1947
1 января. Вечером пришли Яшин Александр Яковлевич, поэт с женой, очень симпатичная пара. Пришел К. С. Родионов. Продолжается грипп.
2 января. Возобновились морозы. День просверкал золотой.
3 января. Показался конец работы, но еще не показалась ее значительность.
5 января. Последнюю главу «Аврал» перед последней частью откладываю и начинаю последнюю часть «Пленная вода ».
С первого дня Нового года не выхожу из дому, грудь заложило, изредка кашляю: чувствую слабость – ни здоров, ни болен.
Наше устремление к «природе» есть стремление к тому, чтобы вырваться из тисков механизации и включить себя в среду, основным принципом которой есть борьба за первенство. Это мечта людей или усталых, или нетерпеливо-гордых (Толстой). Нет! Пример природы нас должен вдохновлять не к побегу из среды человеческой, а к борьбе за единство по-своему: каждый из нас, глядясь в природу, как в зеркало, должен узнать сам себя и таким, узнанным, действовать за идею единства в обществе, как живой, а не механизированный человек.
Борьба за такого человека (личность) ничуть не противоречит идеям коммунизма, но практика этой борьбы за личность может враждебно встретиться с практикой борьбы за единство.
Аврал – это единство, Зуек – личность.
8 января. Выступаю в Литературном музее с «Царем природы».
Итак, первое в книге – это картина нашей Родины.
Природа. Мой побег в Азию как источник борьбы за первенство. Моя природа – везде как борьба за свое место. Все путешествия, как проверка своих сил, явление личности.
Заключение: ни малейшего признака стремления автора создать занятное чтение – это так легко!
1. Родина. 2. Природа – это зеркало, в котором можно увидеть себя как человека: все борются за существование, а человек за первенство. 3. Дух альпинизма.
9 января. Вчера первый раз после болезни вышел на свой вечер в Лит. музее. Все вышло хорошо, но чувство было такое, что читал среди родственников. Некий старик, желая показать свою образованность, пустил на мой канал Фауста, он говорил: «Пусть в первой части бес ведет Фауста, но она хороша, а во второй части, где Фауст становится к природе в положение преобразователя или приспособителя ее к человеческим делам,– как-то ничего не выходит». Так оно, возможно, сам имея лишь одну цель – показать свою образованность, уколол меня и тем, что сравнил с, Гёте, и тем, что указал на безнадежность моей поэзии в отношении природы. Я не успел ему возразить тем, что Фауст сам ведет капал, а у меня Фауст находится в положении каналоармейца. Там человеческая природа есть мефистофельское наваждение, здесь природа, как место борьбы человека за первенство (за личность).
Очень хорошо беседовал с Лялей о той главе, где вода посмеялась над раскольницей, мечтающей об огненной смерти: она и рада, что осталась жива, и ей мучительно стыдно. Вода кружит ее карбас, повертывает к вороне, и она видит, как ворона сидит до конца и потом пересаживается на крышу... Вот водяная крыса вынырнула к вороне. Так и она тоже сидела, как ворона.
10 января. «Царь природы» – педагогическая поэма. В чем же педагогика? Природа есть место борьбы за существование. Человек же сделал ее местом борьбы за первенство свое. Тут, в природе, человек получил свое первенство, и вот почему его тянет в природу: там он царь. Но человек...
Основная мысль та, что необходимость, или приказ со стороны, человек превращает в свободу, значит, приказывает сам себе то самое, что ему навязывает чужая воля.
12 января. «Катушка» Фауста. Итак, мой Фауст получает в наше время «катушку» (десять лет). Положительный смысл этого в том, что Мефистофель со своими причудами нравственными и философскими, составляющими понятие «свободы», исчезает. Фауст, как и всякий зверь, попадает в ловушку необходимости борьбы за существование. (Помимо того, что должно поэтически само собой «выйти», надо иметь в виду педагогический план повести.)
План: 1) «Катушка» для Фауста есть природо-общественный корректив, изгоняющий из личности действие Мефистофеля и реализующий ее в правде. 2) Борьба за существование в природе есть борьба за первенство каждого, как высшего представителя своего рода: это есть правда природы. Фауст сдает экзамен на первенство человека в борьбе за существование: он царь природы. 3) Но Фауст, проходя школу природы, вышел победителем только потому, что он содержал в себе навыки борьбы за первенство всего человека. 4) И его опыт этот раскрыть в опыте каналоармейцев.
«катушка» Фауста. Если «катушка» есть нравственная система, выгоняющая из человека беса своеволия и возвращающая его на путь человеческой правды, то почему же плеть рабовладельца или оглобля свекра в родовой семье не могут быть даны тоже как нравственная система? Потому что и плети и оглобли время прошло. Возражение против такой системы воспитания явилось, когда система эта отжила. Фауст не боится ни кнута, ни оглобли, его Мефистофель боится лишь правды. Так что всякой свободе соответствует своя форма принуждения, отживает не самое принуждение, но лишь форма его, которая, в свою очередь, определяет новую форму свободы.
15 января. Начинаю понемногу понимать урбанистов: город, как остров спасения для человека, место, где, с одной стороны, личность человека может укрыться от контроля, с другой – где он может создавать нестадный коллектив.
Это чувство мне пришло, во-первых, под влиянием современных условий жизни: полной невозможности жить в природе (в провинции), утрата прежней веры в то, что там, у Лукоморья, есть дуб зеленый: дуб этот срублен. Что-то вроде наступления воды, выживающей на берега мышей: так выжало из провинции всю интеллигенцию. И стало понятно, что связь с природой имел я эстетическую, а не моральную (не корнями держался, а ветками). Ходил за ягодами, грибами, сказками, а не по основному делу.
16 января. Надо помнить, что я вышел из толстовского времени, когда стремились опроститься и уйти в природу. Война, две войны после того показали нам природу под углом зрения «Хочется» и «Надо».
17 января. Написана глава-посредник с идеей воды как силы единства. Создать ритмическое соотношение глав-посредников, соединяющих динамические главы. Написать остается: 1. Аврал. 2. Заключительный.
18 января. М. сказал: «Хороша, велика, необходима техника, но душой я все-таки стою за лошадку». «Почему-то и я,– подумалось мне,– но почему?» И ответил себе так, что лошадка все-таки сама бежит, и не всякого даже она и повезет: ведь это правда живой неподменной природы и сохраняется за лошадкой. Природа каждого из нас раздевает, и каждый знает свою природу и во лжи своей тоскует по правде (правда – это природа, и природа есть: я сам). М. едет в автомобиле и мечтает о лошадке, потому что автомобиль – это все для дела, навязанного ему, а лошадка – это он сам. М. забитый – это понятно, стремится к себе, к первоисточнику своей жизни, и потом к родной к лошадке. Но если он царь природы? Если царь все бросит, как не свое? Нет! если царь, то надо царствовать, а не бежать от царства в «природу», а лошадку (природу) чувствовать в себе как любовь, правду, истину.
Канал – это сила воли Царя природы.
19 января. Человек-то, может быть, как раз и есть то, что мы называем чувством природы. Там все делается то самое, что и мы делаем, но чувствуем только мы. Есть очень дельные люди, но бесчувственные, и если он что-нибудь даже и большое делает, мы их дела не укладываем вместе с сокровищами сильного человека.
20 января. Два раза читал «Царя» (в Педагогическом институте и в Литературном музее). В первом случае проф. Покрышкин (геолог), расхвалив мое изображение края, он сказал, что лучшего после проведения канала ожидать нельзя, между тем как оно должно быть, значит, предстоит встреча поэзии с должным, и это никогда не ведет к добру. Точно так же в Лит. музее некто Г., похвалив первую часть моей работы, высказал злые предчувствия о второй-, напомнив, что и у Гёте вторая часть, где Фауст работает на канале, не так удалась, как первая, и это есть результат измены автора своему поэтическому отношению к природе и переходу к идее вмешательства человека в дело природы с целью осуществления социального добра.
Пришлось вспомнить вторую часть «Фауста», и оказалось, что я бессознательно работаю над темой 2-й части «Фауста», где человек воздействует на природу в целях социального добра.
Что привело Фауста на канал? Постепенное приближение к старости, как к необходимости: прошлая свобода оказалась ложью (Мефистофелем), и место лжи заступила правда – добро.
Таким образом, вся разница моего Фауста и того состоит только в разном осуществлении необходимости: так постепенно и добровольно Фауст сам подходит к необходимости социальной правды. Здесь социальная правда, как необходимость, обрушивается на индивидуума. Там Фауст жил-развивался до сознания, он нисходил до необходимости. Здесь Фауст взят необходимостью и освобождается сам. Не тут ли и наше отношение к «природе»: одна природа, как идея поэзии, свободы, нисходящей к необходимости, другая идея необходимости (правды), восходящей к свободе. Там движение весенних сил... Там весна, чреватая зимой, здесь зима, чреватая весной. Там весна как данное, здесь зима. Там движение радости до истощения, здесь движение от горя к радости и обогащение. Движение свободного к необходимости (смерти) начинается чувством личного бессмертия. Движение из необходимости к свободе (когда солнце на лето, зима на мороз) начинается наживанием свободы (день прибавляется). Итак, есть два времени года: 1. когда день прибавляется, 2. когда день убавляется; 1. движение жизни от необходимости к свободе, 2. от свободы – к необходимости; 1. Славяне. 2. Закат Европы. 1. Хочется. 2. Надо.
21 января.
– Не дают мне быть самим собой.
– Не может быть! для этого есть время у каждого.
«толстовством». Все это происходило потому, что каждый не удовлетворен был развитием своей личности и каждый хотел вырваться из себя и там, вне себя, погибал <...) Происходила подмена личности чем-то безликим, все равно, пусть это, как у Гоголя церковь, у Фауста народ, у Толстого общество и т. п.
25 января. С приходом Ляли я впервые почувствовал ту любовь, которой все люди живут и о которой только и написаны все трагедии и драмы, от классической древности до Шекспира и до нас, любовь как двигатель человеческой нравственности, поведения.
Странно, как я мог, ничего не понимая в человеческой жизни, писать и с успехом? Вероятно, поэзия может обходиться без морали, если поэт безотчетно содержит ее в себе.
26 января. Категории человеческой нравственности очень немногочисленны, но они движутся во времени и пространстве, постоянно тем самым изменяя свое выражение, свою форму. Вот почему художнику надо помнить свое время, надо быть современным. Вот почему нельзя механически перенести форму эпохи Античности в эпоху «Идеального мужа» Уайльда.
28 января. Сущность свободы Фауста состояла в тайной жажде необходимости. А то если бы Фауст действительно был бы предназначен к свободе, то зачем бы ему искать помощника в Мефистофеле.
– не месяц это, как кажется, а земля летит со своими сучками, веточками, деревьями и со мной самим. Очень люблю этот опыт и всегда при этом вспоминаю учителя чистописания в елецкой гимназии Постникова Николая Евгеньевича. Он жил в Черной слободе в маленьком деревянном домике, а мы ездили по Черной слободе за город, где мы и жили. Ездили мы после занятий, когда Постников был уже дома и сидел у окна, с большой седой бородой. После, наверно, он уж в гимназию и совсем не ходил: утром ехали, вечером, в праздник, в будни, он все сидел, всегда его огромная борода была у окна.
Я вышел из четвертого класса гимназии и уехал сначала в Сибирь, потом в Ригу, потом за границей был и ездил по всему свету. Но куда бы я ни заезжал, всегда почти каждый год возвращался домой и всегда в Черной слободе видел бороду белую во все окно. И когда я опять и опять видел эту бороду, мне, молодому бегуну, казалось, будто старики целую вечность живут. Признаюсь, я даже со страхом ждал прихода такого времени для себя: придет какое-то «прочее время живота моего», и все остановится.
Но когда старость пришла – «прочее время» ко мне не пришло. И когда я теперь на месяц смотрю, как быстро по его поверхности несется веточка нашей земли, то всегда вспоминаю бороду Николая Евгеньевича: не борода была вечностью, а сам я, молодой как веточка, мчался.
5 февраля. Строили новый Каменный мост, а ходили по старому. Мы видели, проходя по старому мосту, людей, строящих мост, различали их; один стоял по колено в воде, другой по горло, третий... Когда же новый мост построили и люди пошли по нем, то пошли с каким-то собственным личным правом, совсем не думая о тех, кто строил его, понимая новый путь через мост как бы вторую природу, создаваемую человеком. Вот это чувство обладания второй природой и выражается в словах: человек – это звучит гордо. Напротив, память о тех, кто строил мост, кто по колено, кто по горло в воде. Знание этой личности человека, претерпевающего ради общего блага («А по краям все-то косточки русские») .
8 февраля. Высшая нравственность – это жертва своей личностью в пользу коллектива. Высшая безнравственность – это когда коллектив жертвует личностью в пользу себя самого, коллектива (например, смерть Сократа, не говоря о Христе).
– А что вы скажете нам, средним людям?
– Я скажу, что нет средних людей.
2 марта. В этом году я намерен закончить многолетний свой труд, педагогическую поэму на материале строительства Беломорского канала. Эта работа по замыслу должна иметь значение большого разговора с читателем всех возрастов и всякого образования. Продвижение работы у меня сопровождалось опытом создания сказки-были, моей формы.
23 марта. Был цветочек чудесный (какой?). Пришла коса на него: это Царь природы косил сено для своей коровы. Этот цветочек в «Медном Всаднике» – Евгений, в «Фаусте» – Филемон и Бавкида. Достоевский – за цветочек, за елку ребенка, за Евгения, за Филемона. В наше время велят закрыть на это глаза: Царь природы косит сено для своей коровы. Библия в отношении к крови (жертва Авраама богу: заря костер зажгла). Да! весь этот страшный вопрос для истории и морали в религии определяется жертвой и разрешается Христом.
Вопросы вечные решаются для своего времени. Новое время требует нового решения тех же вопросов. Как же в наше время решается вопрос о жертве
Чувство природы, чувство женщины и чувство бога в разных формах есть одно и то же чувство в своем 'существе, и все это образует цветень (луг). Но приходит сюда «царь природы» и начинает косить луг для своей коровы – вот тут уже действует что-то другое.
25 марта. Чувствую, как в глубине души совершается работа мысли на тему: личность и общество (цветок на лугу и коса). Вспомнилась формула юности: «я – маленький» (...) И цветок – он маленький, коса большая. У них такие разные назначения, и вся беда, что маленький выражает претензию на положение или осознание большого. Сталкиваются, как Евгений с Медным Всадником.
Когда в жизни своей мы подходим к необходимости решения трудного вопроса, некоторые (большинство) обращаются к книгам или ищут совета. А немногие только решаются – не решать трудного вопроса, а терпеливо дожить до решения.
– так хорошо становится. А бывает, что-то не клеится, плохо выходит, и в то же время чувствуешь что-то хорошее. Станешь догадываться о хорошем и поймешь: это весна.
10 апреля. Возвращаюсь и не могу вернуться к своему «Каналу», к этому вопросу о выходе из давки, из этой необходимости давить друг друга к личной свободе и миру. Чувствуешь, что никакими домыслами тут не возьмешь, и сознание необходимости требует поступка (в данном случае поступком будет создание книги). Хочется и Надо – это у меня с первого сознания, между этими скалами протекла вся моя жизнь, и выходом всегда был поступок.
Побег из школы в Азию кончился неудачей в утверждение «Надо», в марксизме («Женщина будущего») – кончилось тюрьмой, в любви (Инна) – последним унижением (...) Итак, всякое влечение у меня в сторону свободы личной кончается неразумным поступком, который непременно приводит меня к необходимости (Надо), и переживание необходимости (гимназии, тюрьмы, брака, нелюбимого дела) приводит к выходу из царства необходимости в царство свободы.
Нет! значит, выход на волю заключается не в самом поступке, который приводит сначала к необходимости и после того к свободе. Не поступок только решает вопрос, а явление (образование) личности. Умирение («да умирится же с тобой...») происходит в рождении личности, как в физическом рождении человека, мать после мук приходит к радости через явление нового существа.
Медный Всадник (Надо) есть образ безличный, образ человеческой необходимости, через который должен пройти каждый человек и сама стихия. Он прав в своем движении, и не он будет мириться, а с ним будет мириться «стихия» путем рождения личности.
«да умирится же с тобой и покоренная стихия» означает рождение личности. И, значит, Евгений (как тоже и еще сильнее Филемон и Бавкида) является нам как вестник наступающих родовых мук. И окончательное решение этой борьбы Хочется и Надо в пользу Хочется с воскрешением Евгения и Филемона с Бавкидой (...) есть явление света в темной борьбе, выход свободной личности из недр необходимости.
Примирение состоит в том, что личность приносит с собой новое измерение всех ценностей, создаваемых Медным Всадником. Примирение в том, что то, прошлое измерение было необходимо«Мы говорим на разных языках». И окончательно: «Любите врагов своих».
15 апреля. Итак, природа, с одной стороны, есть сама наша жизнь, протекающая в берегах родового общественно-государственного долга («Надо»), и тоже природа в свете нашего сознания, порождаемого личностью (свобода «Хочется»), природа, как зеркало нашего личного сознания.
Вывод: 1. Рост нашего личного сознания открывает нам, какое несметное богатство таится в нашей жизни. 2. Природа в берегах долга – место борьбы человека за свое первенство среди населяющих землю тварей. 3. Природа в свете нашего сознания есть место строительства новой желанной природы, как царства свободы (свидетельство предметов нашего искусства).
его песней: соловью помогает весь лес или весь сад... И даже если рукой человека насажен сад или парк, где поет соловей, все равно: человеком не все сделано и человек не может сделать того, о чем поет сам соловей. Его можно дождаться – он прилетит, можно создать место – сад или парк – прилетит, но петь он будет сам, его не заведешь (природа неподражаема).
Серый – потомок древних волков, узнал в звуке сирены голос предков своих, поднял голову вверх и завыл. И как же иначе ему петь? в природе звук – это сигнал общей жизни. И пусть тысячи лет прошли с тех пор, как предки Серого выли, сигнал общего дела, общей жизни стаи сохранился у Серого. Он туда отзывался, он это не для себя.
И соловей поет сам.
Но почему же я, когда шел на тягу и услыхал, что какой-то дачник где-то там в лесу напевал своим дамам из какой-то оперетки свое тру-ля-ля, я испугался встречи с таким человеком, как испугался Робинзон, увидав след человека в первобытном лесу?
Природа неподражаема (нельзя ни соловья, ни ветер записать на пластинку). Творчество в человеке (талант) есть сила природы. Формализм, урбанизм и проч. имеют отношение к природе такое же, [как] рука, расстанавливающая вещи,– к самим вещам.
18 мая. «Надо» есть то самое, что требуется для получения права на личное «Хочется». Так мне постоянно говорят: «Вам это можно, вы заслужили».
19 мая. Личность Евгения в «Медном Всаднике» и все другие бесчисленные подобные случаи возбуждают в нас чувство жалости к личной судьбе людей, приносимых в жертву «большому делу».
22 мая. Вчера начал читать «Царя» – хорошо.
«Царю природы» и отныне, с первого июня хоть час да посвящаю этой работе и заношу сюда о ней отчет в две-три строки.
4 июня. Маленького преступника судят за то, что он переступил черту закона, ограждающего право другого человека, имея в виду свой личный интерес. Если же преступник не для себя перешел за черту, а чтобы создать новый лучший закон, отменяющий старый, и победил, то победителя не судят: победитель несет с собой новый закон. Маленький человек старого закона несправедливо погибает (Евгений из «Медного Всадника») при этой победе или, широко открыв глаза, прозревает будущее и становится на сторону победителя (апостол Павел) (...)
Законы природы – это законы размножения, а законы человека – это законы личности.
Евгений жил, как природа, в естественных законах размножения (у него была невеста). Пришел Медный Всадник, строитель, и его вода затопила невесту Евгения. Жили милые люди Филемон и Бавкида, пришел Фауст строить канал, и невинные люди погибли.
Мой «Царь природы» потому и застрял, что имеет претензию вместить в свое поэтическое содержание: 1) законы природы как законы размножения: песня свободы, заманивающая в необходимость размножения; 2) законы общества с их Надо и Хочется, борьбой личного начала с родовым; 3) законы личности человека – царя природы.
Первое, что включается в понятие природы – это ее нерукотворность, второе – ее категорический императив («Надо») с неминуемой смертью, третье – возрождение (воля, радость, «Хочется»). Таковы законы природы.
14 июня. Слово, переходящее в дело, сопровождается у человека особым чувством, похожим на свет: «Верую!» И как только такой человек произносит это «верую» – тогда кончается его воля, и его «Хочется» превращается в «Надо». Тогда все равно, какая будет среда, природа или общество – если природа, то по пути к свободе надо вынести борьбу на своих плечах, все Это выносил человек до сих пор в природе; если общество, то взять на себя бремя борьбы за достойное поведение в отношении самого человека.
Философский рисунок «Царя природы» – человек в отношении природы, это я сам, то есть мой талант, как некое Данное, как планета в отношении всего человека: тут что ни человек, то царь: их много таких царей, как много на деревьях разных листиков. Так борьбой Зуйка за себя, как царя, обрисуется . Параллельно с этим Общество, как борьба за единство всего человека, как в дереве борьба каких-то сил за единство движения всего дерева вверх к солнцу (ствол).
Человек в обществе должен расти согласно своей природе, быть самим собой и единственным, как на дереве каждый лист отличается от другого листа. Но в каждом листке есть нечто общее с другими, и эта общность, или общественность, перебегает как-то по сучкам, сосудам и образует мощь ствола и единство всего дерева.
– источник общественности. Выходит, что природа есть все, но чем же отличается от нее человек «царь»? Человек, как царь природы, весь человек – ствол дерева. Человек задан в природе, как держава единая, его движение, его рост, его борьба за единство.
Оправдание государства как ствола и служащих его как сосудов.
Мой путь был, как у нас было теперь до войны, путь жертвы: идеалом было отдать себя для общества. Смущенным я жил в Германии после тюрьмы до Парижа. И тут эту мечту – отдаться – перенес на «Инну». Оказалось, что женщина сама ищет, чтобы кто-нибудь взял ее в «жертву», и так вышло, что две жертвы друг у друга просили своего поглощения: костер просил у Авраама огня, как Авраам просил у бога, и он ему ответил зарей. Так вот теперь это состояние жертвы, просящей огня, стало не удовлетворяющим всех, как будто Авраам, увидев эти сырые поленья, не захотел для них просить у бога огня, не захотел и отвернулся. И каждое сырое полено задумалось, как быть ему теперь, чтобы стать достойным костра для жертвы Авраамовой.
Вот именно это чувство своей личной недостойности костра Авраамова заставило меня взяться за личное дело...
Самое главное, самое необыкновенное в моей жизни было, что я, рядовой, необразованный, претенциозный русский парень, мог выйти из состояния жертвы для общего дела и подготовиться к той заре, которая зажигает костер Авраамовой жертвы.
«нет большей любви, как отдать душу свою за други своя». Но мы все сейчас чувствуем, что это не вся мораль, что этого теперь мало.
И вот пришло время – хочу жертвовать собой, но сырые поленья моего костра такие сырые, что явись сам Авраам и помолись – так и то не взошла бы заря, от которой когда-то загорелся жертвенник костра.
Друг мой! просуши сначала свои поленья, а потом и подходи к жертвеннику.
20 июня. Природа показывается в своем волшебном виде, когда сам чем-нибудь стиснут – книгу ли читаешь трудную, голова ломается, в машине скрюченный что-нибудь тяжело подлаживаешь или в постели, замученный кошмарным сном,– выглянешь из себя и страшно обрадуешься: какая там в природе волшебная жизнь! Хочется все бросить и бежать туда. И что же? Брось, иди, но только помни: бремя твое с тобой пойдет, и чем лучше, чем волшебней впереди там будет твое «Хочется», тем труднее тебе будет нести свое «Надо» (...)
То что (Сутулов), выдерживает, это средний «Надо», это «само собой» является в народе в решающий момент войны или строительства; это чувство всего человека: это весь человек в совесть приходит, а что «я» – это не важно...
25 июня. Работа по «Царю» все еще сводится к усвоению написанного, собиранию в себе единства всей вещи. Теперь остается написать, имея в виду свободу в письме, легкость в чтении, доступность всем, как в «Кладовой солнца».
28 июня. Чудо происходит из личной веры, и его происхождение должно быть окружено такой же совестливой тайной, как все наши лично-интимные отношения. Но если чудо явилось как факт, то на него, как мухи по запаху, летят все и потребляют, не задумываясь о его происхождении, как будто само собою понятно, что бог до ветру ходит чудесами и надо спешить за ним подобрать.
29 июня. Конечно, и маленький Зуек, как только явился намек на победу в борьбе за существование, тоже почувствовал приближение желания кому-то помочь, кого-то спасти. Но вокруг людей не было, и ему оставалось лишь первенство среди зверей. В борьбе за первенство рождается власть, и он чувствовал в себе эту власть.
Один из планов «Царя» – это представление власти в своем происхождении как борьбы человека за первенство. «Имеющий власть» есть представитель борьбы человека за свое первенство.
Ж. Указать где-нибудь в «сказке о венике», что не в одиночестве сила прежних пустынников, а в наличии такой крепкой связи между людьми, что можно было и в одиночестве жить, как будто с людьми. И что «слабость» пришла не оттого, что люди вместе сошлись, а что подчинились.
Мы спрашивали бабушку:
– Выходит, что париться великий грех?
– Глупенькие вы,– ответила Мироновна,– париться своим веником нет никакого греха, а из рук нечистого веник – это соблазн. Я же вам сказала, что веник был у отцов искушением: они пошли на него и обрели слабость.
9 июля. «Да умирится же с тобой»: природа мирилась и начинала думать, как ей дальше жить, и Мария Мироновна зарыдала.
Надо бы показать примерами, как, когда, при каких условиях борьба за существование, присущая и водяной крысе и мальчику, переходит в борьбу за первенство. (Разве что крысиный разум спасает себя, а Зуек спасает зверей, и он делается царем природы в тот момент, когда занимает первое место на острове, как вождь и спаситель.)
11 июля. Кончаю «Царя», остается немного, и четырнадцать лет труда оправдаются, нет – так пропадет, никто не разберет, о чем я писал и чего я хотел. Так вот и сходится жизнь к кончику, будто я рыба и вхожу в узкую мотню. А раньше, бывало, не только людям дивился, но и собакам, кончающим жизнь на гону. Это самая славная смерть на гону, только лучше, конечно, чтобы успеть зайца нагнать и... (1 нрзб.).
«Царю». Солнечный луч в лесу на острове разделял все живое: светолюбивое потянулось к лучу, оставалось в нем, перемещаясь с ним, как двигалось солнце, а тенелюбивое пряталось в тени, одним радостен был свет, другим – тень. Как только луч света согрел корни дерева, выступающие на поверхности земли, на это теплое место выползли три маленькие ящерицы – последние северные наследники древних гигантов. Когда солнце стало склоняться и солнечное пятно малиновое с тенью коры стало подниматься выше, светолюбивые наследники древних гигантов стали подниматься, чувствуя тепло, вверх; зябкие наследники древнего мира.
NB. Помнить: ночь для всех – победа тьмы. Началась ночная жизнь – зайцы (нрзб.), мыши, совы.
Но человек на острове наследник разума всего соединенного человека. Костер... и опять, как солнце... родилась вся жизнь на острове: светолюбивые стали подвигаться, и огонь человека, и огни глаз животных засверкали в пути. И массы ящериц, наследники древних гигантов, утратив солнце из вида, почуяв тепло, стали спускаться к огню человека, и огонь человека им стал как солнце.
15 июля. Читал М. первую часть «Царя» и привел его в восторг неописуемый. Оно и правда здорово написано и с огромным размахом. Вот бы все так удалось! И, конечно, удастся, если буду выжидать и делать не спеша. Но срок поставлен и... выйдет если, и тогда я завершу большой путь: 1905–1947 гг.– сорок два года писал одну вещь!
16 июля. Первый источник социального чувства: жалость к отцам (Зуек этим чувством пробуждает в себе жалость к животным и героизм).
«Царя природы» (педагогическая поэма). Но глава расщепилась, и на завтра осталась еще глава заключительная, после которой останется поставить черту и подвести итоги в эпилоге.
Теперь является просвет наконец всей работы. В июле надо постараться записать большой пробел, это где Зуек странствует среди урок. В августе спокойно выработать педагогические и строительные главы, насыщая их конкретными материалами так, чтобы у читателей явилось представление о канале. Вместе с тем будут прорабатываться пером все, написанные на машинке. Сентябрь – переписка окончательная другим лицом и окончательная выправка.
2 августа. Чувствую скопление сил для «Царя» и твердость в решении ко всем прислушиваться и никого не слушать. Мне кажется, что если принципы нашего времени свести в единство, то желанный свет нашего времени – это радость матери в первый момент после освобождения от мук рождения, как будто свет только сейчас и начинается. Это и есть жизнерадостность (жизнерадостный).
В этом свете и должен быть написан мой «Царь»: этот свет и был царем моего таланта. Я думаю, что вот такого рода жизнерадостность и есть основная черта нашего русского народа: радость рождения. И очень может быть, что эта жизнерадостность внутренняя народа стоит к его страданиям в том же отношении, как радость матери к перенесенным мукам. Вот эту мысль вменить в Марию Мироновну и тем осветить всего «Царя». Ее конец: перемена от чувства смерти к рождению. А ребенок, рождаясь, тоже кричит и смолкает, только встречаясь с грудью матери. Мы знаем, что чувствует рождающая мать, но мы ничего не можем знать, что чувствует рождаемый. Это рождение в недрах природы-матери и предстоит дать в Зуйке. Но к символу корректив – наждачный песок жизни с такой убедительной силой, чтобы никто не мог позволить себе догадаться о лесах постройки – этих символах-планах. Все произведение в оправдание жизнерадости, совершенно совпадающей и в родах, и в творчестве.
6 августа. Читаю своего несчастного «Царя». О, как трудно писать, и бросить нельзя, как-то жутко остаться так и жить без «Царя».
«Царя».
8 августа. Закончил и прочитал Ляле рассказ о вечном рубле из «Царя». Вышло хорошо, а главное, впервые начал показываться Зуек, каким я его знаю в себе, и является полная надежда, что удастся вполне утопить символ в воссоздаваемой жизни (то есть воплотить «будьте как дети» в жизнь).
13 августа. Мой Зуек – ребенок, пришедший в разум «царя природы» (...) И если надо изображать «Царя», то этот Царь будет тем нашим внутренним ребенком, о котором сказано: «Будьте как дети!»
16 августа. У нас стал бывать пианист Владимир Сергеевич Белов. Вчера пробовал ему рассказывать о философии своей работы, и он очень понял меня в мыслях о «давлении». Я говорил, что в стихии под давлением частицы сливаются, как, например, в стакан воды дождевые капли, падая, нажимая одна на другую, сливаются. Мы не можем сказать, как в слитой воде, ее молекулы все ли одинаковы или, может быть, тоже отличаются между собою. Мы берем такие сложные формы, как дождевые капли, и видим, что они, образуя силу воды, просто сливаются.
А люди, как все мы замечаем, под давлением жизненных обстоятельств не сливаются, а, напротив, каждый, имея со всеми общую цель, начинает борьбу за свое первенство. Мы считаем безоговорочно человека царем природы, может быть только потому человек нам ближе и доступнее для наблюдения, что человека мы можем понимать «по себе», а природа «в себе» нам недоступна. И, приспособляя богатство природы в пользу себя, еще неизвестно, господствуем ли мы над природой или, напротив, природа заставляет нас подчиняться своим законам. Так вот и атомная сила теперь открыта, может быть, в том же порядке, как ручей подмывает скалу, чтобы она на него же и обрушилась.
природы вперед называлось прогрессом.
В науке есть чары не меньшие, чем в искусстве, отвлекающие личность человека от конкретных условий добродетели (творчества добра), в том смысле, чтобы служить лучшему всех людей, как себе самому. Так мы долго жили в чарах науки, создававшей нам мираж прогресса.
19 августа. Мы, русская интеллигенция, наученная нашими великими учителями, духовную культуру предпочитали материальной и ставили ее на высокую ступень. Этим духовно-сектантским отношением к жизнетворчеству мы отличались от европейцев и американцев (...) Теперь же, когда жизнетворчество будет скоро предоставлено всем, то, конечно, поэтические вещи отступят на далекий план сравнительно с обыкновенными жизненными вещами, вроде того, как случилось это со мной при устройстве своего дома (...)
При такой материализации общества писатели новые никогда не могут занять высокого положения наших учителей, если только мир не вступит в какие-то новые условия и не создастся новая культура. Она и создастся, только не скоро. Мы же пойдем пока по пути материализации, и бог благословит этот скромный путь нашего, быть может, и всеславянского жизнетворчества.
21 августа. Спрашивается, от чего должен отказаться человек, если он желает получить власть над людьми. Вероятнее всего он должен отказаться от радости жизни. Вот нет у меня ни малейшего желания властвовать, и зато мне дана радость жизни.
«Царя» вывод такой: я запутался из-за «большой дороги», на которую меня поманила «Кладовая солнца» (...) Я теперь не вернусь к «Царю» до тех пор, пока не вытравлю из себя до конца мысль о «большой дороге».
Есть во мне большое чистое чувство природы, которому надо верить, отдаваться и не загрязнять его мыслями о «большой дороге» (...)
Есть в моей природе личной чувство вечности, и я говорю о нем, когда пишу даже о собаках, и вот почему я создаю прочные вещи, и моему «Колобку» уже за сорок лет. А «Кладовую солнца» будут читать как новое и через сто лет.
А на большой дороге вечности нет... Там люди проходят, и хочется выйти на нее только по старой памяти: Пушкин шел, и Грибоедов, и Гоголь, и Тургенев, и Достоевский. Но кажется иногда, что, может быть, и не внешние условия виноваты, а мы сами такие, перевелись большие. Вот и хочется другой раз попробовать. Тут соблазн, который может быть оправдан при условии самому не соблазняться большой дорогой и выбросить о ней из головы всякую мысль. Несколько лет я в раздумье жил между «Надо» и «Хочется», и в последнее время долго жил в оправдание «Надо». В этом направлении я и «Царя» писал: показать «необходимость» природы. Теперь же, наверное, не зря настроение масс переменяется в пользу «Хочется», и к «Надо» я делаюсь более равнодушным.
И вот тоже чувство бессмертия – тоже прирожденное чувство, иначе как бы мы жили беспечно до невозможности и безумно жестоко или отдавали бы иногда совсем даром другому свою короткую жизнь...
собою указывают. Если с той мерой к ним подойти – они и велики, а если с нашей, то и они все-таки такие, как мы, и живут мелочами.
И вот, наверное, и мое неведомое «нечто» такого же происхождения: я тоже чувствую то великое рядом с собой и выражаю эту близость чувством радости жизни.
29 августа. Вчера с утра до ночи моросил дождик, и я под этим пахучим дождем ходил за грибами в Чигасово. Все пахло осенью: стволы деревьев, ветви, листья, падающие с берез, какие-то вянущие травы. Набрел на просеку и возле нее искал по холмам. Тут были высокие редкие березы, между березами – низенькие елочки, между елочками там и тут березовые грибы, а изредка и подосиновики. Набрал на жареное. Выхожу на опушку, вижу: стоит не то пень, не то громадный гриб, не то старичок.
Стал приглядываться. И понял, что старичок. Подошел поближе, понял, что живой старичок.
– Чего ты стоишь? – спросил я.
– Дожидаюсь хорошей жизни,– ответил он.
3 сентября. Итак, я, пожалуй что, и выведу необходимость своего поведения: конечно, я никогда с расчетом выйти на большую дорогу не напишу своего «Канала». Я могу написать его только, если совершенно забуду о большой дороге и пойду за своей звездой. Для этого, может быть, надо поступить, как при РАППе: уехал я тогда на Дальний Восток, а приехал – и РАПП отменили. Так надо и теперь, уехать в Армению куда-нибудь.
Маргарита, увидев шкатулку с драгоценностями, конечно, подумала, что Фауст добрый человек и хочет ей добра. Если бы невинность не портилась и не была бы годна только для одного раза, можно бы так и жить Маргарите с верой в такое добро: от такой веры и злые бы добрели. Но невинности хватает только на одного человека, в дальнейшем Маргарита должна обманывать невинность, краситься, пудриться, кокетничать и вообще быть проституткой. Вот почему, жалея невинность, Мефистофель и поет свою серенаду.
4 сентября. Уметь переносить свою старость – это великое Геройство. Возвращаюсь к мелькнувшему когда-то порыву сделать старуху героем.
А счастье личной благодарности и есть чудесное собачье состояние души: собака видит непосредственно бога (...) Почему, наверное, мы с Л. так и любим собак: мы с ней сами собаки, исполненные жажды благодарности. И вся моя поэзия питается этой благодарностью и доверием.
«Кладовой солнца» описал Травку! Это я сам свою благодарность изобразил. Ну так чего же ты, Пришвин, сейчас унываешь: благодари и благодари, что удалось тебе понять себя в этом и написать. Больше, больше благодари! Может быть, тебе в своем «Царе» удастся изобразить благодарность животных своему Царю, и сам Царь явит в этом свою милость, потому что откуда же может у Царя явиться милость, как не через благодарность своих подданных?
7 сентября. В 1909 году высший слой литературы в Петербурге был насыщен бродячими мыслями, ищущими своей материализации. Чего только не высказывалось на религиозно-философских собраниях, о чем только не мечтали люди, одержимые бродящими по свету мыслями
Создавалось в этом хаосе полупризрачное существование, похожее на сказочные души в непоказный час рождения людей: присыпушей, удавушей, заливушей. Среди них были и замечательные поэты, как Александр Блок, но даже и такие почти гениальные люди держались неукрепленно, как держится прямым синим столбом в тихую погоду выходящий из трубы дым. Как хочется вырваться из такого душного Петербурга и укрепить себя где-то в действительности, где люди живые бьются за свое существование день и ночь и радуются по-детски, если выйдет какое-нибудь облегчение.
И не все ли равно, где найдешь такую утвержденную жизнь: там, где есть эта жизнь, там и есть твоя родная страна, твоя родина.
18 сентября. Истинная поэзия города состоит лишь в обострении и необычайном расширении чувства природы...
«Хочу быть самим собой!» Голос борца за организм всего человека говорит: «Слушаться надо!»
Вот и вся тема моего «Царя».
Я могу вернуться к нему, расширив свой кругозор вниманием к происходящей в мире борьбе...
Явления искусства, скорее всего – это явление связи: это сигналы цельного духа.
23 октября. Все больше и больше укрепляюсь в мысли о том, что любить врага – это значит бороться с его злой одержимостью, бороться за плененного злом человека. И вообще любить – это значит бороться за любимого человека. Вот бы взять эту мысль куда-нибудь в «Канал» или разбросать в мелких вещах...
в этих высказываниях представляет из себя пассивный предмет борьбы женщин между собой.
2 ноября. Мертвой материей мы называем комплекс не различимых частиц, а живой такую, где одна частица различима от другой. И чем живее материя, тем больше дифференциация, тем сложнее индивидуум, имеющий в человеке завершение в личности. Таким образом, жизнь есть образование личности.
Это одно понимание жизни. Другое – наше, советское, это то, что жизнь есть служение, то есть раскрытие личного начала в коллективе всего человека, то есть не личность является представителем всего человека, а образ всего человека представляет собой жизненную цель всякой личности.
5 ноября. Сходить в Третьяковку с раздумьем о «царе природы» (пересмотреть Иванова, пейзажи к «Явлению», Левитана, Нестерова и др.). А может быть, «явление» царя и нельзя дать в согласии с природой, и если нельзя, то надо понять характер естественно-человеческого нарушения. Даем же мы в пейзажах характер мира в природе (согласие частей). Почему же нельзя дать характер нарушения
Оправдание нарушения – вот наша нынешняя тема человека, и взять ее из себя в своем недостатке: труднее всего мне бывает нарушать мир обывателя правдой, и в Этом должно быть «явление» {...)
Художник уступает природе человека с тем, чтобы сама природа взяла слово и рассказала нам о человеке: такие люди рассказываются природой, у Нестерова – святые и у Левитана – демонические существа и т. д. Вот почему живописцам и трудно согласовывать пейзаж с человеком: пейзаж берет всего человека в себя, и остаются бездушные фигурки. Человек должен быть разделен: одна часть его остается в природе, о ней скажет сама природа, а «явление человека» должно выйти из самого человека (...) об этой стороне человека природа не может рассказать.
11 ноября. Читал о всей кухне истории. Повара показаны прямо в колпаках и передниках так просто, что ясно понимаешь историю: они только повара где-то внизу, а история, пир ее сам по себе, больше их бесконечно... И так, может быть, все, что мы делаем, больше нас, и все мы не знаем, что творим. Мы видим в «поваре» особенную простоту в обращении с человеком, для него человек есть человечина, это все равно, что мясо или дичь.
«Воспитание чувств» есть замечательное решение вопроса о единстве революционной морали: учительница всегда была носительницей передовых идей в деревне, и это ее необходимое естественное положение без всякой натяжки слилось с большевизмом. Получился очень русский фильм и очень в то же время советский. Сделано то самое, о чем я мечтаю сделать в своем «Канале»: новое время представить, как новорожденное дитя (Зуек), а все старое и древнее, как мать в ее радости после мук рождения.
Только надо теперь, усвоив крепко тайну родов, писать в увлечении ходом простых событий, не думая о «тайных».
16 ноября. Анализировать роман человека с вещью, как она его пленяет и как он в одном случае ее побеждает, в другом является ее рабом. Слава есть одна из форм собственности? Или напротив, сила собственности есть путь к славе? Собственность есть материал в утверждении личности – это низ человека, а слава – это лицо и смысл. Собственность, власть и слава. Но все эти понятия раскрываются только динамически, то есть в борьбе, показываясь то как добро, то как зло.
20 ноября. Мои предки верили, что книга создается не человеческими руками на небе и падает с небес к людям на землю. Я это время еще застал. Россия тех времен еще была неграмотная, и я даже сейчас вижу и могу по имени назвать тех, кто верил и говорил об этом: книга падает с неба. Как хорошенько подумаешь, что и сейчас народы нашего Союза ждут от книг чего-то лучшего и большего, чем можно сделать тут возле себя своими руками.
14 декабря. Вчера читал Л. «Царя». Все развивается стройно, и если иметь в виду будущую картину, блестяще. Только надо с самого выступления Куприяныча сделать его втайне злым соблазнителем. Вообще поправки, доработку сделаю потом, они и виднее будут. А сейчас буду развертывать большую картину непринужденно и в радостном подъеме.
«Осудареву дорогу» и хочу ее кончить до весны.
В переломной главе «Бросить всех на скалу» выставить старика Волкова главой подрывников, а в главе «Аврал» выставить его, как себя (в своих достижениях и победах: мое сознаваемое лучшее). Переворот в душе старухи подскажет нам то, чем силен и чем побеждает Волков. В этой главе легонечко повторить всех своих героев.
Все эти люди в аврале не просто сливались друг с другом для общего дела. Два человека сходились не как две капли дождевые на телеграфной проволоке скатываются, сливаются и падают для общей работы воды на земле. Каждый жизнью своей, цепью сложной личных поступков своих, ошибок, блужданий свободно был приведен к общему делу. Но мальчик Зуек, обманутый своим соблазнителем, должен был умереть или выдержать всю борьбу за существование, пока она не подведет его к борьбе за свое место, за первенство свое в общем деле, потому что свое место у каждого и есть первенство его в творчестве.
Помнить, держать в голове, во все время наступления воды, что вода была колыбелью человечества и всей жизни и человек вынес мысль из нее о единстве... Пусть и старуха-сектантка поймет через воду это единство, и солнечный разум дает крысе и Зуйку одинаково силу догадки, то есть управления жизнью (царь природы).
16 декабря. Аврал. Это была борьба каждого с самим собой и с людьми за единство всего человека.
«Октябре», о печатании в нем «Царя».
Есть еще таинственный не моральный фактор, свое личное Хочется в постоянной борьбе с общественным Надо,
20 декабря. Служение общему делу путем своей цельной личности требует подвига не так в отношении самого служения, как в охране своего внутриатомного ядра от расщепления. Так что эта задача требует одновременно и смирения и борьбы за себя внутреннего с отмежеванием от гордости, охраняющей лишь внешнего человека.
Работа над «Царем» движется, когда внешние обстоятельства поддерживают мою веру, что я могу служить обществу нашему всей своей личностью, без расщепления своего внутреннего ядра. Но как только внешние обстоятельства ставят под угрозу самую возможность борьбы за общее дело (коммунизм), так и работа моя останавливается.
Я должен стать на новое место, найти новую точку зрения и так вернуться к радости... Печаль моя временная, я свою точку найду.
– Это стремление к независимости?
– Да, но независимость есть только одно из средств. Я бы сказал, что в основе своей это есть устремление к истине.
– А в чем истина?
– Она в себе самом, но для истины мало, чтобы познать себя: истину нам надо увидеть в вещах, как в зеркале, как я вижу теперь своего человека в зеркале природы. Вот откуда это движение к упрощению жизни: хочется сначала найти свою независимость, ощутить себя самого, а потом выйти из себя и отразиться в вещах и природе. И это отражение себя нужно людям; они смотрят на это отражение и себя самих узнают, и не всех сразу, а каждый себя отдельно видит, как в зеркале.
«Все на скалу!». Почему бы тоже не провести уход Зуйка в «я» (обиду), как у урок и всех каналоармейцев? Не углубить ли роль Падуна и не связать ли побег с потерей Падуна? Основная же мысль, что устремление в «край непуганых птиц» есть устремленность к себе самому и что на этом пути каждый так проходит свой путь через Надо.
Преобразить и уреализовать Волкова.
Дать образ Канала.
30 декабря. К счастью, талант мой включает способность выходить из себя до такой степени, что после я сам дивлюсь, как я, вот такой, какой я существую, глупый, робкий и неугодливый, мог так красиво, умно и хорошо написать. Так и в природе, в уединении, как в зеркале, я благодаря этой способности вижу не себя, а того большого человека, и, может быть,– «всего человека», идущего все вперед и вперед...