• Приглашаем посетить наш сайт
    Клюев (klyuev.lit-info.ru)
  • Пришвин.Дневники 1905-1947 гг. (Публикации 1991-2013 гг.)
    1939. Страница 2

    14 Февраля. Провел в постели: грипп. Доктор Влад. Петр. Успенский.

    15 Февраля. Грипп продолжается. Появляются со всех сторон признаки уважения за правдивость, честность, прямоту.

    12-го почувствовал неловко, на охоту в Загорске не пошел, а приехал в Москву. 13-го позвал врача, доктор определил грипп. 14-го – темп. 38. 15-го нормальная. 16-го – 38.

    19 Февраля. Вчера вечером температура нормальная, и я начал ходить по комнате. В эту же ночь одновременно с потоком жизни и началась литературная «мечта». Ясно было, что эта мечта содержится в самой жизни.

    Ход болезни? 10-го при поездке в Загорск легко оделся (погода мечется, не угадаешь). На вокзале продуло. 12-го не захотелось в лес и понял, что заболеваю. К вечеру температура. 15-го вечером стал оправляться, температура была нормальная, но привели машину, много в коридоре говорил, и ночью опять 38. Только 18-го к вечеру t стала нормальной. Доктор Влад. Петрович Успенский предполагает, что грипп провоцировал малярию.

    Какой это ужас, какая боль была, – подумать только, что когда-нибудь это пройдет!

    И вот оно прошло. И нет боли и сожаления, – прошло, и нет его, и мало того: прошло, и слава Богу!

    И так точно самая жизнь и мысль о смерти, – что умру, и какой это ужас, что жизнь пройдет и я умру. На самом же деле будет то же самое: жизнь прошла, и слава Богу.

    Страх смерти создается силою жизни.

    20 Февраля. Молиться надо, только никому не надо о том говорить

    Социализм как условность в борьбе с обманом церкви.

    Социализм выпрямляет и очищает религию, он есть средство борьбы, но не религия.

    Жизнь под социалистическим контролем.

    24 Февраля. Доктор Успенский не вылечил меня и бросил с таким же самым кашлем, каким и начался мой грипп. По-видимому, в медицине можно принять за правило, что успех лечения обратно пропорционален числу применяемых доктором медикаментов.

    Вычитал в письмах Флобера признание, что художнику не обязательны сношения с женщинами. Это у него, наверно, было так вместе с Тургеневым, и это есть именно то, что я знаю по себе и что было тоже и в Гамсуне.

    Смотрел фото Спас-Лутовинова и когда увидал деревню нашего (орловского) типа во всей ее серости, вдруг прошлое, хрущевское, встало передо мной как отрицание всякого романтизма, всякой тургеневщины. Показался Н. Н. Володин с безнадежной усмешкой и все то родное в том смысле, что из Назарета и не могло выйти ничего особенного. И сам ведь Юдин, архитектор нашего тургеневского строительства, вероятно, орловский же.

    Так что о встрече с моей настоящей родиной надо еще много подумать. Тут эта встреча есть последнее испытание на силу моей сказки? если и это выдержит моя сказка, то, конечно, она и есть самая реальность ens realissimus1.

    Тургенев и его деревня Спас-Лутовиново: отбросив либерализм, в истоке – отношения рабства, с одной стороны, и раппства – с другой. В наше время даже «тургеневское» начало и, напр., Илюшкино (Валуйского)...

    Так что РАПП коренится в рабстве и является как воля, выводящая из рабства, тогда как тургеневщина является как бы выражением воли художника в том смысле, что «пусть кругом рабы, я и в этих гнусных условиях утверждаю право художника на красоту». И еще: Я художник и хочу служить красоте сейчас, в этих условиях, вы же требуете того, чтобы я отложил свое дело и работал бы над улучшением общественных условий, в которых люди могут заниматься искусством.

    Так, бывает, лелеешь в будущем цель, а когда достигнешь и надо с этим достигнутым жить бок о бок, стирать пыль, трепать, чистить, раскладывать и укладывать, то оказывается все достигнутое ненужным и скучным. Оказывается тогда, что сладость обладания растерялась в процессе достижения, что интересно достигать, но не обладать.

    Я помню, ... она мне на ходу передала письмо к матери незапечатанное.

    – Коротенькое письмо, – сказала она, – позволь мне, я прочту.

    И прочла мне о том, что она случайно со мной познакомилась и думает, что человек он хороший и за него можно выйти замуж.

    Все похолодело во мне после чтения, все вдруг прошло, я искоса поглядел на нее и увидел, что она самая обыкновенная и не очень даже красивая барышня, что все ошибка у меня ужасная, но что теперь уже деться некуда и [надо] поступать, как оно выходит.

    – Что же, хорошо! – сказал я, принимая письмо. Наверно, она все поняла и через несколько минут где-то на лавочке попросила обратно письмо и сказала:

    – Нет, мне кажется, я тебя не люблю.

    – Как же так! – воскликнул я.

    И тогда опять началось сумасшествие.

    Невозможность достижения была условием моей любви. И она это поняла и, отказав навсегда, взяла меня в плен на всю жизнь.

    Так рождается на свет поэзия.

    И я думаю, что именно так было и у Тургенева.

    Антипод Тургенева – это Никишка. На этой земле, в этой природе есть что-то навсегда отравленное, опошленное, униженное в самом человеке, т. е. в самом источнике прекрасного. Так что хочешь полюбоваться, а тут Никишка осклабится.

    В этом тургеневском чувстве красоты есть дно из эгоизма, и ты чувствуешь его: вот они, эти камни; и знаешь, что все отражения, столь прекрасные, остаются лишь здесь и не проникают за камни; ты еще знаешь, что и ты сам со своим отражением ограничен и что эта ограниченность есть твой удел; но те, кто глубже тебя и достойней, тот тоже не прав тем, что не хочет и не может понять красоту отражений.

    Есть барственное основание в тургеневском чувстве прекрасного.

    Я как увидел на фото эту нашу родную деревеньку, так сразу и не захотелось мне ехать на Бежин луг.

    Огромное большинство ошибочных суждений о писателях (педагоги больше всего ошибаются) зависит от того, что о поэзии судят с точки зрения ее потребителя, а не созидателя.

    Двигаться за недоступным, – вот сущность поэта; напротив, потребитель поэзии никуда не движется, а берет готовое, читает, учится и потребляет, как хлеб, разбирая, как он выпечен, достаточно ли посолен и т. п.

    Важно то, что никакой праведник в этих условиях не мог оставаться самим собой. И вот в этом-то и есть страшная тайна Никишки и его избы и его деревни.

    В орловской природе, в самом ландшафте орловском есть отрицание всего тургеневского (и в человеке орловском, в деревне).

    Когда в орловском пейзаже появляется поэзия, то всё вокруг спешит доказать, что это неправда, и раз неправда, то она и не должна существовать.

    25 Февраля. Люди мало-помалу поверили, что это настоящая весна пришла.

    Доктор вчера измерил давление крови и нашел от 80 – до 150... для моего возраста, говорит, хорошо, и ничего не нужно предпринимать, а охотиться. До еды гиперсол, после еды дивертин. В 10 дней 1 – молочный или фруктовый.

    После доктора ночью 1-й раз в жизни заболела печенка, и всю ночь я ее парил, – вот напасть!

    Никишка. Думаю о Тургеневе и РАППе, что есть в тургеневском романтизме что-то вроде дезертирства. И в раппстве (Добролюбов и др.) сила требующего жертвы Бога... Так что Тургенева нельзя просто взять как знамя Аполлона: выскочит Никишка.

    В лесной России между барином и мужиком был кустарь: бондарь, горшечник, пушник, скорняк: это смягчало жизнь. В тургеневском краю мужик и барин – единство в двух лицах.

    Все живые отношения должны быть непременно и личными, даже дипломаты и те встречаются, чтобы посмотреть друг на друга. Только бюрократы личных отношений избегают и заменяют их бумажными: в этом и есть вред бюрократии...

    Но если не бумага, а Бог, то можно и не спрашивать о лице, потому что само собой разумеется, что если в Боге, то и с лицами.

    Безликие отношения, в бумаге или через шестерню, – всегда безбожные.

    Мы вопим о Боге, значит, вопим о лице человека.

    Детские рассказы.

    1) Муравьиный большак.

    2) Пчела.

    3) Воробьи.

    4) Лисичкин хлеб (см. расстрелянную тетрадку).

    Великий пост. В Москву совершаются из деревни тайные паломничества: церкви на местах закрыты, и поговеть можно только в Москве. Приехала Аксюшина мать, сестра Дуня, и детей привезли.

    «Мурзилке». Он обнаглел, потому что ему удалось собрать коллегию из Барто–Кассиля–Михалкова и Толстого, – одни орденоносцы.

    В свое время было же известно, что Клюев читал стихи в салоне старой императрицы. Так почему бы и Барто, и Михалкову тоже не прочесть в подобном салоне?

    Тяготение Пушкина и Лермонтова к «свету» так же неизбежно, как и всемирное тяготение: тянет, как, напр., Лермонтова, хотя бы только для того, чтобы кому-нибудь там в морду дать.

    2 Марта. Лисичкин хлеб.

    5 Марта. Кончил составлять и отдал в переписку «Лисичкин хлеб». Сегодня придут киношники разговаривать о Мазае.

    Хинин. Узнал от Павловны, зачем Лева взял у меня хинин: сказал он мне, что для тещи от малярии, а оказалось, для Галины. Как в свое время в борьбе с законом о вине рекой лилась самогонка по всей стране, так теперь льется женская кровь. Так что Галина приняла хинин и села в ванну. И так второй раз, и надо бы третий, но тут заболела ее мать, она прервала операцию и уехала к матери. Вот теперь и собрались, Павловна, теща и Галина. – Вот из-за тебя всё! – сказала Галина. И теща горько заплакала. Павловна подумала, что теща плачет от «греха», – что дочь хотела вытравить плод. И начала уговаривать вроде того, что «время такое, все женщины легкой жизни хотят»... – А вы как думаете, – очувствовалась теща, – вы хотите, чтобы она по доброй воле в хомут лезла? – Оказалось, теща плакала из-за того, что ее дочери не удалось сделать аборт.

    Женщина-зоотехник N. в Зверосовхозе долго и всеми средствами добивалась кровей. И как обрадовались она и муж (политрук, оба коммунисты), когда хлынула кровь. А когда подали карету скорой помощи, вышла Нина и сказала: – Это что же, из-за гриппа карету? – А муж шаловливо взял ее под руку и шепнул: «Все в порядочке».

    6 Марта. Визит Аллы Макаровой. Окончание «Лисичкина хлеба». Договор с Елагиным.

    7 Марта. Вязаться с киношниками или нет? Решит сегодня вечер.

    Узнать «Новый Мир», Альманах.

    8 Марта. Предпринимая пересказ книги Серой Совы, я имел в виду нашего юного гражданина, которому предстоит решить труднейшую моральную задачу: как сохранить свое нежное сердце, необходимое при строительстве коммунизма, в то время как для обороны идеи коммунизма приходится ежедневно ожесточать это сердце в борьбе с врагом внешним и внутренним.

    <Приписка: Мне хотелось посредством книги Серой Совы подвести юного гражданина к этой моральной проблеме, разрешаемой особенной творческой близостью к природе, к животным. В исключительно мужественной личности Серой Совы живет такое нежное сердце. Он вызвал в моей памяти из далекого прошлого русскую революцию. От такого человека, закаленного вечной борьбой с нуждой, без опасения впасть в поэтическую сентиментальность или в бездушный натурализм и биологизм... можно поручить устраивать детскую душу.

    Книгу еще более близкую к детям, чем рассказанная мной, представляет собой повесть Серой Совы, предпринятая Аллой Макаровой, переводчицей одной из самых волшебных юношеских книг Майн Рида «Всадник без головы».>

    Жизнь Серой Совы, описанная им в книге «Странники леса» и пересказанная мною на русском, решает названный вопрос в отношении охотника к убиваемым им животным. Необходимость заставляет убивать этих чудесных животных, бобров, а хочется их любить, охранять, размножать. Этот самый вопрос несколько в иной форме представила жизнь и мне самому, страстному охотнику-любителю. Я утверждаю, что и в каждом любителе-охотнике таится в той или другой степени этот вопрос. Хорошо тем, кто охоту считает атавистическим инстинктом, подлежащим искоренению, – тем нет вопроса никакого: он ест животное в жареном виде и не хочет с ним дела иметь, когда оно живет. А я вот лично, поняв, что охота дает возможность соприкасаться с природой глубоко, стал [осуществлять] свое решение жить охотой как источником моих рассказов. Проблема двойного отношения к животным стала из жизненной необходимости передо мной точно так же, как и перед Серой Совой. И вот уже лет двадцать я пришел к тому же выводу, что выходом является творческое вмешательство в жизнь животных: близостью к животным, достигнутой благодаря охоте, [можно] воспользоваться, чтобы их размножать. Серая Сова...

    8 Марта. В редакции «Детской Литературы» я стал ругать Михалкова за «Три товарища». Чуковский просвистел какую-то ритмику стихотворения и сказал: – А по-моему, хорошо. – И после того мне: – Вы подходите изнутри – и это одно, а можно подходить извне, – и так тоже можно подходить. – Эти простые слова так поразили меня, что я растерялся. Ведь и Маршак, если подходить «извне», может быть замечательным поэтом, да, наверное, оно так и есть...

    9 Марта. Ночь, 3 ч. Снилось Хрущеве, мать и кто-то из братьев. Я прочитал в газете декрет об удалении из усадеб всех помещиков. При этом во всей красоте, прелести встало Хрущеве. А чувство было точно такое, как снится время от времени, что тебя выгоняют из гимназии или что тебе надо экзамен какой-то сдавать. Может быть, это есть влияние письма о. Афанасия.

    Я часто везде рассказываю о том, как гнусно, по-змеиному шепчется интеллигенция об орденах, что тому-то следовало [дать] такой орден, а дали вот такой. В частности, мне самому в Москве приходится ежедневно выслушивать от «друзей»: «Такой ли вам орден следовало дать, М. М.!»

    С другой стороны, тоже ежедневно от читателей, от народа получаю письма, в которых поздравляют с «высокой наградой» от чистого сердца. Это я обыкновенно «выкладываю», притворяясь чистосердечным. Единственный раз получил в ответ: – А я все-таки, несмотря на все ваши телеграммы, весь «народ», хочу оставаться с суждением литератора-интеллигента и буду, если понадобится, говорить и против всего народа. – Ну, вы тогда, – сказал я, – есть человек из подполья...

    Не забыть эту чувство-мысль о необходимости прощания со вчерашним днем, о боли, сопровождающей у иных это расставание, и о равнодушии других (нигилистов).

    И дым из трубы, и это облако, и все, – все пройдет, и перед собственной смертью ты будешь один, – вот это и страшно, что все-все связанное с тобой пройдет, и будет даже такой момент, когда совсем ничего для тебя не останется, а ты все еще будешь повторять: я, я, я!

    «Враг» у N. перемещается: раньше это были «большевики», а когда пришлось с ними помириться, то враг оказался сначала у иностранцев, потом у троцкистов, потом в невежестве своего народа – «свой враг», и кончится тем же, чем кончилось у сектантов: сначала антихрист, а потом враг с тобой за одним столом сидит, одной ложкой ест.

    Новый день получает копилку от старого и сам, проходя, бросит что-нибудь от себя. Некоторые видят в содержимом этой копилки и вечность, и цель.

    10 Марта. Утром переехал в Загорск. Валит снег. Внутренняя поэзия и формальная. (А получается: душевная поэзия и «деланная».) Проза честнее поэзии, в прозе невозможно поэтический ритм подменить метрическим, в поэзии? да вся поэзия и стоит на этой подмене. (Маршак, Чуковский и Шкловский.) А в общем, я писал, как чувствовал, как жил, не обращая внимания ни на Чуковского, ни на Маршака, ни на Шкловского. Я исходил от русской речи устной, и это оказалось совершенно достаточным.

    <На полях: Таган, печка керосиновая.>

    11 Марта. После метели ясно и мороз около -20.

    Когда я живу где-нибудь на лесной поляне, закрываю глаза, когда солнце садится, и открываю при первом свете, – мне все хорошо. Но пожив некоторое время в городе, потолкавшись досыта в литературной среде, я становлюсь пессимистом и начинаю думать, что в человеческом мире всегда Маршак побеждает Чуковского.

    Какой-то серый человечек вгляделся в меня, и я понял: он меня узнал. Но я не помнил его и сделал вид, что не узнал. А когда вышел из метро, он меня настиг. Ему надо было мне что-то сказать, но внизу в толпе ему было неудобно. Я вгляделся в него и вдруг узнал: это был один букинист. Когда же мы поднялись из метро и остались одни, я вдруг понял, что он мне хочет сказать, что мне все говорят в Москве вместо поздравления: говорят, что я заслужил большего. И в этот раз, как всегда, я отгадал: букинист, оглянувшись во все стороны, склонился к моему уху и прошептал:

    – Тот ли орденок заслужили вы, Михаил Михайлович?

    После ордена телеграмма шла за телеграммой, письмо за письмом от читателей, и так долго: неделю, другую. Я наконец убедился, что в народе у меня есть настоящий читатель, которому действительно приятно увидеть меня орденоносцем. Какое дело этому читателю судить Маршака и Чуковского, что один больше, а заслужил меньше. И Маршак и Чуковский люди чужие, возможно, они заслужили чем-то больше Пришвина, но Пришвин свой человек; потом, читателю кажется, что это его самого наградили. В этом большом признании я почувствовал и радость тоже и от ордена. Я вспомнил, как мало я нес общественных обязанностей, и мне стало казаться даже, что Орден почета – награда для меня слишком высокая, что если бы наряду с народным признанием правительство дало бы мне самую маленькую медаль, то и этой медали от правительства следовало бы радоваться.

    Так мало-помалу я пришел в себя, стал любить свой орден, носить его, пользоваться им на трамваях, в очередях, даже немного гордиться, и никогда, клянусь, никак не приходило мне в голову, что Маршак по ордену выше Чуковского и Чуковский выше меня.

    Мы думали – это собака бежала по дороге за подводой и, как бывает, сделала по снегу полукруг на обочине.

    Скоро, однако, мы заметили, что след с дороги пошел ровной цепочкой прямо в кусты.

    – Это лисица, – сказал Петя.

    – Но почему же, – спросил я, – след не так резок, а немного пухловат, как у собак?

    Мы прошли по следу в лесу еловыми кустами, все время приглядываясь, все время думая: «Почему же этот лисий след как будто <Зачеркнуто: грубоват> чуть-чуть пухловат?»

    – Вот почему, – сказал Петя.

    И указал мне в густые кусты.

    Взглянув на указанное место, я тоже понял сразу, почему след лисицы чуть-чуть пухловат: их было две лисицы, впереди шла самка, позади самец ступал след в след, и так верно, что неопытный глаз никогда бы не мог заметить (см. фото). А в еловой густоте обе лисицы позволили себе на мгновенье разойтись, и оказались рядом восемь отдельных следов, по четыре от каждой лисицы.

    «врага», и всё от замечания Чуковского: – Вы подходите внутренне, а они подходят внешне, можно ведь и так подходить. – Вот в этом внешнем подходе и есть мой враг. И если от литературы пересмотреть всю жизнь, то как раз же в этом и есть мое расхождение, моя борьба: материализм в жизни, формализм в литературе. В то же время понятно, почему не хотят и меня совсем заклевать: им хочется от внутреннего метода взять его духовность, идеализм, героизм.

    12 Марта. Сегодня у меня был 1-й молочный день. Тяжелая экзекуция.

    Утром снимал (солнце-мороз: весна света), но мысли никакие в голову не приходили. Вечером было как после тяжелой болезни.

    Из разговора с Кочетковым: я со своей «внутренней» (бостремовской) точки говорю, что напрасно губили ценности кустарного быта. Он же мне отвечает: – А если бы на кустарей ориентироваться, то ведь тогда невозможно бы было создать избытки продуктов, значит, невозможно осуществить «каждому по потребностям», т. е. коммунизм.

    Значит, вот и тут, в этом маленьком разговоре видно столкновение, скажем, спиритуализма и материализма, т. е. в конечном счете личности и среды.

    На практике вопрос разрешается войной личности со средой и военной тайной, потому что личность есть нечто непроизносимое.

    Алеша (Алексей) Вихляев, совсем молодой человек, работает шофером, ночью пишет и раз в неделю ездит в Москву в «Литобъединение» «Рабочей Москвы» читать свои вещи. – У меня, – сказал он, – скопилась маленькая библиотека, есть весь Пушкин, один том Лермонтова, 8 томиков Чехова. – Толстого бы надо! – Где же взять его: Толстой стоит 500 руб. Тургенева и то не могу достать. – Погодите, я вам подарю «Записки охотника». – Спасибо, большое спасибо, вы мне Тургенева «Записки охотника», а я вам рессору подарю... Что это, скажите, езжу в Москву, и нет мне пользы от этой литературы ни малейшей и, по всей вероятности, и не будет никогда, стремлюсь и больше ничего. – Вот это самое «бесполезное» стремление и есть самое главное, и когда-нибудь оно обернется вам и «пользой».

    13 Марта. В 5 у. разговелся, как на Пасхе. Захотелось вернуться к «Падуну». В связи с этим завтра, 14-го, определиться с «Молодой гвардией».

    Лисий <Зачеркнуто: след> гон. Уменье написать не дается не потому, что нечего написать: сколько пишет людей, у кого нет ничего за душой! Нет, дело не в том, что не о чем писать, а в том, что хочется сразу о всем написать. Самое главное в уменье записывать за собой – это экономия материала: надо научиться записывать <приписка: не «всё>» «мелочи». Второе же главное – это уметь словить тот момент, когда «мелочь» показывается, проще сказать, надо научиться пользоваться случаем. Привожу для примера свою фотозапись в природе 11 Марта этого года.

    Бывает в жизни, когда надо сказать: «Да будет воля моя!» – и бывает, человеку необходимо смириться и прошептать на Восток: – Да будет, Солнышко, воля Твоя!

    Сказать Ксении: супы варишь долго.

    Записки юнната. Можно искать в природе причины явлений, – это дело науки. Но можно искать образы, – это дело искусства. С незапамятных времен с этой целью исследуют природу живописцы, преследуя события в природе с кистью и карандашом. В литературе художественное исследование природы только начинается, и я не могу назвать никого из больших писателей в прошлом, кто бы занимался изучением природы, как это делал даже маленький живописец. В этом деле художественного изучения природы с литературными целями я считаю себя пионером и, само собою, как дело это вовсе новое, и юннатом.

    Кое-что все-таки на этом пути мне удалось сделать и даже убедить в этом других. Фенологическая книга «Родники Берендея», превращенная потом в «Календарь природы», множество охотничьих рассказов, целый ряд больших ландшафтов севера, юга, Дальнего Востока составляют довольно увесистый сундучок. Но все это в прошлом, и все это начало, главное же все впереди, и потому я держу себя как юннат и очень хотел бы других юннатов, имеющих страсть к искусству слова, позвать за собой на путь литературно-художественного изучения природы, подобно тому как делают это живописцы.

    Орудия моего производства – карандаш, записная книжка и лейка.

    Но ведь мы вышли на рассвете, на самом рассвете, они же, скорее всего, шли ночью в темноте: шли в темноте и все-таки след в след <приписка: лапка в лапку>. Как же это возможно?

    Тут я вспомнил свою весну света, когда тоже за своей лисичкой шел по чутью, лапка в лапку, и нам не нужно было примериваться, мы верно шли...

    Я не думаю, конечно, что с пером, записной книжкой и «Лейкой» больше увидишь и сделаешь для литературы, чем если без этих орудий и даже без намерения в голове бродить, а после из этого делать. Но я уверен, что если овладеть пером так, чтобы о нем и не думать, то можно, как живописцы, смотреть в упор и писать.

    – большевики, и видел их во всяком проявлении. Но когда эти проявления стали делом врагов, то Огнев задумался, и у него борьба с такими врагами стала общей с правительством.

    <На полях: Письмо Трусову – на Ленинград.>

    15 Марта. Москва. Валит снег. Вчера А. М. Коноплянцев рассказал, что живет на диване (все та же одна комната) и сыновья – комсомольцы, и зарастает его диван комсомолом: Миша женился, привел комсомолку. Так и зарастает старый богоискатель на диване комсомолом и октябрятами.

    16 Марта. Валом валит снег: снег выпал только в Марте.

    В «ГИЗе» говорил Лукину, и от его согласия со мной самому становилось ясно: это что стихотворчество, закрепляясь в метре, при большом мастерстве перебивает естественный, органический ритм народной речи; что борьба с этим должна быть не личной, с Маршаком или Багрицким, а вообще с формализмом. И ясна становилась задача современного русского писателя: писателю классическому «внутреннему» русскому нужно овладеть внешней формой и не потерять силы своего внутреннего творчества и не впасть в пошлость.

    В такой борьбе за национальную литературу исчезает борьба с «одесситом», потому что одессит со своим формализмом является достойным тружеником в творчестве. Так что нам, коренным русским, надо не сетовать на засорение русского языка одесситами, а учиться у них формальному подходу к вещам, с тем чтобы в эти мехи влить свое вино.

    Купил Rolleiflex и так радовался ему, что ночь плохо спал. И когда об этом рассказал Аксюше, она сказала: – Это у вас ребячье, и в этом нет ничего удивительного: все люди чем-нибудь играют. – Так что, может быть, – продолжал я ей развивать эту издавна любимую мною мысль, – может быть, и людей так можно узнавать: узнал, какой игрушкой играет, – и сам человек этим откроется. – И откроется! – сказала Аксюша. – Вот ты, например, можешь про себя открыть? – А как же! прошлый год икону Казанской Божьей Матери мне подарили, так я, вроде как вы с аппаратом, спать не могла всю ночь, все глядела на нее и радовалась.

    В Литфонд Заведующему, Тверская, д. 25: плохой подбор, случайность, нет новых книг: при огромном «Советском писателе» не достать книг.

    17 Марта. До получения ордена я был персональным пенсионером и, значит, имел право входить в трамваи с передней площадки. Но я не знал своего права и, когда дали орден, обрадовался этому удобству чрезвычайно. И теперь думаю о своем праве еще 5 лет тому назад входить с передней площадки – сколько такого заложено в человеке, что он, может, и не знает, что может. С другой стороны, ведь если бы я знал свое право 5 лет тому назад – я теперь бы не радовался, и, во всяком случае, так радоваться, как теперь, я тогда не мог: тогда я был моложе и мне ровно ничего не значило толкаться в лезущей толпе...

    18 Марта. Переехал в Загорск. 23-го утром – художник, вечером выступление.

    Снег валит. Мазай засыпан. Террасу кончают. Опыт с Роллейфлексом.

    19 Марта. Валит снег. Видел во сне Ленина с горящими глазами в мирной домашней обстановке. Все сидят в тревоге: «Мы окружены в Азии».

    Германия заняла Чехословакию, ультиматум Румынии, а тут своя весна... И так вот всё: те, кто сейчас «наверху», должны так и жить и думать, – что война и всё для войны; а кто-то должен думать, жить, устраивать всё, как будто вовсе не будет войны. И так она, «египетская» (по Розанову) жизнь (священная), совершается, осуществляется пусть даже в последней секунде своей как священная и, самое главное, названная презренно «сверху» обывательством, мещанством. «Гражданство» лишь при условии внутреннего истока.

    Читаю «Всадник без головы» и думаю воспользоваться его динамикой и тем начать свою большую борьбу с формализмом.

    Форма питается одновременно и силой необходимости, и силой свободы. Гений может создавать форму одной свободой, исходящей из внутреннего порыва. Все другие «работают над формой», исходя из чувства необходимости.

    «Гений»: хорошо, если гений имеет в виду необходимость формы... Гений, конечно, имеет в виду необходимость формы, но эта необходимость сама собой вытекает из порыва его внутреннего.

    Мои лица: герой как душа борющаяся и побеждающая: одухотворяющая; Клавдия – женщина в мужском виде.

    18 Марта. Валит снег.

    19 Марта. Валит снег. Саня Старшинов сказал, что прошлый год, как раз через месяц от этого числа – 19-го Апреля – он выставил пчел: цвела ранняя ива.

    Рассказ «Раки». Наташа (тетка) и Аксюша – племянница пошли на речку за раками. Наловили много, целый мешок. Понесли, а мешок дырявый. Пришли домой, а раков нет: все по дороге, рак за раком, удрали. Бросили мешок с остатками раков, взяли ведра и пошли собирать. Да где тут! Раки ведь только в воде плавают задом. На суше рак идет головой вперед, и на голове у него глаза и усы: идет как следует...

    А пока ходили, остатки раков расползлись по избе и спрятались в укромные места. Долго их находили. Последний рак выполз из-под ларя и весь в паутине.

    Кончил «Всадник без головы». Такая динамика в романе, что умный пожилой человек с величайшим волнением следит за судьбой дураков. И таким механизмом романа не пользуются!

    20 Марта. Не обошлось без снега и сегодня. Вот и навалило снегу без осадки под самое половодье. Поглядеть бы теперь, какие следы у зверей. Да, вот так беда зверям: март самая беготня, гон, а тут не только белка, заяц, лисица, а и волк с ушами уйдет в пухлый снег. И сам лазишь без лыж по грудь, и ничего, – до того рыхл этот снег.

    Социалисты (марксисты) ищут между людьми отношений вещественных, они считают, что только вещь реальна в человеческих отношениях.

    Это, наверно, правда, что только вещь может свидетельствовать о тех или других массовых отношениях людей между собой. Так что все...

    Все происходящее между людьми...

    Вещь является свидетельством каких-то отношений между людьми, и всякая вещь, созданная людьми, является свидетельством их отношений..

    Всякая вещь является свидетельством отношений между людьми, и даже самое человеческое Слово в душе сказителя чудесным образом становится вещью.

    – Все существующее в соприкосновении с человеком становится вещью.

    – А звезды?

    – Как только взглянул человек и заметил звезду – кончено! Она стала вещью, и все равно, планетой Венерой или ангельской душкой.

    – А озеро?

    – Вот и озеро: запрем падун, и озеро будет нашим, нашей вещью.

    – И все?

    – И все без конца, пока жив человек, будет посредством него делаться вещью.

    На Падуне: – Мы стремимся все на свете, даже человеческое слово, сделать вещью, полезной для людей: да, пусть в руках художника самое слово делается вещью. Они же, напротив, все вещи на свете превращают в бесполезное слово. Послушайте, что они сейчас говорят.

    1) Прием подмены героя, как у Майн Рида «Всадник без головы» и как в «Жень-шене»: «Это была не та женщина»... 2) И еще какой-то прием такого увлечения читателя, при котором можно свободно распоряжаться «естественным» порядком и невероятные вещи делать вероятными. 3) Разбрасывать события: не закончив одно – переходить к новой главе, к другому месту, другому лицу. 4) Призрак: Черный араб. (Силы природы: Мороз, Вода.)

    Правила для управления, а я не управляю. Вчерашний день вяжет человека.

    Весь XVIII съезд посвящен выработке правил управления страной. Есть, однако, люди, и они всегда будут, которые ни малейшей претензии на управление не имеют и даже интереса к этому никакого не чувствуют. И они должны быть, такие люди, а то кому же...

    прошлым, двигаться вперед. Вот тут-то приходит человек без вчерашнего дня и отстраняет с пути усталого. Но это еще вовсе не новый человек: его дело только в том, чтобы новому человеку расчистить путь. И когда новый человек приходит, то непременно он обращается опять к вчерашнему дню...

    Техника так занимательна, что человек, глядя со стороны, кажется, будто играет (Зуек – увидел инженера). И так можно закоренелого «врага» сделать другом.

    21 Марта. Беседа с Герасимовой, – одна сладость, а когда после одумаешься и ее испытываешь на пробный камень <Зачеркнуто: жены> близкой жизни, то... какой это груз!

    22 Марта. Бывает, в обход создания образа берет соблазн решить это просто умозаключением, – вот этот соблазн надо отбросить.

    24 Марта. После обеда – Загорск. «Запирался».

    25 Марта. Загорск.

    Вчера ринулась весна воды, и наш дом окружился водой. Сегодня готовится красный день с легким утренником.

    Штучка. У всякой любимой вещицы ее существование делится на три части: сначала любишь вещь как невесту, глядишь и не наглядишься и носишься с ней всюду и кричишь: лучше моей штучки ничего нет на земле. После того «штучка» мало-помалу становится вещью обыкновенной, она служит тебе, и ты перестаешь ее замечать. Случится когда-нибудь с тобой горе, или, может быть, придет нежданное счастье, выбивающее тебя из колеи, и ты оглянулся на своего старого, морщинистого друга, вдруг все вспомнил, глубоко понял и опять полюбил свою милую штучку. Тогда жизнь вещи вступает в свою третью, последнюю часть. И так живет всякая любимая вещь.

    А самая жизнь наша разве тоже не «штучка»? Разве не бывает, что под самый конец соберутся ее самые сладкие светящиеся капли?

    Бывает, но редко: в этом виноват сам человек.

    Один из героев: Продувной.

    Бумажка – ветер вырвал из рук Дехтерева, а потом бумажка мчалась за автомобилем: ветер от автомобиля поднял бумажку.

    Талант и собственность.

    29 Марта. В Президиуме выбор Борисова: «дух общественности».

    Решить вопрос: выписывать материалы, слегка придерживаясь сюжета, или прямо писать по сюжету, а потом пополнять.

    30 Марта. Холодно, ветрено, ясно. Фруктовый день. Посещение Житкова, Лаврова. Безобразие в «Октябре» с «Большим гнездом». «Советские гусары».

    31 Марта. Ясно, ветрено, холодно, потом снег. Вернулся в Загорск. В природе без перемен.

    1 Апреля. Мороз -15. И ветер легкий. Очень ясно и ярко, к 12 д. развезет. Принимаюсь за «Весну» (хочу так назвать «Падун»).

    Ночью вспомнил письмо комсомолки к доктору с вопросом, – можно ли оперативным путем вернуть девственность. А доктор будто бы (это уже снилось) ответил: – Едва ли это возможно, и если возможно, то на что это вам? Но вам без всякой операции и по-настоящему самой можно вернуть себе девственность. Я научу вас, для этого вам стоит только полюбить по-настоящему. Ведь это для состояния девственности вовсе и не важно, – все ли как следует обстоит в отношении физических органов. Важно душевное состояние, если женщина способна самозабвенно полюбить, то девственность к ней возвращается, без девственности души нельзя полюбить. Полюбите, и к вам вернется девственность.

    – разговор Зуйка с Клавдией о том, что здесь на земле... надо.

    Апрель – стужа.

    3 Апреля. -18°. В полдень, однако, на мельнице была вода: как пена дышала. Сюжеты снежные с летними облаками.

    В лесу на склоне от всего зимнего снега остался лед, и на льду осели все хвоинки, падавшие всю зиму на снег.

    Пудра вчерашней пороши по насту и на ней звезды. Каждая былинка смотрится и видит себя голубой. В овраге нет еще воды, но след зверушек двойной: бегают друг за другом. Это у них весна света.

    Дерево. Щавель дал форму дерева на лугу со всеми его сучками. Так люди иногда берут черты своего вождя и в парке по чертам дают удобрение, сажают цветы и так из цветов на парковой лужайке получают портрет своего вождя.

    Это годится к описанию поляны и смены поколений деревьев, намекая на причину дуплистости и гибели деревьев, что корни доходили до воды.

    Чтобы новая мысль родилась, самому надо отстраниться и заблудиться: задуматься. И после тогда рождается мысль, и эта молодая мысль рождается планом: прямо же хочется в этот план свою мысль провести. Так вот и тут – план, и в плане этом рождается новая география как ландшафт и новая неведомая жизнь.

    День (Клавдия) для себя – смерть для ста ожидателей.

    Снег осел – как песком посыпано под елями-соснами: это их старая рыжая хвоя.

    Если народ отвечает за свое правительство, то всякое правительство отвечает за своего чиновника.

    Русский человек, – это типично для него: не умеет пользоваться своими способностями. Однажды пришел к нам один актер <Зачеркнуто: Худож. театра> и удивил нас, как актер, своей интеллигентностью. Потом, когда оказалось, что это был еврей, мы были разочарованы, потому что, как еврей, он умел пользоваться своими способностями казаться, быть вовсе не талантливым, а если бы русский так вел себя в этот вечер, как он, то это был бы только талантливый русский.

    – Клавдия! бабушка говорила: будет у нас светопреставление, что оно, будет?

    – Будет! – ответила Клавдия, – только это у нас называется всемирная катастрофа.

    – И будут судить живых и мертвых?

    – Будут.

    – Как же мертвых-то, разве они встанут?

    – Не прямо, но [душой встанут]. Провести аналогию до конца: до грешников.

    Акт насилия после минувшей необходимости в нем должен скрыться – и скрывается. Только церковь с поломанным шпилем и крестом свидетельствует.

    Жил слепой, все на свой костылик надеялся, но пришло время, и костылик сломался. На что теперь слепому надеяться?

    Река пугает: выстрелы холостые. (Жаркий час.) Лисица зайца поймала и съела: у них это можно.

    Надпись. Первые проталинки. Млеет на солнце ранняя ива, распуская почки. – Смотри, ивушка, не рано ли, хватит мороз? – Знаю – а у меня почки в шубках... (к фото моему – снята верба).

    Время создавать фольклор.

    Жил Мороз с нашей маленькой речкой, и когда пришло время, уговорил ее, успокоил и покрыл на зиму белым одеялом. Но, видно, где-то была земля теплая, пришла большая вода.

    Талант не собственность, это похоже на квартиру в Москве: ты можешь ей пользоваться, и без особых причин у тебя ее не возьмут никогда, но продать свою квартиру ты не можешь. Точно так же и талант: настоящий талант не продается.

    И сама жизнь человека тоже, как и талант: вся в твоем распоряжении, но проданная жизнь – это не жизнь, и покончить с ней тоже не в твоей воле, не собственность она, и ты если покончишь с собой, будет считаться за преступление.

    Не только помириться, но даже войти в какое-либо сотрудничество с этой жизнью возможно лишь или при полном незнании прошлого, или если считать, что жизнь эта вышла сама собою, а не делалась сознательно, как нас уверяют.

    Сутулый – это план-исполнитель, его дополняющий Дехтерев – инженер считает судьбу свою связанной с собственниками, потому что талант свой принимает за собственность.

    В Москве завтра: 1) 6 веч. Президиум. 2) «Детиздат» (Медведкова: сборник, Елагину позвонить) = о конце «Старухина рая». 3) Кочеткову – кружки. 4) Звонок в «Смену» и «Пионер». Захватить «В Хибинских горах». 5) Патроны. 6) Все для контакта (бумага, рамки). 7) Житков. 8) Пчелы.

    6 Апреля. Если ты хочешь больше травы накосить, то, само собой, будешь и косу больше и лучше точить. И надо с того начинать, чтобы приохотить людей к труду, а не с того, чтобы на лугах косы точить. И если ты точно так же поймешь сладость творчества, то о себе в смысле «как все» забудешь, и если поймешь радость общего дела, само собой исчезнет в тебе чувство собственности.

    Волков: из обиды вырастает собственность: чувствуешь, нет тебе в лютом мире защиты, кроме как взяться за собственность: это спасет тебя, и отсюда начинается охота к накоплению.

    6 Апреля. Первая ночь без мороза и днем первый весенний теплый дождь.

    Началась весна воды.

    Тревога о пропаже книги и рукописи. (Бог даст, найдется.) В Толмачевском пер. старая женщина подвязала к телу яйцо и выносила цыпленка, и он за ней ходит.

    8 Апреля. После суточного дождя снимал восход и капли, забор, блеск дороги водой. Почему нет злодеев (Передонов).

    Освобожденная вода (от Мороза) – пение.

    Тема: песня освобожденной реки.

    Первая песня зяблика [сходится] с первой песней воды.

    Никакими полезностями не интересуюсь, но ценности собираю, и они становятся полезными для других только через меня. В этом и заключается удовлетворение, что только через меня.

    Оледенелый лес, ручьи сносят всю хвою.

    10 Апреля. Снежная буря.

    Начинается собственность из хаоса, близкого к моему Я – это самое близкое к Я, это личный хаос, из которого сила (талант) кует вещь, представляющую собой мою собственность.

    Собственность как продукт личного творчества и собственность как традиция родовая, групповая. Человек в силу традиции, «по праву наследства» получает [право] распоряжаться трудом других. Вот эта собственность есть воровство.

    11 Апреля. Следы бывают выпуклые, как весенняя дорога: вокруг всюду снег оседает, и прибитый копытом на дороге снег или примятый зверем на дороге одиноко выпуклит, и следы зайчика торчат как рачьи глаза. А то, бывает, след оседает вместе со снегом и разъезжается, расплывается до того широко, что след зайца от одной лапки бывает как банная шайка.

    Со Ставским о власти, что всё из-за власти и что сам Ставский теперь физическая жертва стремления к власти.

    Но если бы Ставский мог, как я, сидеть и писать, он не стремился бы к власти. И не один он.

    Значит, власть иной природы. Она рождается в стремлении каждого насиловать и через это получать нечто себе, усиливать себя.

    Настал в лесу жаркий час, самый счастливый для неподвижных деревьев и самый страшный для птиц и зверей. Бывает, в лесной тишине вдруг шевельнется сама от себя веточка и закачается. Нет никого, мы проверим, обойдем – нет следа. И вдруг рядом, и дальше, и – революция деревьев.

    [Белкино] наследство падает вниз.

    14 Апреля. Красота всегда лежит в таланте, но сила их в правде.

    16 Апреля. Бывает, услышишь фамилию и ахнешь и будто с трудом в гору идешь, стараясь представить себе жизнь людей, без стыда, по привычке днем и ночью называющих себя постыднейшим именем вроде Подхалимова. Так точно на высоте своего положения, как бы оно ни было незначительно, но в отношении какого-то положения – всегда высоко! так вот, очень трудно с высоты своего положения...

    Продала кровь и сделала себе прическу «Перманент».

    Иногда говорят, что было бы дело: вот хотя бы спасение человека, спас – и кончено, а чем спаситель руководствовался, не все ли нам равно? Вот спасена жизнь роженицы путем переливания крови – факт! Между тем мотивом спасения у девушки Тони было достать себе путем продажи крови прическу. Тоня продала свою кровь за прическу «Перманент» и, вовсе не думая об этом, – спасла жизнь женщины... <Приписка: Кого же благодарить за спасение жизни? Я думаю, что докторов, а Тоня была их жертвой жизни: это они перелили кровь из одной жизни в другую.>

    Слабость сниматься у простого человека основана только на том, чтобы выйти из себя и сделаться на карточке лучше, чем есть. Потому фотограф должен делать портрет.

    18 Апреля. Мой ручей. Дрозды. Мы-то пробовали резать березы, казалось, должен был быть березовый сок, но березы знали и сок не давали: той ночью хватил мороз -18! А теперь после суточного дождя березы сразу дали сок, и муравьи выползли сушиться.

    «лучше всех», то он, если у него будет лучше всех, сделает нечто новое, и это для других будет как открытие.

    Самому хочется сделать лучше всех, а для людей, если так выйдет, будет открытие.

    ... все делали и не видели и не знали, что сделали. Но когда приехал мальчик и стал удивляться, то всем стало, будто раньше они делали, а теперь [открытие].

    – А как же стахановцы?

    – Это пройдет.

    Жизнь и творчество.

    Договор с Правдой.

    Мой договор: Ты, Правда, делай со мной что хочешь, – я готов, но я останусь самим собой, и больше: если ты меня тронешь – тебе будет хуже.

    Выходи в природу с той мыслью, которая закружит тебе голову, и природа выпрямит мысль и покажет ее тебе самому в своих образах.

    Договор у декадентов: сесть самим на трон правды: я – бог! И начинали богоискатели с того, чтобы самим сесть на место бога (в белом венчике из роз).

    Можно быть художником в союзе с Правдой, как Пушкин. А Гоголь и Толстой дали пример: сами хотели сесть на трон Правды.

    Я нахожусь в том счастливом возрасте, когда уже нет ни малейшей охоты [наживать] себе богатство, но... И оно состоит в ежедневном обогащении сознания обдумыванием прошлого.

    Я не очеловечиваю природу, а нахожу в ней общие черты с человеком, понятные в силу родства человека с природой.

    – бог! И потом рапповцы тоже: «мы – правда» и диктовали свои условия художнику от лица правительства.

    Для художника Страшный суд есть правда.

    Поездка в Москву. Теплый дождь. Трон правды: «се буде!» («Константинополь будет наш») и переделка Евангелия (гражданская литература).

    Легенда и правда.

    Форма договоров. Пушкин: да будет воля Твоя! Не меня, не художника и проч. Счастливый договор, не повторенный потом.

    Претенденты на место в колеснице Аполлона.

    Мой договор: Правда ловит художника славой, – эту иллюзию надо преодолевать в себе коренным образом, и еще надо преодолеть вообще все «полезное», что приносит этот [трон...]

    Кончить Вихляевым и хождением Тургенева и языком.

    Заключение о Вихляеве: Я часто думаю о себе, как мог я уцелеть как писатель в тяжелых условиях революции, как не стыдно так сохраниться. И так разрешил, что... торф... и так весь народ загорается, и так загорелся Китай, потому что это жизнь заключенная просится на волю.

    – Какое значение имеет отдельная пчела? Глядите, как она умирает, и приучайте себя думать, заботиться о всех пчелах улья, об улье, и так через пчел поймете человека: надо сострадать всему человеку, а не человеку-пчеле, – говорит Пролетарий...

    А Хозяйственник: по копеечке складывается капитал: одна копеечка [появилась], другая за ней, – так и люди: начинает [один]... а не все сразу.

    1) Весна света: летние облака при снеге. 2) Весна воды: ручьи на снегу. У) Весна растений: почки.

    23 Апреля. 1) Скворцы. 2) Мосты и треск льда. 3) Забереги – дрозды, один из-за кочки вытянулся, но я не успел: высыпка дроздов на берегу. 4) Замерзшими колеями дорога уходит в воду, и на солнце возле осин дрозды.

    – сережки у воды.

    Воркованье лесного голубя.

    Остатки бледного льда на лугу перекликались с обрывками бледного месяца.

    Вытянутые шеи птиц впереди, слушающих шорох льда под ногами.

    Белизна неодетых берез на солнце точно как у нас цвет лица.

    Религия страдания и религия радости.

    Опушка березовая светлая, но хороша и осиновая: там птиц много поет, и осины перекликаются с березами: мы ведь тоже по-своему рады.

    Видел ли кто-нибудь весной после утренника в солнечный день, как умирает лед на лугу: какие чистые капли золота сливаются и уходят в землю: это был самый маленький ручеек, уносивший последнюю воду, и утренник весь его заморозил, а днем лед не в силах был [выдержать] и изнывал.

    Ранней весной так прекрасно в природе и так непостоянно: тут мгновенья и перемены так необычайны, потому что приспособиться к погоде, как приспособляется чиновник к службе, невозможно, и это прекрасно.

    Повислые над кручей частые корни обернулись в сосульки и, удлиняясь, достали воды, и ручеек шевелил их, и они звенели, и капли пели.

    Пан:

    Когда-то люди будут счастливы, и хорошо работать для будущего счастья всех.

    Но если я сейчас это чувствую – солнце, птицы, счастливые девушки со всех сторон.

    Ольха и верба и осина цветут над снегом и льдом.

    – вертится земля.

    – А что от этого [сознания] нам, вертится она или стоит.

    Но почему не поставят в пример героического писателя, который, несмотря ни на что, отстаивает человека от смерти и говорит, что жизнь человека должна быть прекрасна.

    Чудо последних белых дорожек в лесу, и то белая дорожка, а то дорожка оборвалась и вместо нее две наполненные чистой водой колеи с отражением леса. А дальше опять «черепок» и сюрприз: вся дорога уходит под воду и оттуда виднеется [желтая].

    К лесу через полой я не мог подойти, но к отражению леса в полое вплотную.

    Психология «бах!».

    Рождение богатыря.

    Надо самому в настоящем чувствовать счастье, чтобы предлагать его всем.

    К рассказу: истлевающий лед: вечером был такой богатый ручей, но за ночь весь сбежал, и утром последнее схватил Мороз. Он сделал из последней воды кружево...

    – это победа Хочу над необходимостью, над тем, что Надо, свобода есть победа.

    Когда ударит орудие на полянке или в лесу, кажется, глухарь взлетел, а машина хлопает, будто рябчик пырхает в ельнике. Но когда по-настоящему глухарь – это не орудие, не машина. И сами птицы так привыкают к звукам моторов, что не слышат их.

    Струйки в ручье весенней воды неровные, сойдутся – всплеск, и замолкают.

    Сегодня пахло землей.

    26 Апреля. Речь на два голоса.

    Снимки: ольха цветет.

    Все дрозды.

    Пар от земли и дух.

    Знаю, что все звезды со временем будут открыты, приблизятся к нам и станут ночными солнцами, но верю, что никогда не откроется для всех ночной час человека спящего.

    Гром тетеревов.

    1) Чего мне стоит этот день – заплачут. Но делать нечего: моя легенда о лесе – легендаправда.

    2) Моя жизнь в правде и легенде (личная). (Правда не даст нам бумаги.)

    3) История комиссии: а) моя легенда – Аполлон; б) Вересаева правда; в) Изба и Парк.

    4) Жив ли Тургенев. Он жив в доказательство, что без легенды не может быть и правды. Иллюстрировать нынешнее состояние литературы и науки: Вихляев. Хождение.

    Надо и Хочется: «Надо» Толстого, Гоголя и «Хочется» декадентов: «я – бог» и падение в богоискательство.

    Вчера был первый гром... гром, выходя из оцепенения... Заключение: дайте бумаги (на табак ведь больше дают).

    Легенды бывают разные: у нас были пасха, кулич и красные яйца, теперь едят рабочие в вагонах мороженое!

    – нужна бумага.

    Закат: рассказ о том, как нижняя золотая туча и верхняя синяя сошлись и солнышко скрылось. (Сосна – Верхняя – Солнце.)

    Сила писателя в правде.

    27 Апреля. Райский день: Вчера ударил 1-й гром, сегодня, я думаю, лягушки выйдут.

    1-е Тургеневское чтение. Говорят, хорошо, но самому было нерадостно.

    «Братья по духу» (Первый выезд Мазая). Мысль о Канале-игрушке.

    28 Апреля. Возвратился в Загорск с мукой в душе за свое счастье. Все молчалины.

    К вечеру похолоднело. Поднялся ветер. Но вальдшнепы тянули (возле Спорт. завода), и я убил первого. Мучился с машиной. Страдал за счастье.

    29 Апреля. -1°. Солнце полное. Тихо. Пока люди спят, с деревьев слетают грачи и важно разгуливают по улицам города. В этом и есть счастье мое, чувствовать себя как грач, знать время, когда можно быть самому собой.

    При первой возможности написать «Братья по духу»: Родион Серг. 2 <приписка: чтобы угодить> или подхалимства. Ничуть не бывало! исключительно из-за живости своей необычайной. Видом до того невзрачен, что никто не обратит на него внимания, и маленький, и щупленький, и просто нет ничего в нем заметного. А на деле оказывается сила в нем такая, что далеко в краю нет ему соперника. Гончих он держит и подбирает стаи, – все умеет. Но душа его не в гончих, душа его в том, чтобы самому делать как гончая. Зимой ему только след увидеть заячий, и сейчас же он сообразит, где кому стать. Расставит, а сам исчезнет, и в скором времени заяц катит на охотника. Так же и с лисицей и с волком: сметка в нем живет чудесная, как и сила. А больше всего в нем меня изумляет его способность (как всякого русского человека)...

    Еще надо начать делать из Канала игрушку.

    29 Апреля. Токующий зяблик: Мил и смешон, как токующий зяблик.

    Когда много о себе скажешь, да еще в хорошую сторону, то чувствуешь, как будто заключил договор с журналом на вещь и взял деньги, а сделать ее, может быть, и не сделаешь.

    Ветрено, пыль от земли, пыль от осин, начинающих [цвести].

    Рассказ «Мутовка с колечко». Кадр: начали зеленеться луга: тропы.

    Снимал позеленение: самое первое.

    ведут, а если плохи окажутся, уничтожают. (Это можно видеть и в Павловне.)

    30 Апреля. -5. Ярко, безоблачно. Распевает скворец на липе.

    Бабы из Бобошина будто бы слышали кукушку. Но, возможно, это бабы тревожатся засухой и воображают кукушку, что раз она прилетела на голый лес, то к беде.

    Взять с собой: 1) Темная комната. 2) Бутылку проявителя. 3) Бутылку для фиксажа. 4) 2 коробки пленки. 5) Аппарат в своем футляре. 6) Фонари: красный и простой. 7) Подушку резиновую. 8) Запасные батареи и лампочки. 9) Пирамидон. 10) Термос.

    сети крем шоколад утка шуба

    Масло удочка

    Рыбное: верши жакан Сапоги Туфли

    Этот стыд от выступления принесет пользу: надо заработать аванс – и заработаю.

    Время проходит так, что хранить нечего: оно уносит все, и когда мы встреваем и предлагаем участие – на нас и не глядят сидящие во времени.

    1 Мая. Мазай: (начало жизни Мазая у нас).

    На Кубре.

    Цветут неодетые деревья и травы: ранняя ива, ольха, осина, волчье лыко. На неодетый лес прилетела кукушка, – нехорошо! боимся. Щуку купили: еще с икрой, значит, можно стрелять.

    Что это за чувство, когда отделишься и останешься один (Фуругельм на этом).

    таком гибком, что нипочем не сломишь, а цветы издали пахнут чудесно, как гиацинт, если же ближе, то скверно – хуже, чем волком <приписка: не любит близостях

    На березке почки ароматно-смолистые, как раз водку настаивать.

    Шоколадная густота червяков на осинах; тетерев сел и как провалился.

    Обедали, стадо нас окружило, пастух пришел покурить и о К-ом, что умер. – А как умер? – Так умер, что от себя: кто я, кто я, а сам никто, такой же дядя Иван, как и я. А если ты есть дядя Иван, то незачем тебе лезть, куда не следует, и хвататься за такое, чего не понимаешь.

    Уснули под мирное мычание и блеяние, и слышно, как щука плеснулась в виршу.

    Хватишь рукой за почку, и весь день пахнет ароматом березовым, тополевым, черемухи.

    Вечер: теплый дождь, тишина, все сосредоточилось в такой тишине, что ждешь, вот-вот зашепчутся и заведут свой разговор между собой деревья.

    Лужа возле Мазая: щука и утка.

    Каждая почка шоколадная с зеленым клювиком, и на клювике светлая капля висит.

    Стемнело в темных кустах, но большие капли собирали в себя свет неба и светили во тьме.

    Видение ивы.

    Саня ходит – пчелы трещат под ногами, а Ксюша плачет: пчелки мои! – Глупая, – говорит он, – их тысячи.

    Деревья же говорят, только их разговор не звуки, как у нас и ручьев и ветра, а их ароматом: почки, кора, и на всех языках: березы по-березовому, ивы по-своему и пр.

    Примечания

    1 ens realissimus (лат.) – очевидная реальность, высшая реальность.

    2 Был в Переславле охотник, силач, погиб в лагерях. Изображен в рассказе «Как заяц сапоги съел». – Прим. В. Д. Пришвиной.

    Раздел сайта: