• Приглашаем посетить наш сайт
    Грибоедов (griboedov.lit-info.ru)
  • Пришвин.Дневники 1905-1947 гг. (Публикации 1991-2013 гг.)
    1931. Страница 6

    На Камчатке и Командорах хозяйство имеет столетнюю давность, но люди служили от году до двух, научатся и уйдут.

    Котик. Миграция в Японию. Возвращается с картечью под кожей. Миграция в теплые воды. У американцев мигрирующих животных сопровождает охранное судно. Отбой секачей. Гаремы. Отрезают цепью тех, которые не имеют гаремов. Некоторые помирают, когда их гонят. Бьют палками.

    Подсчет морских бобров (около тысячи). Морская капуста.

    Колтоновский Павел Михайлович, зверовод-организатор АКО, Пушкинская 45, кв. 1 или в конторе АКО: Верхне-портовская, от вокзала налево, на правой руке.

    Остров Карагинский из 2-х 3-х сот лисиц 10 чернобурых и сиводушек.

    Нечего говорить о колоссальных суммах, которые получает государство от пушнины, расчеты неинтересны, раз вопрос идет о первом или втором месте, лес или пушнина. Но этому есть естественный предел. Навстречу гибели зверей движется милосердный отряд звероводов, который рано или поздно должен пополнить посредством искусственного разведения то, что берется из запаса.

    Третьего дня был на заседании о монастыре оленух. Ухо оленухи фунтиком свернуто и, по-моему, в этот фунтик поместится не меньше двух кило сахарного песку. Олени заели. Куда девать оленух? 1 килом. загородки стоит 5000 руб. Пустить в Сузухе.

    Жень-шень (корень жизни). По Арсеньеву.

    Жень-шень (пан-цуй), аралиевые, родня чертову дереву. Пять листьев, как пальцы руки. Цветет в августе (мелкие немного розоватые). Реликт (капризный) (замирает: изюбрь наступил). Враг – лесные пожары; погибает лес, погибает жень-шень.

    Обыкновенно 3–4 листа, 5–6 – очень редко, не было случая более 7 листьев. Самый большой достигает пояса человека и толщ, стебля 2 т. т.

    Наиболее ценный в горах Хехцира (и друг, местах Ус-сур, края). Цена корня зависит: 1) места, где найден (берег моря или Уссури), 2) насколько мочковат, 3) величина, 4) похож на человека.

    В 1905 г. на Сучанск. ж. д. найден корень, 200 лет, вес 1 У2 фунта, продан за 1800 р., а в Шанхае 5000 мексик. долларов.

    Занимались 30. 000 китайцев, добывали 400 корней, вывозили на 750. 000 рублей. Теперь от лесных пожаров промысел упал с 90 фунтов до 3–4 ф.

    Огородный жень-шень (смеш. лес с кедром, на северн. склоне горы – не солнцепек. Навес с освещением 7–9 утра и 5–7 веч.)

    Нежное растение: муравей испортит. Сильный дождь забивает. Искатели радуются моросливому лету. Лечение. Режим (без крепк. напитков, <1 нрзб.>, работа на воздухе, летом меньше, зимой больше).

    Тоито (название <1 нрзб.> маленькая ночная сова с ушами, как у филина. Кричит в тайге до сентября, а жень-шеньщики думают, что это души погибших трех братьев перекликаются. Жень-шень скрывался. Ученый Лао-Хань-Ван открыл местонахождение, жень-шень скрылся в Уссурийск, край (Дун-да-шань). Он наплодил множество себе подобных.. Способность превращаться в любое животное, птицу и т. п.

    Искатели: промазанный передник от росы, палка, дерев, браслет на левой руке и барсучья шкурка сзади (шкурка – садиться везде). Надламывают кусты или кладут мох и сухую траву на сучки деревьев (для человека другого: что осмотрено).

    Чистый человек должен искать Ж. Ш., а то растение исчезает, гора станет колебаться и из зарослей выходит тигр: «Пан-цуй, – не уходи! Я чистый человек, я душу свою освободил от грехов, и сердце мое открыто, и нет худых помышлений».

    Кумирня из дикого камня «Господину истинному духу гор, охраняющему леса. Моя радость сверкает как чешуя рыбы и красивое оперение <1 нрзб.>. Владыке гор и лесов, охраняющему прирост богатств». Если просят, непременно [дает?] – просящему нет отказа.

    – ковром кислица (заросли).

    Найденный корень обтыкается палочками (найден).

    Выкапывание: палочка в 6 дюйм. Ножом <2 нрзб.>, очистить траву и пр. ежегодно посещает.

    Китайцы, обрекшие себя на жизнь в лесу навсегда из-за Ж. Ш. (как умирают).

    Жень-шень (Байков).

    По числу листьев судят о величине корня (самое большее 5–6 листьев). Пятипалые листья, как раскрытая рука человека.

    Цветет в Августе. Соцветие – простой зонтик с 15– 20 цветами. Плоды – светло-красные ягоды.

    Гл. город Лхасе – высш. дух. школа: обучение лам светским, духовным и медицинск. наукам. Центр мудрости всех народов Востока. Здесь под «крышей мира» из тьмы веков явился древний человек, неся с собой священ, огонь самосохранения и свободы бессмертн. разума.

    Распространение: юго-вост. Маньчжурия, Южн. Уссур. край и северн. Корея. Предел северной 48° широты. В самых глухих черных лесах, на северн. склонах, среди густых зарослей папоротников, актинидий, винограда, плюща и кислицы, в рассеянном свете лучей, проходящих через чащу. По-видимому, необходим для него кедровый лес.

    Таинственный реликт.

    Гиринская провинция, в Маньчжурии, после того как исчезнет Уссур. жень-шень, будет единственным местом на земном шаре.

    На ногах улы (искатели Ж. Ш.).

    Весь вид искателя «корня жизни» говорит об отречении от мирского, от суеты, радости и горя.

    С начала июня – начало исканья.

    3/4 всего корня (до 1 тысячи корней) в Маньчжурии и У2Уссур., случаи продажи одного корня за 5–10 тыс. долларов.

    Змеи из рода Ancystrodon (священные) по камням алтаря греются под солнцем.

    История кумирни на горном перевале Лянза-лин (хребет, отделяющий бассейн р. Майхе от бассейна р. Лян-цзу-хэ), сооружена в честь господина гор и лесов (тигра) двести лет тому назад одним искателем.

    В 1909 году вместо каменной хунхузы поставили здесь новую, а материал для постройки был отпущен лесной концессией Фрида со ст. Шитоухэцзы, выкрашена краской малинового цвета. Змеи продолжали жить (стали ручные, брать в руки). Лесной пожар в 1913 году уничтожил кумирню. Хо-син (искра) знаменитый искатель, мог превращаться в зверей и птиц... личность его исчезла в океане безбрежного Шу-хая. Яркий тон и нивеллировка – уступает зверолов пахарю.

    Он (корень) служит как бы стимулом справедливости и добра, эмблемой равновесия творческих сил природы и воплощения высшего существа вселенной, в нем заложена частица Великого Духа, жизни и движения в мировой бесконечности. Ж. Ш. – источник и корень жизни, незримый свет мировой энергии.

    Происхождение Ж. Ш. из молнии: если молния ударит в чистую, прозрачную воду горного ручья, источника, последний исчезает и уходит в землю, а на месте его вырастает Ж. Ш., который хранит в себе силу небесного огня, силу неиссякаемой мировой энергии.

    «кон-гуль-тогу» по имени погибшего брата, другой брат, искавший брата Лу-у, был превращен в птицу (филин, кукушка?)

    2 Октября. Речка Ингода (в мраке), по ней сало. Чита 2-я, Чита 1-я (р. Читинка). Озеро Кенон. Сухо по-прежнему, но полуясно! Мысли о самоопределении: Петя с Мантейфелем. Выбор: на бой литерах, или отступление на охотслужбу. Киноагент: передвижку забрал в Якутию: любитель приключений.

    – Три месяца не читал центральную «Правду»!

    Даурия (сев. Монголия: Амур–Енисей). Кедр и Даур-ская сосна. Снега почти не бывает. Эта сосна зимой слегка желтеет под тон всего желтого (между <1 нрзб.> и папоротником). Виноград Петрова (прищепляется к скале и каучук).

    Якуты ленивые: по очереди ходят в лес за дровами и ночуют множеством в одной юрте. Приходилось из-за этого предпочитать ночевку в мешке (–70? – все живое прячется). Так он забросил 10 передвижек. Вопрос: «Что побуждало к такому труду? Деньги?» – Нет. Снова нет ответа: «Я любитель приключений». (Ведмедь и китаец).

    От рода к государству для охраны рода, и от государства (идеи) к роду для охраны государства (человек – воин). Так вот, например, П-ов крепился – попутничал до тех пор, пока не понял, что тут «идея», тогда он явился к Абрамову и сказал: отстрелял 12 пантачей – прощай.

    Инженер по вечной мерзлоте.

    Падь – на дереве написано: «Не ходи – чики будет».

    Спросить Петрова о реликте: особенности края как реликта (вообще) и частно: напр., жирафы в одну зиму выращивают у нас длинную шерсть, то, что вырастает.

    Я не контрреволюционер, напротив, я охраняю революцию от всех видов опасностей ее окостенения. Часть революц. движения встречается с необходимостью временного ограничения частных интересов, среди которых возможны (частные <зачеркнуто>) интересы отдельных личностей, в общем полезные для общества и государства. Таким личностям приходится ожидать времени для возможности осуществления своих личных интересов, т. к. требование немедленного их осуществления создало бы непременно видимость их сопротивления делу революции. Вполне естественно, что не всегда этим личностям удается до конца подавить в себе этот личный интерес. Вот этим пользуется особая группа людей, существующая исключительно сыском. Она объявляет таких людей вредными для революции, и одна статья в газете выводит их под стрелы людей влиятельных.

    Жена заведующ. Совхозом привезла из Камчатки нерпичьего жира, растворила его и в бутылки. Жир выглядел чистым, ясным, как подсолнечное масло. Пришла жена бухгалтера Л. и спрашивает: – Что это? – Подсолнечное масло, – ответила. – А разве выдают? – Не знаю, нам выдали. – Та поджала губу, ничего не сказала и прямо на склад. И что из-за этого нерпичьего жира было! Жена зав. так напугалась, что отдала нерпичий жир, и вот удивительно: съели этот жир.

    Олений отстой. Копытят – январь, февраль.

    Тайфун – в кустах мокро и опасно (за гору идет на отстой).

    Виноград поспел – разгар гона. С 1–15 окт. уборка урожая овощей, корнеплодов.

    И осталось квасить.

    Панты.

    Пасхальное место – мокро.

    Борьба с оленем – раз и забор.

    Другой раз метился, извините за выражение, в самое пасхальное место, и попади туда, осталось бы мокрое <3 нрзб.>, но как я это понял, что силы за рога и за ногу, и так повалил – он бежать.

    Перед штормом олень на сопках (пришел охотник): зверь-олень на горе под ветер, <1 нрзб.>, погода переменилась.

    3 <Октября>. Почти решено, что Лева едет 6-го в Москву с заездом в Бийск, значит, в Москве он будет приблизительно 22-го Октября. Он старается уехать раньше меня, чтобы легче было ему договориться с «Известиями» в моем отсутствии и получить командировку в Италию, где он хочет устроиться матросом и ехать с тралером на Дальн. Восток. Я имею против этого три возражения: первое, что остаются неиспользованными материалы и незакончены обязательства к «Известиям», второе, надо работать пером, а не мыть корабли (боюсь, сделается настоящим оболтусом, невежественным и ничего не умеющим делать человеком), наконец, третье: больно думать, что весь намеченный план работы в Москве (ведь и комнату достали), все обязанности к семье (ведь все доверенности ему передал) без колебания отбрасываются, раз предоставляется случай удрать и отлынить, без всякого колебания. Какой-то поверхностный, неврастенический, вернее инфантильный романтизм. Если он уедет, мне больше от него ожидать нечего, потому что каждая поездка у него будет вызывать другую.

    – Ну а тебе то что? Он взрослый, пусть себе живет, как хочет.

    – Да я разве задерживаю? пусть себе ездит, но только пусть не обманывает доверчивых редакторов, будто он литератор.

    Мне остается три дела: гон оленей в Сидеми, Кедровая тайга и цифровые материалы. 25–28 Октября я должен выехать.

    4 Октября. Из доклада Абрамова: Изюбрь 121 р. 50 к., если экспортных продуктов 12 р. 50 к., при отстреле же на панты 133 р. 30 к. из них для экспорта 128 р. 30 к. Директивы массовых заготовок хвоста через организации заготовляющие, планирующие и регулирующие экспортные заготовки, эти директивы против запрещения отстрела изюбрей во все время, кроме пантовки, разрешают из-за хвоста стрелять изюбрей во всякое время, притом самок.

    Горал, амурская серна. В тибетской медицине ценится сердце горала, наполненное кровью.

    Кабарговая струя.

    Восточно-азиатский кабан.

    Бой медведя с тигром продолжался несколько суток (из доклада Абрамова).

    Волк серый и волк красный.

    Топорков остров (песцов пустили и топорки...)

    Чалдоны и навозные (от навезенных). Навозные.

    Комиссия из Москвы потребовала от комбината: ни один пантач не носил бы валюту на голове.

    Капустоловы будто бы по Абрамову вылавливают запрещенную выдру (корейцы).

    Тазы – это ассимилированные китайцами орочи.

    Первые панты по времени самые дорогие, потому что травы этого времени дорогие. Итак, нельзя перевести оленя на овес: китайцы узнают панты кормленого оленя.

    Янковский пантовал верхом, из магазинки бил зараз по семи пантачей, и бывала поломка, тогда он вставлял кукурузу в панты, и в партии они проходили.

    Панты принимают после 45 лет, когда склероз начинается, как йод, и потому невозможно, чтобы невеста подносила их жениху.

    Опыты.

    научный метод через СССР вплотную подошел к Китаю. Мы сделаем им такие панты, каких Китай еще не видал. Решили кормить оленей вволю, как свиней. Какие выйдут панты?

    Вот вес пантов при макс, и мин. корме.

    Миним.

    646 Арго 830 гр. Шамо 736 Дружок

    Максим.

    1270 гр. Диченко 1028 Савицкий 955

    1 кил. веса пантов дает 250 р., а цена истраченного на повышение веса корма 75 р.

    Опыты приручения оленя. Ловят оленят, и чем скорей, тем ручней. Молоко дается три литра на голову и три раза в день. Так три месяца, а потом болтушка.

    От этих оленей скоро можно отвести домашних, но зачем? Из-за пантов и мяса? Молока мало, но жира в нем до 30%.

    Опыт влияния костяной муки из ракушек устрицы.

    Кривая роста (взвешивание).

    Поедаемость травы: испытывается 80 растений: перв. мотыльковые, потом злаковые, под самый конец горный камыш.

    К след, году: огуливаются ли оленюхи в первый год и тоже с сайками...

    Нападение волка. В одну ночь зарезал 25 оленей, в полтора мес. – более сорока. Все эти полтора месяца по телефонному сигналу егеря: волк в парке, все служащ. на охоту...

    450 поденщины по Ъ руб., не считая труда 5 егерей плюс 40 оленей по 75 р. – всего стоил волк 4500 р.

    5 Октября. Некий Яворский, охотник тип Елисеев + Абрамов. Горовой + Яворский – патриотизм в пустоте = индивидуалист = сирота.

    – Как жить? – спросил я.

    – Надо приспособиться, – отв. он, – и все приспособляются и переменяются, пот. что ведь есть надо каждый день – это во-первых, и, это самое сильное, пот. что ведь каждый день надо, и перемена незаметно совершается из-за еды, потом у человека есть самолюбие, хочется взять больше другого, тут кровью залито. Вот отчего мы все уже другие теперь, в другой вид перешли или в другую стадию.

    – А позвольте спросить – <1 нрзб.> которую – если стадия, то как совершается, из головастиков в лягушку переходим или обратно...

    – А я думаю человек на 49% из дряни и на 51% человек, и потому медленно, а движется вперед.

    Таежный человек, как дерево, искривленное тайфунами: сам на себя надеется, попробует бить козлов на продажу, и вот тебе конец...

    «Тайга» – искривление: два пути, смирение и выход в ясность и ширь, или тайга: бодливой корове (неудачники). Обдумать (Курочкин, Артемов – тип, грибок (подсек: в газету написал).

    Итак, два типа – один из бригады «Балда» – попадает не в то место, и грибок Артемов.

    Философ приспособления биологического – фаталист.

    Люди живут до последнего...

    Поезд, по вторн. (билет выдают воскрес, с 9 час.). Поезд четверг (выдают среду). Огани в 6. 48 или 6. 45 <1 нрзб.> за неделю позвонить, чтобы иметь в виду, и потом за день до отхода.

    Биологический – фаталист.

    Технический – оптимист.

    7 Октября. Вчера Лева уехал домой. Вчера небо здесь впервые для меня напоминало наше небо, тоже, как у нас, весь день ходили настоящие дождевые тучи, и даже раз брызнуло дождем: тучи с просветами синего неба, и даже если без просветов, то все-таки где-то хоть на самом краю горизонта с надеждой, что погода переменится в течение одного дня.

    Источники зла. Мужик Артем на первом и единственном учредительном собрании Соловьевской республики. Он никогда не был ни на каком большом собрании, кроме схода, и тоже хотел, как другие, говорить, но приступившая к горлу злость не давала ему возможности не только говорить, но даже и подумать, он принял участие в собрании только после того, как началась драка. Анализировать источник зла в Артеме: во-первых, наличие тягости жизни, неправды, в создании которой и сам виноват, но так виноват, что сам-то не первый: «не я начал», кто-то другой, хуже (сосед или кто?); хорошо бы свалить зло на соседа, но в больш. собрании, не на сходе, сосед – пустяки, надо свалить на большой первоисточник зла, а где он? вот и дуется Артем, и дуется…

    Тр. Мих. Борисов, таежный человек, вышел из енисейской тайги в литературу, другие таежные люди не обрадовались этому (вот один хоть вышел в люди!), а возненавидели, каждый думал: «Вот если бы я вышел, я то бы написал!» Вот тоже теперь Арсеньева рвут. А как мужики тверские говорили о Калинине? (В своем отечестве пророк.)

    Теперь у нас создалось так, что каждый выделяющийся чем-нибудь человек ставится в положение пророка в своем отечестве, причем фактически чем-нибудь он выделиться даже и не успеет, в своем отечестве тысячи глаз следят за ним, и чуть заметит кто-нибудь попытку и крикнет, все разом закричат: «А, захотел в пророки!» Сейчас же разберут, разъяснят и переведут на какое-нибудь другое место. В развенчании пророка участвуют следующие главные агенты: отечественный грибок (Артемов) и отечественная балда.

    Отечественный грибок: летун в производстве, проходимец, нахватался всего (свободно говорит даже о Ницше, а сам, напр., ветфельдшер): ветер. фельдшер теперь зверовод. Продвигается или, вернее, заявляет о себе не делом, а выявлением недостатков других деятелей, посредством этого и движется, достигает места, творит беду...

    Балда же бьет не туда.

    Таежная сила и сила сорадования.

    Найдите эдельвейс и покажите, он не обрадуется, а скажет: «А у вас в Москве этого нет».

    Биологический индивидуализм (таежный) вызвал эту теорию биологического приспособления: очень спокойное состояние, противоположное тем, кто говорит, что все кончится голодом, грабежом и разбоем. Началось с того, что я спросил: как устроится у крестьян? Он ответил: «Приспособление?» – и пошел.

    Мне стало вдруг покойно. Так вот первая выгода в признании: спокойствие, перемелется – мука будет.

    Было очень тепло, в рубашках многие шли по улице. Но главное, это был очень яркий свет солнца, как бывает только на юге. В этом свете было одно зеленое платье, переливающее в синий цвет, на ходу колыхалась девственная грудь, и это волнение, подхваченное лучами солнца, было из зеленого в синее, как в море.

    «продув» от комаров и слепней выходит красивейшее в мире животное – пятнистый олень, становится на задние ноги и достает себе со скалы сочные листики винограда. Какие глаза были у этой оленихи! Я унес эти глаза с собой, как женские глаза, но когда увидел действительно женщину с такими глазами, то вдруг понял в этом возможность продолжения моей любви к морю, от которого произошли и цветы, и олень, ведь с этой женщиной я мог говорить и как-то дальше таинственно-интересно жить в том же самом...

    Так вот, значит, есть любовь как рождение личности, и та любовь, о которой говорят: «Да, это же вполне естественно!» (естественная потребность). Во всяком случае, любовь, рождающая личность, главным образом это она ставит черту между человеческим и чисто «естественным» миром – отсюда «роман».

    Бокорась Вас. Яковл. Владивосток. Иркутская 34, кв. 1.

    Иванов жень-шень.

    Овсяников Владим. Федор, т. 13-80 Пушкинская.

    проф. Лесоводства д. 9 (от 2–6).

    Корейская фанза «Головной кабинет» (комната для гостей).

    Абрамов б. с. р., вынули из петли, он очнулся и полез в партию, а между тем ему 50 с чем-то лет!

    Залив Петра Вел. с островами, как мешок. «Желябов» капитан и Маруся.

    Юрка Янковский петрушкой торговал (выращивал жень-шень).

    Фанатик цифры. Фанат, приспособления.

    8 Октября.

    Г. С. Подгайный. Владив. Дзержинская 41, к. 2.

    Сортировщик жень-шеня (комсомол).

    Матвеев из пушной бригады: Москва, Пуш. синдикат, отд. кадров.

    Мой жень-шень все 20 уч. I класс 5-й сорт имеет тело, морщины, головку, шейку, ноги, руки, косу = 40 руб.

    Комсомолец зубной щеткой вычистил Ж. Ш., <1 нрзб.>, оторвал одну мочку, проткнул костяной иглой.

    Венерин холм – лонное возвышение.

    Комсомолец, зуб. щетка и китаец (рассказ Орлова).

    9 Октября. Суровый ветер (N?), уважаемый всеми моряками, потому что надежный, при нем невозможен ни туман, ни тайфун. Вечером в суконном пиджаке и фуфайке было холодно.

    – нет! напротив, так невысоки, что человек мог доставать лес и через это очень скоро весь его уничтожил; а в Японии такие же сопки, когда-то лесные и непременно затем тоже плешивые, иные все до одной покрыты садами, Англия тоже вся представляет собой парк. Нечего искать в этих преображенных странах дикий жень-шень, всякое дерево, всякая травинка и цветок здесь носят на себе следы человеческого загада и его хозяйственной и художественной воли. Возможно, в иных странах встретить даже культурный жень-шень и целые его плантации, но это, конечно, растение уже не той силы, не той цены, потому что творческая сила прежнего дикого Ж. Ш. перешла в самого человека и распределилась на тысячи ветвей его деятельности.

    Но и этот Ж. Ш., содержащийся в самом человеке, находить и понимать не менее трудно, чем находить его прежнему китайцу среди дикой природы... Жень-шень – это социальное явление.

    В этом, вероятно, и есть разгадка тех душевных состояний, когда человек вздыхает об исчезновении реликтов и перемен лица земли: этот реликт он получает как «достояние»: самому-то ведь не приходится искать этот женьшень, не надо для этого ни ходить, ни заботиться о чистоте своих помыслов, реликт сфотографирован, описан со всеми подробностями: сидя за столом, читая, всякий грамотный может восхищаться этими смелыми и удивительными искателями, но поди-ка сам поищи, попробуй-ка встать со стула, выйти на улицу и начать искать Ж. Ш. в сердцах и делах этой массы людей, идущих на службу. А ведь есть он, вот даже собака Леон. Ив. Каштанка понимает разницу между хорошим и злым человеком (49 хороших жертв и 49 хищников, но 2% тех, кто, имея тайно Ж. Ш., движет миром – Каштанка может найти, узнать).

    Не потому ли деньги не прислали мне, что получили мое письмо о Лидине («мол, воздержусь»).

    Холодное утро, захотелось фуфайку надеть. Вчера достал «корень жизни» и читал о том, как ищут его, как страдают. Вспоминал при этом свое хождение в град Китеж, страдания паломников и тоже «чистое сердце», и так одни ищут «корень», страдая, другие вылечиваются, а третьи на этом корне наживаются. Бедный старый китаец в поисках корня жизни отдает в тайге свою жизнь, убитый бандитом. Богатый китаец отдает за корень большие деньги и пытается спастись от страсти. Третий человек, начиная с бандита, кончая купцом, выигрывает в этом деле... Три тысячи лет так шло! и вот пришел русский, довольно образованный человек, стал разводить на огороде Ж. Ш. Ценность мало сравнима с тем, но, рассуждает Янковский, в сущности же это петрушка и выходит за корешок 100 руб., так выгодно петрушкой торговать.

    Тут уж тебе не Берендеево царство, где и в новое время нет-нет, да и вспомнишь старую и древнюю свою родню, впрочем, не древнее какого-нибудь IX в. нашей эры – да! только всего... Тут, в этом краю, можно считать, русского ничего не было, тут китайцы...

    Порядок: 12-го понед. – Сидеми (гон). – 18 Окт. До 1-го Нояб. в лес. 10 Нояб. – Москва.

    Сегодня: 1) почта-деньги, 2) фотоаппарат и бригада, куртка, обед, Борисов–Абрамов, Версаль, перезарядка. Заказать бабушке яйца для Сидеми.

    Вот берег и море: бьет о скалу море сотни тысяч лет и добивается жизни: в трещинах скал вырастают цветы, розы, азалии и эдельвейс.

    Сотни тысяч лет еще проходят и наконец рождается из пены морской. И я тут около...

    Среди цветов безвинно проходит сотни тысяч лет та любовь между живыми, о которой говорят: «Да это же вполне естественно!» И, наконец, рождается личность...

    10 Октября. Прохладно и прекрасно ясно, как у нас в сентябре. Разгар гона пятнистых оленей. 12-го собираюсь ехать, но колеблюсь между Сидеми и Гамовым. Достал 20 м. полихромией пленки.

    У китайцев все сделки бывают на слово, им не нужно счетоводов, кассиров и банков. Напротив член пушной бригады, следуя во всем примеру Ильича, все записывал и шагу не делал без документа.

    Диалектика, материализм и все это (марксизм, ленинизм) повторяется на тысячи ладов и будет повторяться до тех пор, пока многое множество людей нашего Союза в отношении какого-то Икса не придут к единству. Дело, конечно, не в том, про что говорят... Возьмем, к примеру, какой-нибудь полит-старатель непрерывно много лет подряд говорит непонятное слово Фим, и когда через лет 10 я, наконец, понимаю, что вместе с произнесением слова Фим сцепляется целый ряд жизненных событий, благоприятно влияющих на мою литерат. деятельность, то я вдруг начинаю понимать значение слова Фим и сам при необходимости говорю: «Фим!» Иной, открыв этот секрет, приходит в такой наивный восторг, тут же перед всеми выворачивается, пишет автобиографию, сводя все свои прошлые мученья к погибельному индивидуализму вплоть до блаженного пресуществления в коллективе «Фим», другой, наоборот, все время что-то делал за кусок хлеба, слушая по радио, между прочим, и «Фим», но, не придавая ему значения ни малейшего, и вдруг, когда ему однажды сказали нечто против «Фима», он возмутился и спросил: «А как же без Фима?» – и с тех пор сухо и бесстрастно, как нечто абсолютно бесспорное, стал повторять «Фим». Третий говорит: «А черт его знает, может быть и правда все Фим!» Четвертый: «Нет ничего, Фим – это ерунда, но я не буду спорить из-за ерунды, нужен вам Фим, пусть будет Фим. Признаю и подписываю и действую часто во имя Фима». Так из разных углов сходятся разные люди в единстве дела, и от их согласного труда жизнь как зерно наливается, и труд отдельного человека, имея поддержку других и даже вызывая сорадование, приводит субъективно многих к счастью, а объективно к накоплению материальных ценностей в обществе. Вот когда нальется все зерно жизни и поспеет и каждое в себе самом даст гарантию будущего урожая, то вот тогда и делается спор за Фим таким же смешным и, главное, непонятным, как было это в схоластике и у нас очень недавно в споре о двуперстии.

    Собственно говоря «молчи!» ведь это для дураков, а умный и дельный человек этому даже рад: дураки замолчат и, значит, ему можно будет что-то делать и даже сказать, потому что «умный»-то человек всегда сумеет сказать...

    Явление личности, единственной неповторяемой, есть условие «любви» (в этом и состояла вся эта болезнь: рождение личности).

    Огромная часть человеческого «счастья» состоит в разумном заботливом устройстве своей личной повседневности. Вот вчера, наконец, я собрался вымыть свою чернильницу, сделать свежих чернил и стал писать не обломком карандаша, а чернилами. Я вернулся сразу к своему писательскому настроению, и мне стало хорошо. Если же это «счастье» устройства продолжить до чьей-то любящей заботливой руки, то...

    Поэзия случая. Рассказываю в этой книге о том, что сам видел своими глазами, а о чем слышал, то буду ссылаться на того человека, от которого слышал. Иные глупцы говорят, будто пишу от своего имени, оттого, что ношусь со своим «я» и что нужно писать не «субъективно», а «объективно». Вот именно затем и пишу от своего «я» из-за правды: свой опыт достовернее, что видел своими глазами. А еще пишу так, потому что так мне дано описывать случаи, а не события. Много разъясняет в этом фотография. Сотни снимков сделано мной на Дальнем Востоке, из них десяток найдется, бесспорно, художественных и не в смысле подобия живописи, а именно тем, что живопись дать не может: художеством не события, а случая. Вот голубой песец на острове Фурунгельм. Чтобы схватить убитого нами баклана передними ногами перекинулся через трещину в скале, сквозь эту трещину видно море и лодки. Попробуйте так нарисовать, и люди не поверят, скажут «неестественно, выдумка»... И они будут правы, п. ч. живопись занимается событиями, а это случай, и только фотография может убедить, что именно так это было. Точно так же и в литературе есть поэзия событий и поэзия случая. Был один момент в природе поздней осенью, когда льдинка на солнце сверкала до того похоже на рыб, что чайки спускались... Можно, конечно, представить этот наш случай событием и написать рассказ, но вероятность будет в сто раз меньше, чем если я напишу, что просто видел это сам однажды осенью в районе Плещеева озера. Редко до крайности, когда настоящий художник вкладывает свое искусство в фотографию и дает нам художество случая. Потому редко, что нельзя надеяться на случай. Наоборот, очень часто крупный писатель пишет очерк, только пишет он снисходительно, поэмы, романы – вот искусство, а фото, очерку всерьез отдается поэт так же редко, как искусству фото художник. Поэзия случая или очерк хорош тем, что дает жизнь самого материала. Вот увидит мастер, обрадуется, вот бы сделать этот случай событием, – хвать! а оно уже само сделалось: материал-то живой и говорит сам за себя. Переделывать – хуже будет. Поэзия случая (очерк) протягивает руку фотографии и фото – к кино.

    ... чтобы читатель вместе с автором побывал на Д. Востоке.

    Вчера был у Круковского и просил у него «секретные цифры» пушнины, Круковский согласился, что за прошлый год не может быть секрета, но Батурин стал ему доказывать, что и это нельзя. – Вы говорите глупости! – ответил Крук. Батурин же продолжал доказывать из желания прислужиться. «Вы говорите глупости!» – повторил Круковск. И так несколько раз подряд. Батурин принимал на себя все падавшие удары ежедневно, стал плоским, вроде доски, перешел как бы в одно измерение и так существует. А впрочем, мне думается, он даже и не существует... (по всей вероятности, он тоже сумасшедший, хотя, возможно, что и хитрый...)

    Рыба Прилипало (прилипает к кораблю и путешествует). И так все строительство (со всей бедой службы) теперь будто бы затормозилось плохой работой Дальлеса (через лес и уголь стал).

    Завтра выезжаю наблюдать гон пятнист, оленей.

    Купить 1/4 чаю.

    12 Октября. Длинный кусок морской капусты навернулся и прибился на лаге три с половиной часа. Из-за этого лаг соврал 1, и капитан <1 нрзб.> неверно определился в тумане. Последствия: «Желябов» <3 нрзб.> Амурск, Уссурийск.

    Можно было сделать 70 с чем-то рейсов, но явились люди с пристани и потребовали 111 рейсов. Эти люди вскоре исчезли, и когда явились налицо результаты перегрузки, то взыскивать было не с кого. 500 человек было, а один всех обманул, и потом ошибка всех 500 легла на капитана (он исчез на Камчатку).

    Кореец плюнул в глаза русскому и сказал: «Моя могу, твоя не могу». Суд: обвинялся русский в руганье и что плюнул. Русский сказал, ругань производственная, а плюнул первый кореец, а я взял и тоже плюнул.

    «Есть капитан дальнего плавания и есть капитан каботажного плавания, я капитан каботажного плавания, мое суденышко маленькое, но я держу его чисто, а кому-то хочется, чтобы у меня была грязь, кто-то старается... кто это? Вот если грузят сено и железо, если я нормальный человек, я буду сначала грузить сено и на него железо, но мне говорят: «Грузи вперед его!»

    Воды нет, угля нет, час простоял. Где причина? В рабочих. Он незаинтересован, он не хочет работать.

    Если чистое судно, без аварий чисто все лето, капитан получает костюм, штаны с разрезом.

    что ни про что раскулачивание. Потом я встал и как глянул в окошко... куда что девалось! все разошлось в себе, как туман, а там из утреннего тумана в предрассветной морской совершенной тишине выступали черные горы, черные суда...

    Вечером ехали мы из Сидеми к Гамову, солнце село за высокую сопку, но пароход шел, сопки менялись, повыше, пониже, подальше голубые, поближе черные, и когда сопка была пониже, то солнце как бы всходило и опять заходило много раз, пока, наконец, не село совсем, и тогда на осеннем оранжевом небе стали там и тут вырастать силуэты лиц с волосами (лицо – из скалы, волосы – лес). Но не надо думать, что это был берег обыкновенный или острова, это был берег до того изрезанный бухтами, что сопки казались как острова, и в несколько рядов, одно за другим, от черного до последнего голубого и оранжевого.

    Травы пожелтели. Деревья пережили первый осенний расцвет и теперь, хотя многие не только желтые и красные, но и зеленые, все-таки обрели общий мертвенный тон!

    Летний туман (морская капуста навернулась на лаг). Капитан кипит (см. выше). 500 обманутых людей ищут жертву и уже, было, произнесли не один раз по адресу капитана «оппортунист», но капитан не прост: ведь все пароходы на северной линии потерпели аварии, только «Желябов» ходит и какой чистый, все царапины заделаны. Маруся подает и улыбается, в кают-компании даже ГПУ шапки снимает во время еды, а если кто не снимет, Маруся прикажет. Дело в тумане: необеспеченные рабочие не работают (незаинтересованность – вот причина).

    Мечтаю жить в Сузуки и...

    В 12 будем обратно в Троице, пусть даже в 3 д. буду у Андреевой, еще поснимаю.

    14 Октября. 5 ч. вечера, ясно, ветер свежий с юга. Вероятно, ветер мешал гону, оленей не было, только видели двух оленух в овраге, стояли в тени. Быть может, слушали, ждали рева? Перед сумерками слышали рев одного и потом другого рогаля. По пути к И. И. Долгалю в Астафьево спугнули еще одного рогаля, вероятно, он почуял нас по ветру и быстро исчез.

    Возвращались в темноте. Ветер продолжался. Звезды на всем небе. Летели гуси, вероятно, гуменники (валовой пролет в конце октября). Раньше гуменника (вторая половина сентября) летит китайский гусь (лебединый гусь). Казарки летят весной, а осенью возвращаются каким-то другим (неизвестным) путем. Ол (гордон) залаял. Какой-то зверь в траве фыркнул, узнал, это барсук. Я осветил спичкой. Г. Д. выстрелил по силуэту и попал. Барсук раненый шарахнулся. Он докончил его. Охота на счастье, с фонариком, без ружья.

    Свист всех оленух. Начало гона 27 Сент. Рогач из тайги к кормушкам – и его выгнали.

    Умирающая оленуха забитая (плод, а может быть, она сама их не пускала?)

    Дети: утки поют.

    Скопа злая-презлая.

    <2 нрзб.>

    Голубые песцы мчались под небесами с Командорских островов, прямо из Америки, на Соловецкие острова, и вот бы наших дедов поднять и показать аэроплан с голубыми песцами! И если иные звери так стванствуют, как птицы, то можно ли удивляться, что с острова Кильдин за полярным кругом сюда, под 42 параллель на остров Фуругельм прибыл биолог Антоныч и нам за стаканом рассказал о жизни песцов на Кильдине такую историю, что жизнь тех же зверей на Фуругельме осветилась ярко и понятно.

    Туман: кроме сарая ничего не видно. Переночевал у Суханова в Андреевской бухте. Со мной ночевали двое с морского поста, они пришли купить корову. Ночной спор с ними о больной чушке: гепеушнику непременно нужен виновник, а раз есть ветеринар Миролюбов, то значит он и виноват. Эта подозрительность в отношении интеллигента носит характер суеверия.

    Рабочий Лувен по контрабандной тропе отправился в Маньчжурию за женой – всего только один день перехода, но у жены были ноги маленькие, в ступне полтора вершка: не могла идти и вернулась.

    Рисовая сторожка. Егерь Том Цой, воспитанник Янковского.

    в 5 пуд., и на хорошем корму они достигли веса в 7 1/2 пуд., и тоже благодаря хорошему соединению кровей. Теперь опять пятипудовые, причина в корме, и клещи размножились, изнуряют.

    Старые пантачи сбрасывают раньше рога, значит, и панты у них лучше.

    Зимой корешки трав, кору лип, ясеня, дуба.

    Летом в сиверах, весной в солнцепеках.

    5 вечера ясно, ветер свежий с юга и он, вероятно, мешает: оленей не было, только видели двух оленух, стояли в тени, быть может, они ждали рева, выслушивали? В сумерках послышался рев рогача одного, потом другого. По пути в Астафьево спугнули еще одного рогача, вероятно, он почуял нас по ветру и скрылся.

    гусь). Казарки летят только весной, а осенью возвращаются каким-то другим неизвестным путем.

    Собака Дулькейта Ол (гордон) залаял, фыркнул барсук, при свете спички заметили его силуэт и ранили, Ол доконал. На енотов и барсуков существует правильная охота с фонариком и собакой.

    Дулькейт рассказывал, что сайки, бывает, стоят с матерью и рогач, стерегущий гарем, не отгоняет его. Бывает, напротив, за оленухой бежит саек, а сзади его рогач и саек покрывает оленуху, а рогач смотрит куда-нибудь в сторону. А то рогач погонится за другими, да и не вернется к своему гарему вовсе. А то случается из кустов покажется какой-нибудь ничем не замечательный рогач, а хозяин без всякого сопротивления просто уходит и оставляет свой гарем.

    Виноград стоит весь красный, а ягоды черные и мелколиственный клен совершенно цветом как розан, дуб из молодых стоит весь красный, рядом стоит дуб зеленый, и есть дубы, у которых желтые листья по-зимнему свернулись в трубочки.

    Что такое случилось, – в горах был свист всех оленух, не волк ли, или барс?

    Рассказы Дулькейта:

    В снежную зиму пробрался в парк голодный рогач – из тайги, дикий, все олени бросились к нему и отогнали от кормушек. Еще было, пришла старая оленуха умирать к стогу и умерла. На ней были следы от ударов копыт других оленух. Что, они, увидев умирающую, забили ее, или, может быть, она не пускала их к сену, и от того. Как часто бывает, оленуха была с плодом и, может быть, именно плод и был причиной ее последнего истощения. Как общее правило надо принять, что оленухи рожают до самой смерти.

    Вечером, когда Медведица вытаскивала последнюю свою звезду из-за хребта с левой стороны нашего дома, в том самом месте, где кастрюлька Медведицы опиралась углом своим на гору, слышался рев оленя и очень редко повторялся и еще слышался рев от другого.

    15 <Октября>. Олень ревел утром при звездах точно на том же месте, где вечером, и еще один напротив нашего домика и направо на той горе, из-за которой должно явиться солнце.

    с ней, как будто шел по своим делам дальше, но только она миновала его, как вдруг он перевернулся и за ней, она в рысь, и он, она во весь дух, и он тоже во весь дух, и так оба исчезли в кустах.

    Направо у подножья горы, закрывающей восход солнца, в траве было несколько оленух, не менее десятка. Из этого стада вышли два рогача и стали подниматься по горе, медленно расходясь под углом, потом оглянулись и стали медленно сходиться, пройдут по два шага, станут и долго стоят... Между тем, внизу возле гарема, замаскированный от наблюдения высокой травой, обнаружился громадный рогач. Так являлся гон на рассвете: стадо оленух в траве под горой, и возле них ходит рогач, повыше на горе стоят два рогача-ассистента, неустанно следя друг за другом. Потом солнце вышло из-за горы, ослепительно засверкала трава, и наблюдать оленей на этой горе стало невозможно. На другой же горе рогач уводил за перевал оленух. В распадке, заросшем широколиственными кустами, слышался рев на все лады и просто и-и-и (свист) – о-о (рев) и ав-ав – вроде как бы ругался. Можно было понять, что издали не хватало много других побочных звуков рева.

    Дома перед чаем Дулькейт обратил мое внимание на странный звук – в сенях вроде как бы ветер гудел о проволоку телеграфного столба. Этот звук прерывался, и опять гудело. Вот уже несколько дней гудит. Китаец-огородник сказал, что это к войне, но если уж отдаваться суеверию, то лучше бы надо было сказать, что от войны, потому что война Японии с Китаем уже началась. Дулькейт думает, что это где-нибудь застряла ночная бабочка бражник и, пытаясь освободиться, иногда гудит крылышками. Он рассказывал, что на Сучане ночью бывает столько бабочек, что явственно слышится шелест множества крыл.

    После чая пошел в Старый парк, снимал против солнца горный камыш. Не доходя мыса Шульца сбился с тропы, но потом нашел ее и, перевалив сопку, увидел голубую падь и сторожку.

    Вечером, когда Медведица седьмую звезду своего хвоста вытаскивает из-за хребта, опираясь углом своей кастрюльки на хребет, как раз в этом месте слышался рев рогача. Он очень редко повторялся и еще где-то слышался далеко, а больше ничего не было.

    ее, но потом перевернулся и пошел за ней, она побежала и он, важный, черный, устремленно побежал за ней, и оба исчезли.

    Направо у подножия горы, закрывающей восход солнца, в траве было много оленух, отсюда вышли два рогача и стали, восходя на гору, расходиться под углом, потом стали и начали медленно сходиться, пройдут два-три шага и станут и стоят долго. Между тем внизу между оленухами оказался громадный рогач – оленухи кормились. <3 строгки нрзб.> рев разнообразный – и-о-о и ав! ав! ав! (в темноте дерутся).

    Конец.

    Бражник чудит (китаец: война с Японией). Солнце поднялось и закрыло все, что делалось на сопке, только видно было, как рогач повел вверх оленуху <1 нрзб.> (ужасно сверкала роса) и на другой стороне оленуха стала уходить в кусты. В распадке слышался рев (гав-гав-гав).

    Бражник.

    Дулькейт-исследователь: энтомология – какое-нибудь большое насекомое: шелест крыльев. Скорее всего, это бражник... Позвали китайца (слова) – это перед войной: война Японии с Китаем. Осмотрели: бражник гудел.

    Чем старше олень – уши длинней и голова длинней, лобовая кость шире и выпуклей, окраска темная с ясными пятнами, есть совсем темные – пятна сливаются в полоски, бывают светло-серые без всяких пятен (зимой) – только серые.

    Весной на скалах показывается мох, любимый оленями – скользнет и упадет, а то нависший снег – зимой держит, весной обваливается.

    Чистогоры.

    Объективно причина: оленуха наступила на крыло голубя – все 300 оленей бросились и прорвали сетку.

    Лунною ночью олень виден, и к нему близко можно подойти, вплотную, п. что он чувствует себя хозяином – в эту ночь слышались сухие удары рогов.

    Фазаны – добровольные куры.

    Пейзаж теней в редеющей тайге: очень яркое солнце, и я узнал, что саек, по тени на его спине: уши и еще что-то – что? Пригляделся: саек.

    2. Переход оленух через падь.

    3. Двойная тень уха.

    Пейзаж теней.

    Опыт побега. Васил. Ив. Левчук арестовал.

    рыщут всю ночь, и за ночь рогач пройдет все 18 верст парка в поисках оленухи в охоте (на следу такой оленухи заревел, а то заревел оттого, что она убежала или легла). Он и находит, но с другой стороны к ней подходит другой, более сильный. Гарем? Просто кучка оленух, среди которых есть охочая. Почему же он других-то не выпускает из гарема? А может быть, они сами не идут, а убегает охочая: ведь за ней надо долго ухаживать. Мы были на пастбищах против Орлиного мыса, на них деревьев нигде не было. В одном месте стоял рогач (где-нибудь оленуха? так и оказалось). А то паслись вместе 8 рогачей, это какие-нибудь неудачники. А то было (глядите на средний увал на гривке, вы подумаете, это камни? нет, глядите: сотня оленух), на другом увале и держалось много рогачей в связи с этим стадом. А тот, который, нам казалось, один стоит – за хребтом его оленуха, она к нему пошла на его сторону.

    До 10 у. пасутся, а то уходят в кусты. Вот стоит группа деревьев, подлесок опал, и сами деревья светятся, красные, желтые, насквозь видно, кажется, собака пробежит и не укроется, а вот испугались нас олени, мелькнули салфетками, и все в эту маленькую группу деревьев, и ничего не видно. А то была россыпь, скала рассыпалась, и силуэты камней на хребте были силуэты оленьих голов: это они выглядывали из-за хребта, мы узнали: слева был рогач, потом три оленухи, и последняя направо голова-саек.

    Пьют очень мало. Хорошо бы полить такое пастбище (без деревьев) ранней весной; прежде всего это как очистка клещей (на одном теленке тысячи).

    Стелящийся кустарник красно-огненного цвета, между ними кучка сухой травы и у самой земли зеленый – вот это зеленое и есть корм. Не будь снега, то этого корма хватало бы, но это не северные олени, они не могут из-под снега, или нужны деревья.

    Оленуха бежит, бежит и ляжет, а он ревет (вроде как бы обиженно).

    Олени в тайге во время гона на местах гнездования, а потом самцы уходят в глубину. Вот почему оленухи остаются в старом парке одни, а рогачи все собираются возле решетки (в надежде прорваться).

    Сегодня утром точно такая же картина, как вчера, тот же рогач, стерегущий свою оленуху в стаде других оленух, и два рогача-ассистенты. Но вчера они закрылись солнцем (против солнца в полгоры), а сегодня продолжение: ассистенты дрались.

    Увидать, как покрывает олень, очень трудно: за весь гон – раз.

    16 <Октября>. На рассвете открылась мне с лесенки точно такая же картина, как было вчера: стадо оленух в траве, возле них рогач и выше на горе два стерегущие друг друга ассистенты.

    что возможно даже и олени были не те, и говорю об этом только потому, что так интересно сложилось: точь-в-точь как вчера и при пасмурной погоде сегодня, я могу наблюдать продолжение вчерашнего действия, да, конечно, того же действия, хотя может быть актеры другие. Сегодня оба ассистента несколько энергичней наступали друг на друга и, наконец, сблизились и уперлись лоб в лоб. Вероятно, это были молодые рогачи, и бой у них был не всерьез: упираясь лбами, они в то же время вовсе незлобно как-то по-ребячьему пищали.

    Вдруг раздалось резкое кокотанье: это прилетели два петуха фазана и опустились в огороде, совсем близко от моей лесенки. Потом, я увидал, протянула скопа и так близко, что я мог в бинокль отчетливо рассмотреть ее злющую физиономию. Наверно много бы я и еще чего интересного увидел в это утро, но послышался звонок телефона, потом крик: «Пароход в Слав вышел из Славянки», и в доме началась кутерьма.

    Пароход уже был в виду, как вдруг директор совхоза Василий Иванович Левчук увидал меня и прямо забрал: как, я уезжаю так скоро! Неловко? Вот еще! Жить надо у него. Отдельная комната. Все готовое. «Познакомьтесь вот с этим зверем!» – и он представил меня очень полной даме, - его жене Лидии Ивановне. Конечно, я согласился и очень обрадовался, тем более что главный егерь Иван Иванович Долгаль постарается показать мне гон во всей его силе.

    Оленьи повадки в это время года такие, что около пяти часов вечера они выходят из кустов на открытое пастбище и так проводят всю ночь, а после восхода солнца начинают медленно стягиваться и к десяти утра все опять убираются в кусты.

    Гамовский парк состоит из двух: Старого парка и Нового. Старый парк это, по существу, одна гора Туманная, которая со всеми своими падями, распадками представляет собой почти весь остров: Бухта Витязь с одной стороны и бухта Астафьевская с другой омывают шейку, соединяющую горный узел Туманной горы, этот почти остров с Новым парком. На этой стороне шейки, где бухта Витязь, расположены все постройки совхоза, на противоположной, у самого берега Астафьевской бухты живет главный егерь и первый отбойщик старинный таежный охотник Иван Иванович Долгаль. Вот тут между этими двумя бухтами раньше и была сетка, заключавшая весь узел Туманной горы для оленей. Но мало-помалу олени, заключенные в определенном пространстве, поделили и повыбили корм, сильно размножились и от недостатка питания стали снижать вес. Тогда сетку перенесли далеко к Андреевской бухте, и этот парк стал называться Новым. Дулькейт мне говорил, что оленухи вообще неохотно выходят за пределы Старого парка, и он продолжает быть главным местом гнездования, напротив, рогачи держатся более в новом, и под конец гона даже всей своей основной массой держатся возле самой сетки на противоположном конце за 18 верст от оленух Старого парка. Из-за этого, говорил Дулькейт – возможно, что" некоторые оленухи остаются неоплодотворенными.

    <На полях:> В 25 г. перенос сетки. Тех оленей (нагольных) уже нет ни одного (все мегеные) и оленей 2500 штук, из них 2000 оленух.

    Из Печеночного, Сидеми, Путятина привезли 500 оленей (примерно, в 21 году). В 25 сетку перенесли. В 28-м у артели (Филипчек, Ян Янковский, Конрад, Менорд, Шевелев) Гамов отобрали. Ян Янковский в Гамове (отец оставил 200 оленей, брат <1 нрзб.> выпустил их в парк и <1 нрзб.>.

    Вот об этом предположении Дулькейта я и сказал Долгалю, когда мы вышли с ним в пять вечера наблюдать гон.

    – Это он говорит! – воскликнул Долгаль таким тоном, как будто он был Цезарь, а Дулькейт Брут: «И ты Брут!»

    – Так и сказал Георгий Джеймсович, что оленухи в Старом парке могут быть неоплодотворенными?

    – Да, он это сказал.

    – А не спросили вы его, отчего истощается рогач во время гона.

    – Нет, не спрашивал: я сам знаю: рогач худеет оттого, что не ест почти ничего, мало ест и ревет.

    – А главное, – подхватил Долгаль, – оттого, что много ходит, он все время ходит по следам оленух, по воздуху, с одного конца парка за 18 верст он может за ночь пройти в другой, где есть охочая оленуха. Возьмите любую точку времени, вот хоть сейчас, много ли в эту точку охочих оленух? Очень мало, а рогачи все в охоте и все рыщут, и у них следы на земле и ветер, ну как же им не найти, а ведь и она тоже не иголка и тоже, раз ей охота, незачем прятаться. Ах, Георгий Джеймсович! Рогач не ест, рогач ревет, рогач рыщет в парке из конца в конец. Рогач не человек, он не на службе, у него довольно времени, у рогача одна служба, одна мысль, как бы верхом сесть, а Георгий Джемсович нашел каких-то неоплодотворенных оленух!

    Трудно было себе представить более расстроенного человека, чем Долгаль, и я начал сам колебаться в себе: а что, если я как-нибудь ослышался, как-нибудь иначе понял.

    – Иван Иванович! – сказал я, – извините, пожалуйста, я спутал, это не Дулькейт, я вспомнил теперь: это сказал мне заведующий снабжением тов. Богданов.

    – Богданов! – обрадовался Долгаль, – ну, это совсем другое дело, Богданов все может сказать.

    Так мы перешли Малиновый ключ и мало-помалу поднялись на песчаный хребет Фермопилы. Тут на песке было множество оленьих следов, а вид открывался, пусть не с птичьего полета, но тоже хорошо, вид был с высоты тигрового или барсового глаза, когда эти звери залягут в камнях на хребте и смотрят из-за камня вниз. Да что вниз, пусть прямо смотрят, и то разве только по блеску глаза отгадаешь затаившегося зверя: такой ведь лоб у барса, что заляжет за камень, и будешь видеть только глаза. Нам был вид на бухту Витязь, тут через красивые и добрые кучевые огромные толстые облака солнце бросало на море лучи, и от этого было весело. А за перевалом виднелась бухта Теляковского, и тут небо было все темное от синих туч, земля же была вся желтая, как песок, и на ней, на желтом, кое-где, как густо пролитая кровь, большими пятнами была. Только близко рассмотрев, можно было понять, что это стелющиеся кустики азалии с покрасневшими от осени листьями. Белые волны рассыпались о черные камни. Какое-то Томящееся сердце – такое название камня: будто бы камень этот от напора волн шевелится иногда, зато и назван сердцем. Задорный Орлиный мыс, весь убранный ажурно фигурными погребальными соснами. А желтое – это не песок, это пожелтевший горный камыш, если же наклониться и рассмотреть, то у самой земли есть низкая зеленая травка, и вот из-за этой травки на вечер олени выходят на открытое пастбище. Их переход из кустов бухты Теляковского к открытым пастбищам и из Астафьевской бухты ко времени нашего перехода был в полной силе. На пастбище против Орлиного гнезда стоял неподвижно, как монумент, рогач.

    – Чего он стоит? – спросил я егеря.

    – Где-нибудь тут есть оленуха, – ответил Иван Иванович.

    – Это что значит, почему они вместе и возле них нет оленух?

    – Какие-нибудь неудачники. А вот глядите на средний увал, видите?

    – Кажется, камни.

    – Кажется да, а это оленухи, штук сто. Ну, так вот, и те восемь рогачей с ними в связи. Глядите, глядите, вот тот отдельный где стоит, видите?

    – К нему подходит оленуха из распадка, вот другая, вот...

    – Их там много в распадке, это все одно стадо, они в связи.

    На увале и простым глазом были видны прямые и косые тропы, по тропе и с косых троп на центральную сходились олени, и было через это понятно, что все олени в связи, и все огромное стадо в сотни голов, разбросанное в падях и распадках, в общем движется медленно куда-то дальше к Астафьевской бухте. Отдельные группы в этой массе формировались и распадались.

    – А где же гаремы? – спросил я, – слышали вы о них?

    – Слышал, только это один разговор, а гаремов никаких нет, просто кучка оленух, и среди них одна охочая, из-за нее и весь гарем, потому что не сразу она дается, а как далась, так и кончился весь гарем.

    – Но почему же если какая-нибудь оленуха, любая из гарема, не только охочая, вздумает удалиться, рогач загоняет ее назад в стадо?

    – Олени держатся стадом, зачем неохочей оленухе отбиваться от стада, может быть, убежать хочет именно та, за которой ухаживает рогач, и только выдумали, будто он всех держит. Да и то сказать, к ним разве в душу залезешь: мало ли по какой причине он держит оленух кучкой. Но только это верно, гаремов постоянных нет, и когда рогач достигнет своей оленухи, то зачем ему гарем. Добьется своего, понюхает воздух, уверится, что в этой оленухе нет ничего и сразу снимается с якоря.

    Правда ли? Если правда, то все неверно, что писали о гоне оленей и что мы все знаем, будто у оленя-рогача оленухи составляют гарем, переходящий, впрочем, к другому, более сильному, после того как захватчик израсходует свою энергию.

    – Глядите, глядите, вон вырвалась из вашего гарема, и он за ней летит.

    Они прибежали к распадку, где высокая трава и деревья. Вот он настигает ее, но в последний момент она ложится на землю в траву, а он поднимает нос вверх, рога закладывает на спину и ревет.

    – Потому так, – ответил Долгаль, – что в тайге дикие олени после гона непременно отходят в более глухие, отдаленные кедровники. И тут тоже, когда закончится гон, они мало-помалу, стремясь к выходу, соберутся на том конце пади.

    Олень все равно что цыган, оленуха другое дело: она местная и не идет за ним, а как гон кончился – рогач идет в кедровники.

    Скоро стемнело. Дул холодный пронзительный ветер. Последнее, что я видел в этот вечер, это на фоне красной зари виднелись силуэты камней россыпи, и оттуда, из россыпи, это оказалось олени смотрели на нас: слева был рогач, потом оленуха одна, другая и под конец саек. Но очень возможно, что это и не олени были, а только складывалось так из камней россыпи на фоне красной зари, обещающей ветер.

    Получен был приказ рубить для экспорта роскошную, но еще не совсем спелую Власовскую дачу. Прочитав приказ, спросили мнение собрания. Все молчали, и когда приезжий заготовщик потребовал голоса, то кто-то сказал: «Отвечай, могут ли свести дачу местными силами». Кто-то сказал: «Раз приказано, то значит, можем». – «Как так можем, – возразил Ш., – сапоги нужны, полушубки, плащи, пища». После этого граждане все заговорили, и с тех пор всегда стало так, что во всяких делах Ш. начинал, и так он сделался вождем масс.

    Ведь как ухаживает! Как он ищет, как рыщет, как ухаживает. Вот бежит, вот догоняет, вот бы взять, – нет! стал: как будто чисто по-человечески робеет, жалеет, и потом какая дружба. Но нет, не верьте оленю: под предлогом дружбы каждый рогач норовит сесть верхом.

    Так говорит мне Долгаль, показывая мне из-за камня на оленей. Там через горное пастбище возле Орлиного Гнезда проходят олени. Движутся они медленно, на место хорошее.

    Барсук и енот.

    Барсук видом и повадкой похож на медведя, а енот на лисицу. Барсук злее енота, и собаке от него иногда здорово достается. Енот часто замирает при нападении собаки, так что если собака не рвет, можно набрать живьем енотов. По словам Долгаля, енот зимует в барсучьей норе.

    е

    1 Прибор для измерения скорости движения судна и пройденного расстояния, представляет собой вертушку, которую спускают на тросе за борт. – Ред.

    Раздел сайта: