• Приглашаем посетить наш сайт
    Цветаева (tsvetaeva.lit-info.ru)
  • Пришвин.Дневники 1905-1954 гг. (Собрание сочинений в 8 томах,1986 г.).
    1933

    1933

    7 января. Стоит без движения ровная на точке замерзания погода чуть ли не месяц (в жизни своей не помню), Под Рождество на палец пороша. И порхает-летит весь день легкая-легкая-легкая: дунь ветер – все снесет.

    11 января. Остается набело проработать четыре главы повести «Корень жизни», дня на четыре и конец. Ух!

    25 января. Занимаюсь перепиской и чтением «Корня». Вчера читал у Тальникова. Вещь в целом мне все еще не ясна.

    Общий путь всех русских больших писателей – это выйти из сферы искусства к чему-то более важному для человека (Гоголь, Толстой, Достоевский). На этом пути, однако, все эти великие люди имели однообразный конец в демонизме. Теперь представим себе обратный путь: художник отдается не во власть выманивающих его из сферы искусств идей, а, напротив, как только идея начинает выманивать его, соблазнять, отрывая от земли, он самую идею выбрасывает и за то самое, снижаясь, получает в свое видение новую деталь (так построена «Журавлиная родина»).

    На этом же пути разрешить все вопросы только средствами искусства, оставаясь художником до конца.

    9 февраля. Юбилей… вдруг позвонился с поздравлением Семашко.

    11 февраля. Поехал в Москву. Вечер Белого. Аудитория, как лик автора.

    12 февраля. Весна света в Москве: бульвары и дети.

    15 февраля. Пьеса Мейерхольда «Вступление» – это политический очерк, в исполнении которого театр драматический пользуется средствами кино. И вообще сам Мейерхольд, кажется, и состоит именно в передаче движения, подобно как передает это кино. Через это и получается так, что второй раз на ту же пьесу Мейерхольда идти не хочется. Фосфорически курящийся след проходящей жизни.

    Так кричат, что плохо понимаешь в этом крике слова, чуть что и непременно кричат во всю мочь. И тоже много свистят. Не только быт, но и всякий атом быта разбивается, и сила этого разбоя (раз-боя), конечно, совершенно отрицательная к «благам» жизни, и берет наше внимание к этим пьесам. У Ремизова, у Белого и еще, конечно, у Гиппиус и других было это художество за счет разбоя атомов быта с тонко причудливыми образами курящейся фосфоресценции. Это творчество из ничего, и сам творец в прямой жизненной силе своей поврежден в чем-нибудь до конца.

    17 февраля. Приступить к чтению дневника систематическому, с разглавлением, тематизацией и проч.

    [Загорск.]

    26 февраля. Вчера приходил студент, какой-то Чемоданов и так сошлось, что с 11-го завода рабочий Боков собрался и с ним Костя. Читал Чемоданов рассказ о классовом враге, представленном им в образе поджигателя. И предоставил критиковать самих же ребят, и они славно разделали Чемоданова за банальность. Договорились до того, что «враг» для писателя неинтересен даже такой, как на него обратили внимание газеты: «действует в колхозах такой-сякой» и проч. Враг это – кто мешает нам творить жизнь и радоваться творчеству.

    Мы не хотим счастья, пусть оно достанется другим: будущим поколениям и даже будущим народам; но мы должны радоваться творчеству жизни...

    Я рекомендовал им для изображения врага пользоваться Гоголем: он же именно этим и занимался...

    Да, вот хорошо бы найти гущу, окунуться в ней и борьбу изобразить друга с врагом, причем враг и друг попеременно занимают места официального друга и официального врага. Мы же, в глубине своей, должны держать нить творчества жизни и обоих героев незаметно «про себя» проверять. И хорошо бы это написать в форме пьесы. Держаться себя самого, а смотреть на Гоголя...

    9 марта. В ГИХЛе видел корректуру «Скорая любовь». В «Красной нови» набирают «Корень жизни». Дело идет!

    10 марта. Великие дни весны света: разгар полдней, утренний аромат снега, мороза и света. Вечером, даже не во сне, а перед сном, был в Люксембургском саду и видел там все до мельчайших подробностей. В этот раз... храм любви, посвященный идее единства: любовь одна. В этом смысл брака: кто мог, кто умел, кому удалось – живет по линии счастья, которая во всякий момент может оборваться, кому не пришлось – живет с женой по линии долга и «в поте лица», но с надеждой на возможное счастье. Во всяком случае, смысл Люксембургского сада именно в единстве. И еще: мне теперь не так уже больно, как радостно, как будто мне остается собрать самые вкусные плоды этого сада.

    15 марта. На 14-е ездил поздравлять Дуничку, и как раз тут началась весна: стало киснуть, но, конечно, дорога еще совершенно нетронута.

    же наконец-то понять, в такое-то время совсем даже неприлично обижаться или отстаивать свое достоинство (...) Надо искать в творчестве нового русла.

    22 марта. Разыгралась эпидемия сыпняка во всей силе, как в 19-м году. Другой раз подумаешь в отчаянии, что не стоит и жить. Но вот написалась же в этих условиях эта вещь «Олень-цветок», такая милая вещь в такое-то время! и она останется, и ради того, чтобы оставалось после себя, и следует жить, и в этом одном опора и начало спокойствия даже и во время эпидемии и войны.

    16 июля. Сбор в поездку на Онего-Беломорский канал и Соловки.

    25 июля. Петрозаводск и Онега. Надвоицы. В бинокль: вспомнил Надвоицы, внизу узнавал долго и вдруг увидел: черные неподвижные камни, как беззубая почерневшая челюсть... а тогда было, как белые зубы. И так за

    30 лет народ русский: то русло почернело... а вода бежит по иному пути.

    связно о всем канале. Из всей массы своих впечатлений я выберу одно (1 нрзб.) Надвоицы, для меня самом интересном узле всего канала.

    25 августа. По-своему изменить географию края непуганых птиц есть дело, требующее объяснения, а не просто тем самым изменение географии уже великое дело. Я даже нахожу, что мало практической целеустремленности, например, в том, что по каналу будут лес перевозить и апатиты. Я ценю это дело перемены географии тем, что многие бездомные люди, отчаянные, потерявшие всякую радость бытия в процессе творчества новой географии, возродились и, пересоздав географию края, нашли себе с нем новую родину.

    1 сентября. Я не протестую против «завоевания» сил природы, но я хочу, чтобы в завоеванной силе каждый мог бы найти то же самое, что в природе находит человек личный и называет это своей родиной... Родина – это участок моего личного труда в общем деле...

    [Загорск.]

    6 сентября. Весь день работал в фотолаборатории.

    «История Пугачевского бунта» и «Капитанскую дочку». Наконец-то дожил до понимания «Капитанской дочки» и тоже себя: откуда я пришел в литературу. Утверждение мира в гармонической простоте («мечты и существенное» – сходятся). Пушкин отсылает своего Онегина и вообще «героя нашего времени» к Пугачеву (Швабрин) и оставляет себе то простое, что есть в «Капитанской дочке». И теперь читаешь и как будто у себя на родине... именно это родина; моя родина не Елец, где я родился, не Петербург, где наладился жить, то и другое для меня теперь археология (...) моя родина, непревзойденная в простой красоте, и что всего удивительней, органически сочетавшейся с ней доброте и мудрости человеческой,– эта моя родина есть повесть Пушкина «Капитанская дочка».

    Плотина – водопад, большое инженерное сооружение, создавшее в краю новую географию. И новое русло реки, и все это новое возникло по тем же самым законам природы, как и старое русло и водопады Выга: не мог инженер делать иначе; все, чем отличается новое человеческое творчество от старого, это сроки: те сроки больше человеческой жизни и оттого представляются как бы предвечными, новые сроки меньше срока человеческой жизни. Старые надвоицкие водопады рождались в сроках тысяч, десятков тысяч лет, новое огромное сооружение, изменившее всю географию Выговского края, создалось всего в один год с небольшим! И оттого, когда смотришь на старый водопад, думаешь о вечности и ее творце, а водопады из-под человеческой руки прямо подводят мысль к творческой родине самого человека.

    Странствуя по северному строительству, я прибыл под самый конец в описанный мной почти 30 лет тому назад Край непуганых птиц, где прошел теперь Беломорский канал. С волнением думал я, дадут ли мне хорошо посмотреть на избранный мной в начале литературной деятельности для описания край, возможно ли будет сделать снимки с тех камней, по которым бежал когда-то сфотографированный и помещенный в книге моей водопад. Все зависело, конечно, от начальника (...) Секретарь доложил обо мне:

    – Писатель Пришвин.

    – Пришвин! – воскликнул начальник.– Пришвину надо показать «все на свете и топор». Так говорят...

    «Жень-шень».

    Ищу в себе единства (для себя самого, для домашнего пользования, чтобы веселым быть и работать).

    Быть самим собой, значит, понять себя в единстве.

    Новые впечатления разбивают это единство, и что трудно после путешествия, на что много уходит времени, это найти корни этих впечатлений в себе, то есть свести их к единству.

    20 сентября. Ночью вылился дождь весь, пред рассветом звезды явились, и с ними коснулся души человека ритм времен сотворения мира. И тут же где-то по крыше, не мешая тому большому ритму, мерно падали капли...

    «Конец века – Начало века» (от 1905 г. до 1917 – 12 лет).

    Когда весть пришла, что Лев Толстой умер, я пришел к Алпатову и сказал ему: «Умер Толстой». Он знал. Я вдруг не выдержал и зарыдал. Много раз я потом это со стыдом вспоминал: ведь лично же я не знал его и не был толстовцем; я был молод и не мог, как старики, слезы свои ронять безлично, от события. Главное, что Толстого никак жалеть-то было нельзя, до того он гордо прожил и много взял.

    Приходится думать, что это я не от старости, а от склонности к актерству не сдержался, разрыдался: надо было как-то выразить себя по случаю необычайного события, и так я наивно сыграл, а после ужасно стыдился.

    Алпатов смутился на минуту, как будто готовый и сам заплакать, но собой овладел и сказал невнятно, смущенно и, как всегда, с запинками, с мычанием, с эканьем, мэканьем и всеми этими личными звуками, как говорят люди, умеющие говорить с другими, как с самим собой:

    – Мне кажется,– сказал Алпатов,– мы с тобой не о Толстом, а о себе плачем... сиротно нам... интеллигенция сидит в нас еще: .

    Это я хорошо помню, он так сказал это «живем идеями», что выходило совершенно бессмысленно: как это можно, правда, жить – есть, пить, говорить, веселиться и размножаться идеями. Вот именно в этом у нас с Алпатовым и была какая-то малая разность: я был просто художник и в своих исканиях, совершенно искренних и поверхностных, внутри себя немного бессознательно актерствовал.

    Алпатов был глубже меня, и мне кажется, у него что-то было подлинное в исканиях, или, может быть, он глубже меня обманывался?

    8 октября. «Кто человека понимает, уважает, тот и самовару не даст убежать» – так я сказал, а мужик в кухне ответил: «Разумно и великолепно».

    12 октября. Мир, как органическое целое: все велико и гениально, что являет в своем выражении целое; ромашки с белыми лучами своими совершенно так же гениальны, как солнце. И творческий разум человека является таким же представителем целого мира, как и ромашки.

    бытия. Или, может быть, не в поэтах тут дело, а в жизни (1 нрзб.). Скорей всего не поэт виноват, а вредитель жизни, Кащей Бессмертный, направляющий достижения разума для своего частного пользования.

    9 ноября. Тема для разработки: всякая нравственность, преподающего ее человека. Рассмотреть под этим углом зрения мораль Толстого, Гоголя, Достоевского («Дневник писателя»).

    1 декабря. Мне удалось в этом году написать вещь, «Корень жизни», которая сама по себе лучше других моих вещей. Вы теперь в современной литературе назовете очень немного имен писателей, кто был до революции небезызвестным и сейчас, не отставая, идет в уровень со временем. Невольно является вопрос, и это самый лучший вопрос, который вы можете мне сейчас задать: «Каким образом вы уцелели, Михаил Михайлович, и как это вы сохранились?» И я вам отвечу очень искренно и верно, применяя слова Гёте на себя: я писатель, который в смутном своем стремлении всегда чувствует свой верный путь. Что такое «смутное стремление»? Я не могу разобрать в целом, и не хочу, но в отношении, например, языка все мне очень ясно. В смутном стремлении своем к самовыражению я всегда не умом, а сердцем своим знал, что устная народная словесность у нас не в пример значительнее, чем словесность письменная, литература. И я шел путем всех наших крупнейших писателей, шел странником в русском народе, прислушиваясь к его говору.

    Раздел сайта: