Кошмар. Мы пошли к 11 в Обком, но там сказали, что Б. «из квартиры не выходил». Ушли домой, и около часу нам позвонили: «просят поскорей». В кабинете стоял Б., возле двери навытяжку Логунов, пожилой человек, завгаражом. – Вот не можем вам машину найти, – сказал мне Б. Я сел в америк. кресло в чисто-начисто белом чехле (чистота – это спутник Б.). Кому-то звонит о машине. – Нет у тебя свободной машины, месяца на два?... гм... гм отнять я и без тебя знаю, могу отнять, а так нет?... а как домик там, знаешь, на Долинской, отдельный в саду: мне нужно там писателя устроить, ты знаешь, писатель должен мечтать, чтобы никто ему не мешал... Занято, кто занял? Гм, гм... прокурору... – Дайте прокурора... кто спрашивает? скажите: гражданин Советского Союза. – Это ты?., до тебя дозвониться труднее, чем до Молотова... Кто занял, как они смели?.. Немедленно отправляйся туда, возьми Беляева. Я сейчас приеду.
– С дачей тоже плохо, – сказал мне Б. Я набрал в рот воды, и что можно сказать, если весь аппарат области пущен, чтобы обеспечить писателю возможность «мечтать». «А руки у него, – заметил я себе, – очень чисты, и, кажется, даже сделан маникюр».
Получилось сведение: 3 Мая в гараж переходят три машины от какого-то ликвидированного союза. – Одну, – распорядился Б., – предоставить Пришвину, он будет сам ездить, без шофера, приведете машину, вымойте, осмотрите, [бензина] налейте и по требованию давайте, а до 3-го обеспечьте: чтобы по его вызову машина была. Теперь велите прислать 4-местн. машину. – Сейчас пошлю, телефон не работает. – Почему не работает? – Кабель прокладывают.
Нервное ожидание машины. Нет и нет... Мы с Беталом спускаемся и ходим по тротуару взад и вперед. – Дела у нас много... – бормочет Б., очевидно взбешенный. – Не только вам, оказывается, и мне трудно получить машину. – Я пробую ответить, успокоить, начать разговор, но слова мои возвращаются назад ко мне... Ходим взад и вперед и молчим. – Нет, так ничего не выходит... – Поднимается по лестнице. Мы задерживаемся внизу... Вдруг наверху не то крик, не то храп, не то рык, и так страшно... Пулей, весь в красных пятнах проносится вниз дежурный и мчится скачками в гараж (а гараж Бог знает где!). Вдруг подкатывает паршивая машина с погнутой рессорой: соловьи поют, тормоз визжит. Шофер выходит: – Кто у вас Пришвин? – Я Пришвин. – Для вас выслана машина. – Хорошо, сейчас придет Калмыков, он со мной едет. – Калмыков! – воскликнул мальчик-шофер в бесконечном ужасе, – Калмыков на такой машине не поедет!
Становится все понятным: распоряжение Калмыкова дать машину поняли, что машину надо для Пришвина, и потому давали не торопясь и нашли самую дрянную. Шофер бросился в машину, чтобы как можно скорее удрать (оно ведь и страшно мальчику ехать с самим Калмыковым!). Но шофер не успел развернуться, вышел Калмыков. – Чья машина? – Кузнецова. – Хорошо, мы поедем. – А как же Кузнецов? – осмелел шофер. – Будет нужно, и на самом Кузнецове поедем!
В это время дежурный успел добежать до гаража, схватить новую машину и помчаться к Обкому. Он мчался нам навстречу в открытой машине и то подвскочит вверх, то опустится, как в игрушке «америк. житель», то подвскочит, то опустится: подвскакивает, чтобы увидел Бет., и опускается от страха, что Бет. как будто его увидел. И когда опустился, ему кажется, будто Б. не заметил, и он опять поднимается... Б., конечно, заметил, но проехал. Я улыбнулся Пете и показал на америк. жителя. А в зеркальце Б. увидел, что я смеюсь, и спросил меня: – Что? – Да вот рессора у Кузнецова плоха.
Шутка моя вернулась ко мне назад: Б. ничего не сказал. Я понял, что он внутри был свиреп. У него такое широкое монгольское лицо, так сложены скулы округло, такие щелки вместо глаз, что ему стоит в себе сделать усилие не более того, как повертывается ключ в америк. замке, и лицо его, кажется, предобродушно улыбается. Этим он обманывает, и голос ничего не выдает. Но я чувствую, теперь он никаких шуток моих не поймет и разговор наш не свяжется... В то же время я же знал, что как ни страшен поезд, а в сторону он не бросается, и стоит отступить от рельс два-три шага, и поезд вовсе не страшен.
А мне так легко отступить от Б.: ведь я же московский гость, и я хочу работать и могу, и жилище и пути область обязана мне предоставить: этого я заслужил, паровоз в мою сторону не может броситься...
Мы несемся на машине по Долинской, по Садовой, вниз и вверх, по лужам, останавливаемся в полгоры по сигналу Бетала. Шофера очень жалко и страшно за него... Мы кого-то ищем и не можем найти. Мне кажется, мы ищем ту группу домиков, которые надлежит снести и среди которых находится и моя дачка... Но это оказалась неправда. Мы ищем, оказалось, просто зав. цветочной оранжереей. Зачем? это известно одному Б. У него делается зараз тысяча дел, и метод его такой – что раз сказав – проверить это распоряжение. Так, распоряжаясь, он как бы сеет или сажает и все посеянное и посаженное, помня до точности, при ближайшей встрече проверяет. Так он, впиваясь своими монгольскими глазами в пространство, все там видит и о всем соображает и работает беспрерывно. – Пропал! – сказал он наконец про себя и, бросив садовника, велел ехать куда-то и по другому делу. Так мы скоро против каких-то лачуг настигли машину, пустую. – Чья машина? – Прокурора. – А где прокурор. – С Беляевым ушли. – Подай сюда прокурора.
И вдруг женщина, пожилая, выходя из халупины, узнала Калмыкова и подошла. Она говорила с волнением о том, что она 30 лет здесь жила, своими руками сад насадила и у нее хотят теперь это отнять. – Тридцать лет жила в такой халупине! – сказал Калмыков. В это время из халупины [вышла] женщина средних лет, полная, беременная, с огромными незакрытыми грудями (не успела закрыть), вылезла молодая девушка, другая девушка, пришел очень старый человек и очень старая женщина. Я заметил, что домики, обреченные на сломку, были обложены камнями и другими строит, материалами. Оказалось, что все приготовлено для постройки курорта, но обитатели избушек подали жалобу в край, и оттуда велели «приостановить выселение». – 30 лет прожили, – говорит Бетал, – в такой халупине и не могли улучшить свою жизнь, все держитесь за старую дрянь, а мы строим курорт. – Это хорошо, что вы строите, очень мы это уважаем, но и нам надо где-нибудь жить. – Вам дают 4000 р. за такую дрянь! – А мы на эти деньги не можем ничего купить, дайте жилье.. – Вам дали площадь, стройтесь... – В это время старик ввернул, что он купил дом, но жильцов выселить не может, выселите – я уеду. – Выселить надо! – сказал Б. Но старик обрадовался и начал говорить, что вот его выселяют и это несправедливо. – Вас надо выселять и строить снова: вы сами никак не хотите жизнь улучшить для себя, вам нужна нянька, вам соска нужна. – Старик погубил свое дело о выселении жильцов в городе. Его жена старуха подошла, хотела сказать, но только могла: – Ох, дух захватило! – И, отойдя к забору, схватилась за сердце. Только сейчас опомнилась женщина с голландской грудью и в один миг закрыла ее. Б. ее заметил: – Вот вы молодая женщина, мать ваша работала, сад вырастила, а вы что делали? – Мы сами матери, – ответила женщина.
– Вот крестьяне, – сказ. Б., обернувшись ко мне, – у них такая привязанность к этой чепухе, к этой халупе, они не хотят двигаться вперед. Смотрите, с каким трудом вылавировали мы эти кусочки земли для курорта, для лучшего. Что с ними поделаешь, мы платим по 4000 р. при стоимости в несколько сот руб., а они не хотят уходить... (На самом деле стоило бы только обеспечить жилплощадью, а не деньгами, и все бы ушли; является тема строительства курорта и в ней строителя и крестьянина.)
Пришли прокурор и Беляев, заведующий дачами. Начался длинный разговор о способах выселения служащих какого-то учреждения, захвативших дачи, подлежащие теперь разрушению или ремонту. (– Ты (прокурор), – сказал Б., – бумагу бумагой, а переговори по телефону или сам в Край поезжай.) Беляев повел нам показывать домик. Он не очень понравился... Б-у что-то пришло в голову. Выехали из садов в поле. И там все люди, люди.. – Сады сажают! – задумчиво проговорил Б. Приехали к опытн. полю, там в ложбине держалась вода. – Надо засыпать! – Откуда взять землю? – А вы курган возьмите, вон другой: можно два. – И хорошо еще, что нету здесь археологов, а то бы не крестьяне, а мертвые заговорили против строительства.
Б. очень надеялся, что указанная им дачка Облисполкома удовлетворила меня, но в ней не было печи. – Летнее помещение, – сказал я, – а может быть, мне захочется зимой жить. – При выходе из дачи у калитки Б. зацепил себе палец и сморщился от боли, как ребенок, совсем ребенок, сосал долго этот палец и дул на него и, видно, сердился, сердился на что-то... «А ведь все из-за меня!» –думал я. Мы поехали в город, возле гостиницы я хотел уйти, считая вопрос о машине поконченным,а дачный... Бог с ним! в конце концов, не так-то ведь это и важно. Но Б. не пустил меня. И вот тут-то наконец нашлась причина, давшая возможность разрядиться всему отрицательному электричеству, собравшемуся в Бетале за несколько часов глупейших неудач возле машины для меня и дачи, начиная от «Кузнецова» и кончая пораненным пальцем у забора моей дачи.
Ехал трактор НКВД по мостовой в горой машине!). Он велел шоферу отвинтить динамо. Кто-то вздумал на машине просунуться между трактором и нашей машиной и, вдруг увидев Б., стал отступать, а Б. ему вслед: – Ишь какой, подумаешь, ничего, подождешь! – А шоферу трактора: – Я тебя посажу, а если вы другую динаму поставите, я другой раз тебя посажу, а начальник НКВД пусть вокруг трактора потанцует. – После того мы направились в Обком, динаму внесли в кабинет и положили возле письменного стола. Вызывается управл. делами Дмитриев, и ему отдается распоряжение о том, чтобы по вызову писателя Пришвина ему доставлялась машина, а с 3-го Мая машина поступит в его пользование. Еще надо найти домик и обставить его мебелью. – Постарайтесь найти такой, чтобы он окружен был садом и уединен. Вы понимаете? писатель должен мечтать, ему это надо обеспечить. – Дмитриев стоял навытяжку и стоя как бы высыхал и ссыхался, как мумия. Он спросил: – На сколько же времени такая дача? – На вечные времена! – отв. Б. Как раз в это время вошел Антонов и снял фуражку (начальник НКВД снял фуражку! а Б. был в папахе). – А! успели накрутить...
– Нет, я ничего не знаю, Бетал. – На вот, посмотри, что это? – Это, Б., кажется, карбюратор. – Нет, ты получше посмотри! – У Антонова лицо сделалось совершенно как бывало у Ярика при моих словах: «что ты сделал?» – Ты же ездишь на машине, неужели ты не узнаешь? – А, кажется, магнето. – Да вот, магнето, а если сам начальник НКВД занимается варварством, анархией, то кому его судить?.. Михаил Михайлович! вы сегодня видели, с каким трудом нам достается выковыривать из всякой дряни, чтобы создать кусочек культурной земли, и вот...
Показал на Антонова. – Сейчас же посади! – велел он. – Сейчас посажу, Бетал. – И три дня пусть трактор стоит и пусть доска на нем будет висеть, и напишем на ней о том, как хозяйствует начальник НКВД.
Мы насилу выбрались. Прощаясь, Б. еще раз сказал Дмитриеву, который продолжал высыхать и ссыхаться, как мумия.
Барашки. после заседания заманил их в подвал: «и тут мы их, как барашков, перерезали».
Как бы там ни было, а жизнь моя и работа интереснейшая мне теперь обеспечены, и как гора спала с плеч, что к Беталу больше не надо идти, и сам Бетал явился мне теперь как-то более понятным и простым.
23 Апреля. Туман утренний скоро разошелся и показались горы в дымке и такими оставались весь день, но солнце совсем не показалось, и раза два принимался понемногу моросить дождь, но было сравнительно тепло.
С утра Петя пошел посмотреть, не уехал ли трактор, т. е. не простил ли Бетал Антонова. И нет, трактор стоял. Неужели три дня он действительно будет без дела стоять?
Ходили осматривать дачи, предложенные Беталом. Пришли к тому, что лето прожить и в той и [в] другой можно, что если устроят хорошо – пусть! нет, мы и в этих халупинах неплохо сами устроимся.
Перед обедом часа в 3 проверили трактор, там работали два мастера, отвинчивали шипы с колес. Мы подумали, что Б. смягчился и разрешил взять, но велел обезвредить трактор.
К вечеру опять посмотрели, уверенные в том, что трактор ушел. Нет, он стоял без шипов. Значит, это уже Антонов сам от себя его обезвредил, приготовив тем самым ответ на вопрос: – Взять разрешаю, но как ты его возьмешь?
Как ни хочется ехать в Баксанское ущелье, но решили ехать и завтра в Свинсовхоз... 24 утром выедем, 25 вечером вернемся. 27-го в Баксанское ущелье на 28-е, 29-е, 30-е. Или так провести время: съездить верхом...
24 Апреля. 6 ч. утра. Туман.
Начало рассказа. Все слышали и многие еще простые люди верят у нас в Кабарде, что Шелоховская порода вышла из моря. Рассказывают, что будто бы владетельный Шелох пас у Черного моря своих кобылиц, и вот из моря вышел жеребец неизвестной породы, покрыл одну кобылицу и был таков. Недавно мы беседовали об этом с Кучуком, и он говорит мне: – Михаил, неужели ты этой басне веришь? – Нет, – засмеялся я, – жеребца этого не было. – Был, – сказал Кучук, - он был, только это был араб, и не из моря, а вокруг моря араб ехал на жеребце, и не один. И от шайки этой начались и кабардинцы и лошади: в прошлом мы все и лошади наши начались от арабов. – Но Шелоховская порода все-таки отличается же от кабардинской. – Не верь, Михаил, – живо ответил Кучук, – не выходил жеребец из моря, не может этого быть. – Но ведь... <Приписка: Шелоховская порода исчезает. Бетал нашел шелоховского жеребца.>
В рассказе два соперника, в одном изобразить Бетала, в другом, Михаиле, себя (часть себя), так же как и в Бетале тоже часть себя. В центре спасение Беталом жеребца Атласа. На этом Атласе совершает какой-то военный эпизод, решивший победу революции на Сев. Кавказе. Жена Михаила ехала на Атласе. Бетал нес в башлыке ребенка... И с тех пор отставать, отставать (начался туберкулез). И девочка Бетала звала папой. В этих соперниках изобразить именно то, что сейчас происходит: я хочу у Б. отнять Кабарду: борьба жизни и смерти... Вот сюжет: спасение Атласа и создание Шелоховской породы, и спор за английскую лошадь.. И потом он «отставать, отставать», а он строить.
Дом детей моих – это женщина, мать их. Какой другой может быть дом для детей. Вот почему беспризорные дети, сколько бы их ни устраивали, никогда не будут дома.
Искусство создает дом человеку, наука бездомна.
8 утра. Горы наметились из тумана. Солнце показалось луной. В парке на черных масках Ленина и Сталина, приготовленных для расцвечивания, там и тут на губах, на ушах, на щеках пучками начала пробиваться зелень. Трактор ушел. Мы разгадали, как это вышло. Антонов пришел в Обком и сказал: – Бетал, уже два дня трактор стоит без дела: у нас дело очень страдает, разреши взять. – Я ничего против не имею, – отв. Б., – но как ты возьмешь? – Я отвинчу шипы. – Отвинтишь, бери. – И так вчера отвинтили, а чтобы не было публике зрелища, ночью вывезли.
9 утра. Машина подана. Дмитриев работает исправно (недаром же он мумией сох целый час).
Из тумана мало-помалу выезжаем. На Черной речке цветет везде терновник. В степи возле Прохладной переменился, как-то окреп по-степному, и люди начались русские, украинцы, показались хорошенькие хохлушки. Вон Свинсовхоз! думали, запахнет издали свиньями, а там все в цветах.
Игонькин Константин Иванович (партизан, израненный). Основание совхоза 1926 г. (была только старая мельница Шес-топалова и старые тополя). Сейчас больше 1000 рабочих и служащих. В день на людей и свиней выходит 10 тонн. Рогатый скот до 200 голов, 80% молока идет на поросят. 200 маток и 60 ремонтных, 23 хряка основн. Опорос 20–21 в среднем на матку, всего 4000 голов, из них 7% на питание (колбасных). По области теперь поголовье 60 тыс. Условия: лес, выпас, вода, воздух. Река Малка и река Шоколь. Родоначальники Алмаз и Амалия дали свои имена колхозным свиньям, пошли бесчисленные Алмазы и Амалии (еще Реклама).
Как делали, чтобы дикие кабаны могли оплодотворить маток английских. Полукровки: живость, щетина, удлиненность рыла: белый цвет, рыло покороче диких.. Беталова идея (ближе к природе).
Выпас свиней на озимой ржи (скусывают, но не роют).
Рассказ о Бетале: в 19 году... разбили... пробивались в ущелье... стрельба вокруг... высунуть нос из машины нельзя... старик шофер... застряла машина... шофер: «вот бы Бетал, какая в нем сила!» Бетал вылез, поднял зад машины. Шофер завопил: да он разломает... Бетал выпихнул машину, а потом сел и говорит: я и есть Б. Калмыков.
Конст. Ив.: – У таких людей вовсе нет личной жизни. – Жена? – А когда он ее видит?
Вопрос: что есть «личная» жизнь. Взять мою преданность писанию: тоже ведь личного нет у меня... у меня даже и неустроено вокруг себя, а может быть, и устроено, а еще хуже: нет и нет; что же это личное? может быть, искусство, власть тоже личное? или же «личное» есть легенда для успокоения тех людей, которые почему бы то ни было не могут занять место творцов, легенда потребителей жизни. Производители жизни и ее потребители, если человек больше производит, чем потребляет, то говорят, что у него нет личной жизни.
Мысль о возможности написать («продрать») всю повесть в неделю (на ходу), с тем чтобы знать, что искать. (Хотя оно уже и само началось.)
Характер творчества. Бетал: ничего не забывает, не потому, что память, а что творческий процесс (и это против «крестьян» – «эти крестьяне!»). Завернулось в тысячах мест, и везде всё как у Бетала: напр., цветы, напр., «ближе к природе».
Дело и человек. Если человек отдается делу своему целиком, то в деле своем он должен целиком и показываться. (Эту мысль я кладу в основу понимания Бетала в делах Кабарды, и так выходит, что и в ее природе.)
Если Б. погорячился в Нальчике и выругал Антонова (правда, за дело: Б. никогда не может сердиться без причины), то А., в свою очередь, погорячится и сорвет свою душу на ком-нибудь, а тот намылит шею еще кому-то, и тот кто-то накрутит хвоста своему подчиненному, и так беталов справедливый удар в Нальчике похож на удар камнем по воде: волна за волной покатится до берега (а в беталовом ударе до границы области).
Душевный разговор директора начался словами: – Все знать в своей области Б. все-таки не может...
Роль политотдела и рабочкома: собрались трое из разных стран, чтобы друг другу мешать... А в колхозах, там все-таки люди свои, у них есть общий интерес в том, чтобы <3ачеркнуто: дело шло> друг другу поменьше мешать.
Однако человек со стороны, заинтересованный местными делами лишь постольку, поскольку они должны выражать волю центра, имеет значение мутовки, перемешивающей бродящее, вздутое тесто, с той разницей, что мутовку хоть облизать можно, а начальника политотдела никак не оближешь.
Записываю разговор за стеной:
– До каких же пор?
– До тех пор, пока ты не будешь считаться с рабочим комитетом.
– Не буду...
– Не будешь?
– Не буду.
– Еще раз спрашиваю: не будешь?
– Не буду.
– Последний раз: не будешь?
– Не буду.
– Сволочь же ты...
25 Апреля. Весь день собирался дождь и пошел только вечером в темноте. А в Нальчике может быть и солнце (часто в Нальчике возле гор и в степной Прохладной погода обратная).
Мы ездили смотреть свиные дачи совхоза на Малке, в колхоз Алтуд (сравнить свиноводство в совхозе и в колхозе), охотились на фазанов по реке Кедука.
<На полях: фазаны утром выходят в поле>
Ближе к природе (Бетала тема).
Логово кабана: носом проламывает кабан чащу – лозовник, терн, кислица, облепиха, вход в логово заделывает изнутри и ложится на день, а ночью выходит сам темный и невидимый. А свинья английская белая и живет днем. Надо было дикое ночное животное свести с культурным дневным. Возле логова кабана приманку положили и ежедневно ее отодвигали ближе и ближе к Малке <приписка: а приманка: жареный подсолнух: дух такой, что переманили кабана на ту сторону Малки>. Потом приманкой перевели кабана к необходимости переплыть реку, и он переплыл, тут англ, свинья в такой охоте, что спутался у ней день и ночь...
Кошка Филька. Собаки Лимон
Фонари. [Додумалась] зампредоблисполкома, увидав у Калмыкова на машине 5 фонарей, потребовала в гараже, чтобы и ей сделали 5, но ей к 2-м обыкновенным прибавили только один. Это дошло до Калмыкова, и на заседании Обкома он посмеялся: не успела сделаться властью, а уже хочет 5 фонарей.
Алтуд гора и на ней аул Алтуд.
С высоты горы Алтуд (феодальной крепости эпохи Шамиля, теперь тут свинарник колхоза Алтуд <приписка: (в ясную погоду с него Нальчик виден) > и молочная ферма, тут мулла кабардинский теперь для удовольствия гостей может за ногу поймать поросенка и поцеловать его в пятачок).
Алтуд и мулла. Свингородок. Руки не подавали ему за свиней, а теперь... Тут на вершину крепости мулла забирается, стучит палкой по железному ведру, и на этот звук со всех сторон с пастбищ луговых и даже из камышей речки Кедука (куриная балка) подымаются и бегут во весь дух английские свиньи среднего возраста. Если же захочет мулла, то может голосом созвать свиней старшего возраста, а на свист бегут самые маленькие. С высоты этой крепости заметил однажды, что дикая свинья вошла в лозовник на Кедуке, а через речку не перешла: осталась... Так было раз-два, и тогда убедились, что дикая свинья собирается здесь пороситься...
Свиньями уплачивают мясной налог, а коров сберегают. Маслобойка, подсолнух для масла и грызовой.
Штаб колхоза <приписка: (предколхоза, парторг, сельсовет: к ним съезжаются бригадиры) > во время посевной (сейчас кукурузу сеют) и уборки (приказ Бетала) выезжает в поле и живет тут. (Домик, окруженный плетнем, физкультурная...)
<На полях: Река Шакой протекает через Совхоз (евин.) и рядом с ним впадает в Малку (Совхоз на стыке рек). Речка Яман-су («плохая вода» значит, хотя вода очень хорошая): роет землю кривульками, зарывается глубже... на поле.>
До конца пятилетки Бетал запретил работать на кобылах, и оттого совхоз бесполезных для себя кобылиц отдал в колхоз. помогают друг другу: совхоз дает машины, колхоз рабочие руки.)
Горизонт как пила с округлыми зубьями: эти зубья – бесчисленные курганы.
Метис дикого кота Филька. Метис фазана Петух. Итальянец Лимон. Ишак сахару просит. Поросенок визжит: привык к жареным семечкам. Лимон царапнул по глазу Фильку, и дикий кот (с дикими разводами шерсть) навсегда остался в подчинении, перевертывается пузом вверх и отбивается лапами. Гончий (громадный) <3ачеркнуто: Дунай> Докучай когда входит, тот бросается и висит на ухе, от этого он уходит, а этот возвращается победителем.
Для революции. – Руку не подавали, а теперь по своему желанию мулла целует в нос поросенка. «Кое-что и я для революции делаю».
Вождь послушал народ, оказалось, что в колхозе жить нельзя: в деревне старики, в бригадах нет быта.
Кабардинцы послушный и верный народ, а если бы не были послушны и верны, то у них не было бы их замечательного вождя...
Соловей есть, кукушка, говорят, есть.
Игонькин [рассказал] о политотделе, показал свои раны.
Интересно, что современная идеология, направленная против предрассудков религии, целиком принята, и часто слышишь рассуждения мусульманина, направленные очень разумно против запрещения свинины, мало того: человек этот ухаживает за свиньями, чтобы свининой уплатить налог, и даже в азарте угождения начальству возьмет и поцелует свинью, но есть не станет и виновато ответит: «нутро не дозволяет есть свинину».
Вид рождающей свиньи.
Каждый поросенок знает свой сосок.
Полудикий кабан Ежик белый и на ходу легок очень, щетину может поднять, как ерш.
Собаки стали: на яйцах.
Партизанское сердце не выдержало.
Игонькин мало того что заставил муллу поросенка поймать, он нашел жену его, которая подмазывала хату глинонавозом, и заставил и ее поймать поросенка, и она, прямо навозными руками, начала ловить.
Предколхоза рассказал мне, что диких свиней у них раньше не было, что теперь они появились и охраняются: в кукурузу ходят, дороги проделают, там ложатся... И пусть лежат... Ведь это богатство!
Через несколько минут Игонькин приглашал меня стрелять кабанов: «убьете, пользу большую принесете». И тот же председатель молчал.
Фазаны. Еще до света с полей уходят кабаны и укладываются. При первом свете из зарослей реки Кедуки выходят фазаны кучками, пасутся, как куры на полях, прячутся тут же в облогах.
На стыке Баксана и Малки горизонт как пила с округлыми зубьями: эти зубья – бесчисленные курганы. Какие это народы? И кто они, покойники, лично, вожди? Наверно, вожди каких-то народов, наверно, послушных и верных, иначе не могло бы среди них рождаться вождей... На кургане, близком к нам, показались рога волов, голова, ярмо, выехал пахарь, оглаживая... Сколько лет пройдет, сколько пахарей легло и еще ляжет, пока эти курганы, насыпанные одними людьми, будут сглажены другими.
26 Апреля. С утра ночной дождь продолжается. Это дождь теплый, весенний, все ему радуются, чудесный дождь для всхода посеянного и для посева кукурузы. Под самый вечер дождь перестал, и я ходил по мокроте до стыка нашей реки Шакоя и Малки, где находится 1-я бригада свиных дач. Жена бригадира, немка, сказала, что начали показываться комары и что малярия здесь сильна. Значит, надо из степей удирать в горы.
<На полях: Амалия (жир на скале). Разговор о метисах английских с диким кабаном. Как они заманили и как, закончив свое дело, кабан услыхал и бросился вниз с берега и уплыл. «Если бы английская свинья так бросилась, то от нее остался бы только жир на камнях».>
Шакой. глубоко зарывшийся в землю, начинает исчезать в зелени кустов и деревьев, скоро он совсем исчезнет для глаза, и только по плеску бегущей по камням воды можно будет узнавать, что там в густели река.
Малка. Эти бедовые горные реки не могут и на степи успокоиться. В одно лето, даже в один бурный паводок Малка прорывает множество своих лучей, старицы с большой быстротой зарастают камышом, кустарником, и так на ровной степи среди распаханных и отлично ухоженных полей образуется очень широкая долина, способная по ширине своей пропустить сотни рек...
Рассказы о Бетале. Встретив однажды секретаря какого-то райкома, Б. велел ему снять сапоги и показать носки. Увидев очень грязные носки, Б. сказал: – Какой ты секретарь и чему ты людей можешь учить, если у тебя носки и то грязные. – Этого было довольно, чтобы секретари всех учреждений в Кабарде, все председатели и многие другие служащие стали следить за чистотой своего белья.
<Приписка: Граница между другом народа и деспотом. >
Техминимум. Еще было, Бетал созвал секретарей райкомов для публичного экзамена на техминимум. Привели лошадей, коров, баранов, быков. И Бетал начал по очереди заставлять запрягать лошадей, доить коров, задавать разные технические вопросы. С первых же вопросов экзамен превратился в издевательство над людьми, ничего не умеющими делать. И после того, как в ответах секретарей мерин оказался жеребой кобылой, экзамен был отложен, и секретарям был дан срок на переподготовку.
27 Апреля. Утро пасмурное, но тепло, как в парнике. К середине дня распогодилось и солнце открылось, но горы не открывались.
По берегу Шакоя я пошел на Малку.
Нелька и перепела: Шакой курган. По-видимому, сейчас массовый прилет перепелов. Из гущи цветущего завитого хмелем и плющом терновника Нелька вытуривал перепелов. Птица, вылетев на паханое поле, очень большое, заключенное цепью курганов, летела вперед и, сделав большой круг, возвращалась на берег Шакоя. А Нелька мчался почти до курганов, возвращался с высунутым языком, приискивал нового перепела и вновь мчался к курганам. Местами Шакой уже начинал прятаться в зелень. Летом же эта речка будет бежать в плотном зеленом шатре: сколько увидишь тогда, если тихонько будешь продвигаться на лодочке.
Крикнул фазан за Малкой. Сизоворонка взвилась высоко, сложила крылья, ринулась вниз, верно, промахнулась, опять взлетела, схватила что-то невидимое и уселась, синяя, на сухое дерево.
Лимон в шляпе. Карманная собачка Лимон (подарил китаец и так называл, хотя это сучка). Гонял барана, гонял козла, терроризировал кошку Фильку (метиса дикого кота). Я сегодня залучил его в комнату, он под кровать и, согнув лапку, дрожит, а когда я хотел накрыть его шляпой, понял вперед мой замысел, понял, что в шутке живет все его существо, и с грустью...
<На полях: Узва – компот.>
После обеда выехали в Нальчик. Не доезжая Черной речки, К. И. указал место, где жил генерал Пшибшев, сыновья которого жили грабежом так, что дорога эта была очень опасная. Они во время революции эмигрировали, а внук Темирхан остался, и долго его не могли изловить. Наконец, окруженный со всех сторон, он решил покончить с сопротивлением с условием, что сдастся только Калмыкову. Беталу дали знать, он приехал, обнял молодого человека, усадил в машину и увез. – Дня два с ним беседовал, – сказал К. И. – И чем же кончилось? – спросил я. – Расстреляли, конечно
<На полях: Везде в садах цветут вишни, абрикосы, алыча, в лесах терновник. Ароматные белые и розовые деревья.>
За Черной речкой указали место, где жил второй «хищник».
Часов в 11, когда я улегся спать, раздался стук в дверь. Это Калмыков вдруг вздумал мне сделать визит и, узнав, что я в кровати, ушел. Меня он своей властной фигурой, подавляя, волнует, и это очень унизительно. Думаю, что эта неловкость скоро пройдет.
28 Апреля. Солнечное утро. Снежный хребет хорошо виден, пониже все в пепельной дымке.
строится курорт. Работа кипит, люди роют, возят цветы, деревья развертываются, птицы спеваются. Кто же эти счастливцы, для которых вкладывается в землю столько труда? Так чудесно все строится и так искренно не хочется быть в числе счастливцев. Близость гор и прохладных ветров сильно сказывается: здесь яблони и груши долго еще не цветут. Заходил посмотреть свою халупину, не понравилась. Подумываю переключиться на 34-й конный завод, однако если хорошее жилище устроят, не откажусь.
В конце концов надо добиться единства в этом строительстве, чтобы и курорт и свиноводство и коневодство, конюшни, стойла племенных свиней и курортные дачи являлись звеньями в творчестве всей Кабарды. Все это объединяется беталовой темой «ближе к природе»...
Горы и облака. В 12 д. дня горы оделись в кучевые облака, только-только вошли в них и стали не горы, а облака, хотя все остальное небо было безоблачно.
Только разделался с Шустовым, появился П., и их будет множество.
Вечер. К вечеру далекие снежные горы стали одеваться в какие-то малопрозрачные одежды – одну на одну постепенно и скрылись при полном солнечном свете: улеглись раньше времени спать. После того и черные горы стали белеть, и лесные скрыли свои леса, от гор остались только силуэты в тумане.
Голову гора показала из-под одеяла, другая показала, и все скрылись.
Теплый – 1-й вечер. Девушка землю таскает на носилках, и как взялась за ручки, поет, поет. Появление настоящей барыни и с ней 2 кавалера: увидав вишню: как молоком облитая.
Вишня. Солнце, подходя к низу, сегодня превратилось в луну, и от земли шло тепло даже и к вечеру. Перед закатом одна гора показала голову из-под одеяла своего и скрылась. Вишня под горою в тепле до того расцвела, что все, проходя, останавливались. Девушка молоденькая с другой женщиной землю на носилках таскала и каждый раз, как дойдет до цветущей вишни, запоет. Вдруг настоящая курортная пышная дама в шелковом платье показалась с двумя кавалерами: это первая дама была. Перед вишней все трое остановились, и кавалер сказал: – Как молоком облитые стоят сады вишневые. – Это был первый теплый весенний вечер, и впервые в теплоте чуть-чуть веяло с гор холодком: после, говорят, летом эти ночные прохладные ветерки с ледников дают особенное наслаждение дачникам.
Заседание Обкома. Игонькин, когда мы у него были, рассказывал о заседании Обкома, что сели в восемь вечера и встали в 6 утра, и всю ночь от 6 вечера и до утра Бетал говорил и учил. – Тяжело? – 0-очень! Конечно, и чай тут, закуски, фрукты, да все это ни к чему: и не дотронешься. <Приписка: Игонькин, партизан, до смерти боится Бетала.>
Кровники. Сколько ненависти скрывается в человеке и постепенно расходуется на других в ядовитых уколах и подколах. Чтобы сразу отделаться от одного врага, отвинтить ему голову и открыть чистую душу свою навстречу всем приходящим, [мало] <3ачеркнуто: чувства> силы сознания своей правоты: в тот момент, когда схватишь врага, в голове шевелится: «а что если я ошибаюсь?» Мало того! даже без всякой мысли его выпускаешь: «нельзя!», и конечно, в тайне сокровеннейшей мечтая своими собственными руками оторвать врагу голову. И этого мало! Затаивая в себе невозможно сладкое и пугающее роскошью полного удовлетворения чувство кровавой расправы, иной человек трансформирует сладость кровавой мести в еще более тонкую сладость прощения, милосердия и даже любви к своему кровному врагу.
Но вот к нам пришел человек не с личными счетами, а с чисто детским сознанием правды: ему видно на глаз – это красное, это – белое, красное наше, в белое надо бить без колебания. И он нам показывает и начинает. И мы все, чувствуя силу его правды, бросаем колебания, обрадованные возможности очистить свою душу. Аналогия: разряд души в ругательстве. «Помоги, Господи, не простить» = значение разряда = приливу варварской крови = дикий кабан и англ. свинья и проч. Находят же это прилитие необходимым, значит, надо же как-то и оправдать: «Ближе к природе» значит и оправдание варварства.
29 Апреля. Туман медленно расходится. В горах (Чегемском ущелье) в 12 д. солнце. Вечером небольшой дождь. В 9 у. направились в В. Чегем, откуда недалеко перевал в Сванетию. Вернулись тоже около 9-ти (вечера). Шофер русский недоволен Кабардой «нет ничего выдающегося» = лично ему тут среди националов жить и работать плохо).
Буковые леса: чинара распускается. За лесами этими огромные скалы. Наверху маленькие сосны и березки толщиной в свечку (целый лес из сосен и березок). Внизу Чегем, и в Чегем ручеек, тоже рассекающий скалы от верху и донизу. Под сенью горных стен прохлада. Птица черная аляпка с камушка в воду, и вода ей так же своя, как и камень... <Приписка: Вода и камень между собою в вечной борьбе, но аляпка любит и воду и камень.>
Желтая бабочка <3ачеркнуто: гриф> орел. Еще внизу у Чегема птичка вроде трясогузки, но с желтыми перьями. Была и трясогузка. Голую плотную отвесную скалу изнутри пробил ручей, из дырочки льется, разбиваясь на три струи, ласково охватывает скалу. В этой ласке и смерть скале. Никакая скала во времени не может устоять от лаем самого маленького ручья, непременно уступает ему и вся рассыпается от верху донизу. Никакая гора, падая, не может задавить маленького ручья. Вот камень величиной в многоэтажный городской дом когда-то упал с высоты на Чегем и, наверно, шлепнул так, что от всего Чегема в воздухе осталась только радуга. Но прошло время, Чегем по-прежнему скачет, охватывая упавшую скалу с обеих сторон. А на верху скалы вырос целый лес из сосен и березок тоненьких, как свечи, и мохом темно-зеленым, как плюшевым платьем, оделись все скалы от верху донизу. Надо найти начало Чегема, понять, с чего же все разрушение начинается, и проследить его путь сначала по местам, где создались альпийские луга и в теплой впадине аул.
<На полях: Есть люди, верящие в слово Бетала: «слово Бетала священный закон». Но мы, люди, разложенные критической мыслью, не можем же слепо верить слову Бетала и проч.>
Учительница на коне. Женщины и дети на крышах. Мельницы от ручья. Из цветущего куста родник разливается. Ишаки с дровами. Ишаки с бидонами в горы идут по мостику, уши большие, голова большая лошадиная, сами – мальчику сесть. Человек старый на ишаке, ноги почти до земли. Впереди машины ишак оседланный: налево скала, направо пропасть в Чегем: 20 километ. бежит в час по спидометру, а легко. Встретился человек... две собаки пара: сами нашлись.
Чегем зарывается глубже и глубже в борьбе со скалами прорезом: чем дальше от начала, тем глубже... а еще дальше уже и скалы попадали, стали отлогими и начались леса, а еще дальше распаханные холмы – земледельцы: и наконец Чегем по равнине, и там работает «Бетал»: заседает внизу Обком, вверху в Чегеме пастухи пьют бузу и поют. Придет время – не станет Бетал дожидаться Чегема, пока тот луга горные приписка: и горы> превратит в долины... Он уже теперь собирает их в колхозы, не все еще собраны: председатель Н. Чегема (район) машину получил и старается, у него невозможно пробрать, фамилия его Кумуков.
<На полях: Ульбашев – заговор на Бетала.
Камень и дерево. На севере дерево, здесь камень, и, наверно, мастера есть с тысячелетним навыком>
много в Чегеме, вода малая, а ловить в камнях, как у нас в траве и тине.
Чегем и Бетал: Чегем то же делает, что и Бетал, но дает срок людям пить бузу и песни петь, а Бетал скорей: не дает людям ни сроку, ни отдыху... Жилище балкарца: клетушка вроде верши на земле, а это не верша, это труба, и в ней видно жилище: человек спуститься может: там огонек, на палочке человек жарит ляжку барана. Гостя женщины раздевают (одежду потом вычистят). Бетал выковыривает внизу жителей, строит курорт, доберется доверху... Моют золото, отводят русло.
Рассказ шофера: прошлый год был убит бандит, балкарец Ациканов: шесть лет (с 31 года – восстание в Балкарии) не изловили, держал связь с бандитами... пришел в кош., забавился сказками... любовь: невесте свидание назначил... окружили: в кустах: стрельба: пуля в живот, всего 8 пуль, ружье приспособил одной рукой стрелять, на случай ранят. Наган, сумка убитого им начальника ГПУ. Самолетами выбивали.
<На полях: Колхоз в единстве нельзя увидать, как мы видим дерево.>
30 Апреля. Пасмурно с дождиком. Бетал действует, как Чегем действует: тут [дело] не в личностях и не в счастье. Ты выше, выше поднимайся...
К вечеру сильный дождь.
Вспоминаю с восхищением мельницы с лоточками от ручья...
Жить в колхозе – это все равно что в канцелярии, жить у балкарцев – у людей. Намечается работа: жизнь колхозника и жизнь балкарца. Вспомнился Бострем и сопоставился с Бета-лом.
1 Мая. Советская Пасха! демонстрация принудительной силы государства, между тем в понятии праздника на первом месте стоит свобода: спустили с цепи песика, он прыгает: ему это праздник.
<На полях: Пасмурно. Весь день не дождь, а мга, и не идет, а садится на охоложенные ляжки физкультурниц. Пасмурно, холодная мга садится на широкие обнаженные ляжки физкультурниц, и тело покрывает гусиной кожей. >
Вечные формы скал. Кто определяет, вода или камень? Форма этих скал образовалась потоком, работавшим над этим сотни лет, и потом они долго стоят, и все кругом привыкают к ним как к вечным формам, определяющим бег потока. Но это кажется так людям, имеющим короткий срок жизни на земле. На самом деле поток работал дольше и формы этой... И человеческая жизнь, ее поток бежал три тысячи лет тому назад, эти жилища, эти мельницы... они тоже должны рухнуть (Бетал выковыривает).
<На полях: Рассказ Гуревича о Гуревиче, который бежал и на ходу кричал, что он не тот Гуревич. Тамада.>
Мы в толпе поднимались на цыпочки, чтобы видеть процессию возле трибуны, и когда это надоело, вернулись домой. Между тем Бетал отдал приказание Антонову найти меня, и секретарь искал нас: старик в шляпе, молодой в кепи. Но случилось, кепи надел я, а Петя шляпу, и нас найти не могли. В конце концов в комнату ворвались, взяли нас и водворили на трибуне.
Митинг в Обкоме. <Приписка: Зам.> Наркомздрав Гуревич. Его речь о парах: Сталин – Ленин, Дзержинский – Свердлов, Орджоникидзе – ? Бетал об Орджоникидзе: «святой». Рассказ о том, как в походе, как он белых завернул с 60-ю. Рассказ самого Б. о том, как он поймал Пшибшева Темирхана. Беременная женщина загородила вход, бросился с револьвером, под одеялом дети. Женщину «в переплет»: догадались по глазам: невольно глядела в одну сторону, и тот домик окружили. Объявил, что сдастся одному Беталу. – Очень храбрый человек (и хозяин хороший), – сказал Б. – А умирал нехорошо' – ответил «директор» (агент под видом директора какого-то завода жил в селе и выслеживал). – Это потому, – ответил Б., – что он убежден был, что его не расстреляют.
Я не тот Гуревич' Рассказ Гуревича наркомздрава об одном Гуревиче, которого арестовали белые вместо него, и когда белые бежали, то он все продолжал всем доказывать, что он не
Финтифлюшки Погибы (вспомнился Анацевич) и «директор».
<На полях: Моя речь о работе Чегема и Бетала: горы сравняются... Гуревич сказал: – Чегем и Бетал: это нехорошо. – Горы, – отв. я, – это одно недоразумение: велик должен быть человек, а не горы. В горах человека не видно, в степи человек далеко виден и в степной – все человек и человек без конца. Рано или поздно Чегем сравняет ущелья.>
В 10 в. звонок Бетала, просит собрать всех. Сам приходит ко мне в номер. Говорили о Пшибшеве, что он враг был и нельзя было его оставить. О Кожаеве, что не стоит мне его брать: «хаотический человек и ничего не выйдет» (так, наверно, кто-то и о мне говорил бы, если бы я не стал на свой личный путь и не заставил их себя признать). Насчет жилища сказал обиняком, что-де в ресторане плохо кормят и думаю переселиться на 34-й конный завод. – Устроим как-нибудь, – ответил он. А куда же девалось его обещание устроить меня с семьей (работу буду поддерживать и проч.). По-видимому, ему представлены какие-то аргументы против моего устройства: или что дач нет, или что политически приближение непартийного писателя невыгодно и т. п. А то может быть и так, что в глубине души он все это и не считает важным делом, как доказал на примере Пачева: умер, и кончено. (Оказалось, что мою статью о Пачеве напечатали в «Известиях» и местные газеты просто перепечатали ее, ничего не сказав от себя. Талпа рассказывал, что у кабардинцев нац. чувство теперь вообще очень слабо и «националу» нужен конь, плеть, да..)
Sic transit. Ночь просидел в обществе Бетала и чекистов, которые, опьянев, клялись всю ночь в чистоте и непорочности ВЧК: похоже, что постоянное сознание порочности и негодности жизни своей личной их подгоняло славить ВЧК: sic transit gloria mimdi-1. «Рассеянный человек» (Погибо) большой успех у дам («всесторонне одаренный человек»): тут своя дешевая романтика на почве большой физической живучести (пить без конца и говорить без конца какой-то талантливый вздор). У Бетала лицо осталось по сложению своему детским, улыбающееся лицо и во всей натуре сохраненный ребенок.
<На полях, отлетает от себя – шелуха. >
Без покровов. Прейхнер, Зоя П., корресп. «Крест, газеты»: среди них Зоя. зевнули: весело! Бросили.. Грузин художник с красивой женой художницей, композитор с женой композитором, «директор», Погибо.
После моего рассказа о «стенке» Погибо сказал задумчиво: – Тут ведь все покровы падают – Как это было понять: сказано ли это в объяснение того моего «вдруг стало легко» (покровы упали) или же того, что самый рассказ мой есть еще покров, всякий рассказ об этом есть творчество покрова и рассказать вообще нельзя об этом... Скорее всего, «рассеянный человек» в пьяном виде думал и о том, и о другом. Но в конце концов вдруг он сказал: – Да что... это легко. Умирать легко, жить трудно. – Мне пришлось пожать ему руку. В это время пьяный художник произнес речь за Сталина, за ВЧК и [за партию]. Чекист выпил с ним на брудершафт и сказал, погладив по голове: «вот мой мальчик». Раз обмолвился: сволочь какая-нибудь, интеллигенция. Для чекиста интеллигенция величайший враг <приписка: потому что интеллигенция создает «покров>».
2 Мая. записи. Погода серая, но теплая. Как поднялась трава! Деревья сильно распускаются, каштаны. Маевка в Долинском. Булычев. Превосходная организация: как будто и нет ее. Значит, могут же быть праздники организованными. Танцы горных евреев. Танец древний грузинский сохранили в Сванетии, называется перхули в зеленом платье шла танцуя, вращалась, на другой день я узнал ее в аптекарской кассирше. Чем цветистей плюшевая кепь. тем безобразней лицо...
Вечером был Кудрявцев с женой, женщина вдвое старше его и ему говорить не дает, рекомендует мне уехать из Нальчика: что в Нальчике, вот куда надо... – А как туда проехать? – Туда нельзя проехать, а надо идти пешком. – Пешком! – перебила жена, места – и пешком не пройдешь. Супруги рекомендовали предс. облисполкома Карачаева Курджаева.
<На полях: Шоферское свидетельство и Запорожцев. Положение Зои: заказы писать.>
3 Мая. Фенологическая характеристика. и солнце весь день было жаркое. В парке, в лесах цветет множество деревьев, начинают и яблони.
Сын писателя. Справка в гараже дала благоприятные результаты: беталово приказание автоматически действует, и машина у нас, кажется, будет. Собираемся ехать завтра 4-го в Пятигорск и пробыть там до 7-го вечера. Петя, чтобы ему возобновили старое московское давно потерявшее силу право езды на машине, сказал длинную речь, ссылаясь на Калмыкова. Человечек вник в речь, долго расспрашивал про меня, писателя – что написал, какие книги, про Калмыкова и в конце концов сказал, что он разрешить это не вправе, а вот придет через час начальник Запорожцев, и тогда ему это все надо будет сказать. Петя, рассерженный до крайности, проходил час, и когда Запорожцев явился, то все ему снова сказал, и про Калмыкова, и про писателя Пришвина. Выслушав внимательно, Запорожцев сказал: – Так, стало быть, вы сын Калмыкова? – Нет, – ответил Петя, – я сын писателя Пришвина. – Понимаю, – сказал Запорожцев, – так в чем же дело? – Да вот надо возобновить права. – Э, бросьте, есть права и ездите. – А если остановят? – Ну кто вас остановит, вы же ведь сын Калмыкова. – Да нет же, я сын писателя Пришвина. – Ну все равно: сын писателя, вас не остановят.
<На полях: Тетрадь – а с Беталом согласовано? >
Кровати с сеткой и машина. заслуженных крепит домиком, председателей машиной, конечно, уже машиной после ремонта, но это ничего: машина после капит. ремонта живет еще столько же.
Обеталенный председатель (Бетал машину подарил).
Машина: без Машины нельзя: новая жизнь. Зоя П. встала в 6 у., чтобы ехать – спутники спали, в 9 – спали – в 11 спали, в 12 ушли. Художественная пара бродит везде. Б. сказал: сегодня мы встретились, вечером еще встретимся, 2-го Мая в Долинском маевка, а потом к работе... Пришло 3-е Мая, погода чудесная – машины нет – что делать? – спрашивают меня. – Одежда есть? встали. Машина есть? поехали. – Нет машины, а вы как? – Мне пришлют из Москвы.. – А сейчас? – В ожидании.
Теперь по ним вижу, как я настрадался, что пережил... А окрестностей в Нальчике нет, этюды писать не с чего... Прежде к лошадям приноравливались, теперь все по машине: нет машины, и пропал.
– Нельзя дать ружья охотникам? Значит, нельзя и дать перья писателям.
<На полях: Ружья и перья. Если в области еще опасно давать всем без особой войны охотникам ружья, то как же можно давать перья писателям!>
надо понять рост трав на лугах и ход удаляющейся в горы весны...
Лева в письме очень кстати напомнил о необходимости общ. деятельности (чтобы не обидеть Бетала). И очень возможно, что заминка в даче объясняется недовольством «губернаторши».
<На полях: Человек, имеющий претензию на первое место в глубине души своей, и тот человечек, который знает легкие и простые пути на первое место: и когда вы сели, наконец-то добились места, то видите, рядом с вами и те сидят.>
<Приписка: Не послано Дорогая Антонина Александровна, сегодня я встретил одну начальницу школы, которая сделала мне строгий выговор за то, что я на ее письмо не появился в их школе. Я ответил ей: «подождите немного, я появлюсь непременно». Мне приходит в голову, что и Вы можете обижаться на меня за то же, и, считаю, имеете полное право на это. Но Вы меня простите, если я объясню Вам, что влюблен в строительство Вашего мужа и отдаю все свои силы, чтобы понять его: от меня больше сейчас ничего не остается: я или раньше [был] занят наблюдением, или в Нальчике сижу за разработкой своих находок. Я даже отказал курьеру, посланному от «Известий» за статьей для Моск. номера, и едва нашел время, чтобы написать статью в «Известия» о смерти замечательного кабардинского поэта Пачева, выдвинутого Беталом так, что о Пачеве давно я знал, вовсе не зная Кабарды. Я не могу опомниться от ужаса, который охватил меня, когда я узнал, что Кабарда не обратила ни малейшего внимания на утрату одного из самых крупных своих людей: ужас мой был от того, что на этом примере я почувствовал ясно до крайности, что высокая хозяйственная культура может одновременно сосуществовать с величайшей некультурностью в людях. Мне стало вовсе грустно, когда статья, напечатанная в «Известиях», появилась в местной газете, и, значит, только через меня, случайного, чужого человека, страна узнала об этой утрате.
Из этого примера Вы видите, как глубоко я сочувствую Вашей деятельности, направленной к воспитанию людей, способных продолжить дело Бетала. Но я не хочу легкими появившимися выступлениями отделаться от своих гражданских обязанностей. И вообще я, старик, тяжеловат немного, и Вы, пожалуйста, простите эту мою «некультурность». Сердечный привет мой...
4 Мая. Рано утром горы закрыты пеплом, а все небо ясное, солнце. А ветер с гор. Посмотрим, что выйдет.
Теперь, когда я был внутри гор, смотришь на них по-иному: понимаешь, и как в них [что] и как образовалась равнина (Чегем).
Догадываюсь, что у Б. – не выгонять людей, держать до последней возможности под страхом: примеры: Игонькин и Налоев. В случае с Игонькиным, однако, хорошо: партизана, любителя выпить он посадил на свиней, и под страхом партизан превосходно работает (при другом бы отношении погиб). В случае с Налоевым долготерпение хозяина явно ложится на дело и губит его (Бетал выдвинул Пачева, Налоев даже не мог его и похоронить).
Писатель в Кабарде. Был вчера Кожаев и оставил отличное впечатление, несмотря на то, что Б. сказал о нем: «хаотический человек». По-видимому, это один из тех, кто не укладывается в норму. Но как может вообще сделаться писателем человек, не выходящий из нормы, и особенно в области, где каждый виден насквозь. От Кожаева надо узнать подробно историю советской культуры в Кабарде.
Посылать письмо или начхать? Подожду до возвращения из Пятигорска. Письмо слишком серьезно для барыни и может показаться странным. И еще обидно, что оно вызвано подозрением...
Обезличка машин. Орденоносные девушки. Около девяти утра горы выглядывают из-под серого одеяла и дальше то покажутся, то спрячутся, а все небо чистое и солнце такое жаркое, что даже и страшно: никуда не пойдешь.
Машину не прислали, потому что ночью постановлением обкома все машины были «обезличены». Нас об этом не предупредили, и невольное бездействие вызвало опять тот самый припадок злобы, который, казалось, после обещаний Б. оставил нас навсегда.
Глубокоуважаемый т. Калмыков,
«обезличены». Дорогой Бетал, я предвижу, что Ваше распоряжение дать машину с 3-го Мая в мое пользование переходит в то же самое длительно-неопределенное «обезличенное состояние», как и распоряжение об устройстве для меня жилища. Продумав причины этого глубоко, я решил отказаться от длительной работы в Кабарде, и значит, дача больше мне теперь вовсе не нужна. Но я прошу Вас немедленно и самым решительным образом покончить с вопросом о машине, чтобы в течение месяца-двух я мог с тем же радостным чувством закончить свое путешествие, как начал его. <3ачеркнуто: (По моему письму Молотов прислал мне машину через два дня в полное распоряжение, Сталин дал квартиру в Москве и т. д.)>
<3ачеркнуто: На 34-м заводе, наверно, уже начинают разбивать табун на косяки. Мне нужно поскорее туда попасть.> От нечего делать в Нальчике в ожидании машины буду работать в Пятигорске, выжимать соки у Покровского. По получении машины сын приедет за мной в Пятигорск, и мы отправимся немедленно прямо из Пятигорска на 34-й завод к Маше <3ачеркнуто: людям живым и любящим свое дело так же, как и я люблю свое>.
5 Мая. Наконец-то горы показались вовсе чистые, и небо с утра безоблачно. Горы вовсе почернели, и белые только вершины.
Все утро писал Беталу письмо. Вчера в цветущем парке при пении лягушек (турлушки и басы) продумал до конца, почему нельзя мне селиться в Кабарде (вспомнили: – Когда вы подходите к этому кабинету – пульс 120! – и когда вы выходите: из вас все взяли!). Директор и Погибо в пафосе своем разрушители цивилизации. Разговор о разрушении цивилизации <приписка: Сволочь интеллиг.>, о гибели народности (одни лошади и черкески), о: «они вспоминают минувшие дни» и об отсутствии преемственности.
Кадилак и кавардак.
Неожиданно появились около двух часов 2 машины кадилак, взяли нас всех, музыкальную пару, живописную и фотографическую. Путь до Малки (вблизи Конзавода) известный и дальше еще скучнее... Показалась Бештау, и я узнал ее, Машук и другие горы.
<На полях: Эльбрус видели.>
Приехали в обжитой город старой России, переполненный краевыми работниками (40 тыс.). Деревянный трехэтажный дом педагогич. института, крутые деревянные лестницы.
(из-за которых горе с машиной) прибыли, хор, танцоры и т. п. Провожатый носится по городу в поисках начальства, а оно все на заседании. Ожидание.. Бефстроганов в маленькой столовой. Голод. Раздражительность на проводника и еще на кого-то... Между тем Бештау и Машук – маленькие горы, как маленькими кажутся комнаты, в которых жил в детстве... На половине Машука фары автомобиля. – Где умер Лермонтов? – Вон там, на склоне Машука: там же и Пушкин. – Высоко на Машуке могила Пастухова:
Кошмарная ночь. Наши дамы: им невозможно спать на таких туго набитых соломой подушках и на узеньких матрацах: – Клопы! – закричали они. И всем нам представилось, что клопы, и мы не могли спать. Дам перевели: какие-то рыцари уступили свое жилище и ночевали на бульваре. Стали приходить разные люди. Спрятал аппарат под койку, а человек, заметив это, стал говорить, что кто-то здесь у него украл балалайку. Вдруг явился корреспондент и стал требовать интервью и т. п.
<На полях: Привыкли к Беталу, что он все видит, а попали в край, где 20 беталов обезличенных. – да, а здесь в нем силы нет, и мы остались без ковра-самолета и скатерти-самобранки.>
Приходили наши Водахов и Афаунов, я говорил, что в фамилии Афаунова «а» означает «нет», дальше фауна значит клопы и в общем «афаунов» – это значит: нет клопов. Мне стало досадно, что меня, знаменитость, поставили в такое положение, от этого я много лишнего наговорил, вел себя неприязненно... Наконец догадались устроить баррикады. И вот новый стук, робкий, более смелый, настойчивый, и голос: – Дайте мне хоть свой чемоданишко взять.
Появление Авраамова. Его разговор: выпил чихирю, тем и живет... недолго так можно... На его койке шофер. Осторожно шоферу хочет сказать, а шофер сам предлагает: ложись. И они ложатся вместе. И какие клопы, если совесть чиста! А у меня совесть болит: я избаловался, зазнался. Каждая благополучная жизнь очищается совестью: совесть, этот санитар жизненного благополучия, заплывает в благополучии, ее пробуждают клопы... Сердиться – быть людоедом, не сердиться – остаться нулем. Как бы там ни было, но совесть упрекает, и это делают клопы. Вдруг узнал, что жена музыканта «Моисеевна», и тогда стало понятно, что жена художника тоже «Моисеевна» и их совесть не упрекает (когда в клопах родился и жил, то совесть уже не упрекает).
Утром пошел умываться и увидел впервые видение, большой...
6 Мая. День начался несолнечно, вскоре явилось солнце. Несколько раз надвигались тучи, но проходило, и снова показывалось солнце. А в Нальчике с обеда шел дождь.
Чихирнули с Авраамовым: сидят два и пальцами отщелкивают по столу ритм плясовой, который там означает и звук. Другой, видя меня, задерживает его пальцы, а сам потом мало-помалу начинает отбивать, и за ним другой и третий и сам Авраамов.
<На полях: «Тот всадник».
Женщина, облаченная в солнце.
Пляшут – плывут, и после самому станет как будто легко ходить..
Происхождение власти: какой взгляд! топнул, и она полетела (Серна).
Синий (тень на снегу) и абрикосовый цвет.
Похищение невесты.>
Разговор о ритме и мещанстве ямбов: Блок: «отойди, сатана» в том смысле, что у него мысль и если думать о ямбе, то мысль потеряешь.
(Почему я не люблю стихов? не за то ли? а я словесную речь перекладываю, и от этого у меня в прозе подлинный ритм: он и не выдуманный и не затрепанный, как ямбы...)
Разговор о цыганах: счастье, это так, но что делает счастье? азарт и суеверие: карты; какая-то книга есть, раскрывающая тайны живучести цыган и их влияния.
Цыганский колхоз: председатель плясун и Серна: прикажет: Гоп! и она вылетает и дразнит плечом.
Посмотрел «цветник» и серные ванны: какой же это курорт! и вот начинаешь понимать Нальчик. И вообще после романа Лермонтова, пережитого в детстве, как милы «комнаты»...
В 10 у. поехали на гипподром (ночь бессонная, но подправились чихирем). Хорошая встреча: Ставский, Третьяков.
Черкеска. (узнать). Хор казаков. Танцы... плывут... жена в солнце одетая... Цыгане: председатель колхоза первый танцор, и весь колхоз пляшет.. Топнет ногой, крикнет, и она как серна летит (происхождение власти). Повытащили из сундуков черкески великолепного кастора, другие шьют... На пляску смотришь долго, и потом когда сам пойдешь, то кажется, легче стало по земле ходить и особенно подниматься по лестницам..
Погибо увел в столовую НКВД и там, сильно нагрузившись, мы покончили кавардак и на кадилаке вернулись домой.
Ночью пошел дождь...
7 Мая. Утро: туман и лужи, потом дождь. В середине дня является местный наркомздрав и уводит всех нас к Беталу. Он кратко выспрашивает у всех, что кому надо, и обращается ко мне: – Вы на нас рассердились, а мы с женой как ночевали, у нее температура 40°... – Я тоже, – ответил я, – могу многое переносить, но если меня обвиняют в том, что я украл балалайку..
И, получив через «балалайку» внимание, я рассказал о своей ночевке в Пятигорске сознательно, чтобы смять историю с письмом... После того как всем было дано согласно с их планами, мне он сказал: – Ваше дело отдельное. – Я напомнил о машине, и он отдал приказание Булычеву: «дать машину на. месяц», хотя тогда говорил на два и теперь про дачу совершенно забыл. Или, быть может, все помнит, но испытывает и, помня все, про себя выводит. Или среди серьезных его дел наши дела висят как паутина, на которую в хорошие минуты он любуется, а в плохие рвет, поспешая пройти куда-нибудь...
<На полях: Орденоносные девушки, из-за которых сорвалась моя работа, не пустили на праздник...>
Он отлично раскритиковал весь праздник, верно оценив казачий хор и цыган. Я напомнил ему о том, как превосходно командиры рубили лозу. – Хлеб, соль едят и целый день этим только занимаются, отчего бы им и не рубить лозу? Это ведь еще не значит, что на войне они будут людей рубить.
Расставаясь, он сказал «до вечера». – Нам прийти? – спросил кто-то. – Нет, я сам вас разыщу.
пустил в ход самый лучший номер с отдельной комнатой для письменной работы – для Серафимовича, а обыкновенно хороший дал Третьякову. Мне думается, это жена Третьякова пронюхала, и Сергей Михайлыч, переговорив с директором, вселился в номер Серафимовича. Такая спетая пара! И все знает в Кабарде, как и Сосновский, ничего не видав.
Серафимович не приехал еще. Вся публика наша в тревоге: вдруг явится Бетал; и когда он явится? что если ночью? По случаю этого все легли спать.
Переменчивое слово. Попал в зависимость от лица, и это убивает всякую охоту к работе: не дает дачу, не дает машину, и кончено. Меня очень соблазняет сказать ему на прощанье., не записываю: длинно. Я все Пете сказал, как Беталу: приходится строить работу на слове Бетала, а это слово переменчиво: Б. скажет Дмитриеву: устрой, поручаю тебе! а я прихожу к Дмитриеву, он говорит: Б. сказал, что он сам устроит.
8 Мая. Утро пасмурное, лужи, грязь. Я так устал и от «праздника», и от борьбы за машину, что мысль о хозяине вертится с таким же болезненным постоянством, как бывало в тюрьме.
– что это значит' В Грузию страшно из-за вина и дружбы... Нигде, по-видимому, кроме как в центре, а может быть, вообще в месте своей оседлости, в своей норе, нет возможности жить частной жизнью...
Как бы ни были чудесны цветы на горных пастбищах, ручьи в горах, цветущие сады – все это дается тебе не жизнью, а милостью Бетала Калмыкова. Теперь где бы я ни был, на что бы ни смотрел, всюду будет преследовать меня навязчивая мысль о моем хозяине. Раньше всегда я был сам себе хозяи
Перестраиваюсь «на ходу»: написал письмо директору Кавказского заповедника о моем приезде в конце мая. 15-го (через неделю), если не получу ответа, буду телеграфировать. Звери заповедника и леса Красной поляны, если посмотреть, то вместе с Кабардой будет хорошо.
Машину гараж забраковал. Булычев распорядился выбрать другую. Ждем звонка. Дело с машиной, кажется, готово наладиться...
Приехал Серафимович. Третьяков привез Бетала к нему. Конечно, Антонов потом тоже. Ко мне явился с поручением от Бетала Дмитриев и, замерев, высыхая, мумифицируясь, предложил от Бетала (Дмитриев вызван был из Обкома, а сам Б. сидел тут же в гостинице у Серафимовича) принять участие в поездке в Адыр-Су. Художник потом передал слова Б.: – Пока Пришвин вернется, ему будет отремонтирована машина.
Представился «старику». Подарил Антонову «шоферские рассказы».
<Приписка: Организаторская гениальность Б. сказалась и тут: в одну машину он посадил гулевую часть публики, в другую рабочую; в гулевой посадил нагуливать старика Серафимовича, к нему, конечно, всех дам и для их обслуживания Третьякова и Афаунова; в «рабочую»: меня с Петей, художника и композитора.>
Бетал усадил нас всех самолично в кадилаки, укрыл дам шубами. И мы поехали.
Висели тучи. Мы неслись на плоскости, пока далеко расставленные гигантские синие руки, сближаясь все больше и больше, не схватили нас и не приняло нас в себя Баксанское ущелье... Облака при подъеме становились все ближе и ближе. Мы надеялись подняться через них выше, к солнцу, но не поднялись. Эльбрус нас встретил дождем и ветром.
<На полях: Третьяков: писать бы, а он говорит и окатывает слова. Художник и старец 108 лет.
Березы распускаются, кукушка, снег, ледник, асфальт, курорт, нарзаны.
Пишет скатанными словами, скатанными фразами. Грифы в поднебесье. Грифы под облаками: – Что это? – Галки, – отвечаю. >
Дача-палатка: беталово творчество
После разрушения – в горах электричество в соснах: творчество счастья.
Б. как художник работает: сам все своими глазами видит, своими пальцами щупает – иначе берет в руки бюрократия – а тут он берет ее, и потому явление «мумий».
<На полях: Художник – строитель счастья («Строитель счас») (напр., как он обошел бюрократию: чтобы сохранить лошадь, подготовил волов и, создав раб. силу животных, запретил работу на кобылах).>
<На полях: Если самому все делать, чтобы другой был только на побегушках, то другой возле тебя превращается в мумию, если другому дать волю, то он превращается в бюрократию.
Смерть. Представят смерть твою как логический вывод и еще спросят: научите нас, если хотите, как можем мы иначе поступить...>
Надо собрать примеры борьбы со своей бюрократией и с союзной... Надо узнать все виды строительства и как их строитель собирает в единство (по-моему, это здоровье и счастье): есть художники слова, звука, краски, линии, пластики, масс, почему бы не быть художником потока жизни, как она зарождается в недрах природы и продолжается в человеческой личности и обществе, почему не быть художнику... (Я спросил грузина о их секретаре. он сказал, что и тот любит художников, но он их использует, а Бетал
<На полях: Накладные расходы: Третьяков, красавица нос сует: – А скажите, где перевал.
Самый бездарный художник здесь может написать порядочную вещь: природа помогает>.
Племя и чистая кровь. Возвращаюсь к теме о лошади, главное тут в борьбе людей за кабардинскую и английскую кровь (за племя и кровь: за сильное племя и за чистую кровь, один герой племенной чистопородный и другой чистокровный).
комнату). Язвит, острит. Этот человек в разговоре, речах, выступлениях окатывает слова, фразы и после всего этими скатанными фразами пишет, человек с неимоверно длинными ногами свалился на земной шар и бегает быстро вокруг него, разглядывая все в большие очки. Из моего разговора с Афауновым, подхваченного Третьяковым, родилась хорошая мысль: чтобы каждый приехавший в благодарность за прием оставил бы молодежи от себя что-нибудь на память.
Третьяков откуда-то вычитал, что ектенья произошла из тостов. Грузины первые мастера тостов: тост и звон стаканов...
(Поехать в Кахетию: написать в Союз писателей, и всё устроят.)
<На полях: Машина. Охотно бы стал прославлять машину, если бы это не было вовсе ненужно: ведь друг мой <3ачеркнуто: читатель> сидит без машины, и мои слова лишь прибавят ему горечи, а враг путем какого-то «блата» давно достал и пользуется, не дожидаясь моих похвал. А деловым людям машина приходит по-деловому...>
9 Мая. Кукушка: весна ушла в горы – тут она. Легли в два. Я встал в 7 у. Вышел в туман. Сосны. Шум воды, и в тумане где-то кукушка. Я обрадовался ей...
Баксан, несущийся с ледников, цветом своей воды и холодом сам как лед. Ущелье Адыр-Су: много нарзанов вливается в поток Адыр-Су. Камушки с Эльбруса: возьмешь катышек, нажмешь, и он рассыпется на бесчисленное множество мелких камней... Думал, река камней в кустах, а это снег такой, и возле распускается березка (кукушка, березка: весна первая поднимается в горы, а внизу уже траву стригут).
Туман (облака) на минуту прорвался, и рядом поднялась высокая вся белая гора.
Малая гора заслонила гору Счастья. Мы у самого подножия великой счастливой горы, но из-за какого-то небольшого пригорка не можем видеть Эльбруса.
грифы <приписка: орлы> Мы их разглядели в бинокль, а наши спутники, видя простым глазом, сказали, что это галки.
<На полях: Гриб. Все танцующие грифы окутались облаками и скрылись, один же, планируя, спустился по горе. – Гриф сел, – сказал я Пете. – Вы сказали: гриб сел? – спросил Третьяков. Так он острит, и это беспрерывно, как пулемет.>
Красавица. «как, что, я не слыхала, скажите...» Раз десять переговорили о перевалах в Сванетию и о Б[аксане] (прямо и показали). И вдруг она: – Ах, я не слыхала... – Ужас! Пищит, притворяясь, как маленькая. Разговор о помаде для лица, рекомендуемой самой Калмыковой.
Березка распускается, кукушка, прилетел и сел на березу дроздик с червячком – неужели вывелись? А может быть, не червяк, а что-нибудь для гнезда?
Зеленые лепешки
Нарзан: желто-ржавая земля и холм над Баксаном, в земле лоточек, и из него тонкой струйкой вода с привкусом серы. «Реки Нарзана» (Бухарин) теперь прекратились: нашли место: 6 родников, над ними вырыли, закончили бассейн, строят ванны.
<На полях: Телефон в деле строительства (Калмыков запретил отказывать звониться). Телеф. разговоры о строительстве стилизировать. Выдвинуть «посевной штаб».>
Строится необыкновенный курорт. Утверждены расходы на асфальтовую дорогу. Рядом с нашей [дорогой] (она скоро будет асфальтовой) стоит сложенная из камней нора, и в ней живут люди. Мы прошли к ним между ослом и коровой. Там на земляном полу у костра сидела женщина и кормила ребенка грудью, в котле варилась белая каша, дым уходил вверх, и в сакле воздух был прекрасный. У стен в большом порядке были сложены подушки и ковры. На полках рядами чисто вымытая кухонная посуда.
Когда старик сказал, что ему 108 лет, то художник предложил мне вопрос: – А как вы думаете, М. М., если ему для жизни дать не темную саклю, а дом с большим светом, чистым воздухом и всеми культурными удобствами, то ведь он бы еще много дольше прожил, или нет? – Вы-то как думаете? – спросил я. – Я думаю, что наверно бы он прожил дольше, а вы? – Не думаю, – ответил я. Художник очень удивился и просил объяснить ему, почему же так может выйти, что культурные ценности так велики и прекрасны, а долголетие от них уменьшается. – Долголетие, – ответил я, – не является принципом современной жизни. В пастушеские времена родового быта это само собой выходило, а теперь зачем долголетие? <Приписка: это смешной пережиток. Рассказ «Счастливая старость».>
«Природа помогает». Разговор в Адыр-Су. Художник: – Самый бездарный художник здесь может написать порядочную вещь: природа помогает. – Помогает природа, – ответил я, – тем, у кого есть талант, значит, он с природой в сродстве. А если нет таланта, природа ему не поможет.
Гостиница «Интурист» открыла мне путь свободы. Во всякое время я могу [ехать] сюда, в эту благороднейшую [в мире] обстановку для поэта, и подниматься к гнездам грифов.
10 Мая. Пасмурно. Холодно. Приезд Бетала в гостиницу уговорить Серафимовича остаться на 12-е: народный праздник в Псыгансу. Нам теперь от этого приезда ни тепло ни холодно: Логунов сказал, что в 4 веч. машина будет нам передана. («И машинка во!» – он показал большой палец.)
В 4 веч. после пробы подписал акт о получении машины. С этого торжественного часу я вольный человек и захочу – поеду на пастбище, захочу – полезу искать гнездо грифа.
<На полях: Узнать о переводе денег. Сходить к Василевскому.
– Бетал жестокий или добрый? – Ни жестокий, ни добрый: он ставит всех на свои места.>
Петя захворал. После ванны в 11 в. мы улеглись. Вдруг стук в дверь. Входит Афаунов с поручением от Бетала привести меня на вечер со всеми приезжими. У меня хватило мужества отказаться наотрез. В этом «мужестве» большую роль играла машина – раз, и возможность жить независимо в Адыр-Су.
<На полях: Письма из Кабарды.
Самое первое, на что я обратил внимание при переезде из Великороссии в Кабардино-Балкарию, это <3ачеркнуто: уважение> почтительность к старшим. К сожалению, у себя на родине старость я чувствую как порок, здесь это, конечно, не добродетель, но старость не попрекнут и не посмеются никогда над стариком.
Еще начало: Малка, Терек, Баксан, вблизи и по берегам рек курганы, отчего весь горизонт как пила с округлыми зубьями. Курганы киммерийские, люди бронзового века, изредка и скифские. <Приписка: черные, зеленые>.
>
Макар. Археология определила (курган) особенный интерес к человеку (вождю). Сегодня я наконец навестил старика Макара Ивановича Ермоленко и расспрашивал о его жизни, которая переплелась с жизнью Бетала.
Родился в 1860 г. в Ставроп. губ. в уезде Александровском. Учился: кончил 2 класса гор. школы, потом сошелся с народовольцами, служил помощи, сельск. писаря в 1884 (24 года). На бахчах охотился, начальство ехало по бахчам, поспорил, его хотели кнутом ударить, но ружье «само выстрелило» вверх. За это потянули и приговорили к вечной каторге, но попал под манифест, и заменили ссылкой в Енисейскую губ. (1893 г.) <приписка: 30 лет>. – Неужели же за один только нечаянный выстрел? – Много всего накопилось, из мелочей вышло: ну, положим, ранил пристава в руку – экое большое дело! или будто бы покушался на следователя, а я просто рассердился на допросе, и он от меня побежал из комнаты, я за ним, он от меня по лестнице и в окно, и я за ним в окно и не догнал. Какой же разговор: ведь не догнал. Много было всего. – В Енисейск, губ. жил, заметил, что на пашне выпахиваются разные древние предметы. Стал собирать. Обратили внимание, перевели в Минусинск работать для музея (96–97 г. = 36–37 лет). В 1902 г. перевели в Красноярский музей (42 года), писал в «Губ[ернские] ведомости]»: это помогло, и в 1906г. разрешили вернуться на Кавказ.
В 1907 г. получил место в Куба (родина Бетала) писарем, работа маленькая, а курганов много (киммерийские, бронз, век). К этому времени в Куба 1-я начальная русская школа. Бетал кончил ее, и ему не захотелось работать табунщиком (сам Ермоленко тоже, когда прошел 2 класса, не захотелось пахать). Дяди Бетала были богатые, а отец его бедняк: Бетал и мел, и мазал избу. А мальчишка смышленый, и я уже подумывал, что можно его распропагандировать. – Или ты будешь человеком, или... веревка по тебе плачет. – За рекой станица Мариинская(Р), там богач Ржевский, ему 45, а жене 20, и она кончила гимназию, образованная, и так лет 5. Бетал поступил к нему приказчиком, «и это по секрету: Б. с ней книжки читал». <Приписка: В 1912 бунт на Зольскомт. Определилась роль Бетала. Расспросить подробности>.
Раскапывал курганы: по берегам рек, киммерийские, бронз, век. В 1916 г. перешел в музей [во] Владикавказ, (помогал прис[яжному] поверенному – Прожитии] из Ставрополя). Редактор газеты «Терек» Киров, писал в ней. В 1917 г. прочитал о Бетале, в революционный комитет в Пятигорск от Кабарды. Пришли белые. Допрашивали. «Незаметный» – это ты? (писал под этим псевдонимом). В 21 г. пришли красные. Слышу под окном голос Бетала: – Макар, ты жив? – И увез меня в Нальчик. С тех пор тут и живу. <Приписка: (Начало рассказа: – Макар, ты жив?)>
<На полях: Арс. Авраамов год целый добивался Бетала и сказал ему об этом: – Плохо добиваетесь, – ответил Бетал. Горшочки с клубникой. В машину не посадили.>
11 Мая. В 11 у. вырвались на свободу и покатили на 34-й Завод. Погода все пасмурная. Гор не видать. Узнали, что машина наша – это брата Бетала.
Предупредили, что, чуть дождь, машина будет скатываться с грейдера в канаву. По сухой дороге, рядом с шоссе катишь 50 км без сучка без задоринки (свойство почвы.)
Ай, как легко ехать одному и не стесненно смотреть вокруг! Ай, сколько трудностей пережито, чтобы теперь радоваться. И как уменьшились пространства!
Приехали на Конзавод. Извлекли хозяина (Машу Гонгулова) из колхоза Эльбрус (село Малка). Узнали, что колхозный скот еще не пригнали, что к 1-му июня табуны и косяки будут в нагорных пастбищах вблизи Кисловодска в долине Нарзана, там есть гостиница Шид-кед-мес (значит «ишак не дойдет»).
Перетянутая лошадь (слишком сухая): пересол на спине (английские слишком сухи, кабард. помясней и оттого могут держать более длинные пробеги, английская при сухости вспыхивает накоротке).
Рассказ. Магометанские арабы
– Не верьте сказанию, что будто бы джигит уснул на берегу моря, стреножил кобылу, а из моря будто бы вышел жеребец и покрыл ее. Это неверно! – Да я и не верю, разве может из моря выйти жеребец. – Ну, в этом вы неправы: из моря жеребец может выйти, и это действительно было. Известно, конечно, вам, что раньше кабардинцы жили от Черного моря до Каспийского. И вот раз видят, на Каспийском море вроде как бы люди, враги плывут: головы, головы! Пригляделись, а это не люди, это закаспийский жеребец из самых лучших магометанских арабов через море ведет свой косяк. Когда косяк выбрался на берег, стали ловить – лошади были вовсе дикие. От этих кобылиц и началась Шелоховская порода, и это похоже на правду: наша кабардинская порода действительно ведет свое начало от персидских арабов. А то, что говорят, будто джигит стреножил кобылу, лег спать и жеребец вышел из моря, это не верно. – Как же не верно, если вы же сами сказали, что из моря вышел жеребец. – Ну да, он приплыл, это верно, а что джигит стреножил верховую кобылу – это не верно: раньше джигиты никогда на кобылах не ездили.
«Шахгды – кровная кабард. лошадь. Их три породы, помните, три!», а когда стал перечислять, оказалось пять: 1) Шелох. 2) Трамовская. 3) Жамбоковская. 4) Абуковская. 5) Жерешковская.
– Дайте мне один аркан, один абуковец, и ни одна лошадь не уйдет из табуна. (Прочность породы.)
Ярмарка. Абуковская скачет хорошо, вынослива, прочна, а Жерешковская красива. Вот Абуков сказал Жерешкову:
– Давай скакать. – А тот ответил: - Мы скакать будем на ярмарке.
(ноги длинны) и шея коротка: это от корма: английская лошадь.
Лучшие жеребцы. Яблочно-гнедой Атлас.
Атлас, Ерока и Зураб: кабардинцы: Атлас дает крупных жеребцов, мелких кобыл, Ерока благородных кобыл, жеребцы погрубей, Зураб – то и другое крупны, но грубоваты.
лежит (родился): глазами поводит на небо, на людей переводит, всему удивляется, а когда встанет... Жеребец был равнодушен к рождению, и когда родился – не обращал внимания, а когда жеребенок встал, повернул к нему голову... (случаи загрызания).
Приехали в Псыншоу. В коше стояло 20 маток, подобранных к косяку сына Атласа. Жабка на бабке. Впуск жеребца. Нужно, чтобы покрыл и потом в степь. Молодой не понимает, прыгает. Страсть разгорается: мчится за ней, грызет пах. – Любовь? – Конечно: Мирзух белый кроет вороных. Занимается с одной, а другие охоту теряют. Не любит грязных и т. п. Хороший жеребец пасет хорошо и кроет хорошо. После трудной выучки (изгрыз кобылу, измучил) косяк отправился в степь. За ужином у начкона: английская лошадь – это установлено, я вам дам книги («интеллигенция!» – засмеялся Маша).
Машук и Бештау как призраки.
Подбор маток для косяка: это сделано заранее, теперь только выловка (заарканивание) и маллеинизация (в глаз, реакция на сап). Осмотр косяков. В одном косяке жеребец хорошо кроет, а пасти не может. Косяк Атласа: кобылы, как он, с тонкой шеей. Как Атлас завертывает косяк: «щукой»: шея вытянута, уши сложены. Внюхивается в землю, вынюхав, поднимает вверх голову, скалит зубы. Кроет умно: покрыл и не станет, хотя она подходит, а потом через день проверит – не принялось – кроет еще.
Пастух лег спать: под головой седло – оно же и от ветра, в башлыке, в бурке: лепешка черная. Каждый косяк: виден жеребец и видна лепешка. Пастух выспался, бурку оставил, купаться пошел. Атлас за это время напоил косяк и вернулся точно к тому месту, где бурка лежит. Водопой: вниз по белому (песок) к ручью, там лоток (глубокая балка)... Крепко спит: башлык развязался.
На горизонте, где Машук, всадник гонит лошадь в табун, как зайца. Волнисто, балки, а видно далеко-далеко: степь, косяки, табуны, холодный ручей с ледников.
Холодный ручей. Сухая голова Атласова сына, на котором ехал управляющий, вьется, молод (3 года, а спелый Улет). Допрос: сколько зарабатываешь? кто дает? и множество глупых вопросов. Надоело. Я сказал: – Ну, поскачем! – Я не успел выговорить, мой спутник летел под гору далеко внизу.
Рассказ Маши Гонгулова 13-го Мая. Гяур Эффенди. <На полях: Атажукин – богатый коннозаводчик звал отца>
<Приписка: Так втягивает в себя большая культура без насилия: мы тоже так к Европе.>
Ашабово (ныне Малка) р. 1889. Два дня в школе. Учить по-арабски (1899 г.). В 1900 протест: хочу учиться по-русски (14 л.), рус[ские] – культ[урный] народ: вернулся в ту же школу. Мать согласилась, отец против: мать беспокоилась за судьбу сына. Отец чабан высококачественный: пас лошадей и баранту: батрачил, князья конкурировали из-за этого батрака.
В 1910–11 г. коннозаводчики сговорились о земле для лошадей: в 12 г. распредел., в июне волнения. Толчок Бетал. Некоторые князья против (у кого лошади и быки). Бывш. Науровские селения (теперь 2-й Касбурун) – Малка (Ашабово), Куба (тогда 3-е Атажукино). Базар. Прогон: народ тысячи (прогон). Полковник уговаривал. Полковник Калишбеев ожидал начальника округа. Каждое селение избрало своего переводчика (но не Бетал... в переводчики и Маша. Генерал: «Ну, что ж?» Серая черкеска, кинжал черный (казачий генерал). Не желаю с переводом. Его переводчик: Ассемиров. Срок 10 минут. Разбежались. Всех арестовывали. Я сбежал.
В 12 г. «кинжал»... В 17 г. генерал Карадов, керенщик. Против Керенского. В конце 17 г.
– перенесли в Пятигорск на 15 ф. 18 года, с этого момента там с Беталом: на этом съезде и я и Бетал членами области, совета (в Пятигорске), а практически: членами земельн. комитета съезда до Марта – перенесен во Владикавказ: в центре города офицеры безвластны, на окраинах большевики. 23 Марта по приезде встреча рабочих, а с крыш юнкера. С Кадетского корпуса сняли погоны. Было до Апреля 18 года. А в Нальчике все власть князей. С Беталом и я в Нальчик, как для восстановления сов. власти: чрезвыч. уполномоченный Бетал. А на другой день народ, князья бессильны, но не сдаются. Офицерск. собрание, пригласили в Реальн. учил[ище]: цель приезда. Бетал: – Пойдем на офиц. собрание. – Князь Анзаров генерал, Серебряков полковник и другие, Инароков: бешеная собака. Бетал сказал: – Мы пришли взять у вас власть. – А я: – Князья, сдав[айтесь!] Разбежались, остался начал, округа Чижиков. Бетал: давай печать, уходи. Достал из кармана печать и ушел. – Поздравляю вас: князей нет... – И вернулись во Владикавказ. Председателем остался Фадеев.
В Мае шалит казачество с Шкурой в Кисловодске и друг. Поручили мне по Малк. району мобилизовать красноар[мейцев], [ускорили] фронт под Прохладной (перв. в Пятигорске, 3-й съезд в Грозном) и опять вернулись во Владикавказ (все в 18 году). В июне настоящий фронт: Прохладненский держит Бетал. Июнь, Июль, Август. В Августе 4-й съезд. Бетал проскочил через фронт во Владикавказ. Казачество: полк. Соколов глава. Съезд был разогнан казаками. Бетал прорвался один: в Ингушетию и там с Орджоникидзе организовал... В Августе 18 года опять вернулась сов. власть: Киров глава организации. Киров – перевод. Калмыков. Национальная резня, а Киров – ист. это гражд. война, там надо верхушку убрать.
До 1-го Января 19 года держалась сов. власть: 19-го Долинское взяли и держали до Марта 20 года.
Абрекствовал: в Ингушетию. Мысль Бетала: мобилизовать и связать. Разошлись и 10 по 15 человек. Бетал решил напасть на Кабарду: в Урванск. районе в лесу организовал, а сам в Тифлис. «А я попал в Дагестан» (там меньшевики: республика, горцы). Арестован.. сидел 40 дней. Сбежал и попал в Баку, связался с Беталом, приехал в Тифлис, а Бетал отъезжал тайно через Сухум, Карачай и опять в Тифлис. Перезимовал в Тифлисе, а весной 20 г. приехал во Владикавказ. С 20–24 год председатель в Малке, председатель ревкома... С 24 г. член областного суда, до 26, а потом председат. округа исп. Комитета, с 26 г. председатель округа в Пятигорске, с 27 Ав. 26 г. по Ноябрь 29 г. прокурор области. С 29 г. председатель Нагорного района по 32 г. С 32 директ. этого завода.
13 Мая. Проснулись у Маши между Ворошиловым и Буденным. Просвечивает солнце. Эльбрус громадный, о вершину задело облако белое... Малка шумит. Упасть с высоты террасы – разобьешься (4-этажный дом). <приписка: интеллигенция> вишни цветут, пчелы гудят, кирпичики на ребре известкой выбелены, яблони развертываются. На конюшне: соколы живут вместе со скворцами и во множестве птицы. Если лев еще и не лег рядом с ягненком, то скворцы живут рядом с ястребом (сокол чеглок, цвет как горлинка).
Рассказ Маши: мысль первая: что начальная школа (как Бетал, как Макар): русский язык для русификации вызвал революцию, и после революции он же и русифицировал (лекции к культурному народу). Мысль вторая: ненависть или хотя бы усмешка в сторону интеллигенции складывается с отношением к «англичанам» (лошадям и их заступникам). Это вся революция: против интеллигенции («англичан»): заставляет силой «англичан» работать на «Кабарду»: англичане же действительно улучшают: в «интеллигенции» есть оболочка претензии на власть и другая оболочка «установка на культурные ценности» («это установлено = (у) = остановка»), а варвар сбивает претензии, оболочки, и остается здоровое ядро интеллигентности, которое растворяет варварскую грубость и освобождает из него культурного деятеля. От начальной школы через революцию к интеллигенции: здоровье: революция как оздоровление. Почему Киров и Орджоникидзе – на высоте, а Бетал много ниже?
<На полях: Варвар наивен, и в этом его оправдание, самое большое, что он ищет в интеллигенции – это его рабочей ценности. С другой стороны, это требование является действительно коррективом творчества>.
<На полях: К Беталу: ненавидит «англичан», но работают у него все англичане.
«Улучшенный». Речь Бетала у «англичан» на празднике таврения в Псыгансу.>
После рассказа Маши мы поехали на скотопрогонный пункт, где проходящий скот принимает мышьяковистую ванну от клещей. Мы увидели гуртовую дорогу (большак), балаган для штаба (тут каждый колхоз получает свое место на Залке). Видели ванну, в которую корова идет постепенно и вдруг под водой обрывается и плывет. Видели крытую повозку в виде бочки: это ехали кухня и штаб колхоза. По-военному тоже была объявлена сегодня мобилизация, т. е. сегодня после обеда стада всех колхозов 250 тыс. голов (проверить) должны тронуться в путь. Главный штаб руководствовался сведениями бюро погоды: до!3 Мая предсказана плохая, холодная погода; хорошая погода, солнечная необходима для просушки скота после ванны (иначе простудится). <На полях: Дни с утра очень трудно определяются...>
Сегодня жаркий солнечный день. По пути в Нальчик встретилось мобилизованное стадо, за которым шли стройные, легкой походкой чабаны. После обеда и до вечера шел сильный и теплый дождь. Вот так предсказание, и что теперь будет с мобилизованным скотом?
– едет с ними. Мы художницу взяли себе.
Когда буду уезжать, то приду к Калмыкову и скажу: – В присутствии Сосновского был у нас заключен договор: я напишу книгу о кабардинской лошади и ни разу в ней не упомяну ваше имя, за это вы даете мне дачу в Долинском на лето и машину на время работы. Вы согласились и разрешили мне выписывать жену. Одну половину договора вы выполнили: дали машину. Но дачу не дали и тем произвели в моей семье кутерьму. За это и я первую половину договора выполню, напишу книгу о Кабарде, но вторую нет: книга будет начинаться посвящением Беталу Калмыкову, и потом на каждой странице при каждом достижении Кабарды неизменно будет упомянут Бетал Калмыков.
Тетрадь куплена 17 окт. 1935 г., бумага не самого высокого качества, но чернила, кажется, не расплывутся. Чувствуется, однако, некоторая задержка пера при быстром писании, это отношу к недостаткам бумаги.>
Примечание
1 sic transit gloria mundi – так проходит мирская слава (лат.)