1920
3 января. Не то что пищи, а именно жиров не хватает; я достиг такого состояния, что все мое существо телесное и духовное зависит теперь от жира: съем масла или молока–и работаю, нет – брожу, качаюсь, как былина на ветре. И, не задумываясь, я дал бы пощечину тому, кто сказал бы мне, что «не единым хлебом жив человек». Да, я понимаю, что можно жить и духом, если инициатива этого голодно-духовного предприятия исходила от меня; хочу – голодаю, а захочу и наемся, но голод тем отличается от поста, что он приходит извне, не из души, а как холод от какого-нибудь излучения тепла земли в межпланетное пространство.
5 января. Ночь была светлая от невидимой луны. Я стоял на дворе нашего старого дома против двух каменных столбов – остатков ворот, на столбах густыми клочьями торчала прошлогодняя рыжая трава. И свет на снегах от невидимого светила был так силен, что я различил ресницы на лице девушки, проходившей мимо ворот по дороге. Везде кругом лежали на бесконечность поля снега.
Мое сердце и радуется, и стонет, срываясь внезапно с большой радости на большую тоску, а пустыня белая неподвижно лежит в ярком свете, и звенят колокольчики могильной тишины белой Скифии.
6 января. Душа моя завешена кругом, а жизнь идет сама по себе, и часто я с удивлением спрашиваю себя, как это так может быть, чтобы жизнь шла без души, иногда стучусь – нет! все запечатано, закутано.
13 января. Я встречал этот год у Коноплянцевых и сейчас иду туда же провожать его и начинать 1920-й (старый) .
Службой библиотекаря в деревне Рябинки начинается мой год.
25 января. Надо пересмотреть все мною написанное, выбрать приемлемое, а дальше держаться этого, хотя вперед можно сказать, что «Черный Араб» – лучше всего, и вообще все хорошо, что написано под непосредственным воздействием жизни.
27 января. Завернули морозы до 18° Р с ветрами. Мы с Левой живем в берлоге: в маленьком флигеле, засыпанном снегом, все у нас – окна, двери завешены одеялами, колем, пилим, варим, жарим, и помогает нам только мышка одна.
1 февраля. Морозы лютые с ветром стали вплотную и держат, месяц светит волчий.
Берложная жизнь обняла, и утром душа моя как холодная печь: час целый сидишь возле печи, пока не нагреешь ее, и потом час целый сидишь, собираешься, пока, наконец, появится ощущение себя самого.
19 февраля. Милый свет утренний, когда люди все спят, это весеннее, это весеннее: тут свет один с тобой, он твой близкий, единственный друг, начинает с тобой новое дело.
Зима прощается яркими звездами, весна подходит сухими тропинками.
14 марта. В блеске, в славе встало солнце, и засияло морозно-весеннее лучезарное утро... итак, братья, любовь сказывается только в деле: дело – это слово любви. Любовь молчалива и разговаривает только делом.
8 апреля. Вчера лед расколол, разбросал по двору, а ночью дождик теплый пошел и дворик мой весь омыл, теперь следа не осталось от снега и льда... И улицы в городе омытые, подсохли и лежат теперь, как холсты. Просветленный город просиял. Вокруг него земля теперь дышит.
Теперь только бы не трогали нас белые и чтобы исчез повод к гражданской войне, трудовая армия быстро вычистит все негодное.
22 апреля. Внезапное решение: продать все, купить лошадь с телегой и ехать в Дорогобуж.
28 апреля. Все завидуют, что еду,– чему завидуют! еду в пустыню, без средств, с огромным риском умереть от тифа. Это рискованное предприятие, стоит ли цель средств?
3 мая. Любовь – это чувство вселенной, когда все во мне и я во всем, а история любви все равно, что история светила,– говорят, что бывает какой-то толчок, падение одного небесного тела на другое, сгущение эфира и так возникает новое светило, оно пламенеет, горит и гаснет и после мертвое светит чужим светом – этот мертвый свет луны в душе человека есть то, что остается после любви.
12 мая. На уроках по народной словесности мне пришла счастливая мысль вызвать образы славянского Олимпа чтением сочинений новейших писателей, например, Сологуб «Неурожай» Бунин «Илья Пророк» основанный на библейском сказании. Илья-пророк является герою рассказа, погорельцу Семену Новикову, судить его за сопротивление судьбе.)
Теперь вопрос стал ребром: из-за чего сидеть в Ельце? Пережду военные события и уезжаю в Питер.
– когда я пишу рассказ, то очерчиваю по впечатлениям огромный круг и все свожу к одной точке в центре, где пульс, где все дрожит и тянет к себе (напряженность), после можно изучить мое произведение как сложение предложений (так и делают).
26 мая. А нам, писателям, нужно опять к народу, надо опять подслушивать его стоны, собирать кровь и слезы и новые думы, взращенные страданием, нужно понять все прошлое в новом свете...
27 мая. Толчок к творчеству: кто-то близкий отметит вашу мысль, любовно разовьет ее и вообще поддержит, душа окрыляется, внимание сосредоточивается на одном, и начинается работа. А когда давно написанное выходит из круга внимания, не интересует вовсе, то иногда приходит друг и хвалит, тогда хочется перечитать свою книгу, пережить ее еще раз. Так что в основе творчества лежат как бы две силы: Я и Ты.
Я ленюсь, тоскую, ничего не делаю, потому что нет Тебя: <<Я это Ты в моем сердце единственный».
Мое Ты:
Ты прилетаешь ко мне, как лебедь, чтобы вместе лететь в общем нашем воздухе, или плыть по нашей воде, или отдыхать в наших зарослях, в нашей траве, возле наших цветов.
Я жду тебя и очень тоскую, когда ты долго не приходишь, но счастью моему нет предела, когда ты являешься, тогда вселенная во мне и два воробушка, которые попадаются мне на глаза, кажутся разными. Если ты но хочешь, я никак не могу вызвать тебя, ты сам приходишь, и приход твой всегда мне бывает нечаянной радостью.
Я не могу вызывать тебя, а только верю, что ты придешь когда-нибудь, но бывает, я теряю эту веру и тогда мучусь и мучаю всех вокруг меня.
Ты страшно боишься насилия, и при всякой попытке моей удержать тебя силой ты исчезаешь и долго не являешься.
Я ищу тебя в лесу, тихо переступая от дерева к дереву, прислоняюсь к стволу и ожидаю, неслышно перехожу к другому и ожидаю, и когда птицы и звери, считая меня за свое, перестают бояться меня и разбегаться, ты, бывает, приходишь ко мне.
Я ищу тебя в лесу, мне кажется, что дом твой там в зелени, но я встречал тебя в солнечных зыбульках воды, и в облаках неба, и на камнях своего дворика. Кажется мне, что весенний первый свет, когда первые капли падают с ледяных сосулек – больше всего возвещают о твоем приходе, что это главные твои вестники, но часто бывает, я обрадуюсь твоим вестникам, а ты не являешься. И когда бывает все разрушено в саду бурей осени п на серых ветвях остается лишь несколько красных листиков (...) ты ко мне являешься...
Что же, или мне вовсе не нужно искать тебя, ведь ты не бываешь там, где я ищу тебя? Но если я не буду искать тебя, ты не придешь никогда.
Я ищу, я действую, я живу, а ты приходишь как бы на зов мой, но совсем с другой стороны и не в то время, когда я зову тебя.
Нот, никогда мне не узнать, откуда ты приходишь и когда, разве попробовать путь другой, когда ты придешь ко мне, то идти за тобой, все оставить и за тобой идти?
Точит червяк, гложет неустанно.
Мелкий осенний дождь падает на поля, и тысячелетия падает, и камни рассекаются – тысячелетия пролежат они, пока не распылятся. Так и тоска гложет сердце мое помаленьку, помаленьку, пока оно не устанет биться и не успокоится.
31 мая. Я встал на рассвете, мелочи бросились на меня и стали грызть, но, посмотрев на последние звезды, я овладел собою и унес в комнату свет звезд, вот это действие звезд, что от них почти всегда что-то уносишь с собой. Я овладел собою, и мне ясно представилось, что я в жизни был счастлив и мне надо за нее благодарить. Так, при всяком приступе отчаяния нужно вспомнить, что был счастлив и стоило помучиться из-за этого, а если чувства не хватит для этого, то поможет рассудок: состояние отчаяния, значит, или конец,– но конец неизбежен,– или же оно временное и за ним последует радость...
22 июня. Приехали в Москву.
28 июня. Дворец искусств: Луначарский читает, все слушатели с просьбами: Пастернак, Чулков Городецкий и проч. На другой день те же в приемной. Вечер Бетховена в Доме печати.
Диспут Луначарского и В. Иванова.
3 июля. Лирический поэт: между музыкой и драмой (Вяч. Иванов по поводу поэта-актера).
[Следово.]
4 августа. Поход в Алексино: учитель Пришвин с семейством определяется на место (...) Босиком по лесам, полям и холмам. Программа календаря для детей Алексиной колонии.
Занятие словесным художеством, бывает, обрывается, и тогда все сделанное становится похожим на записанные сны, никому не нужные.
6 августа. Мы переехали в Алексино: перешли, а вещи переехали. И мы стали грызть кость барского быта.
Чем отличается краеведение от других прикладных наук, например, от сельскою хозяйства?
Сельскохозяйственная наука направлена на улучшение жизни человека, через улучшение пород скота, земли и т. д. А краеведение на улучшение породы самого человека непосредственно влиянием на его сознание.
Наша задача показать труженику земли, что в точке приложения его труда пересекаются меридианы и параллели всего земного шара, что каждую его личную точку земли можно провести его личным меридианом и его личную параллель по всему земному шару...
17 августа. Завершился пятилетний круг моей хрущевской жизни, и я возвратился опять к лесам, и опять нет ничего, а небо и лес со мною...
Первое начало осени, начало августа, овес докашивают, еще зеленые леса, погода стойкая, а петух чуть увидит облако, кричит по-осеннему...
22 августа. Алексине – громадная усадьба, из конца в конец, от школы до больницы идешь почти час, и все почти берегом искусственного озера, окруженного сплошной кущей вековых деревьев. На озере есть островок, и там на деревьях живут аисты, а в домике на озере лебеди, и павлины ходят по берегу (...) Барский особняк выходит одной стороной на озеро, другой в парк – большое трехэтажное здание с колоннами. Парк просторный, в нем свободно разбросаны группами и в одиночку вековые деревья. Теперь в парке пасут коров, и мальчики жгут костры (...) Озеро начинает вытекать понемногу: видно, спуск испортился, и некому починить. В особняке живет детская колония и устраивается школа 2-й ступени.
24 августа. Сначала встречаются, а любят потом, когда частица жизни (борьбы) отмерла, в этом отмирании настоящего мостом к прошлому служит незримый свет любви, как бы что-то горит и светится любовью. Так вот надо загореться, чтобы любить...
3 сентября. Я – заведующий Алексинским усадебным музеем.
4 сентября. Настоящий Великий пост: утром черный хлеб с горячей водой, подкрашенной жженой рожью, в обед бураки с картошкой, вечером при лучине повторение бураков.
8 сентября. Слушаю одну музыку – ветра в лесу. Да вот еще рано утром до света слушаю, как моя кровь по телу бежит, и если дождь на дворе, слушаю, как вода по земле поплескивает. И думаю: кровь по телу, а вода по земле, кровь и вода, тело и земля...
21 сентября. Рылся в письмах Барышниковых полдня...
8 октября. Из раненой души вытекает любовь.
Любовь – это кровь души.
Родных своих можно любить только после смерти их, потому что в одном чувстве к родному человеку всегда вперемешку действуют и любовь и неприязнь.
Как во всяком живом человеческом теле протекает красная и голубая кровь, так у родных перемежаются любовь и неприязнь.
И еще сказано: враги человека – домашнее его.
Но чтобы оставить своих, нужно иметь рапу s душе. Из раны душевной вытекает ее кровь – любовь.
15 октября. Вечереет. Останавливаются мысли в голове, как здания каменные. Зажигаю маленький огонек, и вот эти здания-мысли начали бросать свои падающие тени, и тени сливаться одна с другой, и ночь наступает, и сон, как напрасное усилие по теням догадаться о мыслях.
Природа накануне катастрофы спешит раздать-разбросать свое золото нам и будто говорит: спешите, спешите, берите скорее.
22 октября. Ночи стали такие длинные, не успать никому, даже дети тревожатся, а керосину совсем нет, высечь кремнем в темноте не умею, и так нельзя всю ночь на часы посмотреть.
Кто отымет у меня эти часы? какая власть, какой труд, какие заботы, голод – нет ничего на свете такого, чтобы лишить меня этой единственной радости.
Если звездно, я вижу, не вставая с постели, как перемещается на небе и странствует вокруг моего дома большое семизвездие; тогда я знаю свой любимый час раннеутренний в звездное утро, когда семизвездие раскинется над озером, а на востоке светит Венера.
25 октября. Легкая пороша выпала ночью, и утром шел снег. Вчера встретил в незамерзшем ручье стаю крякв. Гоняли зайцев. Приезжали мещане от искусства. Буду читать детям «Одиссею» (против мещанства).
26 октября. «Белые пришли!» – крикнул мальчик. Василий Иванович вздрогнул: он ждал каждый день, что вот крикнет так кто-нибудь: «белые!» – и все кончится и начнется Страшный суд.
– Что ты брешешь! – сказал он мальчику.
– С обновкой, с обновкой,– сказала жена.
Белое, все белое было в окнах, и Василий Иваныч успокоился: снег выпал, а не белые пришли.
29 октября. Стоят морозы в 4 – 5° с ветром и легкой порошкой. Волки все наглеют. При помощи маленького огонька на блюдечке боремся с тьмою, а ведь до солнцеворота еще прибавится тьма на 2 1/2 часа.
I ноября. Какого-нибудь иностранного критика интересует в моем произведении только стиль мой, но меня делает автором не стиль мой, а уверенность, что изображенное мною существует в жизни, и в этом открытии жизненного я нахожу и ценность, и гордость свою, как автора нового произведения.
Ремизов страдал всегда недостатком материалов, ему Россия казалась заповедной страной, в которую ему нет входа, и так он пользовался архивами – почему это так?
7 ноября. След души моей в заутренний час: тогда все вопросы ума находят в сердце ясный ответ, что бы ни спросилось, на все верно отвечается, будто это не сам с собой, а звезда с звездою говорит, прошлое и будущее сходятся на одном следу и разрешается сказать: да будет воля моя!
О, если бы успеть в этот час все спросить – нет! Не долго так бывает: если очень рано, все расплывается в сне, если рассвет начинается, то радость света одолевает все, пережитое кажется не стоящим внимания, и говоришь: да будет воля твоя.
На водах тихих, на ручьях звонких, на лугах росистых, на снегах пушистых и на лучах светлых солнца дневного и звезд ночных везде тогда я нахожу след души моей.
11 ноября. Вчера подул теплый ветер и растаяла зима. Черная оттепель. Темно, и белая муть над бездною.
это друг мой сторож готовит дрова. Рассветает мутно над черною бездною.
Этой ночью я долго вырубал огонь; когда затлелся фитиль, я стал дуть на уголь, и когда уголек затлел, я приложил к нему тонкую лучину, долго дул и наконец вздул огонь – о, радость! в эту минуту внизу стукнуло звонко полено, значит, сторож проснулся и скоро рассвет.
13 ноября. Культура – это мировая кладовая прошлого всех народов, и того именно прошлого, которое входит в будущее и не забывается... так что культура – это дело связи народов и каждого народа в отдельности с самим собою.
Будущее – это ворота, через которые выходит прошлое переживание.
17 ноября. Я не знаю, существует ли истина на самом деле, но я знаю, что есть человек другого роду-племени, говорит на другом языке и живет на другой стороне земного шара и думает о некоторых вещах со мной одинаково: в этом я уверен, и эти вещи для меня существуют и дают мне существовать даже совсем одному.
– А ти есть бог, Михаил Михайлович?
– Спроси,– говорю,– своих родителей.
– А я спрашивал.
– Ну?
– Матка говорит, есть, а батька – нетути. Как вы скажете?
– Скажу,–отвечаю,– тебе «есть бог!», ты мне не поверишь, скажу «нет!» – будет неправда. Учись и узнаешь сам.
1 декабря. Часто лежу ночью и не чувствую своего тела, как будто оно одеревенело и стало душе нечувствительным, а самая душа собралась в рюмочку около сердца, и только по легкой боли там чувствуешь, что она живет и движется: болью узнается движение души. Подземно-затаенная жизнь, как у деревьев, занесенных снегом, и кажется, что вот настанет весна, и если я оживу, как все растения, стану где-нибудь у опушки и присоединюсь к лесу просто как дерево.
3 декабря. На собрании учителей говорили о ликвидации безграмотности, вместо букварей предлагали делать из бересты раздвижную азбуку, писать углем на струганых дощечках, уголь изготовлять, обжигая лучину с солью и т. д., вопрос только был, где найти для этого время.
17 декабря. В 9 утра солнце встает в хмари морозной, как луна бледная, и совершает по небу свою коротенькую дугу. В полдень все разверзается, крайние березы на опушке к солнцу покрываются инеем, на них слетаются из замерзших болотных зарослей тетерева. Все сверкает. Волчьи, лисьи, заячьи следы веревочками рассекают поля. А в 5 вечера на небе уже показался тоненький месяц.
– это страдающая середина между сверхчеловеком и подчеловеком.
Так, Раскольников хотел быть сверхчеловеком, но попал в подчеловека: очевидно, между двумя этими группами есть иррациональный момент, который невозможно учесть вперед и только после (действия) оказывается. (Поэтому ни за какое дело, требующее всего сознательно; берутся под напором жизни и идут в неизвестное.)
24 декабря. Ночью на развалинах прошлого встают образы живых и мертвых в своем истинном значении, и я бываю в них, и они во мне – своего рода проскомидия.
28 декабря. Приспособляясь, люди хотят сохранить себя и в то же время теряют себя.