8 Апреля. Южный ветер, чайка, голова (жаворонка). Хищник в мирном настроении. Кольцо сжимается. Вода стоит.
<Зачеркнуто: В каждой местности есть ее патриоты, и они думают, что лучше их места нет.> И каждый местный человек привязывается к месту и бессознательно любит свой край и здесь уравновешивается, и это спокойствие равновесия, в сущности, и питает чувство родины. Получается на родине нечто вроде того, что делается в стойле: скопляется удобрительная сила предков, слеживание пластов, тяготение родных элементов друг к другу такое сильное, что этой силой стремления человека на родину можно пользоваться как силой падающей воды: десять и больше лет с усердием будет работать земляк, лишь бы попасть обратно к своим землякам.
Сегодня к вечеру весь почти взлобок берега до моста освободился от снега, и можно было от дома до моста пройти по земле.
Вооруженное восстание офицеров и Николай I: 5 человек повесили, и Пушкин чуть с ума не сошел от гнева («Пророк»): что же было делать Николаю? Все было бы понятно, если бы Пушкину нынешнее наше состояние могло бы представиться достижением, но... из-за чего же?
Рыба шла вверх по рекам для икрометания не прямо без отрыва вперед и вперед, а как некоторые птицы летят: покормятся где-нибудь, и дальше, а там впереди опять на привал, все вперед и [выше]...
Говорят: обмануться, но, может быть, на самом деле это значит как раз очнуться от сна, который называется правдой.
Иначе не объяснить иллюзии и сны о свободе Пушкина в отношении их к «правде» царя Николая 1-го: разве как глава государства Николай был неправ, что он казнил 5 человек из офицеров, выступивших с оружием в руках против государственного строя, который он обязан был защищать? И тем не менее мы сочувствуем до сих пор Пушкину, потрясенному той казнью, назвавшему того достойного царя убийцей. И особенно странно это сочувствие поэту в наши дни, когда врагов государства убивают непрерывно и сотнями тысяч отдают в рабы. Где же правда, где же сон?
И на обломках самовластья...
Именно вот теперь как будто наконец-то и выступает правда и необходимость власти, правда Николая I, казнившего 5 декабристов, и эфемерность «свобод» Чернова («селянского министра»), Бухарина, Разумника. Но Пушкин?
Все теперь против свое-волия: напр., в колхозе: не рыбку ловить для себя, а... 1/2 литровка – это я, колхоз – это они (но никак не «мы»). А надо сделать из «они» – «мы». «Они» – большевики, и «мы» – 1/2 литровка и песенка: мы пьем и поем. Пушкин и есть эта 1/2 литровка и песенка: это есть жизнь в лицо: правда газообразного состояния тела рядом с правдой твердого тела.
Быть самим собой и в этом образовать «мы» и, наконец, не подменять этого «мы» тем «они». Пушкин – это «мы», Николай, Сталин – «они».
1/2 литра Тупицына = сочинения Пушкина.
Пушкин относительно Рылеева, – мы относительно лейтенанта Шмидта – одно и то же негодование и на другой стороне одна и та же необходимость.
Свобода – это я-мы, необходимость – «они» или «он» (власть).
– «он» – государство, Евгений – «я» – душа - мы, – и, конечно, в перспективе будущего: «ужо!» Евгений прав: он пророк: так что «всадник» – это настоящее, это необходимость, власть, «он», «они», это берега, а Евгений – вода текущая.
Хорош огорошенный женщинами Бетал-строитель: они посадили деревья – он их должен снести. Как он бормотал «крестьяне», и как он говорил: здесь будет курорт.
Барань – рядом с Вежами: тут первобытный человек ловил, и сейчас ловят в Вежах: родина! И они за деньги готовы бросить родину без протеста.
Вот вопрос: 1) о переносе родины
2) о личном рабе и колхозном
Тупицын и Пушкин: Пушкин не лично за себя, а Тупицын? Так вопрос: чем отличается Тупицын, выступающий против колхоза, от Пушкина против царя Николая I и Бухарина против Сталина? И отчего это ты сам, протестующий поэтически, становишься в тупик перед Бухариным-Тупицыным, призывающими к действию? И почему Пушкину нельзя было с Пестелем?
Рационалистическое безумие Бухарина-Пестеля, Разумника и поэтический план Пушкина.
«Железный прут» революционера и «свобода языка» поэта: одной свободой обладает поэт – свободой языка, а революционер – заговорщик, и этим нет: он должен молчать. Но зато у него есть железный прут, который при случае – прут власти.
Вот откуда у меня ненависть к общественной работе: там «они», а тут я и мы: мой личный труд, я есть в творчестве своем «мы», и это опережение процесса превращения насильственного «они» в «мы» и есть трагедия писателя.
Правительству мало налога, ему хочется души (не «они», а «мы»), и вот готова инсценировка души (душа истинная спряталась в бутылку).
Ныне душа русского человека в бутылке: вино – реализация скрытой души, а для государства питейный доход. И если бы перелить удалось поэтические творения, чтобы их пить, это бы стало питейным доходом.
Колют рыбу на Великом [озере] днем, и глядишь везде кругом, как вор на ярмарке, и она тоже, плутовка, глядит на тебя из-за травинки или листика: большая плутовка. Но только чуть шевельнулась и зарябилась вода, я мечу туда острогу.
В лесу лошади по брюхо.
Вот это самое неопределенное чувство, в котором зреет воля определиться, стать, опереться на что-то незыблемо-крепкое и упереться и отсюда начать все по-своему и навсегда без колебания, – из этого чувства родился у Пушкина «Пророк», из этого самого родилась у Гоголя «переписка», у Толстого его «толстовство».
Кряквы.
Ветер к вечеру наконец-то затих, и вода перестала шелестеть [закрайком] льдов. Течение реки затихло, откуда-то взялись утки и парами расселись на воде, как на льду.
Бездарный твой подражатель действует вреднее, чем дурной и злой критик: от критика отмахнешься, как от слепня, а подражатель внутрь тебя самого забирается, и ты думаешь: плох же я, если подал повод для такого писания. Одним словом, осадок на душе остается тот же самый, когда смотришь на обезьяну.
Небо – самая серая скука, и тут внутреннее преображение: в этом сером небе птицы летят, и в душе навстречу им большая птица.
10 Апреля. А. А. Шахову: 1) диалог – для того чтобы выявить резче личность, а не для изложения мыслей. 2) Обида Ник. Вас.: «ничего подобного». 3) Пустые слова. 4) Иванов-Разумник = Евгений. 5) Претензия, манерность. 6) Пушкин с Дарвином <2 нрзб.>: научный нигилизм.
На рыжей голове ни одна соломинка не шевелится: как встали волосы в бурю, так и стоят.
Стая зябликов – каждый зяблик как истребитель.
Баня и лодка.
Время воды проходит.
Анатолий подкачал: гусь зашворкал.
Скука – серое небо весной к добру: и скука – и серое небо.
Кочки видны - не быть большой воде. Голубая вода в белых берегах.
Я не могу себе представить, что человек взрослый, имеющий семью и положение научного работника, мог написать такой невозможный сумбур. Или это Ваш юный Шура укрылся под псевдонимом отца, или, может быть, занятие биологией способно консервировать юношу в зрелом человеке? Не понимаю...
11 Апреля. Ветер успел обернуться на запад, а стужа самая северная: ветер сам по себе, мороз сам по себе. Но и ветер и вода как будто сговорились против мороза: ветер играет водой и не дает морозу студить ее, а вода, прибывая, выливается на луг, и не успеет мороз наморозить, она еще приливает и подвигает вперед ту воду, которую мороз уже почти остановил. Все утки спрятались, чаек не слышно, единственный раз свистнул кроншнеп.
Мороз кует, вода моет, а ветер не работает: пусть сеет, пусть сушит, но это ему так дано, сам же по себе он не работает.
Весь день валит снег, но за весь день черная, только что просмоленная лодка от этого снегу не побелела.
Вороны забираются в провалы человеческого наста на снегу.
Метель за Бабьим бором.
12 Апреля. Есть люди до того только добрые, что этим и аргументируют, вполне убежденные, что и все должны быть добрыми, если же при этом они недалекие, то с ними всегда боишься за себя, как бы не выкинуть что-то им «назло». При вынужденном и длительном общении сделать что-нибудь назло до того хочется, что я начинаю от них прятаться: на улице перехожу на другую сторону, дома сказываюсь больным.
Мой ампир. Прошло всего две недели, и вот окружающие меня предметы все расставились на свои места и начали играть роль в моей жизни.
Но как бы ни был ужасен день весной, как бы ни было безнадежно мутно небо, никогда не останется на весь день и никогда не схватит безнадежие.
Весною как бы ни было плохо в природе, какой бы ни был тусклый день – все равно весь день так не простоит и переменится к хорошему: тебе тут делать нечего, садись в седло, сложи поводья и знай, что приедешь к хорошему. Осенью – другое дело, тут все зависит от тебя самого, какой ты сам в себе запас наготовил для борьбы <Зачеркнуто: и зимовки>
В труде каждый стремится одолеть темную сторону – и вот кто-то одолел: щелк! и замочек открылся: вовсе не надо работать, умные люди не работают. Достал отмычку, изучил это дело, как что понадобится – щелк, и замок открывается: что за чудесное дело! Каждый придумывает свое, инженер, учитель, музыкант, а я свое. И вы хотите, чтобы, зная секрет, я вернулся к работе – нет! <Приписка: Развить, что для всех он хорош и готов отдать последнее, но только для одного...>
<На полях: Назовите хоть одного человека, кто бы перед одним кем-нибудь не был виноват; я виноват, как все, но ум имею отдельный и им освобождаюсь от труда.>
Никто не ждет весны, как рыбак ждет, и еще бы: земледельцу мало ли чем можно заняться перед тем, как пахать и сеять, а рыбак без воды, как и рыба.
Данилыч, увидав чистый восход, презрительно сказал о снеге: вот только взойдет солнце, оно покажет. Против солнца сейчас никакой силы нет. И только он это сказал, как подует с северо-востока! Этого ветра еще всю весну не было. Мороз против солнца выпустил самую злую свою силу: стужа, как зимой. Но прав был Данилыч, вскоре лодка его засыпанная опять засияла блестящей черной смолой, потекло с крыш, зачернели проталинки, стали одна за одной кочки показываться, оттаял и стог и опять стал рыжей головой, поднял волосы и зашевелил...
У меня есть злые враги из специалистов, работающих близко к природе, лесников, агрономов, конечно, тех, кто и сам немного пописывает: сказал я где-то о луговом мотыльке – и он готов тебя на куски разорвать за то, что неверно сказал о луговом мотыльке, и злоба тут не за то, что я неверно сказал, а за то, что он мог бы верно сказать и я его опередил. В особенности за это ненавидит меня писатель «Лесник», который, кажется, может писать исключительно о собаках и охоте, и, кажется, неплохо даже может писать, но в глазах читателей много хуже меня. В одну мелкую охотничью газетку он даже и донос на меня написал и уничтожил бы меня совсем охотно, если бы мог. Но один известный критик в «Известиях» написал, что его книга «Зеленый шум» неплохо написана, только, читая, вспоминаешь, насколько о том же самом лучше написал Пришвин в своей книге «Родники Берендея». После этой рецензии я уже ничего о Леснике не слыхал, как будто умер. Но их много, таких ревнивцев, и я сам тоже ревнив и завистлив, но преодолеваю это и до того преодолел, что, кажется, напиши кто лучше меня, – обрадуюсь.
Бывает, кто-нибудь делает что-то: конопатит лодку рыбак, опиливает болты шофер, и мало ли что! а другие, ему подобные, его же цеха люди, присаживаются и отдыхают. Вот тут любимое времяпрепровождение рабочих – сидеть, глазами внимательно следить за работой одного и друг другу о чем-нибудь рассказывать. Вот тут если писателю удастся пристроиться и затеряться, то больше ему ничего и не надо: остается только потом суметь написать.
Дурные полосы... россеки.
Куриная слепота: полой – стал утку жать, чтобы селезень зашворкал – и спасся.
Снег как лопатой сгребают.
После заката ветер стих совершенно. Заря оранжевая на полнеба кругом, холодно, месяц взошел, и стал укрепляться мороз.
Охотсоюз прислал директиву Тупицыну, чтобы он организовал спасение лосей и зайцев и немедленно бы явился сам. Но как явиться, если никакого проезда и прохода нет. И почему он должен, не имея никаких средств, спасать зайцев и лосей? Тупицын написал: – Директив ваш получил, но сам явиться не могу: нет самолета.
Если бы 13–14–15 было тепло, можно бы Петю было еще вывезти, но...
13 Апреля. Диктатура погоды.
Весь полой замерз. Месяц спустился на солнце. Ветер [начал и] мороз, и так они встретились.
Лева прислал письмо о том, что ехать ко мне раздумал: денег нет, и что Левин отказался от бобров, и что фоторепортер не [знал] о моем пребывании в Вежах, и что собираются ехать Новиков и Ставский. Не знаю, почему Левины письма здесь меня расстраивают: передает ли он свою вечную тревогу о себе, свою суету... То же самое получаю от Зуева, как и от повторения избитых имен Левина, Ставского, напоминающих мне о чем-то невыносимо будничном, сером.
Хотел предложить Тупицыну взяться за колхоз, стать во главе его обновления, а с налогами как-нибудь устроить через нас с Новиковым. Но, подумав, вспомнил нечто о себе и представил, что Тупицын в ответ предложил бы мне заняться обновлением Союза писателей. Не могу же я: есть в этом отврат чего-то до конца изведанного, затертого. Как безнадежны те же самые лица.
Мое спасение одно: подальше, подальше от них, поусерднее писать свою вещь, сосредоточиться совершенно на ней одной и потом дать сразу большую книгу: самую вещь листов в 10 + «Этажи леса» (в записках) + «Вода» (в записках), «Мазай и зайцы».
Все хорошо, и все можно победить, и в литературе покорить даже всякого врага и супостата, единственно, что нельзя преодолеть, – это войну. Ужасно, что до меня война касается вот именно этой пошлой своей стороной, которая так пугает меня везде и всюду, и чем дальше, тем больше.
После обеда к вечеру слабый северный ветер постепенно стал стихать, и закат был как стеклянный. Как играли цвета на заре' Вот из-за чего живут у воды, у большой воды. Удивительно, что при полном солнце, при безоблачном небе в течение целого дня не мог вовсе освободиться полой от льда прошлой ночи.
Узнал, что Волга в Костроме пошла 11-го в 5 ч. вечера, третий уже день идет! а у нас ничего. Есть опасения у некоторых, что так изморно и пройдет вся весна и не будет воды, а раз воды не будет, то и рыбы «ни хуя».
Ранил гуся в крыло и не мог угнаться за ним по воде, вышел на берег, бежал, терял патроны и не мог догнать. И когда бежал, то воды не было, а когда опомнился, то оказался весь в воде. – Откуда же вода? – спросили его. – Сам не знаю. – А Иван Сергеевич ответил за него: – Говорится пословица, что ему как с гуся вода: так вот это ему с гуся.
Раненая куница ушла под стог в прутья. Пришлось весь стог в 100 пудов свернуть на сторону.
Колхоз имени Некрасова. Если бы налоги снять, то всю бы рыбу забросили и дружно принялись за хозяйство. Отсюда выходит, что не в колхозной организации беда, а в налогах, не колхоз, а налоги, которые пришли с колхозом. <Приписка: Так что, значит, надо бросить разговор о единоличном хозяйстве. После такой-то беды, да вот дали бы тот же колхоз без налогов, вот зажили бы!>
14 Апреля. Петя выезжает, несчастный, и не знает, что ему предстоит.
Вчерашний жук-водолюб сегодня особенно ярко вспоминается: вокруг лед и солнце, талая пустыня, пришел первый человек или, может быть, бог, ткнул ногой в лед, откуда кинулась вода, и водой на лед вынесло первое живое существо: это был жук-водолюб.
Месяц второй раз, и не удивился. Ветер (только по дыму) смешался, один клонил дым с севера, другой с юга. Ветер переходит на сторону солнца.
Лед 1/2 вершка. Утка... села на лед и дожидается.
Пустыня и жук-водолюб. Кто его не видел, и я не видел, и хорошо, что не видел, – что значит видеть? Разве можно увидеть что-нибудь партузнику, которого заслали описать пустыню, и я увидел...
Экспедиция по [льду] (нас облило).
... путь реализма и каждого поэта: реализм в потребности сделать свое видение жизнью.
Слои мороза: слой воды замерзал на лугу, из-под него потом выбивалась вода, и тот, как и первый слой, замерзал. И так становилось два слоя, разделенные между собой далеко заметной змеистой синевой, и на второй пришел третий слой, и четвертый. Но потом на пятом ветер покинул мороз, перешел на сторону солнца и давай ему помогать с южной, знойной стороны. Так и не вышло у мороза пятого слоя. Со всех оврагов, из лесов из темных бросилась вода еще днем. А ночью в помощь солнцу явились тучи и закрыли месяц от мороза, легли как тяжелое теплое одеяло на землю. Тогда поднялось снизу вверх паром тепло, и вскоре упала сверху первая капля.
Утки как сели на лед с утра, так и сидели весь день, хотя недалеко от них уже рябилась синяя вода.
– мелкие озера на пойме, подозерки (и пои).
Дурачок не дурачок, а не в своем полном уме, сам с собой говорит, больше ругается. И он, весь в отрепьях, скупой, как Плюшкин, показывается передо мной как в зеркале, когда я мечтаю о возможности для себя безмятежного пустынножительства на свою пенсию, тогда в ужасе я в нем узнаю свое отражение.
... а что он бормочет? быть может, он бормочет, что шестикрылый Серафим ему явился. Кто же поймет его? И вот в этом-то и есть подвиг пустынников, что каждый из них преодолевает безумие полного одиночества, в этом и есть подвиг, чтобы преодолеть неминуемое безумие.
Надо остерегаться таких разговоров о людях, как был у меня с Сейфулиной: к чему-то, болтая о том о сем, я пристегнул к слову М. Шагинян и тоже бы косточки помыл, но Сейфулина остановила: «Но Мариэтта же превосходный человек!» И я осекся, потому что это правда, а я болтаю.
Есть особая порода людей, сосредоточенных, молчаливых, вызывающих на болтовню: хочется болтовней перескочить через ров молчания. И есть тут люди, молчащие неприязненно (Ставский) и дружественно (Сейфулина, Серг. -Ценский). Горький вроде меня был болтун, но у него хорошо выходило, у него не выскакивало «лишнее», и он потом не мучился сам с собой.
Подлость моя в том, что я провоцирую искренностью, и в большинстве человек раскрывается, а если молчит, я выхожу из себя и говорю лишнее.
Одна трудность – переносить пустыню, другая – оставаться самим собой при встрече с другим человеком. В первом я что-то достиг (мои сочинения), во втором я хорош среди своих (юбилей) и никуда не годен среди чужих и врагов, т. е. тех, кто не понимает меня (дураки), не признают и не любят.
Бывают гордые люди, которые борются со своими подхалимскими чувствами и побеждают их тайный шепот и уговоры, но оно есть и у гордых независимых людей, это подхалимское чувство.
Преодоление пустыни: т. е. не надо брать абсолютно (с вырыванием корней – тут и есть дьявол и сверхчеловек), надо выращивать свой загад (план), желание, оставаясь на своих корнях, и вообще так делать, как делают растения, давая новые отпрыски.
Часто приходит в голову затея что-то предпринять, куда-то отправиться, в чем-то перемениться, а одумаешься и скажешь: это можно сделать и тут у себя, и переменится и все.
6 веч. Сидят ли утки? Сидят (припев).
Что это за утка «луток»?
Сидят ли утки? Сидят.
И когда ты остаешься на своем корню и его чувствуешь, то, [если появится] новая ветвь даже и вот то, чтобы периодически являться к своим врагам, сохранять свое достоинство и даже меряться силами, зная, когда необходимо уйти. Умей войти и умей выйти.
В пустыне кажется трудно и пусто, а после окажется, что как раз тут-то и было богатство (когда «пустое» время пройдет).
Утки так насидели место, что возвращались (мальчишки орали – мышей били).
Вежи оплывают.
За день весь полой освободило солнце, и миг – открылись проталины.
Некоторые облака подозрительно...
Бой мышей: сети грызут.
Взвозились девки <1 нрзб.>: всем вам по хую.
Закат с пересекающим вверх столбом оранжевым.
Неприютно. Морозит.
Солнце, скрывшись, выслало меч... оранжевый...
15 Апреля. То солнце, то в облаках надежда на дождь – и нет дождя.
Почему мыши бегут, а чайки плывут.
Звук птичек (южный ветер, остатки полоя).
Политический деятель был целиком схвачен временем, тем самым скоро остается в прошлом. (Схваченные временем переменным – бились в расчете победить время. А время пошло на них, и вот человек в лице: появился человек в лице...)
– Идеи, идеи! вот увидите, идеи коммунизма пожрут самый коммунизм. (Идеи имеют основание, на котором они возникают, почву, землю, которая питает их. И падают.)
Единственное дерево – вяз: на нем присаживаются перелетные птицы.
Гусь валит. Встреча Пети. Водяная крыса... Горностай.
16 Апреля. То надежда на дождь, то солнце, теплее других дней, но еще тепло не настоящее. Вода прибывает, но [еще] мало. Охотники заманивают уток.
Труд одиночества: Ныне праздное одиночество позорно, но есть одиночество трудящихся людей, и, вернее, даже труд одиночества, борьба за свою личность в интересах самого же коллектива.
Мой вид столь соблазнительный, что каждый, издали видя меня, хватается за карман и вертит папиросу.
Одиночество есть форма труда, значит, борьбы, в этом случае борьбы за себя самого, за самую свою личность. И победа над одиночеством значит завоевание своего положения в обществе.
А идеи сами по себе в глупой голове обратились в свою противоположность.
17 Апреля. Как и вчера: полусвет солнца, но, кажется, мороза не было. Теплеет постепенно. Вечером (под разрешение 18) выезжаем на уток.
18 Апреля. Не понимал никогда людей вроде Троцкого, сознательно заботящихся о положении своего имени в истории. Их надо понимать через свое писание для будущего: пишешь, будто сеешь, зная наверно, что жать будут другие. И есть люди вроде меня, которые в таком писании, очевидно, для будущего находят удовлетворение и даже наслаждение. А история разве тоже не «творимая легенда»?
«Инженер душ», как и «Пророк». Пушкин говорит о необходимости для писателя реализации в обществе. И все бы хорошо – то пророк, а то инженер душ – почему не инженер? Но когда говорят «пророк», то и все в один голос: пророк и пророк. А вот когда скажут «инженер душ», то вместе с тем как будто говорят еще и так: ты-то сам будь лишь словесно инженером, а какие души строить надо, – ты приходи к нам, и мы тебе скажем. И конечно, тех предпочитают, кто идет не со своей душой, а со своими словами.
Сведения из газет, что 16-го полный ледоход Волги. 18-го у нас воды убыло.
19 Апреля. Петя. Тепло началось. Убыль воды. Телеграмма о пяти повешенных.
Касть пришла. Прибыло. Сторожа вороны. Затопило воронье гнездо. Зажгли воронье гнездо. Землеройка плыла, хоботок вверх.
Рыбачья база Ожога: Корнилий.
Вечер на пойме. Вода – Солнце (землеройка плывет): вода – и лес (дрозды на солнце) заливает, и из леса льет (Касть пришла). Что значит: прекрасно я начал расти и шириться, и мои обиды, злость, неудача, старость – я не прощал это, а все это само исчезало, как исчезает мелочь, когда поднимаешься на гору... и так вплоть до песни человека; бекас, вальдшнеп, галка, утка. Журавли (два). Гуси и журавли. Песня человека, ширина разлива – и все птицы...
Ночь, костер, рыбаки; Касть пришла, шумит (до Перервы).
Появление Мазая (утки на корзине и всем Мазай, только зайцев не ловит, а ест).
Наслаждение в смоле, сене и спальном мешке.
Туман (поиски Ожоги – шалашей – первобытный лес).
Мысль о Падуне: напр., землеройка, ее судьба в поисках родины, и следующая глава: человек в том же положении.
Мышь лезет на куст и все выше и выше, она думает, наверху опять то же начнется, и лезет (авось!). Она лезет в новый этаж.
Гаечка свое гнездо искала, но его не было.
Служба такой же путь в природу, как и личность (Сутулый и Пахан).
Самосознание Аксюши.
20 Апреля. Спали.
21 Апреля. Снаряжалися в Кострому за вещами.
Снежная тропинка на лугу растаяла и совершенно исчезла, зимняя дорога вместе с укрывающим ее навозом ушла под воду.
Выяснилось, что воды больше не будет, – все стало понятно: вода ушла в Волгу...
После обеда выехали на охоту. Ветер восточный, не очень тепло, погода – черный хлеб.
– Разве я не поверю каждому слову Пети, если он расскажет мне, как он убил селезня. Я верю ему, как себе, но если на просьбу мою: «Покажи» Петя вдруг смутится и скажет: «Селезень потерялся», – я при всем своем желании идти навстречу Пете в его утверждении факта не могу победить себя в сопротивлении признанию его; напротив, в тайниках души я говорю: нет, он не убил.
Мысли, когда уплывает селезень. Кусты + отражения = первобытный лес.
Родина: и эти дикие звери, которые пришли сюда, пили воду нашу, и через эту воду они были наши.
Суд, но судьи увлеклись и все сами начали кричать (и тут человек): и вся пойма – кто кого перекричит.
Утро: я убил 2-х селезней (накануне вечером вальдшнепа); вечер: лоси; зуб лося.
Ночью с 21-го на 22-е – Костромка пришла (растопила) и начало теплеть, и 22-го вечером стало вовсе тепло на тяге.
Появление князей.
Движение березового сока 22-го вечером.
В 1-й теплый Апрельский вечер проходит березовый сок, и раньше теплый дождь или сок, – это по весне.
В эту весну сок и теплый дождь сошлись.
И зашевелились лягушки еще в холодной воде.
Легче кажется каплями сока березы человеку напиться, чем лосю зубом нагрызть себе питание.
В начале убывания второй половины месяц бывает иногда похож на пол-ломтя лимона. Лягушки везде.
22–23 Апреля. Ночевка, чуть брызнул дождь, теплый как молоко. Ночевка на Липовой: костер Данилыча. Зайцы: не верит в Мазая (Некрасов выдумал). Костромка бушует. В шалаше затопление (катастрофа). Последняя водяная крыса покидает и плывет на восток. У Пети лоси переправляются: шум воды, пузыри от каждой ноги, зверь – перед: жираф-кран – кран-кабан, жираф-кран – кран-кабан. Водяная крыса = бобр – ива – сучок руками – почка и верба.
Будто лень охватила всех птиц от тепла. Солнце за широкой повязкой, из-за повязки вверх лучи. Петин огонек прорвал повязку, будто костер загорелся. И дальше то теплый дождь, то солнце. Лягушки начинают кричать.
Аксюта – все качества и нет одного какого-то, из-за чего она как добрый зверь (Лада).
Над тем же самым стогом соломинки и комарики мак толкут.
Водяная крыса до последнего момента сидела на кусте и почки от прутиков ела – и поплыла, захватив с собой сколько могла.
Стремление быть как все, (мое) это – что? (Гуси – закон, правда, общество) = быть как все = быть лучше всех.
24 Апреля. Пасха.
появляется при этом внутренний враг. Враги вызывают наше военное строительство, а такое строительство действует, как и война, разоряет, опустошает страну материально и духовно. И так надо, и нет выхода. <Приписка: Письмо из «Правды»>
Видел во сне, будто иду с кем-то по большой улице, и на балконе какого-то дома, видно, стоит Максим Горький. – Жив, воскрес! – раздались голоса. Мы бросились туда, начали обнимать его радостно. А он нам отвечает: – Жив-то жив, только вы ведь поэты, может быть, вы сами меня и создали?
Что есть Волга?
Тукин – человек талантливый, честный, хороший работник, вдруг запил, и так, что [по] решил все нажитое и стал почти нищим. И говорят, умно сделал, что запил, иначе быть бы ему на канале.
Оказалось, что за П. И. Халатова я принял другого человека и сказал о нем, что скверный он человечишко. Через некоторое время мне сообщили, что тот человек, принятый мной за Халатова, есть Сергей Балев, отъявленный негодяй. А дознались об этом так, что кто-то видел меня, как я с ним разговаривал.
Весь день до вечера дождь и сильный северный ветер, и вода прибывает. На ночь все стихло.
25 Апреля. Мороз. Ясно. Тихо. Хрустальная, как будто неживая вода. И только человек сказал, что вода лишь притаилась от холода и весь этот хрусталь ее жидкий. Такая тишина!
И вода все прибывает, подошла почти что к самым домам. Это, наверно, последняя вода от лесных снегов, окончательно растопленных суточным дождем.
27 Апреля. Утро. Мороз. Солнце. Вопрос: ехать к 1-му или остаться?
Обслуживание егерей развращает.
Спор о корове.
К огоньку чужой человек.
Государственная инсценировка есть зло из всех зол (организованная ложь).
Весна была изморная, но все-таки весна, на короткие дни и часы показывалась она во всей прелести, и мы ими пользовались, и так все было, будто сидели мы взаперти, а время от времени нас выпускали на волю, и эта наша воля на короткие дни и часы была милей, чем если бы вовсе нас отпустили...
Никто не таится так, как вода, и только сердце человека иногда затаивается в глубине и оттуда вдруг осветит, как заря на большой тихой воде.
Затаивается сердце человека, и оттого свет (найти такую зарю).
Так что можно сознательно искать в природе явления, вполне соответствующие явлениям в душе человека, и это будет путь не только здорового искусства, а и знания (здорового знания, потому что в природе содержится только здоровье).
Рождение – любовь – смерть.
Любовь – рождение – смерть.
Да, мы разделяемся на тех, кто производит что-нибудь, и на тех, кто этим пользуется, одни создают музыкальные композиции, другие едят под музыку. И это вечное разделение, возможно, перешло в нас из разделения на растения и животных. Маркс всю эту борьбу увидел в человеческом обществе, и Сталин постарался, чтобы все сделать точно по Марксу, общество социалистическое, единое в борьбе своей с природой за единое счастье. И как только создалась такая среда, человек сейчас же пришел в ней в свое обычное состояние борьбы, мир распался на друзей социализма и на врагов, и «друзья» так прижали своих неприятелей, что получилось в 100 тысяч раз горше прежнего.
Ясно, только холодно, и мне ехать не захотелось, послал Петю, и, видимо, ему было приятно ехать одному, и мне было приятно остаться одному, и вскоре вода, точно от моего удовольствия, стала успокаиваться, и, начиная от нашего берега, ее как будто утюгом стало выглаживать.
Стало выглаживать полоски на воде, похожие на Млечный Путь, отчего это бывает, такими полосками, не знаю, и у кого ни спрашивал, никто не ответил.
Город показался, и берега Волги стали видны вдали, такие красивые (Волга с парохода).
Может быть, одни только мыши грызут сети рыбаков, но водяная крыса по виду похожа, и на нее вина мышей легла еще больше, чем на них самих: она больше их.
Описать стог сена в бурю, и потом комарики мак толкут.
Я хорошо знаю, что в дурные минуты никакой вид из окна не спасет: в такие минуты на разлив Волги в окно и не глянешь. Но зато когда хорошо на душе и глянешь на эту цветистую ширь, то обыкновенное хорошо станет восторгом, и воспоминание о нем поможет борьбе со злом в дурные минуты.
Холоднее к вечеру, и ночью, наверно, будет небольшой мороз. Оранжевая заря на западе и на востоке фиолетовая, и вся вода сглажена и светится по небу, только небольшая середина огромного круга еще не проглажена и остается в синих легких морщинках, и дрожь (водная).
28 Апреля. Та же погода. Хозяйка увидала на воде белые полосы пены, и это у них признак, что вода скоро пойдет на убыль. Так что с 26-го [мая] – месяц, и через месяц, к июню уйдет.
(Май, Июнь, Июль, Август = 4 месяца – через 4 будем опять здесь.)
«Мы потому не любим евреев, что они паразиты и у них паразитская душа: они на все глядят с целью использования, и русская народность для них только предмет эксплуатации, и они иногда даже любят русских людей, как любит крокодил овцу, попавшую ему в пасть. Вот отчего мы готовы терпеть лучше своих паршивых и ленивых людей, чем способных евреев. А их много, их черт знает сколько» (Антипов сказал).
После обеда все небо облеглось тучами сплошь и север сильно ветрил. Ехать оказалось ни к чему, и решили ехать домой 30-го в 4 утра. Следовательно, 1-го Мая можно рассчитывать на Загорск.
Один остаешься – и сразу вырастаешь в своих глазах, и это порождает охоту писать.
А сколько раз в обществе, бывало, чувствуешь себя глупее всех, но если случай толкнет говорить, скажешь так, что выйдет лучше всех, и ты мгновенно вырастаешь опять в своих глазах (т. е. преодолел сопротивление среды и опять остался сам с собой).
Собирался дождь с обеда, хмурилось, хмурилось, и к вечеру собрался, пошел.
29 Апреля. Утро хваткое.
Тема: был ли Мазай? И может ли быть? Как человек бегал по гриве и высунул язык – заяц в воду: одна голова. (Как все стремятся быть.)
Утонул человек: на четвертинку выпить, а больше батюшка не дает.
Так, сказал бедняк: хороша колхозная жизнь; заплакал и пошел в колхоз.
Озера Каменник, Великое, Ситное.
30 Апреля. В 4 у. выехали на лодке с рыбаком в Кострому и прибыли на Молочную гору в У2 8-го. Остановились у Артамоновых, навестили Козлиху, Рязановскую и вечером уехали в Загорск.
1 Мая. На заре такой чистой на березе токовал тетерев, и я показал на него Пете из окна поезда.
В Загорске все говорят опять, что меня «взяли». Кого возьмут – не горюйте: чем больше печали, тем легче смерть.
Обратная поездка (как по маслу) навела на правило: никогда не вступать в брань, не задирать в пути людей, – именно потому, что это расстраивает и стоит дороже себе.
Вечером тяга.
Родина: Анна и Василий Артамоновы. Очертив Вежи и удивление свое, что Анну тянет на родину, очертить мужа ее и показать, что его не тянет, и кончить их спором между собой (его голод выгнал, и все умерли, а почему же не тянет меня, и что есть родина?).
Рассказ о приставе с соловьями и той тишине, которая наступила, когда он сказал: я был приставом.
Объяснение: почему нет героев на процессе (род). Тишина на тяге.
Вода (в лесу появилась) коварная, бесчеловечная. Рождение месяца. (Сон о плачущем ребенке: богатство.)
2 Мая. В состав моей свободы входит способность служить: я служу своей свободе, а не потребляю ее, и моя служба есть накопление моей свободы. И так точно жил скупой рыцарь <приписка: только у него золото, а у меня золотые слова>
а угнетающим. Слушать мораль тяжело, мораль есть творчество бездарных людей.
В 8 в. выехал в Москву и приехал в 1 ч. ночи: поезд стоял возле Софрина без объяснения причин. И пассажиры не спрашивали. А когда, простояв на месте более 2-х часов, двинулся, то все очень обрадовались и даже запели. Вот какие мы...
В Москве народ, и вот именно, что простой деревенский народ, потерявший свою простоту, и сколько народа! Из всех щелей повылезли, и всем хочется в город.
– Так, – сказал бедняк, – хороша жизнь в колхозе, – горько заплакал и пошел в колхоз.
Возле Библиотеки Ленина я стоял в ожидании трамвая, и он подошел, весь обвешанный людьми. Вдруг выскочила из вагона молодая женщина: она что-то увидела и закричала так страшно, что у меня мелькнуло: «Не отравлены ли мы газами?» А почему так явилась эта мысль, думаю, что [мостовая] каменная пыль начала уже точить мои глаза, и как она закричала, – я за глаза хватился. Но тут же и понял, что не газы, а трамвай задавил человека, и эта женщина первая увидела.
Дождь. Возле Третьяковки распустилась черемуха (зелень).
Крот выкопал себе нору в земле и стал там жить под землей без солнца и света. Казалось, будто сама земля и породила своего жителя, и воплотила в нем свою душу: и лапки у него для земли, и слепой-то он, и цвет его подходящий, темный, всё. Казалось, будто какая-то цель была в устройстве крота, и по каким-то законам он явился, и жил, и рос, и множество кротов с испокон веков, и у них сложилась законная жизнь. Но при чем тут вода? Какая цель, какой смысл в приходе воды, если считать, что цель и смысл был в устройстве крота под землей? Да и по какому, наконец, праву такому в природе вода могла залить кротовую нору, было устроено, и вот она пришла сама, очевидно, сама: никто же не мог ее пригнать и разрушить бессмысленно созданное...
Ученые долго спорили о том, как спасается крот, заделывает ли от воды свои норы или выходит на свет. Спор, как часто бывает, разрешился миром: и те и другие правы одинаково, и те и другие неправы. Крот, конечно, на первых порах стремится не дать хода воде, а потом, конечно же, вылезает и спасается от воды, как все живые существа спасаются, плывет и находит себе гриву и с гривы лезет на дерево.
Крот, полевка лесная, полевка полевая и большая полевка водяная (водяная крыса), горностай, хорь.
– но такой воды не было, чтобы дошла до барсучьих нор, в которых жили также и лисицы, дошла.. грива была облита.
Как обливает гриву, и как создается остров безвыходный, и как звери постепенно подходили по перемычке, и, наконец, весной вся грива всплыла.
Вечером очень тепло стало после дождя и повторилась гроза (1-я была 2-го Мая).
Разговор с Арамилевым и Пельсон об «оттепели» и как ее сделать.
Две большие Волги.
«большая Волга», которая делается сейчас в Рыбинске и пойдет ниже по узлам: большой узел Самарский. И есть другая «большая Волга», которая сама по весне разливается, подпирает и опрокидывает текущие в нее мелкие реки, и те в свою очередь опрокидывают текущие в них ручейки. Так ручейки, речки и реки бегут обратно, и целые края с лугами, лесами и всякими угодьями на целый месяц скрываются под воду.
Под свободой часто понимают свободу личного потребления.
Помер, ну и слава Богу – умно сделал. – А потому что эсер и 63 года. (– Какой же эсер? – А такой, что, извините за выражение, сказать может «дядя Ваня» – и ничего больше.)
4 Мая. Холодно. Левитан. Статья Пельсон. Новая история с Левой (боль). «Юный Пионер» и Шахов.
5 Мая. Холодно. Утро – в Загорске. Вечером – тяга в Териброве и ночь у Вас. Алексеев. Глухарь.
На тягу. Среди иголок зеленых черемухи вспомнил людей, которые на радости жрут и пьют, и тех птиц на пойме, которые от радости просто орут.
Растения чувствуют, но не скажут, и больно им – выберешь бутон черемухи, сорвешь понюхать, и жалко, а им ничего: они до того покорны и преданны, что вот смерть – и как будто это так надо.
Евхаристия.
7 Мая. Все натуралисты бездомны, не любят своих вещей, окружают себя не вещами, а инструментами, микроскопами, сапогами и т. п. (Петя, Бутурлин).
– знаешь, а не сразу поймешь. Так и человек бывает: знаешь – вот оно, знакомое лицо, а кто? не вспомнишь и только видишь: треплется какой-то знакомый человек.
Последние озерки снеговой воды на лугах прорастают, и тысячи зеленых иголок из-под воды сомкнуты строем.
Солнце и Мороз – тепло приходит от Солнца, и огонь от Солнца на земле, но отчего же Мороз? – От холода, нет Солнца – и тогда появляется Мороз. – Но отчего же? Если Солнце делает тепло и вода кипит от огня, то отчего вода делается льдом? – От Мороза. – Но что же Мороз? <Зачеркнуто: и отчего он, разве от северного ветра>. От «нет Солнца».
8 Мая. Был человек, и его от нас «взяли», как тигры в джунглях, бывает, возьмут человека: взяли без объяснения причины, и мы не знаем, где он. Завтра, быть может, и меня возьмут, если не эти, так те, кто всех живущих рано или поздно возьмет.
Отсюда выходит...
<Зачеркнуто: Все натуралисты не обладают приязнью к домашним красивым вещам и вообще к домашнему строительству. Почему?>
Натуралист и бездомье. Очень тепло.
9 Мая. Дождь с утра.
Мысли о бездомье (откуда пошло? – Бутурлин). Советский домострой.
Волшебная коза и говнюшка.
землю. А там по коре большой ветки, как по руслу реки, бежит постоянно вода, и оттого там, где капля упала, сейчас же нарастает другая. И все дерево в каплях, и все дерево капает.
Мысль, созданная теснотой человеческой и направленная к его пользе.
Итак, я прихожу к тому, чтобы вместо объяснения явлений природы причинами объяснять образами, как было в сказках: Мороз – это не низкая температура, а существо Мороз – красный нос.
Дождь и весь день, и в ночь.
10 Мая. Солнце.
– это общее русское народное чувство, и надо его анализировать.
Корни ели – рождение пузырей, борьба за жизнь пузырей и развилок: создание пены; а на стволе дрожь и по траве вечная перебежка теней.
Рождение теней: мелко-широкого песчаного света в узкую приглубь, и бесшумная рябь струится на солнце и на стволах.
и плеск на завале (рождение пены)
и ропот
– как дымок переходящий.
Под этот говор и дымок теней поднимаются травы. Зяблик присел.
Тихий омут с поваленными деревьями, начало подводных цветов, наездники.
Вертун весь омут зарябил.
Сдержанно ропот (катит и не может не радоваться: на ходу перекинулся – далеко и свободно).
Так жизнь проходит (пузыри, пена, а то свобода и радость).
Некоторые травы уже вышли из воды и теперь на струе постоянно качаются и отвечают вместе с тенями ходу ручья.
Быстрик у поваленных деревьев, замшелых, зеленых.
Плотно легшее дерево, и вода под ним проходит: препятствия делают жизнь, не будь их – вода бы вышла из леса в море, как душа в небеса.
Подмытый куст опустил ветки свои, и вода шевелит их, и как будто паук сел.
Семена плывут.
Вода борется и создает время; не будь этой борьбы, и не было бы времени, потому что вода бы сразу ушла, да и теперь она уйдет, и это «рано ли, поздно ли» есть время.
Лагуна и в ней щука.
Струи косо сошлись, весь ручей в две струи под углом и со всей силой в круг.
Водопад Плес. Осинки в ряби частые завились и побежали в глубину.
Привязал к себе ручей – не могу отойти, уйду – скучно без ропота, и возвращаюсь.
Маленькая, но такая зеленая, почти ядовитая трава, а по бокам этой яркой дорожки две колеи, да с водой, как два ручья. Какая прелесть!
Так уединенно было и глухо, что я стал сам с собой вслух разговаривать и вдруг... вижу, стоит за кустом человек с корзиной сморчков и слушает меня. Как это страшно!
Когда цветет ранняя ива, вот уже 12 лет я прохожу по одной дорожке и на дикой вырубке узнаю знакомые кусты, деревья, сосенки, елки, даже пни, и так растет и [развивается] давно под моим наблюдением лес, что стал мне как сад.
И когда обласканный глаз, и ухо, и запах слюны березовой – все сойдется, и нечего бывает сказать, и не надо бывает ничего делать, то это значит, та минута пришла, когда времени нет – все остановилось, потому что лучше не может быть, и надо не стремиться, а взять и покончить и отдаться бездумью и безделью.
Событие: ель упала.
Ручей в лесу такой, что я его по своему желанию в любой момент в своих сапогах перехожу на ту или другую сторону. Но у него тоже есть и своя пойма, и свои мысы, и плес, и омуты.
Первые желтые цветы ручьевые на сильном угреве. На том же угреве распухла икра лягушачья до того, что через губку просвечивают черной точкой головастики.
Множество лягушек, попав в балку, метают и падают и плывут, и видимо, тут им и все, метнули и камнем падают в воду.
(На припеке.) Бабочки, березки.
Остров: два друга, Петя и Миша.
Все лужи снеговой воды травой проросли, и вся вербочка процвела и стала похожа на желтых маленьких пуховых цыплят.
Кто последний – будет первым?
11 Мая. Что стоит воде наполнить низинку и эту воду, если самой надо скорее бежать, бросить на жизнь озерком. Но каково щуке, которая вверилась воде, остаться на лугу в прозрачном зеркальце и ждать тут...
Если бы взяли меня, как других, это было бы свидетельством для меня несомненным, что берут нас враги и что спасения от немцев нам нет.
Будем ли мы жить, если нас займут немцы, ни один политик сейчас не может сказать, решение скрывается в вере, и если я пишу и у меня есть читатели, то, значит, я еще верую, что наша страна будет свободной. И потому не надо раздумывать много, а побольше и получше писать.
Вблизи по канавке ручей переплескивался, а дальше Бубнило, и мне вспомнился Кавказ.
Ветер шумит по вершинам, а внизу у ручья тишина с переплеском.
<Зачеркнуто: и все хорошо>, но пройдет – и нет ничего, будто сошел весенний паводок. В человеческом же чувстве любви есть настоящая вечность и долг.
Мы воспитаны в ненависти к войне, мы – интеллигенция русская. А фашисты ставят это перед вопросом: а быть может, война необходима как воздух, и возможно ее сделать дурной, как бывает дурной воздух и прекрасный.
Геополитика.
Из эпохи германской войны.
Мне иногда кажется, любовь так же связывает между собой людей, как растения связывает между собой вода, распределенная в земле и в воздухе...
14 Мая. Маленький человек завидует большому, а большой бездомный скрывает, но втайне завидует маленькому и домовитому. Быть может, в этом именно и заключается душа большого человека, интеллигентная его сторона, что он завидует маленькому. Давно ли пахал Лев Толстой.
– и отношения с Павловной.
Листики березы. За 12 лет (Тарасиха).
Илиада. Происхождение сказки.
Женщины – дрова – березовые почки. Сеют овес.
Круче берега, и река глубже: тут борьба.
Отчего поймы? Тесно реке, и она раздвигает берега и между берегами заливает весной, а летом после этой борьбы реки с берегами: заливные луга.
Но река пожадничала: раз-два, а потом не хватило и зарылась в землю, и опять теснит, и опять взбунтовалась, и так до трех раз, и так стала терраса.
Как остров образовался, как переело перешеек.
Береза и черемуха распускается – аромат.
Аромат зелени и теплый дождь, как любовь.
Путаница. Кулик на пойме; взять с Кубри: осинка, черная ольха и черемуха.
Мое писание редко и ценно, а если будут так [все] писать, то это будет во вред.
Прячется и обманывает – гляди: обратно течет.
29 Мая. Грач пришел. Зацвела яблонка.
Галина сидела и Павловна: минута совершенного спокойствия, когда видишь, что «лучшего» вовсе нет и не качество людей и предметов нужно для жизни, а отношение к ним.
Как спокойно бывает Выгозеро, и самый Выг из него вытекает, как будто он не река, а залив. И вдруг вся вода Выга падает в бездну. Не реку в этом надо винить, а скалу: оборвалась скала, и вода разбивается. Так и автора не надо винить, если спокойный рассказ его о хорошей старинной семье в Надвоицах приходится бросить: не он виноват в этом, а сама жизнь с приездом гостей оборвалась, все вдруг стремительно полетело вперед.
30 Мая. Ездил к старой караулке. Пасмурно и комаров много. Потерял записную книжку.
«дедушка Мишка» повез девочку 4-х лет Раю в Ленинград. Усадил, а сам не успел. Девочку доставили. А он поискал немного и к матери в Ленинград, извиняется, что не захватил Раю. А Рая вдруг: «Я здесь, дедушка Мишка». Он же во время войны симулировал сухорукость, а когда освободился, перекрестился сухой рукой. (Психологическая тема: бывают люди очень хитрые, а вовсе глупые. Вот дедушка Мишка на что уж глуп, а сумел обмануть докторов на войне, и они поверили, что он сухорукий Но дурак до того обрадовался, когда освободили его от войны, что сухой своей рукой перекрестился...)
В лесу везде дрозды-порхуны. Малый грач, весь в пере, грач как грач, из гнезда выпал.
Очень хмурилось, но дождь не собрался. Приступил к Падуну, чтобы последовательно клочки материалов изложить до конца.
31 Мая. Хорошие люди не стремятся к «лучшему»: они берут то, что есть, и живут в нем. И если такая жизнь, что и взять-то нечего, они.
Посмотрел на фотографию депутатов в Верховный Совет и подумал, что эти все-таки будут лучше, чем те, самовольники, что всех надо к единству привести. И чаша Сталина опять начала подниматься. Но как она дрожит, как она колышется.