Скверная котлетка.
Семья барсов жила на Туманной горе в Голубой пади в нескольких десятках саженей от тропы егеря в россыпи, укрытой зарослью. Этих барсов выследил Конрад, понявший, наконец, что барсы ходят непременно по становику, с которого можно наблюдать в обе стороны. Так поймали старого барса капканом, нашли молодых, из которых один был выращен Янковским и ходил за ним, как собака. Звали его Самсон, из его замечательных штук любимая была прыгнуть в сторону и залечь за камнем, какой у барса лоб, весь назад, и так выходит, что ничего не видно, одни только глаза глядят из-за камня. Самсон жил несколько лет и возможно жил бы и теперь, но случилось, его хозяин съел где-то какую-то скверную котлетку, и от этой котлетки у него началась язва в желудке. Так рассказывают, но вероятней всего язва в желудке у него уже давно была, а скверная котлетка была последним обстоятельством: после котлетки Янковский вскоре умер, никто не мог кроме него управлять Самсоном, и от того барса убили.
Остров Стенин (между Рикордом и Римским), в 29 г. туда пустили две пары соболей.
Силантьев Николай Петр. Зав. Пересыльного пи-томн. АКО. Против б. архиерейского участка. Переговор о песцах и проч.
Билет же брать до Спасского. A тo можно из Спасского на катере Дальриса. Автомобиль.
Каряка – рябчик, которого ловят петлями.
Судзухе – заповедник, ветерин. фельдшер Воронин. О заповеднике и охотниках узнать у Слуцкого – шофер скорой помощи, дозвониться во Владивостоке.
Белые иманы: в Судзухе есть альбиносы.
Русский колхоз убежал с двумя тракторами, третий отбили пограничники.
Курящаяся деревня: набили в печи тряпок, сухих грибов, зажгли, и деревня долго курилась, и все думали, что тут люди живут, а люди все убежали в Китай.
Возвращение – убежит один, а потом придет за женой.
Кедровая падь – заповедник. Если урожай орехов, кабан в кедровнике, желудей – в дубовнике.
Полуостров Муравьева-Амурского.
Амба-Беодза – гора, падающая в лиман Майхе.
Богатая грива – идет до самого Владивостока.
Тигр ревет под изюбря: все говорят.
Изюбрь – охотник ревет, изюбрь подходит, когда близко, то в землю трубит, изюбрь ломает сучки, и охотник ломает.
Олени: если в парке показывается волк или чужая собака, то олени бегут к человеку. Однажды из парка ушло 60 оленей, их загнали обратно собаками, потому что олени бегут от собак к человеку.
Новые статьи экспорта.
Тигры с потрохами.
Сердце тигра – будешь храбрым. Если заболел мизинец на левой ноге, съешь мизинец от тигра и т. п. По 500 р. тигр, 20 тигров ежегодно – около 10 тыс. валюты. Раз партия незакрытых тигров пришла с голыми мордами, оказалось, что усы очень ценятся и их повыдергали.
Грибы на дубах поваленных, эти гнилушки, высыхая, испаряют 98%, остальная часть, если разбухнет в воде, очень вкусное кушанье. Назначили цены. Лесничие восстали: стали валить дубовые рощи, чтобы получать гнилушки.
Черепахи: кровь ее целебна, мясо очень вкусно, панцирь на поделки. Кусается так, что если дать палочку, то можно вытянуть голову с шеей далеко. Рассчитывали японцы на концессию в Цуруге – ближайший порт был устроен как бассейн для черепах. Предполагают заключить договор на устройство завода и за летнее время предоставлять 5000 штук по 2 иены.
Гон пятнистых оленей.
Старый опытный боец сильно упирается лбом в лоб противника и вдруг подается назад, неопытный падает на колени, и тот его бьет в бок насмерть.
Не в рогах дело. Вот знаменитому бойцу срезали рога, но по-прежнему вид его подавлял других, и когда пришлось драться, он костяными шишками проломил ребра противнику, и тот погиб.
Обыкновенно, завидев соперника, олень, вздернув нос, бежит к нему, и если тот бежит, то преследует, а в это время стерегущий молодой попользуется и чикнет себе разок. Были случаи, когда побежденный олень, обезумев, бросился в море и вылез на другом конце бухты.
Обыкновенно гарем рогача состоит из 7–8 оленух, но, говорят, бывает у диких до 15 штук.
Бывает, бьются до того, что не могут стоять, лежа бьются и оба погибают.
Бывает, раз было, один бился по очереди с восемью, вот когда при восьмом то, возможно, что окостенелые рога были тем преимуществом, которое решило бой в пользу слабейшего. Итак, было: однажды король загнал Ивана в море, а тот на другой год, имея страх, дрался не первым, а восьмым и окостенелыми рогами добил лежачего короля.
Рождение оленя.
Явился орел и она, став на задние ноги, била его передними.
Лагуна и лиман?
Скелетная почва.
Широколиственные леса северо-маньчжурской флоры с преобладанием монгольского дуба и с густым подлеском из леспедицы, таволожки, крушины, волчьих ягод, бузины, боярки, жимолости, калины, барбариса, шиповника, чертова дерева, багульника, орешника, липы, клена, бархата, бересклета, перевитых и перепутанных лианами винограда, кишмиша, лимонника.
Пищу оленей составляют травы лесных полян, преимущественно широколиственные, горькие и ароматические растения, также бобовые (вика) листики, почки и ветки деревьев и кустарников, липы, клена, дуба, сочных верхушек чертова дерева, побеги бархата, леспедицу и особенно любят объедать листья винограда. Любимая пища оленей соевые бобы и их листья и стебельки, морская капуста.
«Поеди» оленей: землю едят.
Морской лед лижут олени.
сеткой. Так создаются проклятые вопросы удержания равновесия, и призрак упадка непрестанно веет в таких хозяйствах.
Угодье для парка: отроги хребтов, покрытые <1 нрзб.> с горными лугами, низкими болотными местами, на которых весной раньше всего появляется зеленая трава, сопки с солнцепеками и сиверами.
Старый самец ушел из сетки во время пантовки, вернулся в парк с окостенелыми рогами и во время гона сделался властителем оленника.
Кабаны. В одной пади был порядочный табун кабанов.
Собаки. У охотников спор идет, какие собаки на зверей лучше – немецкие овчарки или лайки, а между тем мало говорят о простых дворнягах Полкане и Лайбе, которые, по общему признанию, лучшие зверовые собаки. Полкан потерял глаз таким образом: при встрече с Медведем у Семена заело патрон в винтовке, пока он исправлял винтовку, Полкан держал медведя и лишился глаза. Лайба – это вожак знаменитый, однажды догнала по насту оленуху, схватила за щеку и опрокинула. Есть маленькая собачка величиной в кошку, а между тем по насту достигает оленя, впивается ему в бок и мчится до тех пор, пока олень, безумно несущийся, не заденет собакой за дерево.
Полкан и Лайба, кажется, принадлежали охотникам Буренкам и после их раскулачивания перешли в олений совхоз Майхе. Полкан принадлежал Семену Буренку, Лайба Тихону (Тихона расстреляли, Семен убежал в Китай, они убили егеря).
Белка редкий гость в Сучано-Шкотовском и Посьет-Сайфуском районах.
Собака Эра ловит оленят для домашнего питомника на о. Аскольде, она дочь Тайги.
Собаки Сем. Иван.
Вблизи Песчаного был рудник Пашковского, там была нем. овчарка, кобель, вывезенный из Герм, фирмой Кунст и Альберт.
Отсюда началось обновление крови.
У одного из служащих был вывозной кобель из Герм., Конрад повязал у себя на хуторе в Песчаном этих собак и взял себе четыре щенка. Отсюда пошли знаменитые в краю зверовые собаки самого Конрада Фрина и Белла, Вольфак, Петро и Неро и ныне живущий на Песчаном Джери, в Майхе Тайга, на Путятине Дора, на Аскольде Эра ловит оленят для дом. питомника.
Тайга вернула в парк 60 оленей, потому что олени от собаки бегут к человеку.
Зимородок.
Пересмешник – любимая птица китайцев, в клетках держат.
Обдув – это логовища оленей на хребтах, где обдувает ветром и не бывает насекомых. Мыс Шульце.
Оленуха на Шульце, почуяв мой след, бежала, а в полупарке было так, что оленуха понюхает след и бежит по следу к Юдину, который шел впереди, а я отстал и следил, как оленуха догоняла.
Амга за Ольгой, охотники Бортниковы.
За след тигра староверы давали полтысячи, шли по следу и даже в Китай попадали, за тигренка 3000 р.
Октябренок – олень, которого выходила дочурка Юдина Люся.
Банков «В горах и лесах Манчжурии».
Барс попался на фазанью головку.
Ходит по горячему следу сзади, кругом шагом вообще скачет не более 150 шагов. Конрад, узнав это, пошел с рабочим, его пустили, а сам сел в куст. Барс, скрадывая рабочего, подошел к кусту и был убит.
Фунтов пять съест оленя и бросит.
Рыхлили землю, чтобы заметить следы. Но заметил Конрад на камне в просвет на небо приставшие к камню шерстинки (Барсова площадка) Шесть Грелевских капканов на 10 вершков друг от друга. Якорная цепь. Бубенцы егеря дали сигнал. Изрытая искусанная земля, разбросанная вырванная трава. Что делать. И вдруг звонок шагах в пятнадцати. Самсон скрадывал гостей. Залегал за камни, одни глаза. Ляжет, он лижет, всю голову вылижет, еле стерпимо: язык жесткий.
Адрес барса этого ныне известен: полуостров Гамов, Туманная гора, Голубая падь, Барсов распадок, в этом распадке есть Барсова пещера и над пещерой на самом становище, откуда был вид во все стороны, Барсова площадка. Адрес точный: и барсов распадок, и барсова пещера, и барсова площадка, только барса в распадке больше уж нет. Мы будем говорить о том времени, когда барсовых названий на Туманной горе не было, но зато где-то в неизвестном месте жила семья барсов, лет пять жила, резала оленей, и никто не мог убить.
К рассказу «Скверная котлетка».
Из крупных хищников на Д. В. красивейший, по-моему, не тигр, а барс, разновидность пантеры. В тигре плохо, что как-то уж очень он кошка, обыкновенная кошка, увеличенная во множество раз. И барс, конечно, тоже кошка, но все-таки в нем больше своего, чем у тигра. И потом эта царственность тигра тоже как-то возвращает мысль к кошке, все царственное сдано теперь в музей, а в животном мире царей транспортируют в отдельные помещения зоологических садов всего мира. Барс – не царь зверей, но зато совершенно свободен от обязанности быть всем на показ: в зоологич. садах барс за спиной тигра укрывается от общего глаза, и вот очень может быть, что влечение мое к барсу основано просто на том, что он менее известен, чем тигр, и потому мне легче про него рассказать.
6 Ноября. Вчера по обыкновению вышел из себя при споре с Гепеушником. Оборона против «мелкоты» необходимая раковина... или абсолютная простота с чистотой...
«Проба на это: где ты был, когда мы воевали?» ... Конец болтовне и начало охраны бесстрашия (а то жить нельзя). И поправляй всегда беседу так, чтобы тебе давали больше, чем ты даешь (так строй беседу).
Раковина – это порядок. Вспомни, что порядок, прежде всего, дает чувство уверенности и спокойствия. Завтра приедем. Лучше всего, если Петя будет учиться, а Зоя у нас. Лева пусть к Известиям...
25–3 авг. Фуругельм – Гамов.
5 авг. Песчаное.
10-17 Майхе.
20–1 сент. Сидеми.
10–17 сент. Путятин.
19–1 окт. бухта Разбойника.
12-17 Сидеми.
20–1 ноября Лес.
«Хуа-лу – олень-цветок» (дает высшее использование материала)...
11 Ноября. Конечно, Христос – анархист. И «отдайте Богу Божье, а кесарю кесарево» надо понимать, прежде всего, в том смысле, что не следует смешивать Богово с кесаревым и подменять дело Божье делом кесаря. Вот именно за то, что священники подменяют одно другим, и ненавидят их революционеры... Впрочем, эта ненависть первично исходит от чувства собственной нравственной гибели. А уж вторично обрушивается на попа как обманщика (Ведьмедь попа из пушки расстрелял).
14 Ноября. Ни свет, ни заря с Яловецким и др. охотниками вышли на зайцев. Растер ногу и вернулся босиком. Вчера вечером Н. Савин приехал, направляется в Ленкорань на Персидскую границу, собирается жить в шалаше на местах гнездования птиц. Лева из Москвы явился: Гронский назначил разговор 18-го в 8 веч... Выключили электричество. Внук заболел. Теснота. Общие условия невозможности работы. Что же делать? Постараться исподволь преодолеть. Начнем с электричества... Если динамку достать, а на крыше поставить ветряной двигатель! Невозможно: фининспектор обложит. Словом, ноябрь во всей красе: туман, слякоть.
Как ни различны Горький и Алеша Толстой, а в чем-то сходятся: в характере своей хитрости.
В Дерюзине семья Старшиновых разделилась пополам: одна половина вошла в колхоз, другая осталась дома из-за коровы: так оставили корову. И Саня может охотиться, потому что может дома обедать.
Все, о чем бы я хотел сказать в печати, верно и нужно, только все мое идет напротив общей линии, и всякое мое верное замечание в то же самое время открывает меня всего для обстрела врагов. Вот, напр., во Владивостоке нечаянно намостили улицу могильными плитами с разоренного кладбища, и всякий гражданин понимает, что ведь нехорошо, напр., ни в чем не повинную покойную учительницу Зинаиду Ивановну бросить под копыта лошадей или резинку моторов, или плевки пешеходов. Безобразие! но попробуйте об этом написать и подписаться... никто не напишет, потому что никому не захочется публично стать на защиту покойников.
Разрушитель выступает ныне как охранитель революционной идеи.
16 Ноября. Природу я понимал раньше, как условие рождения на земле человека и в этом смысле смотрел на охрану природы. Теперь охрану природы хотят свести просто к охране советского хозяйства.
Начинают некоторые голоса возвещать, что природу надо охранять, лишь поскольку она является материалом для советского хозяйства. Лично я соглашаюсь с этим в принципе, но только практически необходимо подождать пускать такую охрану на плакаты до тех пор, пока наша малокультурная масса не будет красоту жизни, всякого рода любительство и т. п. считать фактором, благоприятствующим устройству сов. хозяйства. А то вот у нас в
Загорске два года тому назад в союзе охотников решили домашних кошек по возможности ловить как валюту, не считаясь с личной привязанностью граждан к своим домашним животным.
Я был лично на одном районном собрании, где домашние хозяйки возмущенно ревели, изрыгая проклятия на «закон» против кошек. Но самое главное, без кошек неимоверное число крыс развелось на улице. Сколько крысы погрызли советского добра – подсчитать невозможно. Кроме того, среди крыс были бешеные, и я хорошо знаю по своим собакам, что бешенство собак, целая эпидемия, началась от этих крыс. А давно ли было с лисичками на юге (корсак), которых уничтожили поголовно, а мыши после этого уничтожили урожай. Словом, я хочу сказать, что рационализировать наше отношение к природе в интересах советского государства надо непременно с умом и, главное, с чрезвычайно осторожным вниманием к жизни животных. Я скажу еще точнее: экономический интерес наш к природе должен возбуждать, а не подавлять собой биологический интерес. Вот к этому пример. В одном зверовом хозяйстве молодой человек все лето работал над проектом реорганизации хозяйства. Однажды я с большим трудом оторвал его от работы и увлек в <1 нрзб.> прогулку. Тут я убедился, что молодой человек совершенно не знал, никогда не видел, в руках не держал тех самых трав, о которых пишет в докладе как о корме оленей. Дома в присутствии лиц я поднял об этом разговор, и вот кто-то сказал: то, о чем вы говорите, есть биологизм, а экономика позволяет нам сократить путь биологического изучения.
– Биологизм, – ответил я, – подавляющий хозяйственный расчет, есть вредное течение, но и экономизм, не возбуждающий, а подавляющий интерес к жизни животных, есть тоже не дело.
– Зачем мне знать травы, которые хотят дать оленям, – ответил мой оппонент, – если мы задумали сделать его домашним животным и как корову переведем на овес.
– Затем, – ответил я, – что пятнистого оленя мы содержим для получения дорогих пантов, а китайцы узнают панты, выращенные на овсе и на диких травах, и за последние платят во много раз дороже.
Скажите же по этому примеру, кто из нас двух больший хозяйственник, я – биолог, или этот усердный «экономист». Нет, конечно...
... выпустили оленуху, а она во время гона привела в ловушку двух рогачей.
Соболь.
Покорение Сибири: география – <1 нрзб.> (белка) – <1 нрзб.>: герой не знал и все убил, пришел ученый и узнал.
Раньше была Сибирь для всех на свете интересна как страна пушного зверя и ссылки.
Покорение Даурии.
(проект культфильма)
Первая картина.
Завоевание Сибири, начиная с Урала, сопровождалось сбором пушнины – ясака и, главным образом, соболя.
Примечание: сценарий этого кинофильма одновременно передается в Союзкино, а здесь тема представлена исключительно в <1 нрзб.> форме кинообозрения, очерка.
Ныне в мире золотые деньги – самое главное, а раньше деньгами была пушнина и, самое главное, в пушнине, был соболь. Правда, ведь это значит, покорение Сибири без всякой особенной натяжки и даже не как парадокс можно представить себе как движение казаков за соболем. Так была когда-то цветущая Даурия...
Итак, устраним время, пусть казаки движутся вперед непрерывно, и дадим на экране только пространство от Урала до Камчатки и движение казаков на лодках по реке, по сухопутью в тайге и...
Картина вторая.
Покорение Даурии.
Ветродуйный кедр. Вот падает снег и закрывает белым темные плиты, деревья седеют, и тот ветродуйный кедр, заваленный снегом, раньше других встречает восход, горит в лучах восходящего солнца. Из снежного леса зигзагами на лыжах выходят один за другим десять мон-головидных дауров и <6 нрзб.> (соболяники). Все они располагаются под кедром...
Новая Даурия.
Аналогично диким пейзажам – теперь дается картина индустриальной Сибири. Свердловск – Уралмашстрой. Совхозы <1 нрзб.> Байкал. Даурские <1 нрзб.>... Новый Дерсу. Изобразить центр, заповедный питомник. Фокус: открытие...
Даурия.
Из всего, что я видел и слышал в Сибири по пути на Дальний Восток, больше всего мое внимание остановил контраст двух миров, Сибири как. страны лесов, рыбы, диких зверей, первобытного человека и Сибири новой, индустриальной. Волнующих материалов собралось так много, что понадобилось как-нибудь разбить и сократить трафарет формы газетного очерка. В поисках более короткой формы мне пришло в голову, что кинотеатр подготовил широкие массы для восприятия литературы, вызывающей зрительные образы. Словом, я свой обыкновенный газетный очерк в 500 газетных строк хочу попробовать сделать в духе сценария и таким образом проложить путь от кино к газетной литературе.
18 Ноября. Вечером в 8 свидание с Гронским. Какой великолепный дом, этот красный свет озаряющий Страстной монастырь... какие перспективы могущества. И вот по рассказам Пети и по своим впечатлениям...
20 Ноября. Лева поехал определяться на службу. Сам подумываю поступить корреспондентом в ВСНХ. Есть много оснований для этого. Первое, что я «разъяснен», и писать можно лишь до того приспособляясь, что самое писательство становится неудовлетворяющим занятием в своем существе. Второе, – что теперь действительно уже сложился новый быт, и хорошо быть к нему ближе. В третьих, семья разрослась, и надо быть более уверенным в средствах.
22 Ноября. Очень сухо. Мороз -5. И так без снега может оставаться желтой и пустой природа очень долго. Но это много лучше, чем слякоть.
Из-за маленького существа (внука) мы лишились все покоя. Лева сказал: «Никогда почему-то не сходится жизнь с нашим загадом. А впрочем, нет: на Алтае мне было так хорошо, лучше гораздо, чем я мог себе вообразить».
23 Ноября. Изо дня в день наседающий иней. Земля голая, небо толстое. Фотографировал 4,5 у 1/40 + Ф, (4,5/40 + Ф) и 6,3/20 + Ф. Первое слабовато, второе в точку.
По-настоящему бы очень обидно, а так выходит, что обижаться нельзя: так выходит, что не на кого обижаться, лица такого нет, чтобы можно было обидеться. Вот именно обида невозможна при безличности среды, все равно что обижаться на землетрясение. Евреи, впрочем, всегда из своей деловой практики устраняют чувство обиды, и понятно: обида пассивное состояние. Но если мы стали так грубы, что обижаться нельзя, то сердиться допустимо и даже в двух стилях: или в матерном, или подкопном с доносом и т. п.
Раньше я бессознательно верил в революцию, будучи, наверно, в тайне души своей большевиком (мы все большевики), – тогда вера моя <была> внутренняя, субъективная, теперь эта внутренняя вера утратилась, но зато, видя вокруг себя и чисто вовне факты строительства, и в то же время, рассуждая о внешней политике, – я холодно, без веры, сознаю необходимость и безысходность в существующем...
Привычка.
Читал «Старосв. помещики» и вот теперь только на старости лет понял, из-за чего написана эта вещь: сила привычки религиозно противопоставлена рациональным начинаниям. Это восточная вещь. Так живут китайцы. Вот и Зоя такая же: она свое личное связывает с личностью любимого человека, но личность свою не вкладывает в предприятие (не ищет любимого дела, а просто готова делать всякое дело). «Любимое дело» для таких людей все равно, что сказать постный снег и т. п. – несогласуемые понятия.
Выходит так, что страсть бессильна, а самая любовь, любовь сильная, рождается в привычках. И еще: люди живут бессмысленно – и это не важно: важно, что они, привыкая друг к другу, любятся, и от этого весь внешний мир приходит с ними в согласие: двери поют.
24 Ноября. (Начальник). Навоз. Деловитость. Привычка. Роль ее в устройстве жизни. Фаворский в тоске по хорошим людям. (К начальству.)
Иней продолжается. Зоя поступила на трикотаж, фабрику. Леве выходит место в «Известиях».
Китаец сидит на куче городских отбросов, палочкой выбирает из нечистот целый день нечто более ценное и укладывает бережно в коробку. Из этого он потом выберет нужное для всех и обратит в какие-то копейки валюты, чтобы переслать в Китай жене своего покойного брата с кучей детей. Время от времени он находит в навозе и для себя что-то: кладет себе в рот и жует. Ему для себя немного нужно, он живет для семьи покойного брата.
Ломакин рассказывал, что среди кожаных курток начальства был старикашка в засаленном пиджаке, подметал двор. Кожаные куртки вдруг ушли, и остался один старик на дворе. Ломакин спросил старика, остался ли кто-нибудь здесь из начальства, а старик ответил:
– Ну, как же, а я.
– Ты?
– Ну да, я же и есть все начальство.
Оказалось, действительно, что на этой фабрике старик был и <смотрителем-?>, и счетоводом и дворником. (В связи с рассказом чекиста о том, что хорошему рабочему незачем, невыгодно идти в партию и что партия – это союз на крови (идея) и не на труде в его специальной углубленности. Труд людей, как большая река слагается из разных рек... река человеческого пота и река человеческой крови (вот хорошо бы в описание Амура: Уссури и Зея).
Амур, Амур, какая река! понять невозможно, как сложилась такая громадина Амур. Да и вот как задумаешься, когда станешь вспоминать о том, как сложилась такая река. Жили самые мирные люди дауры, и край процветал, реки даурского трудового пота влились в Амур... Пришли воинственные казаки, отняли соболей, разорили и уничтожили все Даурское мирное царство, и тогда реки крови влились в Амур. Так вот он, Амур, из двух великих рек: реки пота и реки крови... Я так понимаю, а вы? Пот и кровь слились в одну реку...
Что только не придумывалось для постройки моста, соединяющего в одно свое стремление к мирному творческому труду и современное строительство, какими только не соблазняешься скрепами, – нет! как ни бейся, рано или поздно вся постройка разламывается, и становится невозможным делом соединить пот труда и кровь.
Разве от себя совсем отойти, забыть свою родину и взять Китай.
Есть еще действенные противники большевиков (их очень немного). Они, как будто любя меня, не любят и даже прямо злодействуют против меня. Вероятно, они понимают, что их сила прошлого с лучшей стороны во мне тоже находится в той же самой мере, как и у них, но я как обладатель этого кажусь им ненадежным сосудом и уж если захочу их предать, то предам совершенно. Я их не люблю, потому что это лишь супротивники, а не противники.
1 Декабря. Чуть припорошило голую землю, а мороз -22 R. И все-таки мы с Петей и князем ходили по зайцам, и я убил одного. Прелесть!
Князь говорил, что заграницей к цивилизации привыкаешь в три дня, значит, с этой стороны удовольствие заграницей хватает всего на три дня, а потом мало-помалу начинает казаться, что у нас хорошо. А теперь во время кризиса, когда столько недовольных, все поддерживают стремление выбраться из СССР, даже и жандарм сочувственно глядит на красный паспорт. И только вернулся домой, сразу же тысячи неприятностей, к которым никак не привыкнешь, неожиданностей самого низменного порядка... И все это как будто в наказание за то особенное чувство советского патриотизма, охватившее заграницей под диктовку кризиса и всеобщего неудовольствия.
Сочиняю необыкновенный фельетон «Даурские соболя».
Все возвращаюсь к «Стар. помещикам» – вот удивительный, почти какой-то научный химический эксперимент: писатель устранил все факторы быта, оставил одну привычку и показал нам, что истинная, прочная, настоящая любовь держится привычкой... Чувствую, что и к сов. власти мы привыкаем, и на этой привычке уже сложился быт...
2 Декабря. Намечаются лица однотипные: Смирнов, Леонид Иван., Марг. Вас., Огниха, – все эти люди похожи точь-в-точь на учителей гимназии, описанных мной в «Кащеевой цепи». Это раз. Второе, явно сказываются благодетельные следствия всеобщей работокормежки, т. е., что кусок хлеба все могут заработать.
4 Декабря. Морозы на голой земле. Очень зябко. И я вот о чем думаю: не добро, а зло всегда является победителем, потому что у зла все средства борьбы. Но зло, победив, непременно разлагается, и лично-созидательный труд (добро) незаметно начинает господствовать на месте разрушительно-безликой силы.
Оканчиваю «Даурские соболя» и все боюсь, что выйдет очень хорошо, т. е. будет понято, как мое приспособление. Все дело в том, пишу я от самого себя или настроил незаметно себя на удовольствие угодить, что кажется, будто от себя, а на самом деле... Прочитаю друзьям.
мне самая серая барышня, но я без тоски и разочарования всматривался в ее лицо, удовлетворяясь и тем, что кое-как по отдельным черточкам мог представить себе лицо моей Вари. И вот после того говорите, что поэты не родятся, а ими делаются. А еще, сколько на свете существует таких тайных поэтов.
Иногда чувствуешь, будто совесть мучит тебя за что-то, а на самом деле это не совесть, а какая-нибудь нарушенная привычка, вроде как потребность настоящего чаю дает себя знать...
Иногда чувствуешь, будто совесть мучит тебя и тоска грызет, а это не от совести и тоски, а что в баню давно не ходил и белья не менял.
Раньше я писал, понимая читателя как друга, может быть, в далеком будущем и дивился, когда находил современников, до которых доходило мое писание. Теперь современники представляют собой властную организацию цензоров, не пропускающих мое писание к будущему другу.
Литература, вероятно, начнется опять, когда заниматься ею будет совершенно невыгодно...
того, как он доказал исключительность своего таланта и свою неустанную заботу о нем.
В нашей семье у меня и у Левы есть нечто от избалованности и каприза, остальные все: мать, Петя, Зоя вполне серьезные люди.
У самого берега моря, от морской воды в нескольких десятков шагов была вода пресная и узким озером тянулась вдоль морского берега. Можно так понять это, – что озеро это отделилось от моря поднятием суши, морская же соленая вода, понятно, мало-помалу сменилась атмосферной пресной. Все это озеро было покрыто так густо водяными растениями, что воды почти не было видно. Когда я подошел ближе к озеру в нескольких десятках шагов от меня – я сразу узнал ее по форме – цапля, но только цвет ее был рыжий, это была бурая цапля.
Не знаю, какое число, первая треть Декабря. Вчера переломилась погода и полетела пороша, стало сильно теплеть.
В ожидании князя с гончей ставлю самовар. Лучинки вспыхивают по краям, где обломлено, и тухнут, остается едва живой огонек, и я загадываю, спасая его, повертывая вниз – выживет огонек, и я выживу еще как писатель, еще попишу.
Кстати, от Левы письмо о сильном улучшении денежного положения.
Приезжал Федор Кузьмич, крестьянин-колхозник моих лет, которого я 30 лет тому назад обучал агрономии.
По его словам, у них в колхозной деревне нет ни одного коммуниста и все, скрывая друг от друга, ненавидят колхоз, считая его крепостным правом. Интересно, что группа, стоящая в управлении, такие же недовольные, как все, но они не могут сливаться со всеми недовольными, ведь они ударники. В последнее время появился «избач», у которого в руках само собой и сосредоточилась вся власть над колхозом.
Общее дело теперь проявиться может лишь как дело казенное, и в этом казенном деле одна большая часть населения рабски подчиняется директивам, а другая, индивидуалисты, пробивают себе путь к власти и казенному пирогу.
– в каком свете предстает жизнь высшего духовенства с ее животной роскошью и как унизительно противна и жалка жизнь маленьких побирушек попов.
Перед тем как осуществиться злому действию, в самый последний момент мелькнет образ: это какая-нибудь дурная черта недруга, поставленная на первый план всего его физического облика, все остальное не видно, только это...
Читал дискуссию о РАПП попутчиков с Леоновым и Полонским. Люди «перестраиваются» (Леонов, Полонский), другие робко заискивают. Значит, все решено свыше и правильно: писатель даровитый (попутчик) есть собственник своего таланта и находится в отношении членов РАППа, как кулак к бедноте. И немедленно он должен быть раскулачен, а вся литература должна обратиться в Литколхоз с учтенной продукцией и готовностью при случае войны дать то, что потребуется, а не то, что захочет дать отдельный производитель.
Положение такое, что в момент обострения материального <1 нрзб.> можно оказаться без куска хлеба, потому что при нажиме сверху на месте все отнимут.
Надо непременно достать в Москве комнату, второе – не упустить момент поступления на службу корреспондентом, куда-нибудь в ВСНХ.
У попутчиков есть вера в культуру в том смысле, что литература создавалась народами всего мира и с самых давних времен, что за эти времена человечество нащупало законы лит. творчества, которые каждому писателю необходимо понять, изучить и что без этого прошлого не войдешь в литературу современную.
У воинствующих вера такая, что настоящее вовсе не вытекает из прошлого, а есть факт небывалый, и чтобы войти в него скорей, надо забыть прошлое, чем из него исходить. В этом и состоит спор пролетарских писателей с попутчиками. «Надо, а не выходит без прошлого» (у РАППа). – «Хотим примкнуть, а не можем без прошлого» (попутчики).
Лицемерие РАППа: все-таки берут все от прошлого и попутчиков.
Лицемерие попутчиков (Леонов): никак не могут по чистой совести примазаться.
Если в математике для исчислений допускаются, напр., бесконечно малые величины и посредством этого допущения достигается в конце концов сооружение мостов и других плотных для всех «реальных» предметов, то почему вы не можете себе представить, что художник в искусстве при создании реальных вещей не может руководствоваться тоже какими-нибудь допущениями невидимого, напр., свободы, как условия для творчества. И пусть эта свобода сама по себе не существует и недопустима в обществе, но...
Очень возможно, что за то и тянутся все к поэзии, что в ней допущена свобода личности и что только эта свобода отделяет «поэзию» от «жизни».
Я защищаю не иллюзорность искусства, а реализм, я только хочу сказать, что чувство свободы художника, точно так же как мысль о бесконечно малых в математике, есть необходимое условие для творчества и что именно это допущение качественной величины самочувствия «свободы» и делает искусство искусством, а не государственным строительством.
Вот, положим, я дикий писатель (попутчиком никогда не был) и кое-что пишу полезное, но, допустим, что я принят в РАПП. Вначале я ничего не буду писать, я буду привыкать и когда освоюсь с предметами в «перестройке», то буду летать и между этими предметами, не задевая их. Но горе в том, что РАПП именно и создан для того, чтобы быть умнее писателя и направлять его полет в желательную им сторону.
«Дауры».
13 Декабря. Вчера по хорошей пороше вновь обложили на том же самом месте (10 минут от дома) лисицу, по которой несколько дней тому назад я позорно промазал. Лисица (большой кобель) вышла на свой входной след, и я в 18 шагах в голову 7-м номером так положил ее, что она ткнулась в снег, не сделав ни одного того бессмысленного движения, разделяющего движение жизни и покой смерти (так наз. «конвульсии»).
Общество является из общности переживаний, образующих «быт». И тут, конечно, самое главное – семья, создающая <1 нрзб.> равенство условий жизни (все мы дети одного отца). Напротив, госуд. власть существует неравенством людей и, сама этим удерживаясь, стремится всюду создавать это неравенство.
Вот какой охотник: принимая за лисий след – след собаки своей, он ухитрился каким-то образом ее обложить и зафлажить.
Кто удивится винограду на навозе? Но если виноград среди хвойных деревьев и еще так, что и особенно вкусный и сладкий после морозов, то... и кажется, что и так все.
«Перестроиться»: (о чем говорит Полонский, – «я уже перестроился»): все привычки отбросить и с ними все прошлое, и оставался бы один труд у всех на глазах, только один труд (если же что-нибудь свое личное, то потихоньку, вроде как бы в отхожее место сходить).
Дерево приморское – это не наше плотное и стойкое: там деревья рыхлые до такой степени, что в деревянной посуде, если применить ее для соления сельди – рассол не держится. Рассказать об этом, и всю приморскую природу поймешь.
Перемена, перемена! не всем же на свете перемена: северянин, правда, мечтает приехать на юг, но южанин очень редко ищет, что желает северянин.
«Новая» диалектика) если 100 человек честно в борьбе за существование себя самого произносят слово диалектика, то они этим самым дают возможность 1000, а может быть и больше играть с диалектикой, и всякие примкнут к ней материально безответственно..
Пьеса: отец и два сына: родной и подвопросный.
Что же в самой жизни?
Все эти раппы шушера-мушера, и когда им об этом скажут, то они отвечают справедливо: не в нас дело, а в принципе. Так вот, значит сила их состоит лишь в их отношении к принципу, т. е. в их логически-научной вере... В это и надо проникнуть. И я думал об этом (Кащеева цепь) и теперь думаю, что может быть уже совершается обыгрывание принципа... Принцип нашли, но жизнь обыграли. В литературе это и сказалось, все равно как в глазах, да и сами вопят, что нет человека-писателя, который мог бы написать в уровень событий (это значит: жизни), и бумаги не хватит. Вот били жен да и теперь бьют много, только теперь это не правило, надо даже скрывать. Но дети рождались и жили. Теперь не бьют, но зато женщины повалили на службу и детей вытравляют. Это значит тоже обыграть жизнь.
Вообще стоит только <1 нрзб.> самую жизнь возвести в принцип, чтобы вслед за этим искренним и добрым решением некто (Ленин) стал обыгрывать жизнь.
Но пусть бытие определяет сознание, зато в опыте я убедился, сознание всегда обыгрывает жизнь: то определяет, а это обыгрывает.
Суетятся, бегают, война бы поскорей, один конец.
Если два противника (из которых один прав, другой не прав) сошлись и решили биться до смерти, то, конечно, мораль, гуманность и тому подобные дорогие сестры отходят в сторону и потом одна за одной переходят на службу к победителю. Что же им делать и в самом деле, если тот, кому они раньше служили, не мог удержать и уступил. Да, эти дорогие сестры могут существовать только при силе и, если они бывают у слабого, то всегда на время и будто лишь для того, чтобы свидетельствовать о позоре его.
Так, вероятно, сказал бы и Заратустра, но мы приходим к тому же из опыта нас окружающей жизни.
Решаю писать теперь пьесу (Елец).
Стало почему-то противно читать стихи о военно-партизанском самохвальстве (манерность при этом необыкновенная). Вероятно, и другие это чувствуют, но как сказать!
Всегда ли принцип обыгрывает жизнь? Вероятно всегда, вот христианство, по Розанову, обыграло жизнь в самом зародыше.
С этим можно согласиться, что как мистический интуитивизм, так и рационализм должны быть преодолены чем-то третьим, что интуиция и разум должны сойтись в одно (как у меня два Дерсу). Но я всегда об этом думал и соединял в творчестве, а не в марксизме. Марксисты-диалектики очень много дали доказательств своей связи с интеллектом, но ничего от интуиции.
15 Декабря. За круглым столом читали Даурию. Как изобразить нового человека?
В понятии марксизма, совершенно мертвом, как в известковой скорлупе таится новая вера, а диалектика означает просто талант.
Новый человек: есть нечто такое в Пете, когда он разбирает следы, а я хуже его понимаю (устаю) и невольно с охотой ему подчиняюсь: он лучше меня знает, и потому он ведет, и в окладе он хозяин, а не барин-стрелок, как раньше. Но, возможно, стрелок сам не хуже понимает охоту и нанимает егеря, а сам становится стрелять, потому что это интереснее?
«Тигровая сопка» – сделать из нее сценарий так же трудно, как сделать по сценарию фильм. И вот это медленное преодоление порождает болезненную усталость и смерть творчества – скуку. В борьбе с усталостью и скукой создается атмосфера сорадования.
– «сотрудничество» (в работе над окладом зверя) и «сорадование».
Зворыкин рассказывал, что храм Христа Спасителя взорвали, и осталась груда камней, а на прежней высоте креста в воздухе вьется много птиц, бывших жителей храма, и как будто все надеются, что явится опять их насиженное место. На этом месте должны воздвигнуть величайшее и красивейшее здание Совета.
17 Декабря. Не может, конечно, жених смотреть невесте, как лошади, в зубы. Вот для чего в браке раньше непременно участвовали старшие и судили невесту по родне, разбирали все по косточкам. А «романом» в собственном смысле слова была линия свободы любящих относительно родных. Прежний писатель в своем искусстве вел ту же линию свободы, противопоставляя «свободу» себя в искусстве мещанской условности жизни. Вот с чем и трудно справиться нынешнему писателю: та своя личная линия любви в романе и свободы в писании, противопоставление общества государству, героя толпе, любовников – силе родных – все это исчезло: государство и общество принципиально слились, смешно говорить об авторитете старших в браке, а писатель свою силу поэзии и не может вознести на высоту независимости от текущей жизни: поэзия должна просто быть на службе, и поэт в колхозе или на фабрике. Теперь поэзия не есть личный выход недовольного человека, напротив, – это избыток чувств от радости осуществления заветного...
Итак, исчезает вся троица: личность, общество и Бог, и поэтому остается быть лишь сочувствующим очеркистом производственного быта. Но стоит только представить себе, что прежнее «мещанство» то же самое, и «старшие», решающие судьбу любовников и пр., есть буржуазный класс всего мира, стремящегося уничтожить СССР, как для поэта вновь является возможность существовать. Вот почему вероятней всего я и уцепился за Китай, которому мы сочувствуем, а европейцы уничтожают.
Или вот тоже быт... быт создается миром и требует срока.
– 11 у. с Петей в Москву. 11. 50 Мантейфель. 1 ч. д. Воронский. З ч.– обед, 4 распредел. – Карасева – 5 д. Известия.
Идея кино-бригады. Разговор о Вав. башне и египетских пирамидах. Все правильно, только за что страдает и почему не обеспечивает нас честный товар: лежит, блестит, а взять никто не может, т. е. если у нас разложение, то – нет! если усиленное строительство за счет счастья масс – есть результат разложения, то наше разложение есть ничто иное, как явление разложения капитализма (последствие войны). Он говорил еще, что наше строительство есть обезьянье в сравнении со спокойным обыкновенным американским.
19 Декабря. Меня расстроило, что отказались печатать «Кащееву Цепь», и на это чувство обиды насела картина московской трамвайной давки, злобы, потом бой за место на жел. дор., серые лица и такое множество людей с мешками провизии, зло, усталость, ... истинный ад! и на это навернулась дальше совр. литература. Началась тоска самая острая со сладостной мыслью о смерти... И в то же время о том, что находится по другую сторону смерти: пристройство, подобное уверованию, с наглым тире вместо всяких сомнений, вопросов и колебаний, – в этом царстве Максима Горького ведь еще много хуже, чем смерть. Я теперь живо представил себе состояние духа Л. Толстого, когда он желал, чтобы его тоже вместе с другими мучениками отправили в тюрьму и на каторгу. И мне теперь тоже жизнь в ссылке, где-нибудь на Соловках, начинает мерещиться, как нечто лучшее. Я накануне решения бежать из литературы в какой-нибудь картофельный трест или же проситься у высшего начальства заграницу. Мне думается, что в конце концов меня отпустят, потому что люди у нас не глупые и...
На мой взгляд, художник, создавший крупную вещь, тем самым преодолел свою индивидуальность и стал личностью.
В одном любовном письме она, восхищаясь его фигурой, говорит: «даже жаль, что она принадлежит вам, что Вы сами вольны распоряжаться собой». Замечательно верно и глубоко.
«Каждый год пороша». Мы ей объясняли, что каждый год пороша бывает, но не столько: тут ведь каждый день. Она опять сопротивляться, и я, наконец, потребовал объяснения. И вот она: «Потому что Петя каждый день на охоту ходит» (т. е., что Петя ходит, и ей неприятно это, а потому она против пороши).
Какой я вам попутчик, я вам – отец. Но если я взял на себя обязательства к вам и работал для вас четверть века, то я требую теперь, чтобы и вы взяли на себя обязательства в отношении меня как отца.
Журнал «РАПП».
Чисто-начисто еврейский (слова: «подытоживая», «несомненно», «разумнее было бы потерпеть с ним»). Напр., открыли, что Ап. Григорьев был идеологом торговой буржуазии. Для нас это «открытие» ничего не открывает, можно быть идеологом буржуазии и дать миру много ценного, и это ценное надо бы и раскрыть критику. Но марке, критик открыл «идеолога», и тут все. И так было 30 лет тому назад, и я этому же точно так был предан и точно так же надувался, делал такие же открытия. Теперь это мое господствует надо мной и не дает мне возможности жить. Я же теперь думаю, что классовая борьба есть частность нашей общей повседневной борьбы, частность, принимаемая за все (pars quo totum). Между прочим, практически это открывание первопричин или «разъяснение» (писателя) выбрасывает живого человека и обрекает на бездействие и часто голодание; если же заглянуть в жизнь шире, то там эта философия превратилась в настоящую инквизицию, которую называют «чисткой». Жизнь какого-нибудь совхоза состоит в постоянной чистке, доносах, интригах и беспрерывной смене лиц.
<На полях:> Для меня – старо. Вопрос: почему у нас дружба с наукой и вражда с искусством?
Дело это на большой палец. Дело это на два пальца (больших). Товарищи, здесь написано «не курить», почему же вы невежничаете?
Обвал в лесу.
Лес завален снегом, но оттепели не было, и потому если на верхней ветке высокой ели обсыплется хоть одна только лапка, то кажется вначале зверек прыгнул, белка или куница: даже вздрогнешь иногда, когда шевельнется; но там это лишь начало: с первой лапки снег падает на вторую, берет с нее все с собой, это падает на третью лапу, дальше, дальше, и вот рушится все, с тупым звуком падает в обвале снег на снег, и некоторое время в снежной пыли, как в дыму, стоит все дерево странно, как живое существо, раскачивая всеми ветками.
Вот сколько я наблюдаю природу, а каждый год все идет по-новому, и я привык как художник жить этим разнообразием и считать за открытие и счастье, когда является такое новое, о чем хочется всем рассказать; теперь за открытие считается явление единообразия, стандарта (Ап. Григорьев – идеолог буржуазии). Художник должен не ждать от жизни подарков ее разнообразия и неожиданности, нечаянных радостей, а обыграть ее и подвести под стандарт. Так вот теперь вся жизнь и обыграна, и, вероятно, во всем мире и для всех времен нынешняя картина советского единообразия есть единственная...
Смешно, достигнув известности, под 60 лет вдруг очутиться в положении неудачника и брюзжать. Но мышиный путь (Иван Иванович) невыносим.
Явился охотник продавать собаку, сослался на Чумакова. Мы приняли его, обласкали. На пробе я убил зайца и, чтобы подвесить, взял у него ремешок. Дома он попросил у меня ремешок обратно (значит, на зайца он, хозяин собаки, не имел претензии). Мы подвесили зайца в передней на гвоздике. Накормили охотника, простились, звали в гости. А он, выходя, потихоньку взял моего зайца. Утром хватились – украл.
Интересно в этом наше расположение к нему, во-первых, как к гостю, во-вторых, как к охотнику и, наконец, к рабочему. Трудно устоять против такого добра, но он устоял и на добро наше насрал. Если бы отнять самого Достоевского от его «Человека из подполья», то было бы похоже, но тут надо понять без романтики и символики: есть такой человек. Максим Горький в своем опыте стоит перед таким человеком. Из таких вышел Контелин, комсомолец, ищет в карманах пальто учителей политически компрометирующих их записок и тут же сопрет кое-что... Примеры коварного предательства (прошлый год политрук из Каляевки). Есть такой фактик в нашем народе, и очень возможно, что научный идеализм (хочу все знать) питается у простых людей (и у Горького) именно фактом этого мелкого и страшного зла: кажется, это зло от невежества... хочется, чтобы мало-мальски почище было.
Итак, – это один из героев моих. Очень хитер и туп. Попадает в среду, где с хитростью не считаются, а берут умом и совестью. Но ни ума, ни совести у него нет. Драма в том, что у хитрости есть своя сила. В колхоз это надо перенести...
Стать перед фактом последней низменности, – это вот и значит приблизиться к жизни: показать это в свете величайших явлений человеческого гения (коммуна и пр.).
<На полях:> Вот так и остались: мужики на бобах, а бабы, как всегда, на грибах.
<На полях:> Человек и служение человеку - дело самое серое, кто не хочет: все хотят повыситься или увлекаются, но никто не хочет служить человеку.
Собственность – как материализация личности, вероятно, незыблема, потому что личность абсолютно не может совпасть с обществом. И пусть произведенные личностью блага делаются достоянием общества, все равно тогда собственность на вещь трансформируется в славу, а слава, предпочтение дает превосходство над другими, и это превосходство трансформирует власть над человеком так же, как собственность, что есть почти власть.
24 Декабря. Мужики и бабы.
Марья рассказывала, что мужики все у них разбрелись по производствам и оттуда шлют письма и жалуются на харч, а бабы остались в колхозах на тяжелых работах, пилить, дрова возить. «Так вот, – сказала Марья в заключение, – мужики остались на бобах, а бабы остались, как всегда, при грибах».
Тупоголовый слесарь, укравший у меня зайца, когда увидал мои снимки, сказал: «Хорош аппарат!» Я обстоятельно пояснил ему, что аппарат хорош, но главное в этом глаз и мастерство, что с хорошим глазом и мастерством при плохом аппарате можно сделать прекрасную вещь и наоборот, при неумелом и с самым хорошим аппаратом ничего не сделаешь. Для пояснения я показал ему множество снимков, и он тупо в них смотрел, переваривая трудную для него мысль. Только под самый конец, когда мы пришли к охотничьим снимкам, вдруг оживился, все, что говорил я, забыл и воскликнул: «Ну, и хорош же у вас аппарат!»
Генератор.
Сгорел генератор на электростанции. Город погрузился в тьму, потому что лампы, какие были, расстроились и ужасно плохо горят, кроме того, и керосину-то нет. Все надеемся, устроят как-нибудь генератор и обещают: вот только бы у кого-нибудь металла достать. Так вот и живем в полутьме и мечтах о лучшем, живем ни при лампе, ни при электричестве. Однажды, раздумывая о первопричине такого состояния, спросил я мастера по электричеству: отчего же именно сгорел генератор? Мастер ответил: «От большой нагрузки, товарищ».
Служение человеку.
«Все хотят повыситься, – говорила она, – или увлекаются, но человеку служить никто не хочет, потому что это дело незаметное, трудное и скучное». «О каком человеке думала эта женщина?» – спрашивал я себя не раз. Вскоре она вышла замуж и родила. Мальчик вышел беспокойный, кричит по ночам. Мать не спит, укачивает, клизмы ставит. И как-то раз утром, увидев ее измученное лицо, я вдруг догадался, о каком человеке думала она, когда говорила, что в служении ему нельзя ни повыситься, ни увлечься. Это она, предчувствуя свое материнское призвание, говорила о человеке-ребенке. Но ведь оно верно и в применении к человечеству: так и весь человек, как ребенок, вопит или что есть ему хочется или живот болит и надо постоянно думать об этом и чистить и выносить, – в самом деле, служение человеку какое же скучное серое дело!
Собственность.
Собственность есть последствие материализации личности, и мы лишь потому настроены против собственности, что в ней часто заключается власть над другим человеком. И только если личность совершенно совпадает с обществом, как у пчел, исчезает личная собственность. А наш нынешний продолжительный коммунизм похож на практику скопцов: режет яйца у человека, оставляя полноту воображения. Да и не одного воображения: ведь душа-то собственности есть власть над человеком, а разбив материю собственности, домогатели гораздо легче находят себе дорогу к власти.
Фукс.
В фотоотделе Мосторга встретился человек в дорогой желтой коже с бобровым воротником, в руках у него был роскошный портфель из крокодиловой кожи. Он спрашивал себе увеличитель для Лейки. Ему ничего не сказали, я вмешался и дал ценные сведения. Он же вынул из портфеля новенькую ленту (очевидно, контрабандную) и, показав ее, сказал, что в этом ленточном деле он, в свою очередь, мне может быть очень полезен. «Одним словом, – сказал он, – служу во Внешторге». Я сделал вид, что радостно изумлен и даже выдавил из себя: «А-а!» Это его подзадорило и, одно мгновение поколебавшись, он сказал: «Фукс моя фамилия!» – «А-а-а!» – воскликнул я, как будто это имя мне было с детства известно. – «А-а-а! – К вашим услугам», – ответил он и пожал мне руку. Конечно, еврей.
Недоумение.
и он. Она взяла такси, и он хотел взять, но шофер отказал. Она уехала, а он остался на мостовой. И вот тут комсомолец одумался и сказал сам себе: «Это неправильно!» В этот момент я был возле него, услыхал и спросил: «В чем дело, рабочий класс, что неправильно?» Я выслушал его бред и нахожу в этом такой смысл: как это назвать, не знаю, нельзя же действовать избитым словом «пристал», это бывает с каждым, встречается иногда такая удивительная фигура, такое чудесное лицо, глаза, губы, шея, ноги... а кругом такие уродливые серые измученные лица. И вот эта, ну, пусть, «красота» берет тебя и уводит. А в красоте этой сидит и пользуется ей по своему произволу какая-нибудь Мария Ивановна. По какому праву она этим распоряжается, за что это ей, как это? – «Неправильно!» – сказал Миша. Я с ним вполне согласился – это действительно неправильно и несправедливо в высшей степени.
Жертва.
Авраам видел Бога, когда принес в жертву ему сына, а люди не знавшие Бога, если бы видели, как отец резал своего сына, ужаснулись бы мерзости. Точно так же и мы, тоже неверующие в дело революции, ужасаемся, когда на наших глазах дети режут отцов живых и растаптывают могилы умерших.
<На полях:> В конце концов, у сына не хватит сил на это дело, и революция останется только революцией, т. е. делом более узким. Жертва Авраама или наоборот. Рано или поздно отец возьмет свое, тем более, что «сын»-то переходит <1 нрзб.>, это пара: сын ведь сам делается отцом.
25 Декабря. Вчера было 1-е заседание кинобригады. Лева приехал, новости: Полонского съел РАПП, издат. писателей тоже «смыли». Нечего и думать об издании книг, прямо так и пишут: «Пришвин, реакционный писатель». Говорят, что теперь надолго нельзя будет печататься. Но можно служить и тихонько пописывать под другим именем. У Левы тема: мотор и парус.
Авдотья Тарасовна, когда у нее стали раскапывать цветочный горшок в поисках ее четырех золотых (сама указала), вдруг бросилась на гепеушников, как львица, и закричала: «сама, сама!» Она испугалась, что они повредят корни выращенного ею за 30–40 лет супружества лимона. От поливки золотые расползлись, и она с большим трудом их нашла. Всегда хитрая Козья Матка и тут успела придумать объяснение: она говорила, что муж ее за каждые десять лет жизни на память давал ей по золотому. Но всему бывает предел. И тоже настал предел хитрости у самой Тарасовны: вдруг у нее пропала охота ладить, приспособляться. Козья Матка почуяла смерть. Оказывается, что было 40 золотых: не за 10, а за каждый год он давал по золотому. Хитрость житейская, прикрытая страдальческим добродушием, в старину не знала предела своей силе, но теперь она в революцию встретила себе предел. Революция их видит, а они не видят. И доходило до того, что вот решалась судьба домов, а <1 нрзб.> перед самым концом два новых дома строили. А революция не только это, она прощупывала их все тайные помыслы. И кто не знает из сыщиков, например, что обыватели зарывают золотые деньги в цветочные горшки. Однако хитрецы, действуя каждый за себя, продолжали делать в этом открытие и золото зарывали в цветах.
Сердитая жизнь.
Вчера Маня по недосмотру бросила острые кости в корм, поросенок подавился, захрипел и еще бы минута – сам собой кончился, но за минуту до смерти от косточки ему успели воткнуть в сердце нож, и он кончился от ножа.
Но это понятно в хозяйстве, помри поросенок сам собой, есть бы его не стали. Но почему же теперь у людей все стараются как бы только воткнуть друг другу нож в сердце, хоть за минуту до естественной смерти. Трудно понять почему, но тоже, вероятно, и тут какое-нибудь хозяйство.
Болезнь.
Вечером 26-го что-то съел, начало тошнить, 27-го весь день ныло, к вечеру стало рвать беспрерывно, ночью доплелся до Кр. Креста, 28-го лежал, 29 к вечеру встал.
29 Декабря. Сегодня Петя привез известие, что наконец-то его приняли в Вуз (в Салтыковку).
Торгсин в образе паука. У К. дочь за попом. К. сказал: «Саша, брось свое поповство на время». Саша снял сан. Впали в бедность. Жена К., желая" помочь дочери, выкопала два золотых, пришла в Торгсин и на золото купила материи. Вышла на улицу, а за ней филер. В Сергиеве К-а арестовали. Велели написать записку домой: «Выдайте все наше золото, а то меня сошлют». Получив золото, взяли расписку, что о всем случившемся с ними никому ни слова. Сколько таких мух поймал паук на Кузнецком – Торгсин?
– Солнцеворот) пропустили... Впрочем, тут не мы одни, а общее: старые люди Новое Рождество от большевиков не приняли, молодым оно вовсе не нужно, а если останешься один с Рождеством, то это не праздник.
По-видимому, нынешние военные условия невозможны для выращивания здорового ребенка. Один сказал на это, что надо допустить к производству детей только абсолютно здоровых родителей, иначе что выходит: вырастает негодное, слабое племя, и хорошая жизнь в будущем невозможна.
Хорошая жизнь, – ответил другой, – не явится, если вы будете запрещать любить, кастрировать людей или поощрять аборт. Люди будут сами подбираться и выращивать здоровое и хорошее племя, если вы устроите сносные материальные условия существования.
Храм Христа Спасителя. Кто не слыхал о нем? А между тем никто не узнал через газеты, что он был взорван. Теперь лежит на том месте обеленная снегом гора камней, а в высоте, там, где был крест, реют тучи птиц, обитателей крыши бывшего храма. У птиц есть крылья, но ведь и крылатому существу непременно надо куда-то присесть. «Куда сесть?» – думают птицы даже, но как же не мучиться бескрылому человеку, у которого из-под ног вырвали все ему дорогое...
Впрочем, я это по старинке о птицах и о людях. Новая Москва равнодушна к разрушению храма. Теперь даже так, что если Василия Блаженного взорвут, – ничего, и все ничего, потому что снявши голову по волосам не плачут.
– Как тебе сказать, Анютка, больно уж теперь на то, что тяжело стали смотреть, и оно через то много тяжелее стало и почти невыносимо. А так подумаешь, ну, когда же было на свете трудящемуся человеку легко...
– Ну, все-таки, бабушка, такого в ваше время не было: овес отобрали начисто – раз, муку выбрали – два и теперь пришли за коровой.
Вслед им идущий пожилой человек говорит:
– Бывало, после работы приду, лягу и как убитый сплю, а теперь лягу, сплю-не сплю, время провожу и в голове мечта.
ставят все. Все равно как и то, что мы, личности, порождены массами, и отсюда особенный культ человека у станка (все равно как у народников было: мужики). Все это продолжается в материализме и является перед личностью как «черный бог» (экономическая необходимость, социальное происхождение, чистка, судьба, всякая неминучесть). И все это «массы» (и «как бы не оторваться от масс»). И все это против европейского «героя», рыцаря, личности (ядра). И отсюда самая блестящая неоспоримая защита личности в лучшем случае будет снисходительно отнесена к старине, и вообще к реакции. Теперь личность (творческая) должна спрятаться, как спрятано в плазме ядро, и творить воистину не для себя. Герой и рыцарь не исчезнут, но переплавятся, чтобы явиться в ином выражении.
Я тоже за массы и я тоже против белизны европейского героя, но меня задевает и рвет на части, когда наивный человек вроде Пушкова искренно с чистым сердцем минует все личное и говорит: личность – обществу. Минует трагедию, историю, Архимеда, Шекспира, Христа... А когда дело доходит до выявления личного вкуса, то все оказывается самым пошлым мещанством бытом с роялью.
После мне с большим трудом (по дороге домой) удалось моему спутнику выяснить мое отношение к искусству через сопоставление с охотой: судят охотника не охотники – моралисты, так и художника теперь судят политики.
Всмотреться в формы отдельного дерева в лесу, это будет картина самого невозможного приспособления в поисках света: какие чудовищные искривления в борьбе за жизнь; и вот теперь надо себе представить, что человек тоже в борьбе за жизнь весь распластался по такому дереву и до того слился с ним, что стал незаметен; человек распластался по дереву... Вы пришли куда-нибудь в гости, стали о чем-нибудь открыто говорить, подошли к каким-нибудь ныне спорным местам и вдруг чувствуете, что вас будто кто-то останавливает, шепчет, одергивает... Вы оглянулись, а людей-то нет, вокруг все деревья, и с деревьев ушки на макушке – подняли головы притаившиеся распластанные по древу люди... Мороз по коже... собачонка вышла из-под стола, и тут происшествие: зверь? как это здесь в собрании зверь – что это? И тут же ответ сверхразумного существа: «Успокойся, это просто домашняя собака и леса конечно нет, это люди сидят за чаем».
31 Декабря. Леве: позвонить в Кубу (ночлег). Купить чаю (на Сухаревке). Кило кофею в зернах. Леве о машинке: не пропала бы.
Как-то ничего не остается связанным с недавним прошлым, как будто время так, само <по> себе проходит, и к нему жизнь не пристает; что же это, жизнь моя холоднеет и не вяжется со временем? или нет, я такой же, а время стало холодным?
Мертвые лучше бы умирали совсем, а не ходили по улицам. Мертвые, если их схоронить, как бы вновь оживают в наших сердцах и участвуют во многих наших делах даже, а не то, что в мечтах. Но если они, будучи мертвыми, распределяются среди живых, то очень восстанавливают именно видом своим против себя... Или это потому, что сам за себя боишься!
Ясней и ясней становится, что тема времени есть «сын на отца»
Мы жили долго сознанием, что Отец послал Сына для спасения нас на смерть и что ужас распятия есть «воля Господня». Но вот теперь, если сын распинает отца (в этом есть ens realissimus 1
Примечание
1 суть (лат.).