В КРАЮ СТРАНЫ ОБЕТОВАННОЙ
(В. В. Розанов и М. М. Пришвин. Елецкие годы)
Не было в истории российской общественной мысли имени, более искаженного в оценках, более оклеветанного, чем имя Василия Васильевича Розанова. Самые резкие, самые черные эпитеты - о нем: писателе, философе, критике, публицисте. Да и просто о человеке. Сейчас книги Розанова после долгого умолчания переизданы сразу несколькими издательствами, личность его вызывает огромный интерес, а труды внимательно изучаются. Гениальность этой необычной фигуры становится все более очевидной. Сбывается пророчество хорошо знавшей Василия Васильевича З. Гиппиус: "Важно одно: понять, проследить, определить Розанова, как редчайшее явление, собственным законам подвластное и живущее в среде людской. Понять ценность этого явления, т. е. понять что оно такое есть, может дать нам, или что мы можем от него взять. Но непременно такое, как есть." 1
Судьба В. В. Розанова, его мировоззрение, истоки его философских и религиозных взглядов накрепко связаны с Ельцом. Ключ к пониманию нового в его наследии - здесь, в древнем городе подстепья, полном истории, легенд, мифов, преданий.
Оговорюсь сразу - тема эта обширна и глубока. Мне же хотелось бы рассказать сегодня лишь о некоторых обстоятельствах биографии Розанова, связанных с Елецкой мужской гимназией. Сюда, в Елец, Розанов прибыл из Брянска в августе 1887 года.
... Богатый купеческий город имел, к тому времени, несколько учебных заведений, поставленных на солидную финансовую и образовательную основу. Перечень их немал для уездного города: мужская классическая гимназия, женская классическая гимназия, Первое техническое железнодорожное училище имени Александра II, городское трехклассное училище, четыре мужских и три женских приходских училища, два училища при мужском и женском приютах. (Калабинском - там, чуть позже в приютской церкви В. В. Розанов тайно обвенчается с В. Д. Бутягиной) Были две частных гимназии - Парамоновых и Лысенко.
Мужская классическая гимназия, занимавшая одно из красивейших в городе зданий, была задумана и построена на средства уроженца Ельца, коммерции советника С. С. Полякова. История его славна.
("Историческая книга воспитанников Елецкой мужской гимназии", хранящаяся ныне в фондах Государственного архива Липецкой области, содержит сведения о многих питомцах, чьи имена не забыты и посейчас, а другие составили славу не только Ельца, но и России, как И. А. Бунин или С. Н. Булгаков.)
В гимназию принимались, после необходимых испытаний, дети всех сословий (вот, например, сословный состав учеников приготовительного класса за 1898 год: из дворян и чиновников - 75, из духовенства - 24, из городского сословия (мещан)- 138, из сельского сословия (крестьян) - 30, иностранцев - 1).
Программы обучения и экзаменовок составлялись Педагогическим Советом и утверждались Попечителем Московского учебного Округа. Дисциплины таковы: русский язык, арифметика, история, Закон Божий, чистописание, рисование, немецкий, французский, греческий, латинский языки, география, гимнастика. Пост директора гимназии в то время занимал Николай Александрович Закс, долгие годы проработавший здесь учителем.
Новый преподаватель уже имел солидный опыт работы в прогимназии. Из формулярного списка "о службе учителя Истории и Географии Брянской четырехклассной мужской прогимназии, состоящего в VIII классе Василия Васильевича Розанова" 2 можно узнать, что он закончил Императорский Московский университет, проучительствовал пять лет, получил орден Св. Станислава 3-ей степени и имел неплохое годовое жалованье. Женат на Аполлинарии Сусловой (бывшей возлюбленной Достоевского), женщине экспансивной и властной. Нелады в семейной жизни и определили решение перевестись в Елец. 29 июля (ст. стиля) 1887 года Розанов получает инспекторское предписание №244, где указано, что "Вы перемещаетесь, согласно Вашему прошению, учителем Истории и Географии в Елецкую гимназию с 1 августа сего года". 3
В Елец Розанов вез солидный фолиант своего труда - книгу "О понимании" и смятенную душу.
"... для меня (ведь внутренность же свою я знаю) было ясно в Е(льце), 1886-1891 г. г., что я - погибал, что я - не нужен, что я, наконец, - озлоблен.., что я весь гибну, может быть, в разврате, в картах, вернее же в какой-то жалкой уездной пыли, написав лишь свое "О понимании", над которым все смеялись". 4
Разочарование от публикации первого крупного своего труда, доставшегося нелегко и на который возлагались огромные надежды ("На ее напечатание я все время учительства откладывал рублей по 15-20 в месяц, уверенный, что она делает эру в мышлении" 5), было столь жестоким, а "новой эры" не состоялось, что честолюбивый автор, к приезду в Елец, "очень нуждаясь в деньгах... продал ее на пуды: по 30 коп. за том (вм. 5 руб.)..." 6
Уездный город не успокоил его, но - умудрил. Тут узрел он достоинство собственного бытия. Думаю, что именно здесь заново родился Розанов - гениальный ересиарх мысли и духа.
Душу его перевернуло, высвободило из пут "уездной пыли" знакомство с патриархальным родом Борисовых-Ждановых-Рудневых, давшем России выдающегося богослова и проповедника архиепископа Иннокентия Херсонского и Таврического. Над семьей витал дух Преданья и православие было - образом мышления. Вовсе не случайно такое признание Розанова в письме к К. Леонтьеву из Ельца:
"... православным я стал лишь недавно, помолившись несколько раз в церкви Введения, познакомившись с дьяконицей Рудневой... внучкой Иннокентия Таврического, коего она хорошо знала до 14 лет". 7 К Розанову этого переломного периода, как мне кажется, наиболее подходит известная оценка З. Н. Гиппиус:
"... он был до такой степени не вряд других людей, до такой степени стоял не между ними, а около них, что его скорее можно назвать "явлением", нежели "человеком." 8 В гимназическом мирке он и был, по сути неоднозначным, то загадочным, то манящим, , то сумасшедше-пугающим явлением. Вот свидетельство И. А. Бунина , беседовавшего с директором гимназии Н. А. Заксом (вероятно в августе 1898 года когда получал в гимназии консисторское свидетельство и копию протокола о дворянстве):
"- Ну, что от него хотите - Розанов вполне сумасшедший. Случалось, он обращался к ученикам: "Вы меня понимаете? Нет? Это очень хорошо, это прекрасно! Настоящая мудрость как раз сокрыта в том, чтоб ничего не понимать!" 9 (Как воспринимали его гимназисты - см. ниже "Дневниковые записи" М. М. Пришвина).
А есть портрет вполне рядового, так сказать классического, преподавателя гимназии из тех, что окружали Розанова в Брянске и Ельце. Его дал нам сам Василий Васильевич:
"Не зная города, в котором он только служит, имея все связи свои вдали от него, в узле административного управления тысячею подобных школ (канцелярия учебного округа), оттуда только ожидая себе всего - награды или наказания, в сущности что может этот чиновник дать непосредственно той школе, в которой трудится?" 10 Тут ведь и внешние факты собственной биографии - куда от этого деться?
Он, "текущий" всю жизнь, в эти годы сам вдохновенно образовывал свою душу, формировался как мыслитель необычайного масштаба и замеса. Тут надо, хотя бы вкратце, упомянуть о заочной дружбе с К. Н. Леонтьевым - это ведь тоже Елец, откуда летели письма Розанова то в Оптину, то в Троице- Сергиев Посад и куда слал любовно-задушевные послания философ-монах. Работа души их обоих была настолько взаимополезна, что одни признания оптинского затворника чего стоят:
"Вы до того ясно меня (т. е. мои книги) понимаете, что я даже дивлюсь: Вы удовлетворяете меня, как никто, пожалуй, из писавших мне письма или статьи и заметки обо мне" 11 - из письма от 8 мая 1891 г. "Не 5 и 7 строк, как Вы желаете, а 75000 написал бы я Вам, дорогой и милый, добрый Василий Васильевич!.." И далее:
"... молюсь, чтобы Вы не переменились ко мне и не оставили бы меня на краю могилы без Вашей поддержки и без Ваших (неслыханных еще ни от кого другого) утешений..." 12 - из письма от 5 июля 1891г.
"Наконец-то после 20-летнего почти ожидания я нашел человека, который понимает мои сочинения именно так, как я хотел, чтобы их понимали!" 13 - из письма от 13 июня 1891г.
"Переписка с Вами, В. В-ч, доставляет мне уже редкое по живости своей наслаждение..." 14 - из письма от 14 августа 1891г.
И это, отметим, признания 60 - летнего, умудренного жизнью, страданиями, болезнями мыслителя безвестному учителю уездной гимназии.
А помимо глубочайшей по содержанию и искренности переписки - Розанов завершает работу над книгой "Легенда о Великом Инквизиторе", сосредоточенно трудится над книгой "Место христианства в истории", "Теория исторического прогресса и упадка", размышляет о феномене К. Леонтьева в исследовании "Эстетическое понимание истории" и т. д.
Тут, в Ельце, "вчувствовавшись" в православие, в мироощущение ставшей ему родной семьи, вдохнувши воздуха гимназии, обретя умного собеседника - К. Н. Леонтьева, Розанов подверг резкой переоценке и всю систему российского народного образования. Раздумья об этой стороне жизни воплотились, впоследствии, в книгу "Сумерки просвещения" (1899 г.), составленную из статей послеелецкого периода.
Формирование взглядов у него происходило, однако, не просто. Всю жизнь "выламываясь" из системы, из среды закосневших традиций, из обыденного взгляда на мир, он оставался жильцом и соучастником этого мира, с его обывательским существованием и, во многом, однонаправленным мышлением. Нет, люди его не тяготили, он подмечал (порой со сладострастием) в них многое, и наблюдения эти войдут позже, в канву его дерзких трудов. Дело в другом - он очень лично принимал несообразности окружающего мира (огорчения и печали детства, бедность, странная жизнь с Аполлинарией, контрасты и парадоксы действительности - это ведь все и его личные обиды). В связи с этим мне представляется очень глубоким замечание протоиерея Г. Флоровского о нем: "Мировоззрение Розанова слагалось в опыте личных огорчений и обид." 15
Один из таких "опытов" - гимназический конфликт с учеником четвертого класса Михаилом Пришвиным, произошедший спустя полтора года после переезда в Елец.
Этот огорчительный инцидент (впоследствии окажется - глубоко ранивший обоих), как ни парадоксально, обернулся на пользу учителю и ученику. Осмысляя свой преподавательский опыт, Розанов создаст оригинальную теорию перестройки народной школы, бескомпромиссно и честно дав оценку и своему учительству в Брянске и Ельце, и самой школе:
"Школа нового типа... вообще бескультурна. И очень ясна причина этой бескультурности. Задачи и способы образованияи особенно воспитания в ней сообразованы исключительно с требованиями бюрократического удобства, бюрократических навыков, установившихся способов руководить, воздействовать, наконец, наблюдать, размышлять. Ведомство народного просвещения... ничем вовсе не отличается от министерства путей сообщения, земледелия и государственных имуществ, финансов и пр., а между тем его задача совершенно другая..." 16
Для Пришвина же исключение из Елецкой гимназии, по его словам, стало событием, которое "определило меня... как искателя добрых человеческих отношений или как гражданина." 17 Замечательное признание!
Итак, что же произошло в стенах Елецкой мужской гимназии весной 1889 года? Обратимся к воспоминаниям В. Д. Пришвиной.
"... В гимназии было трудно и вышло так, что во всем дальнейшем оказался виноват Розанов, этот непонятный учитель географии. Было в нем что-то беспокойное, темное даже в его физическом облике - младшие ученики его не любили. Миша ни с того ни с сего стал дерзить учителю, а тот его, в свою очередь, невзлюбил."
"... Розанов был сам нежный, тихий человек с таким сильным чувством трагического, что не понимал даже шуток, сатиры и т. п. Розанов мог быть, однако, очень злым" - такое понимание приходит, конечно, много позднее. А тогда Михаил без всякого видимого повода надерзил Розанову, а тот не простил и настоял на исключении Пришвина без права поступления в другое учебное заведение..." 18
Кто виноват? В дневниковых записях Пришвина (см. ниже) есть признание другу-гимназисту - нет, Розанов не виноват! В 1965 году елецкий краевед Ф. Ф. Руднев в беседе с женой Пришвина еще раз получил подтверждение признания своей вины Михаилом Михайловичем: уже взрослым он встретится с Розановым, напомнит о былом и вновь повинится перед учителем. И в этом - не было позы.
Да, в странном конфликте - весь Розанов, непредсказуемый, неожиданный. Что повлияло на него - незаслуженная обида, "личное огорчение"? Ведь незадолго до этого на гимназическом педсовете, где решался вопрос об исключении Пришвина из гимназии за "побег", он один восстал против мнения коллег и настоял на том, чтобы беглеца простили.
Тут, думается, уместно привести высказывание Великого Князя Александра Михайловича о нем: "Розанов... выше всего ставил независимость творческой мысли." 19 Ведь "побег" - то был расценен им как результат именно дерзостной, протестующей мысли (см. ниже "Дневниковые записи"). А может быть, так жестоко обойдясь с одаренным воображением подростком, считал необходимым (и более важным для него иные уроки, чем прокисание в рутинной среде гимназического обучения? Вспомним, кстати, гимназиста Арсеньева (Ваню Бунина) и сакраментальный, удивительно - язвительный вопрос его отца по поводу странностей в преподавании истории недорослям: "И на черта ему эти амалкитяне?" Так что, думаю, не в одном капризе тут дело...
Время сохранило уникальные документы о далеком событии. В Государственном архиве Липецкой области в фондах Елецкой мужской гимназии имеется докладная записка В. В. Розанова о "возмутительном" поведении гимназиста Пришвина и "Свидетельство", выданное последнему по исключении из гимназии. Документы эти, поэтому привожу полностью.
от поиска нужных оборотов: чувствуется- докладная писалась в возбужденном состоянии...
"Его превосходительству Господину Директору Елецкой мужской гимназии от учителя той же гимназии Василия Розанова докладная записка.
Честь имею доложить Вашему превосходительству о следующем факте, случившемся на 5 уроке 18-го марта в IV классе вверенной Вам гимназии: ученик сего класса Пришвин Михаил, ответив урок по географии получив за него неудовлетворительный балл, занял место за ученическим столом и обратился ко мне с угрожающими словами, смысл которых был тот, что если из-за географии он не перейдет в следующий класс, то продолжать учиться не станет, а выйдя из гимназии расквитается со мной: "меня не будет, и Вас не будет" говорил он между прочим. Затем сел, и так как тишина класса не нарушилась, то я продолжал урок, до конца которого оставалось несколько минут. Через небольшой промежуток времени он встал и попросил прощения, ссылаясь на то, что вышеупомянутые слова сказаны были в раздражении, при котором он вообще не может себя сдерживать. Я предложил ему сесть, заметив, что о поступке его будет доложено Вашему Превосходительству. Он исполнил мое желание, еще раз сказал, что просит извинения перед всем классом, исполнив то, что от него требовалось и по тону слов было видно, что он считает это извинение заглаживающим вину. В субботу я остаюсь после 5-го урока дежурным с арестованными учениками, между которыми был и Пришвин Михаил (за 2 по географии, по желанию, ранее выраженному г. Классным наставником). Передавая ему запись, в которой родители извещались о его аресте и причине онаго, я спросил его, что побудило его, к поступку такой важности и указав ему на тон извинения, спросил его, какие вообще представления он имеет о себе и других людях, с которыми ему приходилось вступать в отношения. Он высказал, что вообще не считает кого бы то ни было свыше себя: что же касается до самого поступка, то он сделан был для того, чтобы выделиться из учеников, показать им, что он способен сделать то, на что никто из них не решился бы. Считая самый поступок выходящим из ряда обычных явлений гимназических, а объяснение его сопровождавшие, в высшей степени значительными с нравственно-воспитательной точки зрения, я почел своим долгом обо всем этом доложить Вашему Превосходительству, как высшему руководителю гимназической жизни и сохранителю дисциплины в ней. Преподаватель В. Розанов 20 марта 1889г." 20
Педагогический Совет, куда поступила докладная записка с резолюцией директора "В педагогический Совет", собрался в тот же день. Решение его также зафиксировано письмоводителем вверху листа: "20 марта 1889 г. По постановлению Совета 20 марта уволен на осн. п. 18 П. 11 Правил о взысканиях".
А спустя две недели бывший гимназист Михаил Пришвин имел возможность получить на руки "Свидетельство", исполненное на типографском бланке (копия его хранится в деле):
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Предъявитель сего, бывший ученик IV (четвертого) класса Елецкой гимназии Пришвин Михаил Михайлович, родившийся 23 января 1873 года в с. Борисоглебском, Елецкого уезда, Орловской губернии, по происхождению сын Потомственного Почетного Гражданина, вероисповедания Православного, до поступления в Елецкую гимназию обучался дома; В Елецкую гимназию поступил в I-й класс по экзамену в июне 1883 года и, обучаясь в означенном учебном заведении, оставался по два года в I и III классах, а именно: в I классе Елецкой гимназии в 1883/4 учебном году по малоуспеваемости в математике и латинском языке и в III классе той же гимназии в 1886/7 учебном году по малоуспеваемости в латинском, греческом и французских языках. В Елецкой гимназии он, Пришвин Михаил, обучался по 20 марта 1889 года и уволен из нея вследствие постановления Педагогического Совета гимназии, на основании п. 18 П. 11 Правил о взысканиях. За последний год своего пребывания в Елецкой гимназии Пришвин Михаил при поведении хорошем(4) оказал следующие успехи:
1 четв. 2четв. 3 четв.
Закон Божий 3 3 3
Русский язык 3 2 2
Логика - - -
Латинский язык 2 3 3
Греческий язык 2 3 3
Математика 3 2 2
Физика - - -
История 3 3 2
География 2 2 2
Французский язык 2 2 2
При поступлении на гражданскую службу он, Пришвин Михаил, как выбывший из IV класса гимназии, не пользуется правом, предоставленным П. 128 Устава гимназии и прогимназии, ВЫСОЧАЙШЕ Утвержденного 30-го июля 1871 года. По отбыванию воинской повинности он, Пришвин Михаил, на основании 2-го пункта 56 статьи Устава о воинской повинности изд. 1886г:
а) при поступлении на службу по жребию пользуется правом 3-го разряда;
б) при поступлении на службу вольноопределяющимся не пользуется никакими правами.
В удостоверении всего вышеперечисленного выдано ему, Пришвину Михаилу, сие свидетельство за надлежащего подписью и с приложением казенной печати. Г. Елец 1889 года Апреля 4-го дня.
Директор: ЗАКС
По окончанию курса классической гимназии выпускникам присваивались (решением Педагогического Совета) нижеследующие звания: "Учитель уездных училищ", "Учитель или Учительница городских приходских училищ", "Учитель или Учительница начальных народных училищ". Особо отличившиеся получали чин согласно "Табелю о рангах".
Какого- либо права на звания, предусматриваемые П. 128 Устава гимназии, а также права поступления в другие учебные заведения, Михаил Пришвин лишался...
В июле 1891 года В. В. Розанов, обвенчанный с В. Д. Бутягиной, покидает Елец, так много значивший в его судьбе.
Но без сомнения, работая впоследствии над циклом статей для "Сумерек просвещения", он помнил и город, и атмосферу гимназии, и дерзкого, цыганистого, не похожего на других подростка. Помнил, чтобы защитить, рассчитаться с той системой обучения, которую отвергал ради детей в гимназических мундирчиках. И выводы делал глубокие и далеко ведущие:
"Школа должна оценивать человека в целом, и она должна оценивать его в будущем. Серенькая, маленькая, бедная, если делает это, она будет воспитательница, она будет художественно - образующей школой, наконец - школою национальною..." 22
И еще: "Важно, чтобы школа, преследуя какие угодно "далекие" цели, не отставала... от достигнутого уже страною умственного и нравственного уровня- и неоспоримо, что наша школа, где все знают плохо и хуже всего русскую литературу и русскую историю, решительно не стоит на уровне той минуты, в которой она существует." 23
Поразительно: актуальность этих строк и сегодня очевидна.
- понять, как надо мыслить: дерзко, самостоятельно, ответственно. Ибо труды его, образ мышления, сама личность, наконец, формируют, в итоге - гражданина. Новой России Розанов необходим, поскольку "если мы вбираем в себя смысл живого голоса других людей, переживших бытие, то и мы сами можем делать то, понимать и достигать того, чего не смогли бы достигнуть просто своими силами." 24
А теперь- Михаил Михайлович Пришвин, "Дневниковые записи". "1908(?)(Петербург), 3 Декабря.
похвалил меня еще в гимназии, когда я удрал в "Америку"...
- Как я завидую вам! - говорил он мне..." 1909 г. 28 Ноября.
Состоялось свидание с Розановым. - Пришвин был тихий мальчик, очень красивый... А я бунтарь?.. - У меня с одним Пришвиным была история. - Это я самый... -Как?!
Встретились два господина, одному 54 года, другому 36, два писателя, один в славе, сходящий, другой робко начинающий. 20 лет тому назад один сидел на кафедре учителя географии, другой стоял возле доски и не хотел отвечать урока...
- Это была (I неразб.). Я не мог иначе поступить: или вы, или я. Я посоветовался с Кедринским*, он сказал: напишите докладную записку. Я написал. Вас убрали в 24 часа. Это был единственный случай...
делать до того определенное... Казалось, что с ума схожу... И сошел бы... Я защищался эгоистично от жизни... В результате меня не любили ни ученики, ни учителя...
(В эту встречу Василий Васильевич дарит Пришвину свою книгу с "трогательной надписью" - В. П.)
... Так закончился мой петербургский роман с Розановым... В результате у меня книга с надписью: "С большим уважением" "на память о Ельце и Петербурге". А когда-то он же сказал: из него все равно ничего не выйдет! И как и сколько времени болела эта зараза в душе... Умер тот человек... Умер и я со всей остротой болей... Поправляюсь, выздоравливаю, путь виднее, все уравновешеннее... Но почему же жаль этих безумных болей...
1914. 19 января. Собрание Религиозно-философского общества для исключения Розанова. Когда-то Розанов исключал меня из гимназии, а теперь я должен его исключать...
1919 (Елец) 22 Мая. В судьбе моей как человека и как литератора большую роль сыграл учитель елецкой гимназии и гениальный писатель В. В. Розанов. Ныне он скончался в Троице-Сергиевой Лавре, и творения его, как последующая литература, погребены под камнями революции и будут лежать, пока не пробьет час освобождения.
и саму кафедру. Он явно больной видом своим, несправедливый, возбуждает в учениках младших классов отвращение, но от старших классов, от восьмиклассников, где учился, между прочим, будущий крупный писатель и общественный деятель С. Н. Булгаков, доходят слухи о необыкновенной учености и даровитости Розанова, и эти слухи умеряют наше детское отвращение к физическому Розанову.
Мое первое соприкосновение с ним было в 1886г.*** Я, как многие гимназисты того времени, пытался убежать от латыни в "Азию". На лодке по реке Сосна я удирал и, конечно, имел судьбу всех убегающих: знаменитый в то время становой - удалой истребитель конокрадов Р. Крупкин ловит меня верст за 30 от Ельца. Насмешкам гимназистов нет конца: поехали в Азию, вернулись в гимназию. Всех этих балбесов, издевающихся над мечтой, помню, сразу унял Розанов: он заявил и учителям и ученикам, что побег этот не простая глупость, напротив, показывает признаки высшей жизни в душе мальчика. Я сохранил навсегда благодарность к Розанову за его смелую, по тому времени необыкновенную защиту. Но тот же самый Розанов изгнал меня за мальчишескую дерзость из 4 класса, оставляет в душе моей след, который изгладился только после того, как много лет спустя я нашел себе удовлетворение в путешествиях и занялся литературой. Мы встречаемся с Розановым снова уже в 1908г(оду) как члены С(анкт)-П(етербургского) религ(иозно)- философского общества. Розанов, уже седой и благообразный старик, кается мне в своих грехах с молодежью, сознается, что был тогда в тяжелых личных условиях, и если бы не нашел себе выхода в столицу, то кончил бы плохо в Ельце. Русский Ницше, как называют Розанова, был глубочайший индивидуалист, самовольник, величайший враг того среднеарифметического общественного деятеля. Он позволял себе все средства, чтобы отстоять свою индивидуальность, как в жизни, так и в литературе...
13 Октября. Сегодня я назначен учителем географии в ту самую гимназию, из которой бежал я мальчиком в Америку и потом был исключен учителем географии (ныне покойным) В. В. Розановым...
8 Августа. И еще одно удивительное единство во мне - Розанов. Он своей личностью объединяет всю мою жизнь, начиная со школьной скамьи: тогда, в гимназии, был он мне козел, теперь в старости герой, излюбленнейший, самый близкий человек...
1942 14 Января. В связи с чтением "Кащеевой цепи" мне вспомнилось, и как жаль, что я не вспомнил, когда писал "Кащееву цепь". Мне вспомнилось, что, когда после исключения моего из елецкой гимназии Розановым Алёша Смирнов прислал мне сочувственное письмо с обвинением во всем Розанова (были все против исключения- он один), я ответил ему: "Дорогой Алеша, не вина Розанова, я один во всем виноват. Я даже хотел было застрелиться, и револьвер есть, но подумал, и оказалось - я сам виноват, так почему же стреляться - и вот не стал..." 25
(**Ошибка Пришвина: в I класс Елецкой гимназии он был зачислен в 1883 году и встретиться с Розановым не мог.
(***Ошибка Пришвина: побег его состоялся, видимо, осенью 1888 года, т. е. незадолго до исключения весной 1889 года. - В. П.)
СНОСКИ:
"З. Н. Гиппиус. Стихотворения. Живые лица". М., "Худ. литература", 1991г., стр. 347.
3) ГАЛО, ф. 119, оп. 1, д. 200, стр. 76.
4) В. В. Розанов. Опавшие листья. Короб второй. Цит. По кн. "В. В. Розанов. Мысли о литературе", М., "Современник", 1989г., стр. 378.
5) Письма К. Н. Леонтьева к В. В. Розанову. Цит. По кн. "Александр Корольков. Пророчество Константина Леонтьева", С. -Петербург, Изд. С. -Петербургского ун-та, 1991г., стр 149.
6) Там же, стр. 149.
"Литературная учеба", №6-1989г., стр. 136
8) З. Н. Гиппиус. Задумчивый странник. О Розанове. Упом. издание, стр. 314
9) Цит. по кн. "Валентин Лавров. Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции, 1920-1953г. г.". Изд. "Молодая гвардия", 1989г., стр. 286.
10) В. В. Розанов. Сумерки просвещения. Цит. по ж. "Дон", №9-1989г., стр. 174.
11) Письма К. Н. Леонтьева к В. В. Розанову. Упом. издание, стр. 130.
13) Там же, стр. 153.
14) Там же, стр. 177.
15) Протоиерей Г. Флоровский. Пути русского богословия. Париж, 1937г., гл. VIII. Накануне.
16) В. В. Розанов. Сумерки прсвещения. Упом. издание, стр. 169
"Молодая гвардия", 1984г., стр. 48-49
18) В. Д. Пришвина. Путь к слову. Упом. издание, стр. 47
18) Вел. Князь Александр Михайлович. Оловянные боги. Цит. по газете "Голос Родины", №14-1991г.
20) ГАЛО, ф. 119, оп. 1, д. 225, 21об.
21) ГАЛО, ф. 119, оп. 1, д. 225, л. 22-22об.
23) В. В. Розанов. Сумерки просвещения. Упом. издание, стр. 175.
24) М. Мамардашвили. Лекция "Вена на заре XX века". Цит. по "Независимой газете", 2 октября 1991г.
25) М. М. Пришвин. Дневниковые записи. Цит. по сборнику "Контекст. Литературно-теоретические исследования". М., "Наука", 1990г., стр. 162, 163, 164, 165, 169, 170, 196, 200.
В. М. Петров