31 Августа. Барометр указал дождь, – и сегодня утром чуть-чуть брызнуло, но после еще ярче и жарче вышло солнце, а барометр пошел опять на погоду.
Наметил два рассказа для детей: 1) Сват. 2) Загадочный случай.
Слушаю радио в 12 д. «Известия» – стахановцы – уголь; киргизы идут в партию. Звеньевая колхоза. Свекловичный комбайн: он еще лучше. Коллектив полярников. Знатные люди, стахановцы, орденоносцы. У нас зима: снег, мороз, айсберги.
Провал мобилизации в Польше.
Панамский канал под охраной.
Обыск на «Бремене». Чешские фашисты.
Когда работа бывает напечатана, писатель «умнеет» за счет других, случайно может сделаться «умным» совершенный дурак, подобно тому, как это постоянно бывает в учреждениях.
<3агеркнуто: Рабство Хомут крепостного права и <зачеркнуто: рабство хомут колхозного права, – какая разница?
Первое чувство от пакта – почему-то была радость (похожая на 1-ю радость в 17 году от свержения царя). Радость и умственные перспективы. На деле же необходимость диктует пакты и войны, те, кто в этом участвуют, все понимают другим умом, как в театре актер и зритель.
Стал вопрос, можно ли надолго удаляться. Проверить в Москве.
1 Сентября. Уважаемый т. Селех!
Желая в нашем споре с Вами по поводу «трутней» в моем очерке «Большая биология» решить вопрос путем третейского суда, я послал рукопись т. Фадееву для «Литературной газеты», не предупредив его, что предлагал Вам. Т. Фадеев, отдав дань «превосходно написанной и умной статье», просил меня устранить не только «трутней», но еще две главы, по его мнению, очень сомнительные. Следовательно, «суд» разрешил спор в пользу Вас, и очень прошу Вас извинить <Зачеркнуто: меня за мои резкие замечания Вам. Одновременно пишу о недоразумении с Вами и Фадееву, указывая ему, что мой долг, как виноватого, в исправленном виде очерк предложить Вам. Еще раз прошу Вас извинить> меня за мою <Зачеркнуто: раздраженность> горячность и невежливость, не имеющую никакого оправдания.
Считаю своим долгом новые свои рассказы с выставки представить в первую очередь [на] Ваше рассмотрение.
В доказательство моего полного раскаяния посылаю Вам новое свое произведение.
1 Сентября. Пасмурно и временами моросит дождь.
Вчера от Фадеева письмо и в ответ извинение Селеху (похоже на мир с Германией).
Эволюция в чувства в отношении к событию мира с Германией: 1) Радость. 2) Мы – те же, а мир – «какая-то очередная хитрость».
– Выставка: охота. 5) вечером у пчеловодов.
Роман с С., длившийся 2 года в предчувствиях и 20 мин. в чувстве, после чего все и кончилось.
Слушали по радио о новом военном законе – что призываются мальчики после средней школы, 18 лет – самое, самое время военного геройства! Как это умно и современно! Фашисты и большевики, их сила в том, что они мобилизовали людей своих государств и сделали их неуязвимыми со стороны собственничества. И это победит, а старое развалится.
Три пчеловода: мужик, кустарь и большевик – мотивы: «взяток» у того, другого, третьего и отношение к единичной пчеле. У Саньки сыпались, мы ходили по пчелам, «отец» забывал очки, и рамки длинные, и с этим кустарем «ничего не поделаешь».
Иван Иван. – кустарь-пчеловод, с тех пор как снял сан, находится в состоянии постоянной капитуляции, и так каждый кустарь...
Виноват был я, а он получал выговор.
Кустарь, и еще старый...
Свой ум и Чужой: Кустарь.
Для чувственности человек в человеке вовсе не нужен, и оттого, когда чувственный пароксизм проходит и нужен бывает человек, и он показывается чужой, противный...
2 Сентября. Рано еду в Москву. Вижу, в вагоне кто-то передает газету другому и ждет, а когда тот прочитал, спрашивает:
– Здорово?
– Здорово! – отвечает другой
Следующий любопытный просит газету и читает, и ему тоже:
– Здорово?
– Здорово! – отвечает и этот.
И дошло до меня, так что, когда я читал, возле меня уже стояло человек десять и ждали.
Я прочитал статью «Ликвидация остатков манчжуро-японской армии».
– Здорово? – спросили меня.
– Здорово! – ответил я.
И газета пошла дальше.
А когда ехал в метро, на руках у пассажиров была уже газета сегодняшняя, от 2-го Сентября. И тоже, видно было, какое-то совершилось большое событие. Дисциплинированные <приписка: опасаясь внутреннего врага> в «прикусывании язычка» наши граждане не могли теперь удержаться. Кто-то сказал:
– Большие дела!
И ему ответили тихо:
– Так им и надо.
– Кому? – спросил я.
– Тем, – ответили мне, – кто с нами шутки шутил. Проиграли.
– Кто проиграл?
Мне сунули газету, я прочитал, что вчера, 1-го Сентября, в 5. 45 утра Гитлер повел германские войска на Польшу, что Англия и Франция объявили всеобщую мобилизацию. И когда, потрясенный, пораженный, поднял голову, меня встретили горящие глаза, понимающие мое душевное состояние. И мне сказали:
– Они проиграли, они не догадывались: время работало на нас.
Так с 1914 года по 1939 совершил наш народ трудный путь из-за политической ошибки царя: четверть века неописуемых терзаний всего народа за эту ошибку царя воевать против Германии! И вот почему я предсказываю: союз с Германией вопреки всякой идеологии сделается очень прочным, длительным и переделает весь мир.
В охоткружке о журнале, постановили снестись мне с Фадеевым, а что Фадеев? бедный парень, писатель, вкусивший свободы, вынужденный честно служить и свободе и необходимости одновременно.
3 Сентября. Так вот через 25 лет (мне тогда было 41 год) все переменилось в нашей стране, но я узнаю в себе возвращение того же самого чувства, того же волнения перед войной, как и тогда, в 1914 г. И тогда было сухо и стрекотали кузнечики, и теперь тоже курятся леса и стрекочут в множестве кузнечики. Только тогда Германия была врагом, а теперь другом, тогда Англия восходила как благородное и великодушное светило, теперь Англия – государственная гнилушка.
Лорд и кустарь. Большевики или фашисты – психологически это одно и то же: это люди мобилизованные, это человек спасается, застигнутый наводнением; на другой стороне человек еще не пришел в движение, держится за старое, лорд стал похож на кустаря.
Злые пчелы. Ив. Ив.: – Каждая семья имеет свой характер, значит, злы по природе. – А Шалагин: оттого, что рамки длинны и давят пчелу и выделение яда раздражает других пчел.
Индивидуальность у пчелы«Число» – до Шалагина: надо беречь и отдельную пчелу. Как Ш. поймал пчелу, которая хотела его ужалить, и понес: если отпустить – ужалит. Когда в дом будем входить – отпущу.
Человек пришел из тайги со своим умом и еще не успел одуреть от чужого ума.
Рационалист. Большинство так называемых «рационалистов» – это всё люди, которые живут чужим умом. Так что я в борьбе за свой ум по недоразумению примыкал к мистикам.
«Умный» человек – это кто имеет собственный личный ум, а не пользуется чужим.
Купить: чернил и вечное перо. Леве заказать отпечатки.
4 Сентября. Моя борьба.
Конечно, и у меня, как у всякого человека, торчит в голове план и тоже, как у всех, против плана враждебно собирается живая жизнь. И у меня это есть, и у вас, и у Сутулого тоже против его плана запереть Падун собиралась вода.
А то, бывает, против Плана от жизни приходит Соблазн. Хочется выкинуть из головы старую мысль <приписка: это Надо> и встретить с чистым сердцем и дрожью радости все то прекрасное новое, что сулит перед восходом солнца наступающий день.
И самое трудное в борьбе с Соблазном бывает, когда это вправду соблазн, желание ускользнуть от труда или когда недостатки стареющего Плана действительно следует отдать на исправление наступающей Жизни.
(Возможно ли отвлеченный «План» сделать личным живым существом через личность Сутулого?)
Есть готовность собрать все свои силы для действия, для осуществления того, что Надо. При таком решении необходимо бывает отбросить все свои желания, расходящиеся в стороны, как ветви от ствола дерева. Все ветви тогда обрубаются, и остается ствол, стремящийся вверх. Таким стал Сутулый, когда начался Аврал...
А то бывает, померещится.
Тушканчики, беркуты, суслики.
Ямал.
У охотников на выставке, рассказ охотоведа с Камчатки о том, что в долине гуси дикие живут, на пригорках соколы: питаются гусями. Но если песцы подбираются к гусям, то соколы отгоняют песцов и так охраняют гусей.
С Енисея охотовед Васильев рассказывал, что вся любительская охота очень скоро там отпадает: много всего и незачем бить. Остается только охота на белого медведя. И он говорил, что белый медведь никогда на человека не нападает.
Лукьянов за редакцией «Серой Совы» сказал, что все мое истолкование лорда как кустаря и Евгения отвлеченно, а что по человечеству сейчас жалко и страшно. Я сознал, что в своем патриотизме зарвался, что не в лорде Евгений, а в живом существе человека (творческого), которое ни за что будет гибнуть.
И вот прошлое, то, что было 25 лет тому назад (в 1914 году), глянуло сюда к нам, как будто этот слой времени в 25 лет стал прозрачным. Как мы, патриоты, с каким восторгом встретили тогда газеты с такими же точно словами, как теперь, что Англия с Германией находятся в состоянии войны.
Характерная черта моих писаний, что они своевольные, – вот почему писать сейчас в газеты мне просто неприлично, выпираю из советской печати, как белая ворона.
В газетах о войне никаких комментариев, всякий комментирует сам. И так много лучше, чем шум в 1914 году.
Все дивятся у нас, как Гитлер выражается: «Я приказал, я велел и пр.». Это «Я» на фоне нашего коммунизма возбуждает тревогу за героя, дунет ветер – и нет героя. Весь расчет его, по-видимому, на молниеносной войне. Если война обратится в позиционную, то он погиб, и тогда, возможно, СССР будет вовлечен в войну за социалистическую Германию. Если же Гитлер станет диктатором Европы, то начнется совершенно другая история, возможно, и мир на долгое время.
Вся философия «Надо» и «Хочется» и «все» должно быть сказано при условии, что каким-то планом своим (приключенческим) произведение будет [понятно] и доступно и детям (как «Робинзон» и «Дон Кихот»).
А то бывает, покажется возможность уйти от всего на такую отдаленную позицию, где в совершенном спокойствии видно значение и весь законченный смысл всех событий в жизни всего человека на всей земле и во все времена. Покажется путь туда, и начнешь как будто уверенно туда продвигаться...
Падун – в человечестве: это Весь-человек в состоянии мобилизации и в состоянии покоя – как личность, как отдельность, жаждущая бессмертия. (Вот Гитлер сейчас в таком состоянии – «Сверхчеловек», и наш Союз – «Весь-человек».)
5 Сентября. Сегодня вечером буду у пчеловодов говорить. Тема: отдельная пчела и пчеловоды Санька, Иван Иванович и Шалагин. «Мудрость» и «Никакой мудрости нет». Поэзия как один из факторов творческого действия. «Взяток» (начало). 2) Мудрость (Кустарь). 3) Действие (или мудрость четырех правил арифметики).
С удивлением вижу, что незаметно для себя говорю и утверждаю то самое, о чем говорили давно большевики и за что я их ненавидел.
6 Сентября. Рано переехали в Загорск, ясно и холодно.
– Не о тебе, милый мой, идет речь, и если приходится и про тебя вспоминать, то это лишь потому, что и ты, дурачок, тоже участвуешь какой-то спицей в какой-то большой колеснице.
Ночью, засыпая, около 12 услыхал: под полом где-то, в чьей-то квартире бормотало радио так, что отдельные слова понимал, а вместе не складывалось, слова же были все страшные: самолеты, бомбы, разрушения... И утром уехал, не прочитав газет, и все думалось, думалось. А в вагонах и везде на людях после первого изумления опять стало, как было: все опять в рот набрали воды. Я думал о том, что с тех пор как Гитлер сказал о Молотове в Рейхстаге, то почему-то за него стало как будто немного и страшно... И особенное опасение вызывал его ответ Рузвельту с повторением своего «Я»: я приказал, я распорядился и т. п. Опасение же было в том, не оказался бы вдруг герой авантюристом.
Сколько раз мне мелькало как счастье взять на себя подвиг телеграфиста, утонувшего на «Лузитании»: он, погибая, до последнего вздоха подавал сигналы о спасении гибнущих людей. И мне казалось, что в писаниях своих я займу когда-нибудь положение этого телеграфиста. Но где они, те люди, которых я стал бы вызывать на помощь: те, кого я знал, все сошли, и чем они жили, больше не имеет смысла, те же, кто будет впереди...
Возвращаюсь к своей теме: писать о Всем-человеке, как он мерещится в Падуне.
Носились по магазинам, искали установку радио для автомобиля: а то как жить теперь в лесу без известий из Европы о войне. Вечером пошли к Бострему, и стало выясняться из поведения Италии, что Англия всерьез воевать не будет и помирится. Возможно, что очень скоро все это тем и кончится: жертвой же останется Польша. И что Англия будет вынуждена помириться, иначе она может потерять Индию. Тем, думали мы, и определяется поведение Англии и Франции, страхом перед «пролетариатом». (СССР – понятно, почему этого не боится, но почему тоже не боится этого и Германия?) Еще мы думали, что против английского «миролюбия» может стать «сила вещей», и война сделается неудержимой. В этом раздумье, однако, «миролюбие» настолько преобладало, что искать ламповый приемник не захотелось, и мы помирились на детекторном радиоприемнике.
7 Сентября. Легкий морозик, ясно, тихо.
1) Письмо Чагину.
2) К попу об ульях.
3) В птицеград за приемником.
– Просто говоря, одни люди созданы паровозами, а другие вагонами <Зачеркнуто: и вагонов, конечно, больше в много раз, чем паровозов>. Я – паровоз, ты – вагон, на тебе груз – я везу, и вместе Мы делаем такое, о чем мало понимаем, для чего оно и почему.
8 Сентября. Рябиновая ночь (рябины много в этом году). В сухую осень листья позднее желтеют, чем в сырую. Такие морозы, а деревья ничуть не пожелтели, зато листья водяных растений пожелтели.
– антенна от звезды к звезде – нет! там не то говорят, что с нашей антенной.
Служба вещей (власть разума).
Дупель сломал крыло. Джим и дупель. Утром: дупели, два вальдшнепа, журавли. В 3 ч, приехали на Нерль-Выдра.
Лучшее в русской традиции – скромность при тайном сознании силы, вроде того, что еду-еду не свищу, а наеду, не спущу. Эта скромность закрылась истерическим криком о наших достижениях и появлением дикторов...
Днем шелестели тростники, а к вечеру так стихло все, что только слышались всплески рыбы, и тогда лысуха решилась переплыть на ту сторону.
Единственную я знаю реку, где живет карась, – это Нерль в истоках у Семина озера.
Осенние гости: красная рябина и стог сена.
Разум – это своевольное движение.
Кто-то к Мазаю подходит.
– Вася, наверно. Вася?
Откликнулось.
– Слышал?
– Это не Вася – это эхо откликнулось.
А спустя немного:
– Вот это Вася!
Вот какая тишина, что за километр от Мазая мы ясно услышали, как Вася из кастрюльки, с которой ходит по ягоды, пересыпала бруснику в Мазай.
9 Сентября. Еще на сырых лугах брали шмели взяток на последних раковых шейках, еще можно было увидеть пчелу на вереске.
На горах уже обсохла роса, на березах... Лысуха вылетела. О символе.
Сюжет для рассказа о Джиме: закопал башмак – искали и не могли найти. Через несколько времени выдумал: дать другой – дали другой, он понес и в чащу, и пока долезли, он другой закопал, и другой найти не могли.
Символ значит единение образов.
Шалагин. Так хотелось жить, так хотелось самому достигать и так верилось, что в этом «самому» заключалось и все лучшее для всех, что он в своем движении вперед вовсе не замечал хороших людей, и они у него валились из-под руки, как фарфоровые фигурки.
Лес шумел, и как всегда в шуме чудились голоса человеческие, и среди этих голосов, нетвердых, как облака, послышался голос отчетливо человеческий, дикторский: о том, что какой-то Безхвостов оказал чудеса доблести на добывании угля.
Нет, это все отвлеченно, лорды, классы, минуя все это, судя по-человечески, – жалко.
И нет, тоже не свои были и эти мысли, но они чувствовали, что это были важные мысли, и когда случалось в беседе к ним подходить, – их подчеркивали. И вот только за то, что они подчеркивали в разговоре чужие важные мысли, их считали людьми умными.
Избалованный Жимка.
Начало рассказа «Милка»:
Во всю мою жизнь одна только река встретилась мне, где водился карась, – это река Нерль, вытекающая из Семина озера вблизи Переславля-Залесского. Есть и другая Нерль, в истоках очень близкая этой, но она впадает в Клязьму, а Нерль с карасями впадает в Волгу вблизи города Углича. Караси же водятся в этой Нерли, как я понимаю, за счет Семина озера, такого тинистого, что в нем только вид внешний озера, на самом же деле – это глубокое болото. По выходе своем из этого озера Нерль ничем не отличается от него: то же самое – пол-аршина прозрачной воды и под нею леса водяных растений. И тростник на берегах. (Вспомнилось из утиных охот, напр., старик, который занимался тем, что выгонял уток, дроби в нем было много, но одна дробинка была источником постоянных шуток охотников: – Ему-то что, – говорили про него охотники, – да вот старуха его обижается.)
В первые дни разрешения охоты – нельзя, а мы так – в устье и по болоту с собакой из-под стаи. В этом году наш секрет разведали, и когда мы стали лагерем – услыхали, что рядом тоже лагерь. (Описание Милки.)
Тростники форпост болотных кочек: непроходимо – комары жители (– стога) – шесты, на шестах сарычи и луни и трясогузки. Деланая дорога.
Радио: утки, зарянки, голоса ягодниц (колхоз покончил работы), мелкие елочки, жук, березка.
Как (натренируешься) привыкнешь ходить – не чувствуешь усталость сравнительно с другим, и то же грести, и носить тяжести; так тоже доктора привыкают ходить за больными, и так точно управляют, люди же, государством и записывают пролетающие через свою голову мысли.
11 Сентября. Мысль в душе была, и я это в реке увидал ночью. Мысль моя была со вчерашнего вечера, когда прослушали вести с фронта и, вернувшись в Мазай, нашли там превосходное блюдо: коростели, запеченные в булочку. До того вкусно было, что показалось неловко так наслаждаться, когда полмира в огне. Но тут же я и спохватился: «Довольно этого, я заслужил!» После того вспомнились обиды литературные в том смысле, что это литературная среда такая, а я тут ни при чем, и пусть там они разлагаются в попытках найти вне себя такое, чего нет в себе самих. Пусть! Я и под тягостью всей среды буду прославлять бегущую через мою душу прекрасную жизнь.
А ночью, когда я вышел из Мазая, в тишине совершенной под тяжелым небом лежала река, и я мысль свою в этой самой реке увидал. Как вчера, откликалась эта же река под ясным небом с яркими звездами – на весь мир откликалась река. Теперь небо закрылось, река будто под одеялом спит и не откликается. Виновата ли в этом река? Да нет же, как ей откликнуться из-под тяжелого одеяла. Но все равно сама река живет по-прежнему, и без звезд в тишине как будто даже еще сильнее всплескивает рыба. Вот так же точно и...
Синий колокольчик сорвал со шмелем.
Сухая пыль, на ней сухие травы, цветочки-бессмертники и вылетающие с треском кузнечики, красные и голубые.
И так это далеко от человека, так не нужна ему пока эта песчаная земля, совершенный пустырь.
Синий колокольчик сохранился в полной летней красе, – последний остаток роскошного пира. На колокольчике сидел сонный шмель, и я сорвал колокольчик, а шмель не проснулся. Я стряхнул его, и он упал. Потом я сел возле записать о том, как мысль свою ночью я увидел в реке. <Приписка: Рассказать о мысли. > И пока я писал, луч солнца оживил шмеля, и он стал делать попытки подняться.
Еще я увидел на стебельке речной травы две красные стрекозы, как сцепились вчера, так и остались ночевать и замлели. Я их подержал в ладони, они отжили, разнялись и полетели. Вот время, когда можно глазами видеть оживляющую силу Солнца.
И теперь я в радио ничего не понимаю совершенно. Нужно видеть, однако, до чего я смело, как будто со знанием дела, раскидываю по верхушкам сосен антенну, кручу детектор, верчу катушки и нахожу нужную мне волну. Так же точно я беру полено, колю его, развожу огонь, нисколько не думая, что и над огнем-то раньше меня трудились, а я получаю готовое, и дерево это, как Радио, кто-то создавал, а я лишь пользуюсь.
Смотрел на Петю, едущего на лодке в тростниках, и было мне хорошо на человека смотреть: и вот на эти шелковые тростники, на воду с отражением, на чарующее движение рыб, на коршуна в небесах, – в отдельности ничто не могло прийти с ним в какое-либо сравнение. Но все Целое, с небом, лесом, водой, было подобно ему, и он был подобен, как достойный сын.
После освежающего чувства гармонии в Целом вдруг явился Рузвельт со своим пасторским гуманизмом и после Рузвельта наш русский поп, уверяющий, что на свете все идет к лучшему.
Переход к действию в творчестве начинается не от мысли, а от какой-нибудь возможности, хотя бы, например, от попавшего на глаза клочка бумаги, на котором захотелось бы написать. Начнешь... и пойдет.
Мне сегодня представилось, что так легко можно написать свою долго носимую в душе вещь, если трудные главы не выписывать, а оставлять в наброске. Важно добраться до «интересного», когда будет писаться само собой, и оно определит, оформит материал предыдущего.
Как доберусь домой, так и начну и кончу.
Мазай на горе Чутьин бор, и как собрались к нам семь пар чистых и семь нечистых.
11 Сентября. В 5 в. отъезд из Нерль-Выдра.
О науке – надо помнить ошибку Толстого: т. е. что нельзя одним судом судить пономарей (науки) и попов.
Ночью вчера Семино (Петя) у нас: стук-стук и Аксюша.
Дымятся холодные мокрые сверкающие штыки тростников – зеленые волосы.
Аксюшин Удав – и стук-стук: на вопрос, как она ходит в диком лесу. И Бой такой.
Почему Толстой стал против науки? (тема). Шалагин: какие богатства вокруг, и мы их не берем.
Как это случилось, что все люди ненавидят войну и все
в ней участвуют?
(Линия Зигфрида – Радио – мох и сосны.)
От возможной опасности с Петей (шофер) перешел на
линию Зигфрида, и почудилось горе всего человека.
По пути с линии Зигфрида (4 килом. – вся линия) разговор с Петей.
Петя: – Большевики предсказали нынешние события, значит, они правы.
Я– Нет, это не значит: они предсказали, а делали не коммунизм.
И дальше о личности, что в коммунизме полная свобода личности. Я: – Теоретически. – Петя: – А как же иначе: теоретически, значит, в будущем. – Личность в будущем, а сейчас нет ее, но если сейчас нет, откуда она возьмется в будущем? Личность везде, всюду и всегда, она бессмертна, она есть весь человек.
12 Сентября. Петя вернулся с ночевки на Семине, привез 2 карася и 3 чирка. Я бродил в глухарином лесу. Вечером выехали на Нерль.
13 Сентября. Куропатки. Река Мечка. Петр из Андрианова дивится: – При царе был народ хорош, а устройство плохое, теперь устройство хорошее, а народ... – Чем же народ плох? – Да все колхозы...
14 Сентября. Утро на р. Мечке. Солнце, мороз, дятел стучит. Радио.
Слава Папанина меня погубила, и все оттого, что сын мой Петя, ученый человек 30 лет, до сих пор зовет меня «папа».
– А может быть, это вовсе и не Иван Дмитриевич? – Нет, мы знаем, мы в газете читали.
Народное право на своего героя. <Приписка: Аксюша.> «Поглядеть».
Не беспокойтесь! он придет.
Мне идти, зная, что принесу разочарование – я уехал.
Когда я показывал лодку председателю, Петя сказал: тут вот он и сказал свое роковое «папа». Председатель же в это время вообразил «Папанин» – и это пошло.
«Поглядеть» как право первобытного человека как потребителя, крестьянина, все равно как если спросить: «Зачем вам хлеб?» – то ответ будет: поесть. И тут, так сказать, в идеологической области геройство Папанина – (по)глядеть на героя.
15 Сентября. Прошлый год сгорел замечательный лес на Кубре.
(Начало рассказа о Папанине.)
Стоянка на Кубре: муравьи и дятлы.
Страшно в снах своих заблудиться и вдруг очнуться и стать перед людьми беспомощным и ничего не понимающим.
Общее, всенародное отношение к миру с Германией , все думают о хитрости, одни с нашей стороны, другие с немецкой. И мы сами после первой (глупой) радости тоже очнулись, все равно и нам не миновать войны: победит Гитлер – с ним, его победят – с тем, кто победил.
Но если правда теперь уже явно перешла к большевикам, то какие же колебания относительно поступления в партию? Потому что партия выполняет только часть дела... (развить).
Если каждый в отдельности не хочет убивать, а общество его к этому принуждает, т. е. не для себя он убивает, а для будущего, и так распадается: жизнь для сейчас и жизнь для будущего – это неверно: или он не прав, или общество. По-настоящему будущее должно входить в сейчас (будьте как дети). (Жим сейчас не хочет есть, а потому свой кусочек зарывает на будущее.) А тоже и Павловна: как часто она не считается с тем, что мне сейчас надо, а прячет для моего же будущего (спрятала перчатки и сама не могла найти, и я зиму проходил без перчаток). Вот это и есть то будущее, о котором заботится общество, а человек хочет сейчас – и в этом вся борьба между личностью и обществом.
Образ желанного будущего: женщина видит его в своем ребенке, он и сейчас и будет, а художник тоже и «по человечеству» (и «Египет»).
Секуша речка и местность. Вышка.
Вечером ходили вдоль Секуши по завалам на полях.
Расправа с мальчиками: они взобрались на деревья, окружающие наш лагерь, и по команде одного все разом свистели и улюлюкали. Петя подкрался и пробрал их за хулиганство. Им надо было на «папанинцев» поглядеть.
Среди обгорелых от лесного пожара в прошлом году деревьев одна сохранилась небольшая осинка на самом краю высокого яра Кубри. Возле этой осинки поставили стог сена, и теперь осинка от осени стала ярко-красной. И золотисто-желтый стог сена, и красная осина среди черных деревьев далеко нам указывают знаменитую заводь, где сомов столько же, сколько в большом городе людей, где страшный хищник – дает такой удар хвостом, что рыба от страха вверх выбрасывается или оглушенная перевертывается вверх брюхом, и он их поедает, сколько захочет.
От удара весел взлетели стайками, как птицы.
Земляника водяная. Лилии – стебли – чистая вода. Огоньки. Блюдца.
Приходил Петр Павлович, и я ему в лесу рассказал о всех новостях, что поляки сердятся на Англию, что самолет германский снизился и т. д. А он мне деревенские новости, что будто бы набор: всех берут, и что в Москве больше ничего не продают.
– Что делать: Передняя часть сгорела?
– В чем же дело, ступайте в Заднюю часть.
16 Сентября. Мороз.
Дятел долбит старый пень, вокруг полегли убитые морозом папоротники. Токуют тетерева. Молодая елка крепнет. Роса от мороза.
Еще надеются те, кто верил благодушно в прогресс, что все еще как-нибудь обойдется: что, напр., Англия и Франция только для виду «наступают», а кончится все после покорения Гитлером Польши перемирием и соглашением. Но зарницы конца света сверкают во всех сторонах, и растет и растет у нас, обывателей, уверенность в том, что нет больше ничего бесспорного и стать больше уже не на что...
Себя видишь в прошлом и удивляешься, как это можно было жить без ума.
Лес в Передней части рубили и верхушки бросали на месте. В Задней части лес не рубили, и оттого во время пожара 1938 года вся Задняя часть уцелела, а Передняя так сгорела, что ничего не осталось, что и теперь даже не выросла трава, а гарь покрылась мохом и кое-где осинами.
Вместо Бога сейчас человек будет искать «позицию», с которой он будет в состоянии хоть как-нибудь ориентироваться в событиях.
– ее вера, ее пренебрежение к музыке, кино, ее любовь к животным.
Аксюша обрадуется, когда я подхвачу что-нибудь, и начнет представлять, как я из этого сделаю рассказ, и так увлечется, что, представляя меня, сама сочиняет по-своему.
Знание ценно художнику тем, что оно обращает его внимание в сторону нового, никому не известного мира и все привычное и тем закрытое делает так, что будто все это видишь впервые. Отсюда массовое стремление к знанию: это стремление к новому, неведомому. Путешествие дает возможность «поглядеть» и есть примитивный метод знания.
Эти лилии, – не блюдца, а нити, идущие от них в глубину, так грациозны, будто они с их блюдцами и рыбками родились от удара тонких музыкальных пальцев по клавишам фортепиано. С одной на другую переходишь, и вот везде по реке до леса начинается музыка, и кажется, все это диво не из воды, а из музыки вышло.
... Но для кого это все нужно, для кого я все это открываю, тружусь, кого я могу убедить, если ни Шекспир, ни Данте, ни Пушкин не могли убедить и с ними теперь не считаются?
Или, быть может, это мы, немногие, и есть истинный мир, отданный теперь на распятие.
16-го переехали в Заднюю часть – и 17-го высчитал, что я потерял один день – значит, сегодня не 16-е, а 17-е: Петя ходил по клюкву, я снимал.
Черный омут, от него Печины – до Пустынной сторожки.
17 Сентября. Оглушительная новость по радио: «Польша совершила ошибку русских в 14 году». Человек из куста. Волчий вой – то по-собачьи, то не знали как – ужасти!
18 Сентября. Мороз. Новость: Наступление. Людишки бедные – жалко, – и это создала церковь или?.. Мороз, рябина, тетерева, белоус, и в воде есть лилии – распускается и цветет «земляника» и подводное царство. Дятлы, вороны, рябинники, волки.
Вторая волна радости: и после нее упадок: подозрение коварного плана Германии.
Возвращение: в Казенной Заводи в 8 1/4 утра.
В 5 в. вернулись в Загорск. Ерничество профессора. По радио: первое «советско-германское сообщение» точно как я говорил: что, вопреки народному сомнению, пакт настоящий и что действия нашей армии согласованы с германской.
19 Сентября. В 8. 40 едем в Москву. 1) Вызвать Леву для спасения Мазая. 2) Написать «5-й выезд Мазая». 3) Послать деньги в Кунгур. 4) «Новый мир». 5) «Серая Сова» – свидание с Чагиным. 6) Бьянки. 7) Записки 14 года. 8) Детектор – Чучело. 9) Ленту. 10) Чернила. Дела.
25 лет тому назад прямо после взятия Львова русскими войсками умерла моя мать. Мне тогда было 41 год (я родился в 1873г.).
Есть разное «будущее»: одно будущее – это на что надеется женщина, лаская своего ребенка, и другое будущее, которым оправдывается тиран перед народом, когда сулит ему жизнь не сейчас, а потом. Одно будущее выходит, развиваясь из настоящего, другое – из жертвы собой.
Я рассказывал... по поводу шаблонного «а если потребуется», – что настоящий человек пользуется словом лишь во время его рождения, в момент выхода его из души.
20 Сентября. Ликвидация окончательная недоверия к пакту и объяснение его происхождения: от пропаганды ненависти к фашистам, от оппозиции (иногда безграничной) к правительству.
Вступление русских войск в Львов. Радость в Берлине.
Из тех же «анти»-настроений: что будто бы Жан Жиано сказал: «Лучше быть живым бошем, чем мертвым французом».
– любят часы). Купил на улице гигантские.
У женщины на руках была девочка, она повторяла в толпе, встречая каждого ее интересующего мужчину: дедушка, дедушка, дедушка... без конца. Матери это наскучило: – Дедушки, – сказала она, – да только все чужие. – После этого девочка стала повторять: «бабушка»... – И бабушки чужие, – говорила мать. К этой женщине подошла другая, ее знакомая, грустная: – Взяли! – ответила она на немой вопрос. И первая женщина стала ободрять ее: – Вернутся скоро! – И я думаю, – ответила эта, – англичане воевать не посмеют. – Конечно, не посмеют.
Они говорили так душевно, таким веяло миром из какого-то неведомого мира. Я почувствовал горячее желание войти в него, жить в нем, как живу я в природе, мне казалось, что это именно я и нахожу в природе и этим живу.
Машин заметно меньше в Москве, и кажется (может быть, только от этого), что и людей тоже меньше, а люди стали серьезней и лучше.
У всех огромная внутренняя работа, у всех и у каждого. Но еще почти никто не смеет говорить незнакомому вслух о своих догадках, сомнениях, все прошли суровую школу.
21 Сентября. Речь Гитлера в Данциге о бессмысленной войне 1914 года, о поджигателе войны (Англии), об ограниченности целей Германии («Германия не имеет военных целей») и что если Англия начнет и теперь войну (а разве она не начала?), то сколько бы лет эта война ни продолжалась, Германия не капитулирует. Он еще разрушил сказку о том, будто Гитлер хочет завоевать всю Европу до Урала.
Гитлер говорил, что Польша была... и за 18 дней кончилась, и все потому, что в ней не было демократии. Что это, какая демократия? То, что в «индейцах» (Аксюша, Серая Сова и...)
Из разговора с Кожевниковым вчера. – Вы не шутите с евреями, – сказал я, – во все время строительства нашего еврей играл у нас роль необходимого немецкого среднего человека. – Разве у нас нет таких? – спросил Кожевников. – У нас таких не было, и в этом наше горе: мы все разные, и нет у нас средних. – Но теперь, кажется, есть. – Теперь есть, и оттого теперь проходит спрос на евреев, одно время заменявших необходимого в государстве «среднего» человека.
21-го 6 вечера. По радио:
– Говорит Москва.
Начальник временного управления...
Еще лучше, и если потребуется...
22 Сентября. Дождь. Речь Чемберлена. Почти сложилось решение писать «Мазай», как это привиделось на Нерль-Выдра.
1) Весна (на Волге). 2) Лето (пчелы). 3) Осень (пауки и пр.).
Из разговора с Кожевниковым (у него сыну 17 лет): оценка призыва 18-летних с точки зрения отца 17-летнего мальчика и с точки зрения гражданина государства, возвращенного к спартанским традициям.
О призыве 18-летних я передал Павловне наш разговор с Кожевниковым о Юре.
– Нет, закон хорош, – ответила Павловна.
– Хорош, а вот если бы Пете было 18 лет – ты бы плакала.
– И пусть плачут, и надо плакать о родных детях, а закон все-таки хорош.
Только через несколько часов после речи Чемберлена стало ясно, какой яд заложен в его словах о том, что «речь Гитлера не совсем точна». А то, что он говорил: война минимум три года, – это он торгуется с Гитлером и запрашивает. Один пугал, что разнесет, другой – что пересидит. Так богатыри, бывало, сходясь, старались разозлить друг друга, чем-то затравить.
Эсеры в политике спекулировали человечностью, большевики...
Гитлер и большевики одинаково решают вопрос о «человечности» – в этом они близки.
Вежливая плутня мне противней, чем откровенный разбой, и оттого в споре Чемберлена и Гитлера – я за Гитлера.
И еще в немцах дорого, что они обладают секретом мира между личной человечностью и государственной необходимостью. Есть это и в русском человеке (см. выше разговор с Павловной).
Через газету (прессу) я больше не могу объясняться с друзьями: человеческие чувства и мир с чувством любви, дружбы, творчества – пресса не пропускает.
Около 6 в., когда по радио передают «Известия», я, гуляя в парке и услышав голоса мужской и женский, подумал – это дикторы передают известия. Стал прислушиваться, и мне уже начало казаться, будто разговор идет об Англии, как вдруг из кустов вышли женщина и мужчина с огромным пуком ветвей, они между собой разговаривали, а козы, следующие за ними, [дергали] зеленый корм. Далеки эти люди были от политики, а я-то их принял за дикторов.
23 Сентября. Мои соседи по месту – это одни существа, и мои соседи во времени – другие.
Время – это как свобода, место – как необходимость.
Прошлое по месту – могила, по времени – музей. Мое настоящее во времени отвечает по месту «здесь», мое будущее во времени – отвечает по месту «там, далеко».
Закончен дневник от 7–18/IX. Накануне решения писать Мазай.
Я же сам, лично я же постоянно, ежедневно накопляю добро, и я же сам его разрушаю. Сюда, в себя довольно глядеть, чтобы видеть весь мир.
24 Сентября. 2 ч. ночи.
Психология «проглотил».
Англия – сливается с судьбой интеллигенции. В Германии чистил интеллигенцию] свой Ежов. И, вероятно, тут было и у нас и у них согласие.
Какой это нищий, если палкой или кинжалом добывает себе «милостыню»?
Для механизма единства необходима живая человеческая личность: один человек.
Как вспыхнула осина, так в огне и стоит, не сгорая. Всё стоит в своем конце.
Утро: луна: отношение к тени (движущейся) щенка и Трубача.
День поражения лесного листа.
По случаю сухмени листья долго не желтели, и казалось, долго еще будут расцвечиваться леса. Но случился дождь, и когда листва еще не просохла, хватил мороз. Я думаю, сегодня мороз был около -10°. Вот когда солнце взошло, согрело и мороз на листьях обдался росой, то тяжелый лист потек, и по всему лесу был такой шорох, что стоишь и оглядываешься во все стороны и хочется тоже от страха, как зайцу, бежать. Вскоре после мороза и солнца к делу разрушения присоединился ветер, и тогда поражение и разгром приняли ужасающие размеры. Небо темнело от летящих тучами листьев, Джим, щенок, обезумел в погоне за падающими. Наша липа в саду, еще совсем зеленая, за один день стала голая, а под нею лежала вся ее сброшенная еще совсем зеленая одежда.
Мы были в Териброве на охоте. По поводу событий я сказал ему:
– Вам, В. А., наверно, все ясно и понятно?
– Ясно, М. М., как в стеклышке, но непонятно.
– Что непонятно?
– Что дальше-то будет.
И жена его потом, после охоты, провожая нас:
– Что дальше-то?
Мало помню в жизни своей столь унизительного, как было, когда я пытался писать в газету с поля сражения: так стыдно было наблюдать, когда вокруг все действовали и умирали, стыдно было добровольно быть, когда вокруг все были в неволе, и еще много всего унизительного (страх, напр.).
25 Сентября. Где находится граница между животным и человеком?
Говорят, разница между человеком и природой в том, что человек человека может узнавать «по себе» (т. е. внутренне), а природу внешне, но? в чем вопрос?
В «Мазай»:
Чтобы прогреть Мазай, Петя вложил ручку в храповик и стал, не включая зажигания, его провертывать. Петина тень при луне легла на землю и стала при поворотах руки колебаться. Джим обратил на это внимание, бросился и начал брехать: бросится, брехнет и отскочит, и опять бросится и отскочит. Трубач, услыхав голос щенка, встревожился, вылез из конуры. Умный гонец, однако, не стал просто лаять вслед за другой собакой, а вгляделся и некоторое время стоял без движения. Вокруг никого не было, и ничего не было слышно, только двигалась какая-то тень при луне. Что это за тень такая? Трубач, наверно, задал себе такой вопрос, потому что тронулся с места, сделал несколько шагов и понял. После того, не обращая никакого внимания на яростные атаки Джима, вернулся к себе и залез в конуру.
Утро... След на снегах: описание Ярославского шоссе.
К сказкам, поэзии все относятся как к чему-то несущественному, обслуживающему отдых человека. Но почему же в конце-то концов от всей жизни остаются одни только сказки, включая в это так называемую историю?
Вот я и думаю так, что следует вывести поэзию...
... впрочем, поэзия как отдых, наука как польза (техника)... и наука настоящая и поэзия настоящая.
Вчера начал писать «Интересное путешествие».
Думаю о том, что для нас лучше – Гитлер победит или его победят.
27 Сентября. Ездили в Александровку пробовать Свата. Наблюдал перелет с севера синиц: главная масса состояла из длиннохвостых гаечек с белыми головами. Одна из них села возле меня, сронив с березки несколько золотых листиков, она была так грациозна, снежно-белая головка так прекрасна, и вокруг деревья, потерявшие «плоть» свою, были такие духовные, как видения светло-зеленые и золотые. Вместе с длиннохвостыми гаечками двигались и гаечки простые и корольки.
Я думал, глядя на них, что , углубляясь до конца, должно неизбежно доходить до мысли о бессмертии личном.
Несмотря на очевидность смерти, все люди живут, как будто они не умрут. Жизнь человеческая похожа на атаку крепости, заключающей бессмертие. Сейчас мы видим, как все осаждающие по очереди валятся, поражаемые смертью, но все новые [люди] лезут в атаку <Зачеркнуто: в надежде достигнуть бессмертия>. И даже у тех, кто потерял силы в прошлой войне, на помощь является мысль о бессмертии душ, и с этой мыслью они умирают.
серединная точка зрения, отчего и человек и вещь предстоит как нечто бывалое, в чем нет ничего нового, и всякая надежда увидеть нечто новое исключается, и тогда говоришь «суета сует» и вспоминаешь Недотыкомку Сологуба и его Передонова.
У нашего священника-пчеловода откуда могла взяться небрежность, почти жестокость к пчеле? Я думаю, от практичности, от полного семинарского отсутствия романтизма и веры в Бога. У него вся жизнь поглощена устройством семьи, своего рода, и от этого попы похожи на евреев. И любой простой человек в нашем народе скажет, что попы чем-то похожи на евреев. Это большой вопрос для анализа.
Я думал еще о грехе наших философов (В. Соловьев): грехе разделения природы и человека как бы в две разные субстанции: нет этого, субстанция одна.
«поэзии» как чему-то шуточному, несущественному (как поп-пчеловод говорил о «Жизни пчел» Метерлинка: хорошо, но... это поэзия).
28 Сентября. Опять бросило крупным снегом и растаяло.
Хорошо писал «Этажи леса». Вечером поехали в Москву. По пути женщина-скульптор и разговор в пятнадцать минут от Пушкина до Тарасовки на тему – что с внешней стороны на всем свете война, человек бьет человека, а внутри небывалая жажда любви.
29 Сентября. Москва.
То же с утра. Часовая пороша.
– спускает с цепи Кащея и приводит к необходимости опять посадить Кащея на цепь.
Анализ моего постоянного чувства: что если летишь – надо захватить с собой и... (земная жизнь), и это не дает мне права лететь.
В русском народе очень милостиво и сочувственно относятся к пьяным, и у каждого пьяницы в трудную минуту откуда-то находится товарищ трезвый. Подъезжая к Москве, всегда...
Бывает, человек не знает того, что все знают и чего лучше бы никому вовсе не знать. Но счастливец все-таки смутно догадывается, что ему чего-то против всех не хватает, и он, выходит так, через счастье свое тоже страдает, как все. (Это я такой, родился большим художником, а жил долго как рядовой человек, и даже когда наконец догадался о счастье своем, так и не мог расстаться с тем бременем, которое несут все и считают своим проклятием.)
Договор о дружбе с Германией и радость в Эстонии от советской военной оккупации.
Решение ждать влияния событий на писательскую жизнь и писать.
– Все сделается, как Вы хотите, только без Вас (предполагаемый ответ Сталина Троцкому).
«Англия» отходит в рубрику отмирающей интеллигенции, Германия к большевикам (в смысле «проглотил» этику). Что сделается с большевиками?
Нравственное затруднение всегда является на пути лично, и для борьбы с этим политики абстрагируются, т. е. отвлекаются от , создавая общее (Евгений и Петр).
Вода, спадая, оставляет за собой множество живых существ, осень, теряя массу листьев, оставляет каждое дерево выступать как личность, и у людей личные претензии тоже ведь начинаются, когда наступает «мир».
И в «мире» личность закрепляется в своих правах, и когда приходит новая вода, - она встречается с этикой этих прав.
«сверх себя»: большевик и фашист – разные названия Сверхчеловека.
Если для зверя родина – всё, то человек консервативный как животное, а стремящийся должен нарушить этику: нарушитель.
Англия, не испытав социальной мобилизованности, не может понять, как и чем побеждают Германия и Россия, подверженные экономической блокаде. Им бы надо было подумать о силе, возникающей при расщеплении атомов. А тут при социальной мобилизации как раз и является эта сила из расщепленных индивидуальностей.
– Позвольте! а может быть, и вся власть государственная базируется на расщеплении индивидуальности (атома)?
Политическая атмосфера определилась: опираясь на слова Гитлера, мы стали ждать мира.
Плохо живется – голодно, пусто – а когда плохо – больше делается в народе плохих людей, и когда больше плохих, сильнее становится деспотическая сторона государственной власти. Так вот и случилось, что во всех обедневших после войны 14–17 года странах установилась диктатура: в Италии, Германии, России.
Я не свободный, как говорят о себе поэты – я невольный поэт, и сколько ни пробовал, не мог выбиться из этой природной неволи.
Начинаю возвращаться к теме «Да умирится же...»: т. е. к миру с планом: а именно через думы о немцах и англичанах: что немцы планом
1 Октября. Вчера вечером говорили мы, что после Эстонии (значит, и Латвии) очередь должна дойти до Румынии (Бессарабии). А сегодня утром сообщают, что в Москву прибыла Румынская миссия.
Решил выйти из Тургеневской комиссии.
Дети – это мы сами, когда обращаемся к детям: мы – жестокие, натравляем их на животных, и дети жестокие, мы... Дети нам как зеркало, и мы видим в нем себя самих.
Замошкин не сдается на хорошие предвидения в дружбе с немцами: предчувствует новое ярмо для русского народа.
в область государственного созидания, которое и так по существу своему не считается с конкретной личностью человека.
Тоска в душе человека соответствует в природе осеннему мелкому дождю, необходимому при посеве озимых. После некоторого времени, которое нужно переждать, всходят крепкие озими. И в душе человека после тоски...
... Может быть, лучшие мечты человека родились в растительной половине его души. (Растение – это покой, и задумчивость – это Данное; животное – движение, действие – это Соз-Данное.)
Плановое хозяйство возникло в беде, когда нужно было собрать и удержать в руках государство. Когда будет мир и всего будет довольно, то, конечно же, не надо будет ни карточек, ни плана.
Сочувствие немцам против англичан – открывает сочувствие к большевикам и понимание их теми, кто до сих пор не понимал их правду.
Для чего утром показался чрезвычайный полномочный посол Румынии и вечером уехал обратно...
Турция заявила Англии, что если война...
2 Октября. Ночью. «Пионер»: в классе.
– Мантейфель – и фашисты.
Как жизнь хороша (это внутри атом).
Началась великая политическая кутерьма: сегодня по радио сказали, что приехал чрезвычайный посланник из Румынии в Москву и сейчас же выехал обратно. Что Турция Англии заявила: если будешь воевать с СССР, я с тобой расторгаю Союз.
Статья в «Пионере» о детской стрелке в учителя вдруг ярко раскрыла перемену детского фронта в училище, университет и др.
Мазай и Аксюша как два основные народные типа России. (– На, жарь! – бросил он ей тетерева.)
«оправдание» Мазая-охотника и его отношение нежное к Аксюше.)
В 6 вечера выехали на Мазае с Аксюшей Прекраснейший день. Еще много в лесах расцвеченных, теперь ажурных деревьев. Расцвеченные зарей облака... Ночью гуси летели.
Нашли впадину в яре над Кубрей и в него вкатили Мазая.
3 Октября. Весь день снег и к ночи большая метель. Убили трех вальдшнепов.
Думал о травле «Барсука» и отношении к этому Мазая.
Варвары способны жить дальше и делаться людьми культурными, но вы, плуты, достигнувшие вершин цивилизации – что можете вы дать сверх своего собственного благополучия?
Больших людей судят по делам, маленьких по совести, и «честные» люди – это маленькие, а большие для своих дел могут быть бесчестными, плутами, разбойниками и чем угодно, большим нужны только дела, и девиз их: цель оправдывает средства и победителя не судят.
5 Октября. Жизнь всех людей переменилась, потому что каждый теперь про себя передумывает свое понимание жизни.
Открывается политика, похожая на борьбу двух зверей, Германии и Англии. Гитлер завлекал к себе зверя А., чтобы поймать в западню. Он пугал А. тем, что СССР отнимет у него Индию, Египет... И когда зверь А. вступил в западню, внезапно загремела пружина: то был военный союз с СССР. Коварство необычайное, но дипломатические, военные и охотничьи хитрости – явление обычное между зверьми. Вот чего и боится наш русский человек, когда слышит о «дружбе» с фашистами.
«ярма» и даже знает, что оно при всех условиях обязательно для него.
Сегодня ночью по радио впервые было сказано об Индии: что там начинаются волнения.
Гитлер, уничтоживший у себя коммунизм, сколько он во всем другом мире создал коммунистов, заключив союз с СССР. Он и у нас-то заставил теперь признать внутренне большевиков, а не по принуждению.
Никогда у нас не было сознания собственного достоинства, и «заграница» всегда считалась сделанной как бы из другого материала: мы как бы хлопчатобумажные или дерюжные, а там люди шелковые. Теперь начинает это меняться...
Варвары жить хотят, и в этом оправдание их жестокости.