18 Мая. Выходки критиков в литературе и может быть даже просто падение своего значения, равно как оскорбления тех, кто не знает, что говорит, вроде <фининспек.> и тому подобное, не надо принимать к сердцу как личную обиду, вскрывающую иногда все старые раны. Разрушительный период революции совершенно то же самое, что и война, а война в отношении личности все равно, что чума или холера, и средства спасения те же самые: не пей сырой воды и т. п. Творчество – это единственная сила против обиды, и вся энергия должна быть направлена на сохранение того творческого светильника, с которым поэт выходит в то время, когда кончается действие разрушительных сил и жизнь вступает в пору созидания. Мне тяжело теперь, потому что десять лет я писал в чаянии, что собственно разрушение кончилось и начинается созидание жизни, лучшей, чем старая, разрушенная. Я обманулся, и теперь очень тяжело ждать нового подъема.
М. М. сказал, что «созидательного» периода в революции не существует, революция только разрушает.
19 Мая. Почему-то нет вовсе цветов, и только мать-мачеха желтеет по берегам ручьев. Черемуха еще не цветет, все как-то холодно.
Собираюсь с силами. К записанному вчера о творчестве, смывающем всякую обиду, прибавляю, что всякому творчеству предшествует момент самоустройства, подобный тому, как в быту, устраивая семью, человек делает себе дом. Правда ведь, чтобы просто мысль записать в лесу, надо остановиться или даже присесть на пень. Конечно, можно и нужно писать о разрывах, но собственная авторская установка похожа на рычаг, имеющий где-то точку опоры: рычаг, поднимающий в настоящем из прошлого в будущее. Эта установка рычага, или гармоническое соприкосновение с органическим целым мира, легко смешивается с тем мещанским спокойствием, к которому стремится усталая робкая забитая душа. В революционное время этого спокойствия быть не может, и нужно выработать особую гигиену для борьбы с соблазнами такого спокойствия.
Очень возможно, что творческая предустановка, которую изображаю я в «Родниках Берендея» или в последней главе «Кащеевой цепи», принимается публикой за то мещанское спокойствие, иллюзорную идиллию, которую вообще соединяют со словом «природа». С другой стороны, в это напряженно-индустриальное время мысль невольно остерегается притягательной силы Земли, как предустановки индустрии: с этой землей связаны имена Руссо, Толстого и особенно народников, построивших неверную систему жизни. Главное плохо, что публика развращена дурной литературой и привыкла догадываться (вот что выходит). Никому не приходит в голову читать мои вещи не символически, т. е. за простотой моего языка видеть и простую, хотя и поэтическую жизнь. Пиши я о заводах, конечно, я и там бы нашел Землю и говорил то же самое, но тогда у меня не было бы таких сбивчивых понятий, как природа и т. п., и скорее мог бы выбиться к широкому пониманию меня обществом. Но ведь целая жизнь истрачена в скитаниях по лесам, и переключаться на индустрию трудно, особенно в спехе, при посредстве командировок от журналов или бригад с их условностью.
На последние слова ответят: «пишите о колхозах».
24 Июня. Вчера подписал договор с «Известиями» о поездке на Дальний Восток. Приходили литераторы, удивлялись, что мало деревьев у меня в огороде.
– Не до деревьев, – сказал я, – вот и последние срежу, а то свету мало, овощи в тени плохо растут.
– Значит, – сказали они, – вы тоже по главной линии.
Это я-то, почитающий деревья за живые прекрасные существа, живу в самом деле по линии. Вероятно, если стать на государственную точку зрения, точно так же «по линии» станешь смотреть и на лесогубительство, а может быть и на самое искусство.
Еще вот одна общая черта новой жизни вошла в мою жизнь и стала моей личной чертой: жизнь с расчетом лишь на короткое время. Власть мелкоты. Почему-то господство мелкоты соединяется с Горьким, хотя сам Горький не мелкий человек. Большой человек – это открытый сосуд, всегда возле него создается культ пробки, которой сосуд должен быть закрыт. Однако, в Горьком есть и что-то родственное с этой мелкотой вроде того, что он сам есть как бы отец мелкоты. Да и верно, глядя на его жизнь, каждому является соблазн попытать счастья выйти в люди.
1 Июля. Сборы в полном ходу. Петр Мих. Никитин – директор звероводного комбината – дал письмо Фирсову Мих. Аркадьев. (Влад. Китайская ул., 33, Д. В. Звероводный комбинат Пушносиндикат.) Под влиянием его план: Хабаровск – Сахалин – Владивост. переменили: сразу во Владивосток на острова и к делу.
2 Июля. Ели землянику. Расцвет луговых трав. В огороде зацвели огурцы и помидоры.
Возможно, что фотография для охоты, с которой не нужно девственной природы, повлияла на меня так, что я начинаю дорожить не девственной, а сотворенной природой. Но вернее всего к этому привело (разрушение храма – разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну). Наивный доктор К. все хватается за хороших людей и мучится, не имея в себе смысла за пределами «храма сего». Типы «Душечки» и Гепеусихи.
Шли некрещеные, не помнящие родства и с ними прежние битые в силу того, что битая морда вспухает – шли битые с непомнящими, воображая, будто сами и для себя идут. Но свет им в пути давался неведомым им источником, и поезда, на которых они ехали, управлялись невидимыми стрелочниками... (Так передаю сущность слов полубезумного Ш. Его безумие состоит в персонификации «врага» на основе вульгарного и безумного Нилуса. Анализировать: искреннее и умное чувство, попадающее в сети пошлости, например, кустарь-судья погибает в юриспрудении, Ш. – в Нилусе и т. п.).
Поэзия для меня есть дело самой жизни, только являемое в ритмическом соотношении слов. (М. П.)
Цикл идей прошлого лета не совсем изчез: да, теперь осуществляется распятие, но в то же время чувствуешь его чем-то вроде наказания («Услон») и необходимость преодоления чего-то темно-обреченного, соединяемого с представлением креста. Преодоление смерти должно быть в таком радостном творчестве жизни, чтобы смерть забывалась.
3 Июля. Евг. Алекс, типичный средний интеллигент, и его настроение – всех подобных. Сейчас у них отчаяние переходит в «сего не прейдеши», значит, к сему надо привыкать, в этих условиях жить. Между прочим, та двойственность, которая до сих пор была так непереносимо противна, теперь мало-помалу становится «естественной» («так все живут»). Человек получает деньги, возможности и честно старается, ощущая себя как орудие.
1. Кож. чемоданчик: пиш. машинка и лейка, пленка.
3. Ружье.
4. Руж. припасы, увеличитель, трансформатор.
5. Пушка с фотоматериалами.
6. Провизия.
7. Белье.
Привести в порядок ружье.
4 Июля. Раньше было хорошо жить, потому что всему был выход, если чувствовал злобу, то вот он виновник, сосед плохой, дерись, судись, избивай. А если тебя тянет добро, подавай милостыню или гостей созывай. Там и тут сводилось к человеку. Теперь же не человек, а процесс, ни винить нельзя никого в отдельности, ни любить. Так заблудится собака, прибьется к другим людям – ничего себе жить, только временами не по себе ей, завоет... Часто думаешь вот: чтобы жить, надо все принять, весь наш страшный опыт жизни, а когда задумаешься – что это? Смерть.
Часто теперь приходит в голову такое, – что надо бы все существующее у нас принять как неизбежное всякого глубокого опыта жизни. Но когда ясно представишь себе случай этого неизбежного, то возмущаешься и говоришь: «Нет, этого принять невозможно». И вдруг начинаешь понимать, что это невозможное для приятия есть смерть и что единственный выход из сферы позорного случайного есть своя личная полная готовность идти своим личным углублением жизни на смерть, и как говорится: смертию смерть...
Искусство – это врученный художнику момент всеобщего творчества жизни, момент мироздания в ритмической согласованности сущего.
5 Июля. Вчера приехал из Москвы Лева. Сегодня окончательно собираемся.
1) Вопрос о комнате. 2) О фин. повинности. 3) Проявитель, открытки и прочее. 4) Аптека. 5) Ружье. 6) Денежный счет. 7) Копир, бумага. 8) Часы.
6 Июля. Плен и смерть. Вчера прочитал о перемене политики в целях получения рабочей силы на строительство. В связи с этим думал о рассказе своем «Орел», написанном еще до войны. Я думал, что в условиях земной жизни для человека фактом неизбежности смерти предопределяется и возможность рабства. Выход из рабства двойной: или
1) личной выслугой попасть в вольноотпущенники или
2) понять сущность жизни земной как рабство и смерть и определиться на жизнь загробную. То и другое теперь господствует в «Услоне», и правительство, разумеется, не глупо делает, что ориентируется на «честную выслугу». То же из Августовских лесов: плен и смерть как одно и то же. Лично я неизбежность и возможность на каждый момент смерти и плена (безумие) раз навсегда понял и, раз поняв, добивался лишь свободы личной, ограниченной пленом и смертью. Наша личная свобода ограничена возможностью во всякий момент жизни плена и смерти. В этих пределах существует на земле и наше счастье. Давным-давно, где-то, в «Русском Богатстве» (журнал 80-х гг. прошлого столетия) было напечатано исследование о влиянии зверя на формирование типа сибирского таежного зверопромышленника. Еще рассказывал недавно мне бывший председатель Всеохотсоюза, уроженец тайги, что в его родной деревне все, кто из поколения в поколение ходил на медведя, в своем облике, походке, привычках приобретал черты таежного зверя, кто ходил исключительно на белку, тот и выглядел по-беличьи существом легким. Сколько раз тоже самому приходилось в лицах старых деревенских женщин подмечать черты галок, ворон, сов или кротких горлинок. Таким образом, можно предположить, что мы не только приходим в мир по лесенке эмбрионального развития, но, бывает, часто и уходим, нисходя по ступенькам от высшего человеческого образа к зверям, птицам и т. п.
Письмо Феге, Разумнику, Павловне (о щенке). Взять винчестер (проверить документы). Деньги с аккредитивов Павловне на сент. Проверить проявитель и фодис. Вечером (завтра) аптеку у Любы.
Плен и смерть. Начало рассказа.
8 Июля. Зуева, Зворыкин. Поиски пива: все чужие и все чужие в Москве. Купе и немцы. Счастливый <1 нрзб.>: кучи от ореховой шелухи и глухари. Жара ночная.
Так мы проехали более тысячи км, и везде было одинаково. Кое-где начинают косить.
Кострюк до 10 ф. больше.
Чолбыш до 40 и осетр. t
Из лиственницы смолистой (сук бьет лося (без <1нрзб>),
17 белок одной пулей (чтобы не выходила из черепа). »
Суслик – евражка.
Якуты – зерно – суслики.
Скопцы.
11 Июля, (в 6 веч. 3-й сутки)
Омск – Бар. – Новосибирск
То кочки, то клочки леса, и не поймешь ничего: что эта земля так лежит без человека или к чему-нибудь выходит. Вечером на ст. Болото немцы пересели в Кузнецк. Туда ехал, щеголял с новеньким чемоданом, оттуда ехал <1 нрзб.> ободранный, серый, усталый.
Клыков рассказывал, что в Якутии скопцы сеют пшеницу, а после сбора приходят якуты-охотники и выкапывают запасы сусликов очень большие, колосок к колоску, и будто бы за пуд такого зерна дают 3 пуда.
12 Июля. Красноярск – Агинск – <1 нрзб.> Канск? – Минусинский – <1 нрзб.> (граница Монголии). Рассказы о Нижнеудинске (охота и ловля хариуса). Подсечное хозяйство. Скот в изгороди. Нетронутая трава (не косят, и скот не ходит). Цветы: саранки, жарки, маковки.
14 Июля, Этой ночью мы проехали невидимый Байкал. Мне удалось лишь полюбоваться Ангарой почти при впадении в Байкал.
Лежит тяжелая каменная плита, и на краю ее врослась в камень березка и смотрится в воду, а вода такая чистая, что даже в хмурый день все равно на воду весело смотреть, и кажется, будто от нее самой исходит свет. На этой большой нижней береговой плите у воды лежит другая плита, и на ней тоже березка, и над ней еще плита с березками, и так выше, выше смотришь, пока свалится шапка с головы, пока, наконец, в облаках на самом верху не явится сибирский кедр. Так складывается берег Байкала, разделенный падями, по которым сочится или бежит вода, но, главное, ветер от разности температур во время дневного нагревания (на широком просторе воды воздух нагревается и поднимается вверх, а из падей со всех сторон Байкала холодный воздух устремляется, и получается переплет ветров).
Тут есть горячие ключи, там и в -50 градусов зеленеет зимой трава и на теплом месте шаман сидит...
Есть глубоководная рыбка коломянка, которую ветер выбрасывает. На солнце она превращается в рыбий жир.
Новосибирск, Бийская 15, Клыков Константин Николаевич (краснознаменец, охотник).
– Веру потеряла и жалость к людям потеряла, ничего не осталось, и тут от нечего делать начала сама жить: наряжаться и в гости ходить.
На Енисее весной отправляется вверх плот с припасами. Охотники снабжаются всем и отдают свою пушнину. Так раз в год происходит встреча.
На лабазе у тунгусов висит пушнина и запас мяса. Если хозяин увидит след под деревом, означающий, что был человек, и если при этом окажется пушнина и мясо нетронутыми, он скажет: был нехороший человек.
– Если же пушнина цела, а мясо тронуто, тунгус обрадуется и скажет: был хороший человек.
Нерпа.
На Байкале через пади ветер с водою вступают в борьбу, лед трескается. Через трещину вылезает нерпа. Охотник делает парус, похожий на льдину, надевает под колени <1 нрзб.>, на каблуки тормоза и по ветру на выстрел подъезжает.
Сегодня 6-й день: (Верхнеудинск – Чита. Вчера: Нижнеудинск – Байкал).
Ночью: седой молодец из ТГПУ. Рыбка коломянка глубоководная, в четверть растопится в жир; горячий ключ – в -50°, травка зеленая, и шаман сидит, рассказ о докторе, который <1 нрзб.> жену председателя, и <1 нрзб.> в городе председатель его жену: легенда повторяется. Как сшибают орехи.
Алданские <1 нрзб.>: китайцы (опиум, бои), русские (спирт). Путь строителей из Алдана (был) и <1 нрзб.> А открыли пушники. Утверждение власти.
Иохер (танец) у якутов: хоровод, в пургу один поет, а все трясутся в пыли, только зубы белые видны.
Меряки – болезнь, сделай резкое движение – старуха ответит, плясать, и она в пляс до упаду. Не целуются, а нюхаются, ребенка обнюхивает.
Юст, корресп. Kellner Zeitung, не фашисты, а мещанство является противоположным коммунистам.
16 Июля. Утром на ст. Невер сошли алданцы и отправились на автомобиле в Алдан.
Известный золотоискатель О. поставил заявку на алданское золото гораздо раньше, чем оно было официально открыто. Но заявка не пришлась на самое золотоносное место, и потому, вероятно, золото не давало выгодного для эксплуатации расчета. Открыли Алдан пушники. Они стали снимать верхние слои земли, чтобы поставить зимовье, и увидели золото в самородках. Добыв себе золота, они пошли его пропивать и пьяные все рассказали. Прослышав о золоте, народ повалил туда. По дороге гибли в болотах, иногда вместе с лошадьми. Собралось тысяч десять китайцев и русских. Конечно, параллельно с самотеком явились представители власти, и их задача была организовать эту массу распаленных поисками золотого счастья людей. Был голод такой, что ели тех погибших в пути лошадей, и доходило до каннибализма. Все расчеты производились на золото. В конце концов, явились войска ГПУ, и власть начала определяться. Но мало-помалу власть сама попала под влияние золота и разлагалась. Тюрьма (устроили и тюрьму) была переполнена. Однажды тюремные восстали, убили начальника, был бой. Наконец, узнал центр. Прислана была комиссия. Перед этим быв. начальники перестреляли своих жен как свидетельниц. Теперь Алдан вполне такое же предприятие, как и все советские тресты.
Рассказывали мне, что ссыльные работают в приморской полосе на лесозаготовках. Перед мужиком тайга все равно, что море, но все-таки некоторые смельчаки пытаются бежать из Приморья через хребет на Амур. Они того не знают, что надо три хребта перейти, чтобы попасть на Амур и потому, перевалив первый хребет и встретив первую значительную речку, делают плот и плывут, думая, что по Амуру, обратно к тому самому морю, откуда бежали. Однажды туземец увидел там, на какой-то реке, одного из таких беглецов-неудачников, он сидел на плоту и ел человеческую руку. Туземец сказал ему:
– Брось есть человека, на, ешь рыбу.
Притянул плот багром и подал рыбу. Тот взял рыбу и тоже стал ее грызть, как руку, а в лице, в глазах эта перемена ничуть ничем не сказалась.
– Ничего не понимай, – сказал туземец.
По рассказам немцев, у них теперь безработные на год всем обеспечены и на полтора года наполовину против их обычного заработка. Каждый немецкий рабочий имеет квартиру в три комнаты, и все больше и больше распространяется среди рабочих покупка маленького земельного участка с маленьким домом, где он проводит конец недели. Вот это всеобщее немецкое мещанство и является самым главным антагонизмом нашего большевизма.
– Нынешний немецкий вопль имеет относительное значение, – сказал он. – Вот одна семья: отец, мать и мальчик имеют квартиру и жалуются на тесноту, между тем мать жалуется особенно, что мальчику тесно в его двух комнатах, потому что малы комнаты, ему нельзя в них ездить на велосипеде.
Одно время Уралмашинстрой весь был взволнован неприятностью с немецким инженером, которому понадобилась цинковая ванночка для новорожденного: завод рассчитан, чтобы делать блюминги, и ванночку сделать невозможно, а между тем инженер не может обойтись без ванночки.
Сковородино. Жара.
Ведьмедь. Оказалось, это тот самый медведь, который был в Ельце у красноармейцев при наступлении Мамонтова. Он вырос на войне. Красноармейцы – лучшие дрессировщики. Ходил за водой. (Только если слышал, ведро оставлял и бежал.) Мой рассказ о том, как меня расстреливали, и я под конец рассмеялся.
– Как это вы могли? – спросил ведьмедь.
– А под самый конец не страшно, – ответил я.
– Нет, очень страшно.
И рассказал, как его расстреливали: вывели босым на мороз и почти совсем заморозили...
– Ну, зато и им же досталось от нас!
– Неужели вы сами расстреливали?
– Я? Нет! Я только одного попа расстрелял.
Рассказ: красные переоделись в белых. Ведьмедь пошел к попу и, узнав о заговоре, не выдержал и расстрелял попа из пушки. Воздухом разнесло так, что ничего и не видели.
Пассажиры: партизаны-краснознаменцы: Клыков и другие и между ними ведьмедь. Врачиха Анна Марковна все покупает на станциях, со всеми знакома и так осторожна, что старается все хвалить, даже когда тухлое мясо дали, и то, скрепя сердце, хвалила. Золотоискатели – алданцы. Люди от ТГПУ.
Если раненый медведь бросится в воду и станет гнаться, то не надо плыть от него ни поперек реки, ни по течению, а надо спасаться от медведя вверх по реке, так он догнать не может. Самое же лучшее, это намочить в воде пиджак, допустить медведя и накрыть им голову зверя. Медведь обеими лапами станет тянуть пиджак с головы и так сам же свою собственную башку погрузит в воду и утопит себя.
Рассказы Клыкова-партизана о зверях.
Медведи.
Однажды в тайге молодой медведь упал с дерева, повредил себе зад и закричал от боли. Этот крик медведя услыхал тунгус-охотник, пришел, понял и не только не стал убивать медведя, а дотащил к себе, накормил и приручил.
На каторге приучили медведя с запиской во рту ходить на склад, там медведю отпускали железо, и он пер его. Но только, если медведь слышал звонок к обеду, то железо бросал на том месте, где пришлось ему услышать звонок.
– Ничего мудреного нет, – сказал Клыков, – что приучили медведя железо носить – вот на каторге один крыс приучил так, что впрягал их в тележку и возил на них домой провизию. Всякое животное человек может приучить. У одного каторжного старика под бородой жили два воробья.
Если бывает неурожай на ягоды, то медведь кидается на человека. Так однажды медведь из мешка за ноги вытащил спящего тунгуса.
Тунгус ест одно мясо. Заготовка сухого мяса.
– рогатина на медведя. Тунгус никогда не расстается с пальмой, например, к свату верст за пять-десять и <1 нрзб.> покурить и пальму непременно берет с собой.
По сограм(болотам) живут тетерева.
Когда шелушат кедровые шишки, то падающие на землю копытца образуют огромные кучи, в них, конечно, остается много мелких орешков, и потому эти кучи в тайге всегда служат приманкой глухарей.
Охота на кабана. Заметив по следам близость кабаньего стада, охотник готовит большой пень для укрытия и делает выстрел в воздух. На выстрел мчится секач, охраняющий стадо. Охотник убивает его непременно под шерсть (а то пуля дает рикошет). Стадо свиней прибегает на выстрел и начинает рвать раненого секача. Охотники вскакивают на пни и бьют свиней топорами.
Рассказывают, что Николаевск-на-Амуре в отношении медведей самое богатое место, что тут у гиляков сохранился еще культ медведя и, вообще, медведя стреляют неохотно. Можно видеть часто такую картину: медведь лапой достает рыбу и кидает на берег через голову, после того он рыбу зароет и есть придет, когда рыба немного подтухнет.
В Николаевске можно наблюдать иногда переселение зверей, в особенности белок. Раз видели, как через Амур переплывали один за другим восемнадцать медведей.
Волки.
Однажды на охоте с поросенком свалился человек в ящик с поросенком, причем ящик, падая, прикрыл и человека, и поросенка. Человек из-под ящика осторожно просунул волкам поросенка, а сам пополз, как черепаха, с ящиком на спине. Волки, съев поросенка, бросились к уползающему ящику, конечно, догнали его сразу. Человек же, поняв над собою волков, стал зарываться, а ящик, значит, опускаться глубже и глубже в снег. Удивленные погружением ящика в снег, волки один за другим стали подходить к нему и мочить. Тут подоспела помощь и спасла человека под совершенно мокрым ящиком.
Казак мчался на коне от волков по дороге и вдруг увидел с радостью перед собой зимовье. Он быстро открыл дверь и ввел лошадь в избушку, потому что дворик был сверху открыт. В избушке он провел тревожную ночь и слышал, будто сверху во двор как будто что-то падало. Потом все стихло, и утром, когда совсем рассвело, тишина продолжалась. Может быть волки ушли? Скорее всего, ушли, но казак выйти не решался. Наконец, показался на дороге крестьянин, и казак из окна попросил обойти избушку, чтобы узнать, куда делись волки. Скоро крестьянин пришел и говорит:
– Иди смотри на своих волков!
Тут казак принялся их ловить петлями и вешать, приговаривая:
– Вот вы, голубчики, думали, что меня ловите, а это я вас ловил.
Было это на Байкале в то время, когда медведи ложатся в берлоги. Жил-был возле Байкала один старик. Он тем жил, что разным охотникам давал приют в своей избушке, и те ему оставляли немного провизии, кто сколько мог. Вот однажды, когда медведь хотел ложиться на зиму, волки напали на него и стали гонять. Спасаясь от волков, медведь ворвался в избушку к старику и дверь за собой лапой закрыл.
Старик слез с печи и видит: медведь в сенях стоит и лапой держит дверь. Глянул в окно, а там волки. Вот он пятится, пятится к стене, где ружье, а сам глаз не спускает с медведя и ласково говорит ему:
– Миша, Миша, погоди!
Медведь же, как пришил дверь лапой, так и замер, стоит. Вот когда старик добрался до ружья, то, конечно, наладил его не на медведя, а на волков, ударил в окно и говорит медведю:
– Миша, Миша, погоди!
Так девять волков убил, а другие все разбежались. Медведь очень хорошо понял, что старик стрелял по волкам, и когда все успокоилось, отпустил лапу и стал отдыхать у старика, как у себя. Старик же ему хлебца подбросил, покормил. Раз от разу привык медведь к старику и стал жить у него в избушке. А на случай, если медведю вздумается уйти, старик надел на него белый ошейник и просил всех охотников не стрелять его никогда.
Вот еще рассказ.
– Почему ты печален, Хали, что, здоровы ли твои овцы, коровы, лошади?
– Здоровы коровы и овцы, и лошади, – ответил Хали.
– Руки-ноги? Жена здорова ли?
– Вот жена, – печально ответил Хали, – она здорова, а никто не хочет ее любить, значит, она нехорошая, и я печален.
Много интересного рассказывали о якутах, например, что у якутов особенную роль имеет обоняние, мать, например, ребенка своего не целует, а больше нюхает, и также любящие пары не целуются, а нюхаются.
«меряки». Эта болезнь состоит в подражании резким движениям. Так старуха-мерячка, когда посетивший ее русский махнул рукой, сама махнула. Тот еще нарочно махнул, и она дальше –больше, он пустился плясать, и старуха вприсядку плясала буквально до упаду, до смерти. Едва не умерла.
Иохер – так называется якутский танец: в середине хоровода один якут поет, а другие, взявшись за руки, делают однообразное па ногами, поднимают пыль. Через пыль видны только белые зубы. И тоже так долго, почти до упаду, во всяком случае, до экстаза.
Рассказчик у якутов в особенном почете, всю ночь рассказывает о богатырях, и всю ночь люди, часто усталые, и не спят, и стараются за ним всячески ухаживать.
Сковородино – Бочкарево.
После чистого восхода явился туман, и, казалось, он должен сегодня нас спасти от жары. Нет! К полудню поезд раскалился, и стало невыносимо. Однообразная редкая выбранная тайга, слабый рельеф и речки не радуют сегодня, как вчера, воды сегодня встречается мало, как будто текущий где-то невидимо огромный Амур все забрал себе. Спасаясь от жары, я долго стоял у окна на сквозняке, с жарким ветром вдыхал в себя сильный запах скипидара, несущийся откуда-то из настоящей девственной тайги. Сегодня признаков человеческой жизни еще меньше заметно в этой пустыне, а в неприкосновенной траве всюду громадные цветы, интересней всех из них были ирисы темно-, почти черно-лилового цвета. Я бы сказал, однако, что на всем огромном пространстве в несколько тысяч километров господствует розовый цветок Иван-чай. На телеграфной проволоке, однако, сидели птички мне совсем не известные, очень маленькие. Итак, если всмотришься в мелочи, то, конечно, уже все не так, как у нас: вороны черные, часто видны орлы. Впрочем, поезд идет так скоро, что редко удается заметить особенное. Больше всего меня обрадовала одна речка и через нее веревочка, потяни за нее, и переедешь на другую сторону, а как представишь себя на той стороне идущим по непомятой траве в тайгу за сохатым или козой – хорошо! К вечеру мы пересекли огромную реку Зею.
нас не посадят в тюрьму или от чего-нибудь он сам не переменится. Особенно удивили меня какие-то невиданные папоротники и ярко-красные большие гвоздики. Много было всего, а в долинах, защищенных горами со всех сторон, явились вместо пихт, лиственниц и кедра ясени, липы, дубы и другие южные широколиственные деревья, которых из окна вагона было очень трудно узнать.
18 Июля. Владивосток. Всю уссурийскую долину мы проехали ночью, и я проснулся на ст. Евгениевка от удара церковного колокола, привешенного на станции для сигналов отходящих поездов.
Мой попутчик, иностр. корресп., ехал по Сибири под впечатлением строительства в Кузнецке и, конечно, он правильно переживал, потребность немецкой газеты увидеть Сибирь не со стороны девственной тайги, ее необыкновенных цветов и зверей, а со стороны нового дела в Сибири: ее индустриализации. Мы ехали день за днем, сутки за сутками, и все было, с <его> точки зрения, одинаково, та же самая выбранная возле дороги тайга, те же самые жалкие и чрезвычайно редкие домишки, на <2 нрзб.> непомятая трава, остающаяся навсегда из года в год со всеми своими цветами, как счастливая возможность жизни коз и лосей,и медведей.
Я этим всем и занимался и очень удивлял своего попутчика. Так мы приехали к туннелю Владивостока, по краям туннеля были цветы на фоне неба.
Когда же остался позади тоннель, я спросил:
– Вы видели цветы?
– О, да, какая встреча!
– Вы теперь понимаете, зачем я занимаюсь, я поднесу их победителю.
Выходя таким образом из рамок привычной бессознательной работы «на счастье», конечно, я приспособляюсь Но самое главное, мне уже давно самому хочется отделаться от случайных попутчиков, чтобы мою «природу» не смешивали ни с дачной, ни с мистической, ни с поэтически-девственной, при безнадежности сберечь эту «девственность» от разрушения. По моему убеждению, после разрушения природа явится нам в тысячу раз лучшей и, главное, без того непереносимого противоречия в сопоставлении с человеческой жизнью. Если же не удастся...
Но не надо думать, что я говорю лишь об эстетике слов. Возьмем, к примеру, слова «Вечная мерзлота», как бы осуждавшие на вечное бесплодие сибирские области величиной в несколько европейских государств. Теперь оказывается, что граница вечной мерзлоты по вершинам спускается глубоко в подпочву, если мы почву подвергаем культурной обработке. И разными другими приемами мерзлоту можно загнать в совершенно бесконечную и для построек и для культуры хлеба глубину. Имея это в виду, художник слова не назвал бы мерзлоту вечной, а хотя бы сибирской. И это не просто эстетика.
Земля...
Революция заставила делать опыты, и я <5нрзб>
Мысль:
«случай»...
Как то...
Сегодня мы едем где-то в краю Амура, один раз показалась Шилка, которая вместе с Аргунью и составляет Амур. Множество малых речек переезжаем и проезжаем. Берега этих огромных быстрых речек представляют собой цепи сопок, покрытых лесом, между сопками часто сверкает ручей. Самый счастливый человек в нашем вагонном обществе бельгийский геолог, старик 80 лет, открывший нам золотоносный Алдан. Он счастлив, потому что в свои 80 лет он ясными глазами может смотреть часами в окно и с большим интересом читать историю земли. Я подошел к нему. Он сказал:
– Смотрите, вон там в этих сопках непременно должно быть золото.
– Как вы можете это знать?
– Очень долго рассказывать, но вот вам доказательство: глядите, там изрытая земля, это шурфы старателей.
В это время подошел Алданский бухгалтер и сразу тоже своими привычными глазами золотоискателя заметил шурфы. Вдруг между сопками мелькнула вода, стремительно несся в горах ручей.
– Вверху моют! – в один голос сказали алданцы.
В одно мелькнувшее мгновенье оба успели рассмотреть, что бегущая вода была мутная, оттого что вверху неизвестный старатель промывал золото.
– Старатель? – спросил я.
– Неизвестно, – ответили алданцы, – возможно, хищник, глушь-то какая!
И правда, очень уж глухо: вся эта прекрасная трава, ковер невиданных нами в России цветов, огненных саранок, оранжевых жарков, желтых маков и лилий не потопчет нога человека, и животные домашние тоже не придут сюда. Только козы где-то пасутся, сохатые.
Во всей Сибири, даже и западной, редкие жилища людей поражают жалким своим видом. А сколько лесу! Один сибирский старожил объяснил мне это явление тем, что огромное большинство сибиряков русских перемешалось с инородцами и восприняло от них пассивное отношение к природе и презрение к внешнему благоустройству. Правда ли это? Во всяком случае, чем дальше на восток, тем лица людей все больше и больше выглядят, становятся монголовидными.
Все говорят, будто инородцы за особенную честь считают, если русский остается с их женщинами. Так около Омска мне рассказывали, будто один русский ночевал у тунгуса и не отказался поспать с женой хозяина. А когда этот тунгус ночевал у этого русского в городе, то, в свою очередь, потребовал жену русского. То же самое рассказывали мне на Байкале о каком-то докторе и председателе буряте: доктор не отказался от жены председателя, а потом в городе у них вышла ссора из-за претензии председателя на жену доктора. Очевидно, это странствующая легенда.
Целыми днями видим мы непомятые травы с цветами и знаем, что эти травы все останутся в лесу, кроме незначительной доли сохатых и коз. Между тем, как говорят в вагоне жители Владивостока, там сено стоит пуд 19 рублей, курица 24 рубля, яйцо одно рубль двадцать. И все потому, что нет порядочного транспорта. По-настоящему надо бы транспорт наладить, а потом начинать металлургию, но другие ответят, что нельзя строить железные дороги без железа. Мы опаздываем только на четыре часа, но это дается тем, что под гору мы развиваем запрещенную скорость в 90 километров, а час на горах стоим, стучим молотками.
«Ерофей Павлович» вызвала у нас сегодня большие споры. Лева от кого-то услышал, что Ерофей Павлович был инженер, строитель этой дороги, но мы знаем, что Ерофей Павлович – это казак Хабаров, завоеватель Сибири. Бельгиец-геолог откуда-то узнал, что это не инженер, а каторжник, бежавший и бесследно пропавший, что на каком-то камне он написал: «Ерофей Павлович». Мы принесли книгу, дали справки, он слушать не хотел и заключил: «А казаки это все равно что каторжники». Тогда я ответил: «Раз дело заходит так далеко, то я скажу, что все бельгийцы тоже каторжники». Произошел скандал, и мы разошлись.
<На полях:> Ненависть европейца к восточному органическому <1 нрзб.>
Вот опять в голову лезет Ерофей Павлович. Ведь, в сущности, от набега Ерофея Павловича остался лишь факт разорения Даурской страны и кое-какие географические данные, как говорит историк, «для Европы». Для нас набег ничего, имя Ерофей Павлович непонятно. Ну а что, если понять это в отношении всего Дальнего Востока, что все как набег до противостояния большевиков и немцев: одно, как набег, как закрепляющий труд.
Сейчас у нас в поезде едет богатырь, потомок казаков. Он рассказывал, что ездил в 29 году на военном судне к чукчам на самый север для исследования экономики. В одном месте к ним вышел Старейшина, прекрасно владеющий английским языком. Он сказал, что о перемене власти ничего не слыхал и намерен руководствоваться той грамотой, которая была ему выдана императорским правительством. Советские люди подумали, что же делать в этом отдаленном краю без людей? Взяли императорскую грамоту у старика и, приписав несколько строк на ней о перемене власти, приложили советскую печать.
По словам рассказчика, пушнина вся целиком скупается американцами.
– это еще около Хабаровска ясно показалось в цветах возле самых рельс. Потом, как при переезде из Москвы в Ленинград, прошла одна ночь в стремительном беге курьерского поезда прямо на юг, и в эту одну ночь езды по Уссурийской долине узоры растений и самый воздух переменились еще больше. Удар колокола разбудил нас недалеко от того самого озера Ханка, где Дерсу спас Арсеньева от верной гибели. Колокол этот был настоящий церковный и повис на станции, очевидно, с тех пор, когда была мода снимать церковные колокола. Тут мы узнали, что хотя в Уссурийской долине после железной дороги все сильно переменилось, но не надо думать, что со времени экспедиции Арсеньева природа сколько-нибудь переменилась в самых дебрях хребта Сихотэ-Алинь. И пусть даже с берегов сплавных рек плывет лес, тайга подальше стоит в полной сохранности. Один из пассажиров рассказывал даже, что будто бы недавно тигр снял машиниста с поезда и унес его, как котенка, в дебри Уссурийского края. Замечательно было, что эту небылицу сейчас же выяснили, но при этом выяснили серьезно, а не смеялись, как если бы рассказали это у нас.
(Новая глава: Владивосток)
Перед тем, как показаться морю, мы нырнули в туннель, и в это мгновенье на солнце ярко просветились необыкновенные цветы, свесившиеся венком над самой дыркой туннеля. И когда мы вынырнули на ту сторону горы, то солнца уже не было там и моросило из тумана что-то среднее между дождем и росой: бус, как называется это моросиво на Камчатке и других тихоокеанских островах. Из-за этого буса не было особенной радости при встрече с морем. Мы ехали по самому берегу залива, названного в честь реки Амур, великой реки, Амурским, точно так же, как назван по ту сторону Рога залив Уссурийским, оба эти залива вместе составляют залив Петра Великого, а на Роге по сопкам раскинулся Владивосток.
Приехали во Владивосток в 11 дня. Дождь, пахнет рыбой. На дождь никто не обращает внимания. Зампредс. зверовод, комбината Анатолий Дмитриевич Батурин сказал:
– Фирсова нет, совсем нет.
– А вы как, – спросил (Фирсов). – Вам можно доверять, вы советские люди?
Глуповатый разговор. Но дело как будто делается и очень увлекает.
Мыс Гамов. Пантовое хозяйство. Зав. Иван Васильевич Богданов. Знаток дела Георгий Джеймсович Дулькейт. Но самый нам нужный Довбня. Пароход понед. и пяти. 9 ут. Морской вокзал. До бухты «Витязь».
Добровольский-Дмитриевич, ветеринар, очень дельный человек, хорошо знает пантовое хозяйство.
Выпустили самку оленя – оленуху, и она привела дикого рогача. Возможный прием для увеличения стада. Если говорят изюбрь и олень, то это значит пятнистый олень.
Показывали панты, сваренные русскими (Довбня варил). Какая экономия на варке! Панты стоили 700 рублей золотом. Кусок пантов растворяется в спирту до насыщения. Пьют месяц и больше, до выздоровления. Тибетская медицина и золотое искушение. Завтра покажут жень-шень.
Ходили в порт, видели пароходы, нагружаемые и пустые. Дождь, сырость.
19 Июля. В ОГПУ выходной день, и пропусков нам не дали. Из-за этого завтра не состоится наша поездка на Гамов. В зверокомбинате тоже выходной день. В горсовете тоже выходной. Очевидно, воскресенье празднуется. Так у нас ничего и не вышло. Лева пришел из «Красного Знамени» расстроенный, потому что там весь Дальвосток понимают как сплошной прорыв и во всех отношениях.
«Тигровая» названа, потому что еще в 1905 году тигры снимали с батарей часовых. Город вырос сразу и остановился теперь в росте жилплощади. Узнать демогр. рост населения. Справочник.
Начинаю понимать в желтых лицах китайцев индивидуальности. Поражает статность русских молодцев в сравнении с китайцами. Но уважение к китайцам растет: истинно трудовые люди и живучие (в противоположность вырождению туземцев), люди несущие тяжести. Казачий налет на Сибирь, и в результате пустыня, а китайцы наполняют землю силой размножения. Из Влад. нельзя уехать, не вникнув в смысл этого. Буду собирать у китайцев материал о пантах и через это войду в понимание.
20 Июля. Увидел первое солнце во Владивостоке.
Вчера в китайском театре изображалась жизнь за 500 лет от нашего времени, и приемы игры были древние, а сюжет состоял в том, что богатый по своей оплошности попадает в руки бедного, переносит через это все страдания, какие только может вынести человек, но, в конце концов, правда торжествует, богатый восстанавливается в своих правах, а бедного ведут на виселицу. Китайский театр был переполнен, у каждого китайца в руке был чайник и чашечка, курили, грызли семечки тыквы. В этой обстановке невольно перестраивался согласно сюжету пьесы, манерой игры и видом публики тоже на жизнь за 500 лет до нашего времени. И вот именно потому, что перестроился на то время, долго я принимал изображение на заднем экране за балдахин, под которым сидит человек. И вдруг товарищ мне говорит:
– Вглядись-ка получше, ведь это же трактор.
«Голос пролетарского искусства дружно везде поднялся против новой войны».
Вот тут-то и пришла мне в голову простейшая мысль, которая мгновенно осмыслила все то долгое время, пока я в раскаленном от жары вагоне ехал, проезжая десять тысяч километров. Двигаясь вперед, как двигалась история казацких завоеваний, мы достигли, наконец, предельной точки земли у Тихого океана. Казалось бы, конец продвижения, а нет, вот на занавесе китайского театра назначается путь продвижения не на какие-нибудь ничтожные десять тысяч километров земли – просто отечества, ограниченного в пространстве, мы вступили в сферу бесконечного продвижения по стране социалистического отечества.
Значит, дело казацкого расширения перешло к большевистскому и в этом весь смысл нашей истории.
Так сложился путь казацкого продвижения и большевистского в один путь, и вместе с тем явилось противоречие правды большой и правды маленькой: мы далеко продвигаемся – вот большая правда, и мы занимаем пустое пространство, которое должно быть заполнено не по большой, а противоречащей ей маленькой правде. Маленькая правда получается вследствие ошибок большой: маленькая заделывает промахи больших отвлеченных проектов творческой мысли, отвлеченной творческой мечты. И часто бывает, что большая правда вступает с маленькой в смертельный бой, называя ее презрительно «мещанством», а маленькая в борьбе с большой все более и более зарываясь в землю, мстит за себя нищетой людей, голодом и злобой.
– это немецкая правда.
Солнце порадовало и скрылось в тумане. И весь день, как обыкновенно, было сыро, шел дождь, и парило. Мало-помалу надо понять здешнюю природу. Пока мне кажется, будто здесь только два времени года.
Осматривал пантовую базу. Пантовый сортировщик Иван Иванович Сурганов.
Бывает, изюбрь скусит верхушку жень-шеня, и тогда корень не растет семь лет: спит. Жень-шень: головка, на ней ценятся морщины, шейка, верхние отростки – их надо как можно меньше, тело с ногами. Грамм – 1 рубль золотом. Узнать, какие растения целебные и всякие встречаются ищущему жень-шень. Кержаки тоже искали и называли это: корневать
Тибетскую медицину представляют большей частью шарлатаны, но так же, как и у нас среди знахарей, можно встретить бабушку, понимающую толк в целебных травах, среди представителей тибетской медицины тоже, и несомненно, в большем числе можно найти людей добросовестных и знающих. И даже если допустить, что драгоценные панты и корень жень-шень мало приносят пользы больным и мы не будем больше из-за принципа заготовлять их государственным порядком, то это значит предоставить заготовку пантов и жень-шеня контрабандистам, потому что Китай еще очень не скоро перейдет к европейской медицине.
Панты изюбря менее ценны, чем оленя, и еще меньше ценны панты марала. Панты различаются по шерсти, цвету и форме.
Видел варку пантов: неделю варят одну штуку.
Уссурийский приморский горал (козлик).
«старшинок»: старшинки им заготовляли все за три рубля в день (на шахтах), а когда исчезли старшинки, пришлось тоже обеспечить китайцам продовольствие за три рубля, но только приплачивать громадную сумму.
21 Июля. Солнечный день. Встретили Великополь-ского по пути к Евстратову. Снимал жень-шень (человек-корень). Если говорят просто «жень», значит, корень представляет фигуру человека наиболее отчетливо. Белые башмаки, т. е. резиновая подметка с кусочком побеленной парусины, в Пекине 75 золотых копейки или советские 20 рублей, во Владивостоке стоят 35 рублей, значит, заработок по контрабанде 50 копеек с пары. Продающий кореец на базаре шепнет, покупатель за ним, тот снимет с ног, продаст, и за другими.
Доски из тротуара повыбраны, легко ночью сломать ногу. Выбирают доски на топливо, потому что угольный кризис, а кризис, потому что рабочие-китайцы забастовали из-за того, что уничтожили учреждение их старшин (подрядчиков).
Владивосток – это ворох камней, по которым лежат дощечки, часто дощечки вытаскивают для растопки, и в дыру можно провалиться, приходится идти не деревянным тротуаром, а шевелить ботинками камни.
Рассказ алданского бухгалтера о работе китайцев и русских на Алдане. Русский работает шесть часов и расходует себя в эти часы совершенно. Китаец работает часов двенадцать потихоньку, догонит русского и не устанет. Этому соответствует как пища тех и других, так и принимаемые ими наркотики. Китаец курит опиум с целью побывать на родине, а может быть и свидеться на небе с его дорогими покойниками. Тут же в таежных условиях он устраивает себе к празднику Нового года что-то вроде кумирни. Для этого обливается водой ведро до тех пор, пока не образуется прочный слой льда. После того ведро слегка нагревается изнутри, отчего возможно бывает снять ледяную форму. В эту прозрачную форму ставится свечка, теплый воздух из нее выходит в отверстие вверху и приводит в движение бумажную карусель, на которой вырезаны китайские божества, драконы и тому подобное. Так работает китаец в постоянном общении с невидимым миром. Напротив, русский пьет спирт, ест в обилии мясо и с богами не имеет общения. Китаец живет как бы согласованно с землей и небом, больше, вероятно, с небом, русский живет как налетчик, сорвет и дальше. Так каждый народ согласованно с характером своим подбирает себе наркотики, но возможно и наркотики очень влияли на образование народного характера.
Темный товар. Зав. отд. разного экспорта Давыдов.
Жень-шень. До 27года включительно корневать разрешалось по лицензиям: 50 иен за фунт, и вся польза государства была 250 фунтов корня. В 28 году сменили китайских приемщиков русскими, причем госторг сделал соответствующее объявление. Стали сами учиться приемке, иметь дело непосредственно с искателями. Контрабанда не могла принести большого вреда, потому что жень-шень хранить долго нельзя, портится. Установили свой стандарт. В 29 году вследствие конфликта на КВЖД на границе стояли войска вплотную, дел не было, весь корень остался у нас. Это обстоятельство учли, улучшили стандарт и получили 288 кило корня самостоятельно собранного. Пример темноты товара: представитель фирмы Сяо-юс-джоу пил ром (редчайшее явление) и потому на обычно бесстрастном лице можно было заметить некоторое беспокойство при сдаче корня, и вот когда один как будто незначительный корешок был отложен в сторону, Фу-дзю быстро положил его обратно. Поняв, что этот корень особенно ценится, Давыдов назначил за него 1000 иен особенно (обычно 1000 иен кило, но бывает один корень стоит 3000 иен). Фу-дзю согласился. Скорое согласие побудило к общей цене товара набавить 1000 иен, и опять согласился. Таким образом, мы взяли за корень 2500 иен. Вскоре после этого стало известно, что представители разных фирм, в числе которых были и Фу-дзю, поднесли Джезолину подарок, корень в 3000 р.
получили на 20% больше. Таким образом, в четыре года закончился путь: заготовка, сортировка, вывоз, реализация на месте сбыта.
Сколько дает валюты вывоз жень-шеня?
Американцы выращивают жень и много продают, но это дешевый товар. Возможно ли выращивание корня на уссурийской почве по-настоящему? Янковский имел на грядках в Сидеми до 1000 корней, но перед побегом в Корею все повыдергал.
Пересадка до 11/2 метра диаметр и 1/2 метра глубины. Если диаметр меньше, то форма хуже.
Конец: Давыдов обманул <1 нрзб.> Все врет – все врет.
Как происходят политические реликты. N., теперь седой гражданин, был когда-то кадетом. Но когда большевики взяли власть, он осердился не на большевиков, а на кадетов, и задумался вообще о либералах, и это раздумье мало-помалу привело его к пониманию их внутренней пустоты. Постепенно он стал в себе заполнять эту пустоту чтением сочинений старых славянофилов. В настоящее время он пришел политически приблизительно к тому, чего хотела когда-то самая маленькая партия – мирного обновления. Успеет ли он до смерти дойти до К. Леонтьева и сделаться из мирного воинствующим...
Ездил в Ботанический сад. Дорога возле самого-самого моря. Своему соседу, вероятно, инженеру и, вообще, большому дельцу я сказал:
– А может быть так, что инженер <1 нрзб.> во внимание красоту, что, мол, все равно технически выше или ниже, а дай вот проведу <1 нрзб.>, как ласточки у воды... может быть такой инженер?
Мой сосед принялся хохотать, рассказал другим, и все смотрели на меня с улыбкой и удивлением, как на человека особенного, нездешнего.
гавани фотографировал. Женщины сидели на корточках у самого моря, китаянки с ребятами, привязанными назади, все ждали судов, иваси 60 к. десяток, и беднота ожидает, чтобы купить. Жарить иваси можно без масла, такая она жирная.
Вечером из Золотого Рога перебрались на другой конец города в Гнилой угол на житье к Евстратову Леониду Ивановичу (Софья Моисеевна, Анна Романовна).
Есть сказание, что будто бы Бог при посеве своем забыл про Дальний Восток и, увидев его пустым, посеял остатки всевозможных семян.
Правда ли, что приморье Америки возле Вашингтона обладает климатом совершенно таким же, как и Уссурийский край? (Неправда).
Если бы жень-шень не обладал целебными свойствами и действовал лишь по вере людей, то все равно почитание этой травки единодушно многомиллионным народом в течение тысяч лет и в то же время способность этой травки жить в течение многих столетий... То же самое и панты, взятые с головы красивейшего зверя Олень-Цветок.
– одно из самых изящных в свете животных – по-китайски называется олень-цветок, и панты его ценой далеко превосходят панты маралов и даже изюбрей.
Полуясно. Был Шмидт из пушной эксп. Рассказывал, что на Риме. Коре, пустили оленей и лисиц. Остров каменистый, лисицам нельзя было вырыть нор, и пищи не было. Лисицы поэтому истребили всех оленят. Индийские виды птиц (иволг).
Китаец взялся мне консервировать жень-шень.
– Ты, – говорит, – его наливай в рюмочку водки, много нальешь – кровь из носу пойдет, налей поменьше, и в глазах станет так чисто, тебе захочется к твоей мадаме.
– Эти прелюдии, – сказал мне на это вечером торгпред Иван Ефимыч, – и мне когда-то говорили. Я тоже просил китайца настоять мне жень-шень. Получил от него бутылку спирту. И как раз приехал ко мне приятель, никакого вина не было. Думал, думал и дал ему рюмочку жень-шеня, за рюмочкой по другой выпили, по третьей, и кончили бутылку. Утром жена и говорит: «Никакой пользы от жень-шеня я не вижу».
корень жень-шень, сидел целый час, полузакрыв лицо.
Владивосток начался в <18>61 году, и с 1914 не было построено ни одного дома. Садов нет, потому что все приезжали на короткое время.
Китайцы, спящие ночью на улице. Кот кричал, как ребенок.
26 Июля. Вчера весь день туман, вечером дождь. Были у экзотического охотника Неделина. Рассказ об охоте на львов: трава жирафу по плечо. Жираф видит, зебры слышат и страусы держатся вместе. Темная ночь. Лягушка-турлушка. Шакалы. Пантеры. Лев. Луна розовым светом, и при луне на дереве обезьянки.
Браковка несимметричных пантов раньше казалась бессмыслицей, а теперь дознались, что несимметричность есть следствие какой-нибудь неисправности организма. Точно также боролись с бабушками, что они кормят младенцев соком свеклы, а теперь нашли витамины.
Мы сидели во Владивостоке в ожидании погоды, чтобы на островах можно было фотографировать оленей. И вот сегодня, отправляясь в Посьет, только что выехали мы из бухты, как оказалось, что везде солнце, и только во Владивостоке туман.
Вот европеец, он взвалит на китайца семь пудов, на старика, который согнется в три погибели, и никто не скажет ничего. Но если кто-нибудь, притом очень легкий, пуда в три весом, сядет на китайца, то все закричат возмущенно.
Однажды я сказал корейцу, приняв его за китайца, совсем простодушно: «Ходя!», а он обернулся и говорит: «шовиниста!» Ходя значит на китайском друг.
Выехали в Посьет, в 12 в. приехали. Ночевка на столах в канцелярии... Вчера приходил Борисов, автор книги «Тайна маленькой речки», и говорил, что жизнь лососевых на Д. В. подорвана. Раньше селедку иваси не ловили, при нынешних темпах и ее выловят. Белухе нет будущего: родит одного, ходит стадом, растет медленно – все уничтожат. Японцы ловят каракатицу и, вообще, иные объекты, если же рыбу, то далеко в море. Океан не глубок, истощимы его запасы у берегов.
<1 нрзб.> Д. В. плохо сигнализуются. Бухта Троицкая очень уютная. Рассказы пограничников: как захватили китайцев на лесорубке и проч. Ночью в 11–12 в. прибыли в Посьет. Ночевка на столах в канцелярии. Дураки или провокаторы. Концерт лягушек (китайский) и бухгалтер:
– Наши крепче!
Разговор о контрабандистах, национальн. – корейские шкиперы уводят катера, а русские нет: русским доверие. Ночь. Луна. Берег.
28 Июля. Залив Посьета. Сегодня мы смерили лист молодого маньчжурского дуба, и в нем оказалось 50 х 26 сантиметров. Муравей бежит по листу, и тот не такой как у нас, очень большой. Ничего нет нашего: вороны черные, галки пестрые, сороки голубые, дрозды синие. Хотел пчелу рассмотреть на цветке, и такое оказалось: ни пчела, ни оса, ни муравей. Муха села на лоб. «Ну, – думаю, – вот хотя мухи-то наши». Нет! Раз согнал, – вернулась, два – вернулась, после же двадцатого раза подумал, что, пожалуй, наша муха после двадцатого сгона побоится вернуться. А ночью русский человек, проходящий через Дальний Восток, уверял меня, будто необыкновенные звуки, похожие на фанфары китайского театра, исходят от лягушек.
Мы долго слушали. Моросил бус – нечто среднее между дождем и туманом. Бус был очень теплый, не мочил, и мы были, как в оранжерее, всюду сверкали ночные летающие насекомые, занятно было мысленно проводить линию от одной вспышки к другой и так следить в полной темноте за полетом светляка. Но своему деловому и недовольному соседу...
<1 нрзб.> вверх по ручью.
30 Июля. Пауки. Распад. Ежи.
Ветер с юга – дождь, но сегодня слегка дует N, однако, слишком слабо дует, и перемены погоды нет: туманный дождь. Вся гора покрыта сетями пауков. Значит ночные летающие огни должны постепенно обрываться в своем полете. Несмотря на туман и дождь фотографировал пауков.
Вечером ездили на подкормку песцов до Кесаря. Песцы при виде лодки кричали и следовали верхом. Кровь на скале <1 нрзб.>: океан, камни, лишаи, губки, ежи, рак-отшельник, бакланы – выправлять линию природы. Бакланов не бить (хозяйство: бакланы, чистик, ары – недоступны песцам). Бакланьи глаза и глаза акулы: золотой венчик... Песцы перешли, потому что блохи заели (накопление нечистот). Прожорливость, жадность песца, нахальство: залез в форточку и лег возле шеи хозяйки, хотя тронь погладить, и укусит... Остров азалий.
Молодой баклан из гнезда на недоступной скале должен броситься вниз и, не учась, полететь.
Всю ночь луна, утро чистое, очень жаркое. После обеда туман и холод до ночи. Снимал песца-мать у Центр, под скалой. Эта мать после лова <1 нрзб.> часов в 8 плывет в море, за ней плывут ее дети, хвостами вверх, чтобы не замочить. Становятся на камни, она плавает и ловит сонную навагу, иваси и корюшку, дает всем по рыбке, плывет, и за ней они, хвостами вверх, чтобы не замочить.
Под вечер сегодня повела кормить <1 нрзб.> приплод, 9 штук неслось с криком, кусаясь, по пути присоединились пять из другого гнезда, а родители остались ругаться, т. к. путь к кормушке был через их владения.
В загородке, сидели-жили отдельно молодые песцы, дети квакуши-самца (мать погибла от заражения крови). Квакуша схватил большую рыбу и хотел передать ее своим детям (отдельно из опасения, что все они на него, и он при <1 нрзб.> поранит). Ему удалось подняться и отдать.
Посадили раненого в изолятор (ногу лечили перекисью водорода).
Обедали мы: суп из ары, жареная навага и корюшка. Бедная жизнь. Жалованье 100 р.
Взвешивали щенят: в среднем по 21/2 кг – норма 8 килогр. и до 11 кило.
Рассказ об орлах: белоплечий орлан, белохвостый орел, белоплечий поймал рыбку «присос» – драка, песец улучил момент и вырвал (М. Курок).
Песец на льду: <1 нрзб.>, в воду и, как ни в чем не бывало промышлять на льду.
– загнал на камень, пришлось выручать шлюпкой.
Случай на Восточном мысу: под скалой и загнал на камень, а сам наверх и орет.
Охота: яйцо унесет – в мягкий грунт, другой песец с <1 нрзб.> попал в чужой район и украл зарытое яйцо.
Выпивает, а яйцо целое.
31 Июля. Лов акул (живородящ., глаз, как у баклана).
– кому судаки? Все на Чапурного, который будто бы завладел судаками, на самом же деле удовлетворялся камбалой.
3 Августа. Первое утро на Гамове. Вчера 2-го выехал из Посьета в 7 у. в Зарубино, оттуда – в Андреевскую гавань (агр. Суханов). Встреча с Левой. Поход в г. Витязь. Третьего дня утром выехал. Суббота 1-го Августа из Фуругельма. 31 Июля, пятница. Обход острова.
Темы: Посьет 1-го Августа (Суббота). Муки в поисках жилья. (В жилое место). Стол канцел. Дальрыба (Вых. день: замок). Нигде нельзя. Когда убедился, лег на камень под скалой, камень сорвался... На стене белые розы.
Катер и шаланда – рвет, пока не вышел бензин. Камень и водоросль – отлив, прилив – бакланы.
Жена бухгалтера: чай устроила, жалоба на туманы, а хорошо на Кавказе: ... жалуется на грязь: бумажки возле берега, умывальник разломанный, железная кровать.
– Вот жизнь! Человек с Кубани.
Легенда о поиске живого бога-Дома = на нем башмаки, обратно пошел домой, постучал, мать узнала сына и бросилась второпях башмаками обратно. Почитание матери.
Неумолимость в деле мести. «Косматый» убил жену обидчика (не его – чтобы мучился), и очень ему это было трудно: «хороший люди».
Месть за потопление в 1894 г.
Китайская Арсея.
Зея.
16 медведей переселены – белки в <1 нрзб.>
Медведь лапой рыбу при себе, закопает, ест, когда протухнет.
Печать (чукчи): людей нет, <1 нрзб.> р. Томь, и как проверить – есть люди, живут в деревнях беличьих, <2нрзб.> хорошо говорят по-английски.
4 Августа. Вчера на дню сто перемен, когда солнце выйдет – станет очень жарко (моя рубашка скоро «сломается»), а солнце скрылось – холодно и, собравшись купаться, раздумаешь.
За чаем до 12 мы проболтали с Марией Грациановной. Вообще, жизнь в Гамове в возмещение Посьета. Петр Михайлович Довбня рассказал, что он в 1904 году поймал дикого бычка помещику, и теперь из-за этого у него отобрали питомник. (Недавно в запрещенное время население захватило оленей в лесу, один свидетель показал, что Довбня поймал, в протокол не занесли, что в 1904.)
Справка: управление партизан. Лишение голоса. Когда жирный самец и худая оленуха – родятся самцы и наоборот.
Вечером в 6 пошел в Фермопилы. В одном месте увидел, что сильно помята трава, захотел посмотреть на лежку, и вижу – стоит оленуха в 30 шагах – прошла минута – она пожевала губами и бросилась, и вслед за ней из травы поднялось лежащее в тени деревьев стадо штук в 30 и бросилось сначала вперед, но потом завернуло вверх и так передо мной, пересекая дорогу, пронеслось все стадо. Все ли? Одна оленушка не побежала со всеми, а куда-то вниз. Я прошел еще 1/2 км по дороге и увидел штук 5 оленей, среди которых, вероятно, были и те, которые не побежали со всем стадом, кроме того, среди этих пяти был небольшой олененок. Не меньше минуты стояли они, как окаменели, потом старая оленуха пожевала губами, и все бросились. Когда я подошел к Фермопилам, светило солнце и было жарко, а когда перевалил, солнце скрылось, и черная гора впереди у моря была одета в густой туман. Волны угрюмо бились о скалы. Я пошел назад и в одном лесистом уголке от меня <1 нрзб.> олень и бросился. Я так его и не видел.
Вечером Мария Грациановна рассказывала, как однажды оленуха сорвалась со скалы и упала на площадку между маяком и морем. Вызвался некий Рак (старый рабочий) достать ее. Узел заело. Ветер – не слышно. Едва спасся. А мяса этого не взяли...