• Приглашаем посетить наш сайт
    Техника (find-info.ru)
  • Пришвин.Дневники 1905-1947 гг. (Публикации 1991-2013 гг.)
    1942. Cтраница 3

    25 Февраля. Среда. -4 ½ , в полдень -1. Весь день падает мелкий прямой, как дождь, снег, и ночь наступила, этот снег, такой же прямой и частый, все падал.

    Получено письмо от Замошкина75. Отвечаю.

    26 Февраля. -25. Северный ветер. И солнце мало помогло, хотя в полдень было -14.

    Вы пишете {Имеется в виду письмо Н. И. Замошкина.}: «Люди не изживают друг друга... а там на полях сраженья». Как горько мне напомнило это мою борьбу с легионом за мою священную «Фацелию». Не изживают, это и значит, что стоят лицом к лицу со смертью и преодолевают духовным мужеством своим будто бы необходимый конец... Но любовь ведь и есть сила, преодолевающая конец и то, что на полях сражений их не страшит.

    Ветер переменился на северный, и мороз после нуля махнул на -16. Усердный прямой снег за сутки заделывал на стволах сосен впадины между плитками коры и наращивал подушечки на мутовке, закрывая обнаженные смолистые почки.

    Елка росла вплотную с сосной. Светолюбивая сосна тащилась к свету неба и через 100 лет стала высоким могущественным деревом, какие бывают столетние сосны: все верхние ветви собрались наверху, как большая зеленая голова (знамя), а под нею все ветки, как это у них всегда бывает, обламывались, и от них остались тычки, как лесенка. В то время как светолюбивая сосна тянулась вверх к свету, елка тенелюбивая гналась за тенью от кроны сосны, распределяя ветви свои по тычкам соснового ствола, как по лестнице. Тень благоприятствовала росту ели, и она, узкая как стрела, вонзалась уже в самую крону, обнимая всеми сучьями ствол. И когда зимой ветер гудел в лесу, эта елка раскачивалась вместе с сосной76, и оба дерева скрипели и рычали на весь лес, как будто бы два живые существа, насильно и навсегда связанные друг с другом. Всю зиму я ходил в этом лесу, слушал брань двух деревьев и вспоминал многих людей тоже так, как деревья, на весь век связанных между собою невидимыми путами (ввести сплетенье корней).

    У Норки течка. Собачку сдерживаю. Она очень раздражена.

    Спор о «воображаемом» мире. Теща говорила, что воображаемый, значит, выдуманный, а Ляля воображаемый объясняла, как мир реальный, создаваемый творческой силой воображения богочеловека.

    Розанов увлекся своей биографией, это дало живость его писаниям, обеспечивая уверчивость читателей. Но философия его, привязанная к своему личному опыту, несет на себе все по- следствия такой искусственной связи: нельзя создать новую Библию на лично семейном опыте77. Дело в том, что семейная жизнь есть нечто такое, чего осмыслить нельзя, пока из нее не вышел. Вот я то же самое создал из своей семьи, какую-то легенду о великом Пане, охотнике, а м. б. и о патриархе родовом. А после оказалось все это маскировкой, прикрывающей свою неудачу, свою бедность. Розановская любовь, розановская семья тоже одна из форм таких маскировок. Следы влияния Розанова.

    Вспомнились отношения А. В. Карташова и Татьяны Н. Гиппиус, напоминающие наши отношения с Лялей. Эти отношения, со стороны глядя, не казались увлекательным примером. И это надо усвоить для себя: ни в коем случае никогда свой личный мир не ставить в пример. Так что на очереди: истребить в себе все следы влияния на себя Розанова и личный опыт свой не обнажать.

    Никто из ребят не захотел помочь мне наладить лыжи, и я прокопался целый вечер с ремешками. А когда кончил это пустое занятие, почувствовал удовлетворение.

    - Так, Ляля, техника завлекает, и знаешь, как-то и удовлетворяет. Вот я чувствую в себе сейчас что-то хорошее, в другой раз на месте этого чувства я нахожу зародыш какой-то мысли и по этому хорошему, вспомнив начало мысли, начинаю радостно ее раскрывать. Теперь же я на месте хорошего нахожу удовлетворение лыжами и ни малейшей мысли.

    - Ужасно! - поддержала меня Ляля. - Я вот вся теперь в стряпню ушла, в пище-добывание, и ужасно не это, а что я этим удовлетворяюсь.

    - Так и вся техника: завлекая каким-то своим коротеньким и легким интересом и результатом завлечения, она превращает человека в раба механики и отнимает у него разум.

    Но может быть форма машинного рабства является современной формой вечного необходимого рабства, и не все ли равно: тиран, власть или работник экономист и его техника.

    - И моя копейка не щербата. Шураль - последний человек (от шуровать - топить, истопник).

    Пришел лесничий и доложил, что под Старой Руссой наши добивают 16-ю немецкую армию, что положение германской армии под Москвой безнадежно, отрезано, в Дорогобуже отступление и постепенное окружение, на юге обходят Харьков. Успехи приписываются огромному числу танков и самолетов на нашем фронте от союзников.

    Рассказывал А. М. о Костеревском стекольном заводе, там жил шураль и этот шураль был умственный человек и, случилось, шутя написал на воротах мелом какое-то число. Хозяин завода Егор Ив. Курдюков приехал, увидел число на воротах и спрашивает: - Кто это написал? - Шураль, - говорят, - написал. - Позовите. - Позвали, и тот идет нехотя, думает, нехорошо что-то ему будет. - Ты, - говорит, - число на воротах написал? - Я. - Ну, будь за это управляющим.

    За 10 зарядов глухариной дроби достал у лесничего лошадь и в полдень перевез картошку из Купани: 5 мешков - какой капитал!

    Прочитал речь Сталина78 23/II, развитие победы над 16-й армией под Ст. Руссой. Привез новости лесничий, будто бы положение германской армии под Москвой в Вязьме безнадежно, мы зашли в тыл в Дорогобуже. Пришел Алексей Мих., рассказывали, не верит. Уверяем. Говорит, что верит, а сам глядит в сторону. Заходит разговор о деньгах, что вот как деньги пали: к своим именинам Алексея рыбки купил, так пришлось отдать 30 р. за кило. - Напрасно, - говорим, - отдавали, лучше бы попостились. - Вы поймите: у нас здесь деньги ни по чем, а государство продает все по прежним ценам. Мыслимое ли это дело? -Немыслимое. - Правда, а вот победа, придет другая победа, третья, государство окрепнет и деньги заставит принимать и дорожить ими. Значит, деньги теперь надо беречь. - Умные слова, Мих. Мих. - Мне казалось, что я таким образом убедил его в победе. А он повторяет все: - Умные слова, - а сам смотрит в сторону. - Знаю, - говорю, - что слова умные, а вы еще что-то хотите сказать. - Верно, - говорит, - хочу. Хочу вам сказать, что и старые деньги надо беречь.

    Вчера узнал от парикмахера, что под Старой Руссой окружена 16-я герм, армия79 и после отказа в капитуляции началась атака. В первый же день атаки немцы оставили на поле сражения 13 тысяч трупов. - Ах, - сказала теща, услыхав, что трупов 13 тысяч. - А что же такое, - ответила Ляля, - по-моему, ужас смерти от единовременности числа жертв не увеличивается. Не в том дело. - А в чем? - Ужас войны не в этой физической смерти, иногда даже героической и радостной, а в том, как страдают в тылу те, кто их любит и особенно страшно нравственное уродство тех, кто затевает войну, руководит и пользуется.

    Когда наконец-то мне удалось уверить М. А. Старостина в нашей победе, то он сделал такое лицо, как бывает у суеверных людей при явлении непонятного. - Если вправду так, - сказал он, - то это значит, что-нибудь у них случилось, у них, у самих.

    Весной света на окнах появляются особенно прекрасные узоры мороза.

    28 Февраля. Эта жизнь проходит, будто мы с утра до ночи все укладываемся. Сколько ни спрашивал, просыпаясь ночью, о чем Ляля думает, и всегда получал ответ, что о чем-нибудь вроде как надо бы картошку перебрать, или идти выпросить капусты. Я одним утешаюсь в этих разговорах: что у нее это Марфино дело творится все-таки не в благополучии, а во имя. и тем самым она становится во всяком случае равной в делах с Марией. А вот было, когда приехал умученный Власов, который доставал продукты для своей семьи: мать, больная старуха, сестра сумасшедшая, жена без ног. Мы за обедом и подняли, было, разговор, что если Марфа делает «во имя», то уважение к ней возникает еще большее, чем к Марии. Еще бы: одной просто дано слушать Слово Божие, другой нужно делать. Мы этим хотели приласкать умученного заботами о хлебе насущном интеллигента. Но он, этот образованный человек, до того был умучен, что виновато улыбнувшись, спросил: - Простите, я что-то забыл, которая была Мария, которая Марфа: Мария, кажется, хлопотала. - Нет, Марфа хлопотала. - И мы поняли, что у него не только не было какого-нибудь «во имя», но он все святое забыл в суете и усталости.

    В некоторых вещах моих рассказ от своего лица вполне понятен: назвать «Смертный пробег», «Жень-шень» и др. А в некоторых («Родники Берендея», «Домик в Загорске», «Очерки с фотографией») это «я» становится какой-то не очень приличной выходкой. Это бывает по причине подмены целого «Я», как личности, частным своим «я» в его бытовой ограниченности. Эта подмена происходит неспроста, тут можно найти элементы паденья духа, удовлетворяемого ползаньем вместо полета.

    Впрочем, у меня это является результатом дурного литературного воспитания и подражания Розанову80. А у самого Розанова... Впрочем, я, совершая подмену, гляжу на Розанова, а Розанов глядел на Леонтьева или на Ницше, подменившего Христа Сверхчеловеком. Важно только, что тут или там совершается подмена целого частью и это является грехом против целомудрия. Иначе сказать, один кто-нибудь в свою целую бочку меда влил одну ложечку дегтя. А другой в свою бочку дегтя влил ложечку меда.

    Сущность целомудрия состоит в сохранении тайны своей личности. Эта сущность, распространяясь в людях христианским воспитанием, механизируется и мало-помалу превращается в охрану внешних покровов, прикрывающих наше тело, и еще проще, средством предохранительным от зачатия (презервативом). Так удивительно бывает на каждом шагу видеть, что охрана целомудрия становится средством разврата. Вот почему Ляля пренебрегает охраной внешнего целомудрия. Но будучи в существе своем истинно целомудренной, она в борьбе своей с внешним, с ханжеством, останавливается, не переступая черту, за которой начинается революционный цинизм и нигилизм.

    1 Марта. -30. Ясно. Тихо. Дым чуть клонится с севера. В полдень +2.

    Кристалл. Весной света в полдень от солнечного угрева окна совсем очищаются от намерзи. Невидимая рука солнца каждый полдень чистой тряпочкой стирает рисунки Мороза, и каждую ночь Мороз создает на стекле новые рисунки такие прекрасные и четкие и старательные в разработке деталей, каких у него никогда не бывает зимой. Вчера мы заметили, что на всех этих рисунках были изображены морские водоросли и другие растения, близко по виду подходящие к пальмам, а еще больше к растениям, характерным каменному периоду земли. Во всяком случае, эти формы, возникающие из кристаллов замерзающей воды, так близки к формам растений, что связь между тем и другим формообразованием очевидна. Точно так же формы всех животных складываются из снежинок (шестигранных звездочек) на пнях и сучках деревьев зимой. И отсюда мы предполагаем, что кристалл лежит в основе всех форм на земле.

    Цаплин и его ошибки в оценке немцев и большевиков. Мог ли я, - говорил он, - разумное существо, допустить возможность поражения немцев большевиками. Я же, как русский человек, знал, что все в нашей стране, кроме коммунистов, незначительной части населения, ждут немцев, как спасителей от большевиков. И теперь на моих глазах совершается невозможное с точки зрения разумного существа: народ против воли своей исключительно волей правительства побеждает, и правительство у всех на глазах прививает и наращивает на этой аморфной массе народа «патриотизм», «честь родины» и т. п. украшения несуществующей «воли народной».

    Цаплин еще говорил о национальном типе России, сравнивая между собой типы людей, как Разумник и Коноплянцев, один русский, кровно ассимилированный еврей, и другой - коренное дитя русской крови и православия. - Нация, - говорил он, - как это прекрасно и какой изверг национализм. Русский призван освободить нации от национализма и для этого, может быть, бессознательно пользуется смесительной силой еврейского компромисса...

    Когда я рассказал Цаплину о Разумнике, он воскликнул: - Ну вот, это самое! Вот Разумник бессознательно предсказал положение вещей на сегодняшний день. Народ русский теперь - это вы, как художник, а Разумник - это «еврей», определяющий его «волю». Пусть каждый русский в отдельности волит немца, но совокупность этих воль уничтожает немца, и еврей понимает эту совокупность и открывает и, конечно, использует.

    Однажды давным-давно где-то в Москве на ходу Разумник под видом шутки проболтался в существе своей, в конце концов, еврейской души, он сказал: - Ну что такое вы, как художник, сущность не в вас, а во мне, который вас понимает и открывает81.

    Противный ломака Мишка, наглец, невежда, плут и лентяй привел меня в раздражительное состояние, но я, прогуливаясь в лесу, нашел внутри себя какой-то кончик замотанного на душу клубка, перемотал быстро клубок, и вдруг открылась душа моя, и стало на Мишку прямо смешно. С какой-то большой высоты я спокойно посмотрел на паршивого мальчишку, как смотрят одно мгновенье на дрянь на тропке, чтобы обойти и забыть. Так тоже замечательно вышло с помощью Ляли письмо к Замошкину в смысле его воли высшей, обходящей несущественные мелочи жизни. Мне теперь открывается ясно, благодаря этому, дальнейший путь моей жизни. Я должен создать себе пустынное уединение, из которого я буду писать всегда, как Замошкину...

    Практически пустыня выйдет просто. В комитете по заповедникам я подниму вопрос о предоставлении мне для моих опытов девственного участка заповедной земли. Мне это сделают, вероятно, в Кавказском заповеднике, и я там устроюсь, если Бог даст здоровья.

    В наше время на глазах наших сердец происходит созидание Невидимого града и духовных образований, которые называются тайнами. Рушится до конца иллюзия прямого вывода совести, имеющего какое-то обязательное значение для общества. Самый факт, например, появления бесчисленных техников, экономистов и учетчиков нужно понимать, как отрицание необходимости для общества считаться с личной совестью каждого. И оттого каждый уходит в себя, в свой Невидимый град и оттуда начинает царствовать над миром техников, экономистов и учетчиков. Так вот и разделяется все на мир видимый и невидимый, заключаемый в тайны. Впрочем, так жил мир человеческий во все времена, и только смесительная распущенность нашей революции на время создала иллюзию полного и объективного раскрытия личности в социализме. Путаница кончается, и все становится ясно.

    Удивительно, как шестигранные снежинки превращаются в круглые золотые капельки. Смотрел, как березка веточку со своими зимними почками подставляла под эту первую капель. Я думал, глядя на это каплеобразование из кристалла, о происхождении Слова, ставил себе вопрос: не похоже ли Слово на кристалл духа Божия, и будет ли не то же самое, как если бы вместо: «вначале бе Слово», сказать, что все началось с кристалла, определившего на земле возможность совершеннейшей формы.

    Читал Ляле записи этого дня, и она не нашла их «поэтическими». Она советует писать только что должно остаться для других, если же писать как я теперь, то это «для других» будет очень трудно выискивать. Принимаю это во внимание в широком смысле, т. е. что необходимо осудить вообще мои провалы в свою биографию фактическую, не преодолеваемую творчеством. Это большой вопрос, а пока нужно в записях биографических быть фактичнее, в записях художественных - смелее.

    Фактическое на сегодня: вчера 28/II прибыл С. И. Кононов, идет за кольцами для моей машины в Желтиково. Надеется закончить ремонт машины за неделю 1-7 марта. На следующей неделе числа 10-го выедем в Москву дней на 7-10, т. е. до 20-го марта (план весны). Цель поездки: 1) Узнать, что думают «все». 2) Показать себя. 3) Оформить Лялю как секретаря. 4) Навестить квартиру.

    Наращивается патриотизм. Со всех сторон слухи о героизме молодежи, очень понятном: все в этом. Утверждаемся в возможности нашей победы и думаем о последствиях. Аксиома: большевики позиций своих не сдадут. Вторая аксиома: капитал своих позиций не сдаст.

    Бострем называл себя «интуитом». - Ты же интуит, - говорила жена. Она поймала в нем, этом добряке, что-то смешное, и к нему зло... Он исключительно добрый и ум его ограничен добротой. Жена его исключительно зла и ум ее ограничен злом до того, что она не может оценить доброту мужа.

    Лесная капель. Художественные наблюдения и придумки.

    Тот молодой сосново-еловый лес, укрытый за четырьмя стенами высокого соснового бора, куда злая колдунья ходила развешивать по сучкам черепа, теперь все еще подавлен тяжестью примерзших к ветвям человеческих и звериных фигур. Но масса снега в лесу слеживается и заметно опускается. От этого нижние ветки кругом дерева сгибаются в дуги. Однако, возле каждой ветки, погруженной в снег, теперь от большого нагрева темная образовалась дырочка, в которую каждый полдень в солнечный день сбегает по сосульке сколько-то капель живой воды, созданной действием солнечного луча на шестигранный кристалл снежинки.

    Эти скрюченные пальчики мутовок часто всей пятерней, как у людей, впиваются в снег, создают вид такой для глаза, будто деревцо, напружив свои руки, силится выпрыгнуть из-под снега. Там, где зарыт мой клад, еще недавно я любовался скульптурным портретом Данте и, разглядывая удивительные нерукотворные изображения, радовался, что благодаря своему образованию мог узнать и вспомнить Данте среди всевозможных зверских и ангельских снежных фигур.

    Я радовался также своему развитому воображению, благодаря которому я мог по каждому фрагменту изображения, начатому нерукотворной рукой, продолжать его и доводить до конца. Каких только чудовищно китайско-фантастических драконов я не выводил из этих фрагментов; каждый раз я с удовлетворением возвращался к самой природой законченному лицу Данте. Теперь я пришел на это место и ужаснулся: невозможно зверская и страшная морда сделалась из Данте под влиянием весенних лучей. Больше всего это было похоже на животное с раскрытым брюхом и самодействующими обрюзгшими губами, забирающими в брюхо все, что попадется. Между губами торчали зубы из ледяных сосулек, с каждой сосульки медленно сливалась сверкающая капля. Вникнув в образование капли живой воды от солнечного луча и снежинок, я забыл о чудовище и увидел внутри елки в тени веточку березы, по которой сливалась капля. Там в тени эти капли замерзали, сливаясь по сосульке, и сосулька росла и росла вниз и уже пробуравила снег и прямо указывала на то место, где был зарыт мой клад.

    - Ты что это не спишь? Может быть... - Нет, нет. - Ну, так спи, Бог с тобой. - Милая моя, спи, но... позволь, может быть, ты... - Она отстранилась почти оскорбительно для меня. Подумав, я понял: ее возмутило предположение возможности в этом ее инициативы, выраженной словами. Я записал это нарочно с тем, чтобы проверить, действительно ли мои провалы в писании происходят от нескромного самообнажения, выражения словом того, что происходит и должно происходить непременно в молчании. И нет! Понимаю так, что в поэзии все возможно и нет дурных материалов. Провал происходит от подмены поэзии, именно подмены и больше ни от чего.

    и дышит поэзия, где все можно при условии благодатного целомудрия. Но если чуть что-нибудь, чуть-чуть что-то - и сразу «шаги Командора» и провал. Так вот это что-то у Розанова, и через него передалось мне и не по существу, как у него, а по невозможному моему обезьянству.

    Впрочем, Дон-Жуан это частность, а общее состоит в целомудрии детства, чудесно сохраненного счастливцем (Моцарт).

    Утрата его и есть провал. Все тут в том, что благодатному все можно82, и эта благодать существует как дар, и она дается, а не нудится. У Розанова замечательно, что он с целомудрием, детством, невинностью играет как кошка с мышкой. Неправду записал я выше, что я, подражая невольно ему, проваливаюсь. В том-то и есть Розанов, что он не проваливается. Гениальность его существа в том и состоит, что он попал в какой-то люфт, свободно пристроился между Богом и дьяволом, и как ребенок играет то с Тем, то с другим83.

    Обращаюсь к вам лично, Василий Васильевич, как бы вы сами отозвались на мои догадки:

    - Ничего, все правильно доходишь, доходи только лучше в пользу меня. Я ведь действительно очень мало получал в жизни для себя, ну, скажи, что я получил? И оттого, что ничего особенного не дано мне, Господь Бог разрешил мне поиграть с тем, о чем люди не только говорить, но и думать не смеют. Я ведь русский человек, живу между Европой и Азией и все жду, когда же я к какому-то делу-назначению буду приведен84. А пока что на досуге...

    - Главное, чего вам не дано, В. В., это любви к женщине в смысле донжуанского святого мгновенья, как любви к единственной, раскрывающей в человеке личность. Вы свою неудачу перемогли творчеством, изобразив свою семейную жизнь, как роман. Вам это можно было сделать, потому что семья была для вас не всерьез, а как опыт ваш для творчества, если бы иначе - вы бы о ней не написали, и эта жизнь вошла бы в состав вашей личности и осталась бы в ней тайной.

    Нет, язычество не значит идолопоклонство, именно тем и прекрасно и завлекательно оно, что нет ничего собранного в единство и существует в разнообразии. Идол в язычестве есть уже конец, и Командор это смерть. Идолопоклонство - это конец чисто детского состояния души, тут человек испугался и в страхе своем поставил кумир. Христианство и есть путь освобождения человека от страха (смерти), есть путь личной свободы.

    2 Марта. -10 и -4. Метель страшная.

    Вызвали врача для Нат. Арк. (Вера Александровна).

    Признает туберкулез. Ляля возмутилась тем, что от нее скрывали: «Чего вы боитесь: мы все умрем».

    Лялю на Болоте обидели: не дали капусты.

    Выясняется необходимость бегства от грядущей малярии. Постараемся завтра сходить в Новоселки.

    Из разговора с лесничим почувствовал, как жаждет современный человек освобождения от человечины - раз и два: как стихийно реализует себя молодежь в героизме. Умники-немцы и наши старички, помнящие прежнее время, не учли этих сил, судили по себе, по расчету - как доживать, а не по нарастающей жажде жизни. Вспоминали чудесные «свободы» царского времени и смеялись над Рузвельтом с его свободой от страха и нужды.

    Думал о борьбе смесительной силы всего человечества с силой национального самоопределения, или борьбе евреев с немцами. Теща сказала, что евреи любят лечиться и умеют. Кроме того, они умеют учиться, и у них все ученые. А так как запретить развиваться способностям невозможно и глупо, то господство евреев обеспечено. Выходит так, что лишение народа земли стало его преимуществом, сделало их господами мира и обеспечило «цивилизацию» в своем смесительном процветании и без-религиозности. В России социализмом евреи воспользовались85, чтобы установить свое господство.

    3 Марта. Снег идет, снежинки на рукаве. Я думаю о них. Всякий кристалл складывается из прямых линий, но падая, вместе со множеством других образует круглую форму (снежные фигурки на деревьях). Не все ли равно - падает или тает. Тающий кристалл тоже непременно превращается в круглую каплю и потому она падает.

    Значит, можно себе представить, что в начале творения мира был создан кристалл, какой-нибудь Адамант, который, падая, образовал из себя бесчисленные формы круглых миров. И значит, наша планета Земля есть одна из упавших капель тающего в огне кристалла. И вот почему истинное искусство носит в себе идею вечности и бессмертия: потому что всякая творческая сила искусства есть сила кристаллизации, это сила обратного восстановления упавших в округлые формы к изначальным и вечным формам кристалла.

    И все живое на свете существует, как попытка выйти из круглого состояния в те прямые, из которых складываются кристаллы. Вот круглое семя дерева, раскрывшись под солнечным теплом, образует прямую ствола и в движении своем к солнцу исходит падающими круглыми семенами до тех пор, пока иссякнет вся сила корней, движущих воду и соки по сосудам дерева. Пример - пища и все живое из яйца и пр.

    Великая метель остановила поход в Новоселки.

    К нам вечером приходил сержант, рассказывал о войне, начиная с бегства по Белоруссии, кончая нынешним наступлением. Мало понятно чудо поворота войны после паники 16/Х 41 г. Сержант уверен в том, что немцам в этом году (к Новому году) придет конец. Уверенность искренняя и сильная, как знание. Очевидно, народный дух уложился в рамки необходимости и теперь его уже не сломить. Уверенность сержанта в том, что Сталин Москвы не покидал.

    Почему немцы растерялись 16/Х и не взяли голыми руками Москву?

    В этом фокусе таится разрешение всех вопросов.

    4 марта. Солнце. -20. Злой ветер. Дорогу занесло.

    Увидев меня издали, человек закурил папироску, и я понял, что человек знакомый, и узнал: Алексей Михайлович Старостин. - Вы большого ума, - сказал он, - а я на своем месте тоже могу дать неплохой совет. Вот мой совет: берите деньги из банка. - Денег-то у меня немного и не дорожу: что на них купишь? Да чего вы трусите: немцев скоро выгонят. - Ну, это мы не знаем, мы ли выгоним, или немцы нас выгонят, а деньги это дело отдельное, тут мы знаем, деньги брать надо.

    Пришел за молоком, хозяйка радуется: - Приходили солдаты веселые, говорят: в марте войне конец.

    4 Марта. Ветер сильный. -20. Ясно.

    Исповедь лесничего на 40 печатных листах - от Адама к учету (Талмуд попал во времена дохристианские и т. п.). Сущность исповеди: потребность веры в Бога, удовлетворяемая полузнанием с сектантской претензией («хочу и могу все знать»). Частное выступает против целого. А «частное» рождается в личной неудаче, погашаемой «любоначалием», хотят выбраться из плена религии и попадают в плен полузнания, которым пользуются («используют») попы социализма. Культура недоверия и претензии.

    Холод страшный победил солнечный угрев и в полдень было только немного теплее. Принесли с Болота ведро огурцов. Выслушал исповедь лесничего. Письмо Цветкова. Конец сомнениям и колебаниям в отношении немцев. Статья Толстого. Стариковская от Ценского. Необходимость своей и достойной меня позиции высшего плана: вопрос на очереди, без этого нос не показывай в Москву. Весть о том, что мой дом в Ст. Руссе сгорел, и ни малейшего впечатления.

    По статьям писателей, даже таких как Ценский, видно, что все они сидят между двумя стульями.

    Живая душа современная чувствуется только в речах Черчилля.

    Неприемлемое в миросозерцании лесничего то, что в нем совершается под предлогом заступничества за обманутых тружеников две подмены: 1) Бог подменяется попом (обманщиком), 2) поп подменяется экономистом, политиком и дипломатом.

    5 Марта. -25. Тихо, чуть веет на дым с юга.

    Но холодно, даже и в полдень не очень-то сдался мороз. И опять на окнах мороз нарисовал по-новому пальмы, океанские водоросли и тропические папоротники. Чудесные рисунки с удивительной, похожей на сны, разработкой деталей. Но тема одна и та же, тропические и океанские растения, как будто Мороз вечно мечтает о тропиках.

    Рассказ «Фашист»86 о собаке, преданной человеку как Богу. Особенно разработать собачье чувство к человеку, как Богу. Сюжет: дружит человек с собакой. Человек - фашист потому, что Бога не чувствует, живет для себя. Во время голода он продает ее мальчишке. Бьют палкой. Она за спасением ползет к хозяину-богу, и он наносит последний удар. Начало: в детстве, как вспоминаю себя, все мы, ребятишки были жестокими, все были фашистами...

    6 Марта. Солнце. Тихо. -40. В полдень на солнце -12.

    Иду за молоком. На всю деревню голосит бабушка Аграфена: - Ой, жизнь моя Ванюшка! Ванюшку убили. Ой, жизнь моя Николаюшка! Николаюшку чахоточного сегодня угнали. Ой, катитеся слезы по лицу моему. - Слушаю я этот вопль и даже в мои годы подмывает злоба на немца, и тянет она включиться в массу, идущую на врага.

    Жил со вчерашнего утра целые сутки под влиянием плача бабушки Аграфены и до того довел себя в нарастающем стыде своем за бездействие и благополучие свое, что хоть собирайся на войну. Особенно стыдно было вспомнить, как всю ночь самой страшной бомбежки в Москве просидел с Лялей в подвале и нам вдвоем было так хорошо, что и мысли не было о разрушении Москвы и только когда утром вышли и кто-то сказал: - Кругом Москва горит! - опомнились. Не то ли и теперь происходит: мы закрываем друг другом действительность. Но сегодня я опомнился от стыда, ведь мне 70-й год, а я и молодой не умел помогать на пожарах. И самое происхождение этого чувства стыда неглубокое: это оттого, что и сама гордость хочет взять на себя больше, чем может.

    Из Ленинграда через Ладожское озеро приехала одна женщина, рассказывала, что покойников у них там держат в квартирах, пока они совсем не протухнут, и пока что пользуются их карточками. Настроение Болота сильно снижается отчасти под влиянием слабых наших успехов, а отчасти от сильного ухудшения в продовольствии. Резче выступает разница в продовольствии начальствующих и населения. И в особенности плохо, что расчет на немцев, как на освободителей («к одному бы концу») исчез. Немцы - это не конец, им тоже конец должен прийти.

    Сегодня во время Лялиной кухонной суеты на какое-то ее слово я ответил: - Но ведь я тоже работаю. - Она ничего не сказала, но еле заметно махнула рукой в смысле: какая это работа! Мне стало тяжело. И еще бы. Я сам чувствую, что может быть, мое занятие очень расходится со временем.

    Чтобы развеять печаль, пошел покурить у лесничего и не развеял. Несчастный комсомолец, попавший в семью черносотенца, напрасно пытается выбраться к свету. Ему кажется безумной идея коммунизма, проводимая без согласования с народом. И тоже кажется безумной идея своей нации, проводимая немцами без согласования с другими нациями. Пришел Алексей Мих. и сказал: - С каждым днем жить становится страшнее.

    Вечером на прощанье я Ляле сказал, как расстроила она меня, что махнула рукой. - Правильно ты сделала, - сказал я, -мне самому становится тошно. - Если бы ты был молод, -ответила она, - я бы тебе предложила другое. - Но я же молод. - Не в этом смысле. Я говорю годами, опытом молод был. Тогда бы... А теперь, ты же знаешь, что спасти всех, как в молодости кажется, невозможно. Можно только спастись. - Себя спасти? - Да, спасти себя для всех. - Для этого спасенья нужно собой пожертвовать? - Конечно, пожертвовать. А разве ты не жертвовал собою всю жизнь тем, что жил в пустыне и писал? Пиши для всех и теперь, не тех «всех», которые умирают на войне, а для тех, которые потом будут жить. Эта работа не на сейчас, а на далекое время и есть твоя разумная жертва. Пиши третью книгу «Кащеевой цепи» - это жертва, а ехать на фронт... это - сам понимаешь: в твоем опыте это значит слишком много брать на себя.

    8 Марта, Все в том, что правила даются для всех, а для каждого особо нет правил.

    Есть правило в отношении к женщине, с которой живешь, -для всех: взял жену и с ней живи и не смей о другой думать: это для всех. А для каждого этого никак не скажешь. И то же Евангелие требует от каждого долга жить с нелюбимым человеком и не думать о лучшем. (Начало рассказа о Бостреме и Старостине.)

    Был Кононов - машина почти готова, бензин найден. Через неделю в понедельник думаем выехать.

    Александр Николаевич в Москве узнал, что Нат. Арк. очень похудела и прислал, в связи с этим, письмо, которое оканчивается: «Будьте уверены, что я каждый день буду беспокоиться».

    Теща и Ляля это в точности курица и утенок, с той разницей, что в природе курица с выведенным ею утенком скоро понимает подмену и расходится. А в человеческом мире утка выросла, сама уже яйца несет, а курица все еще требует, чтобы она клевала червей и раскапывала землю, показывая, как нужно делать ножкой. Самое же смешное и трогательное, что утка в свою очередь тоже старается научить курицу плавать, и вот по-своему - утка по-утиному, курица по-куриному с утра до ночи в споре: утка хвалит воду и рыбку, курица хвалит землю с червями. А я слушаю и тоже не понимаю такую любовь, думаю, как бывает в лесу семена двух разных деревьев.

    <Зачеркнуто: Тут в лице этих врагов встретились Слово с делом, чтобы доказать для всех первенство дела, именно что в начале было не Слово, а дело (Бытие определяет сознание). Эта победа значит все равно, как если бы в борьбе Толстого с женой одолела Софья Андреевна, в борьбе нашей семьи победила бы теща, и Ляля стала бы ежедневно мазать свои губки, подводить брови, а я бы писал в газеты статьи, приличествующие советскому гражданину. [Характер] как нашей тещи, так и графини Софьи Андреевны состоит в полном отсутствии способностей воображения, фантазии и всего того, что мешает холодному расчету, ведению порядка и вообще хозяйственной деятельности. Искушение Христа дьяволом представлено, как издевательство над силою Слова>.

    Выслушали женщину из Ленинграда, башмачную закройщицу. Почерневший от голода мальчишка вырвал кусок хлеба у женщины, которая веревкой подпоясала каракулевую шубу -так похудела! и ноги, отекшие от голода, обмотанные, похожи были на два бочонка. Как молятся. Как убирают покойников. Как немцев отгоняют (18 тысяч в один раз положили). Полковник в бомбоубежище. Бриллиант за кусочек хлеба. Все за карточку эвакуации и пр. и пр., вплоть до спекуляции карточками покойников. Женщина говорила Ляле «мадам» и была бы несносная мещанка, но теперь страданиями облагородилась. И все люди стали задумчивы и вялы. Удивительно, что при всех этих страданиях закройщица сохранила привычку мазать губы. И сейчас, полутруп, зеленая, высохшая, вышла к нам с намазанными губами.

    Одна женщина не могла добиться эвакуационной карточки, плюнула на это дело, навесила на себя мешок, другой дочке 14-летней повесила и пошла пешком по Ладожскому озеру. -Почему же, - спросили мы, - все так не делают? - Понятно почему: у каждого есть свои близкие домашние, больные, старые, слабые дети, и со слабыми главная слабость - вещи. Слабые без вещей жить не могут, а вещи не возьмешь, вот и вся недолга. Со мной то же было, выбралась на свободу через несчастный случай: мужа убило почти на пороге своего дома. Мой муж был шофер, зарабатывал, и вещей в квартире было много: квартира как игрушка. Когда же мужа убили, и больше нет у меня никого, на что мне вещи. Я позвала шофера и говорю ему: - Вот тебе квартира, выбирай, что тебе надо и вот тебе еще дам 2000 денег, отвези меня. Он набрал себе всего и меня отвез, и я теперь свободна. Так и все: домашние держат, а если бы не было домашних, один-то бы и в щелку пролез.

    Удивляюсь, слушая о Ленинграде, живучести человека. Скорее мужчины, потом женщины и всего выносливее оказываются дети.

    Молитва смертельная. В церквях ленинградских когда молятся, то кричат, вот какая молитва!

    Ляля сказала этой женщине, как мне подумалось, для ее сознания непосильное: - После этого опыта в жизни люди не могут уже продолжать жить на тех же основаниях. - Но женщина, именно только благодаря своему опыту, поняла и сказала: - Ну, конечно, разве после всего можно жить, как раньше жили.

    Как бывает у слепых усиливается слух за счет зрения, так иногда у ограниченных людей усиливается упрямство и воля за счет свободы разума и отсюда-то истекает принуждение и рабство.

    Каждый в меру свою обладает разумной волей, но все как могут волить, если каждый из всех хочет действовать по-своему. Значит, все не могут иметь своей воли. И еще значит, что все должны находиться под действием чьей-то воли, которая называется властью, устремленной к единству.

    Конюхов, когда ему сказали о возможности у немцев революции, сказал, что революция у них невозможна. И когда рассказывал о том, до чего у фашистов уничтожают человека как личность, то из слов его складывалось, что революция делалась теми людьми, которым жилось хорошо, до того хорошо во всех отношениях, что оставалась свобода и охота делать революцию.

    а состояние равновесия: немцы зверствуют и у нас не лучше, кому-то может быть и лучше, но мне...

    Весна.

    9 Марта. Нависло. -12, до -7.

    Лес приготовился к весне. Снег всюду стряхнут. Сегодня ветки поднялись и выправляются. Солнце в полдень начисто и насухо стирает с окна рисунки Мороза, но к вечеру на чистом стекле он выводит новые и такие старательные, такие четкие, каких никогда не бывает зимой.

    Женщина из Ленинграда стала притчей во языцех, все узнали вдруг, какой ценой достается наше продвижение вперед и наш «патриотизм». И тоже понятнее становятся в устах англичан героические эпитеты в отношении Красной Армии...

    Может ли в большой войне пройти безнаказанно действие, подобное истреблению индейского племени европейцами? Вот то-то и есть, что является надежда на взрыв, на выход из-под глубоких подземных пластов огня жизни... А что это за огонь, что это за сердце такое большое, всеобщее, близкое? Это сердце наше же собственное, то, что соединяет «я» и «ты» в наше «мы», это сердце, зарытое глубоко в землю, на которой теперь люди истребляют друг друга. Мы ждем этого взрыва.

    Вчера солнце весь день грело темный лес и размороженные ветки под лучами солнца поднимаются то незаметно, как часовая стрелка, то прыжками. Под вечер мы обратили внимание на лес, какой он стоит весь чистый и пряменький... - Мне кажется, - сказала Ляля, - от него уже и пахнет теперь лесом. Ты чувствуешь?

    Внутри леса оставшийся снег, обдутый, обвеянный, огретый лучами солнца, принял плотную структуру костей и форму черепов и челюстей с острыми зубами. Внизу маленькая сосна, геройски согнувшаяся, вонзилась всей своей верхушкой в пасть огромной акулы и нижние ветки свои глубоко вонзила в снег, чтобы упереться ими в землю. (Показать картину разрушения акулы под лучами солнца и освобождение дерева.)

    - Что это, Ляля, - сказал я, - мне иногда неловко становится и стыдно, что я восхищаюсь каждое утро приходом света и тепла в лесу и, знаешь, с наслаждением делаю записи своих мыслей, совсем забывая о людях.

    - Не стесняйся и не стыдись, - ответила Ляля, - ты вспомни из детства картину играющих у бездны детей, и Ангел-хранитель оберегает их. У тебя тоже есть Ангел-хранитель, помни это.

    С детства мы говорим «народ», как что-то священное, и много перевидели подвижников и мучеников за народное дело, за его землю и волю. Только теперь начинаю понимать, что этот народ не есть какой-то видимый народ, а сокровенный в нас самих подземный, закрытый тяжелыми пластами земли огонь, и что это не только мужики и рабочие, и даже не только русские люди, как Пушкин, Достоевский, Толстой, а общий всему человеку на земле огонь, свидетельствующий о человеке, продолжающем начатое без него творчество мира. Только чувствуя и зная в себе самом этот огонь, можно теперь жить и надеяться.

    10 Марта. Вторник. -10, -4.

    Густой снег и метель весь день. Подозреваю начало перехода к весне воды. Боюсь, что машина моя застрянет в Переславле. - Кто знает, какая придет весна. - Кто знает, когда кончится война.

    Вас. Дм. Кошкин взялся от колхоза вывозить из леса кряжи. - Это вроде трудового фронта? - Не совсем: я по охоте. - Ну, так это значит больше, чем трудовой фронт: помогаете в борьбе за родину... - Помогаем, конечно, так и смотрят на нас такие: помогаем. Ну, я должен сказать: есть смысл. - Помогать? - Нет, вывозить кряжи. Это ведь на дрова по кубометрам, а штуку хорошую вывез, сколько провозился с ней, никто не смотрел. Вывез одну и довольно. А дают 800 гр. хлеба и трудодни. - Есть смысл, - отозвался сосед. - Есть смысл, - повторил В. Д.

    - Чего вы много думаете о человеке и вздыхаете? Человек, которого вы жалеете, затерялся во множестве. Все же из-за этого и выходит, что людей стало много и не стало возможности понимать каждого в отдельности и узнавать в лицо.

    Пришлось взять в пример подходящего среднего человека и делать для всех по одной мерке.

    Так и законы стали по мерке, и одежда, и пропитанье, и труд в восемь часов, и праздники с расписанием демонстраций.

    Человек, созданный по образу Божию, единственный, неповторимый, затерялся в массе людской.

    11 Марта. Тяжино. -10 весь день.

    Метель. Машина застряла в Переславле. Читал Шолохова фельетон «На юге»87. Редкостной чести писатель (в наше время), читал, будто от приятеля письмо получил.

    Видимо ясно теперь, что разноплеменная армия немцев кормится грабежом, - и тут вся «идея». Весь вопрос теперь в том, в состоянии ли Гитлер выставить к весне новую германскую армию и все начать сначала (сомнительно).

    Вложить эту мысль в уста военного учителя гимнастики, того самого, который в гимназии вышвырнул меня к ногам директора. - Не рассуждать, - сказал он, - самое вредное. - Так то рассказ...

    Нужно быть призванным педагогом, чтобы управлять детьми без насилия. На деле приходится обучать массы детей, для которых не может хватить призванных педагогов. Вот почему в немецкой школе признаются телесные наказания. Это проще, честнее, убедительнее для детей, чем холодные дипломатические урезонивания. И даже человечнее, потому что человек к человеку ближе в драке, чем в рассуждении.

    Мы все теперь знаем и на фронте и в тылу, какая это мерзость война. И так как теперь во всем мире война, даже в Индии и на тех островах, где живут райские птицы, то мерзостное чувство распространяется на весь мир: нигде не лучше нашего, и райские птицы, наверно, если к ним хорошо присмотреться, так же гадят и непременно кричат и дерутся, как наши вороны. Теперь остаются нам только заповедники для пустынного житья. И если только останусь жив после войны, то выпрошу себе у государства клочок земли в Кавказском заповеднике, выстрою себе там домик и поселюсь навсегда.

    Другой раз смотришь вот так возле елки, как из глыбы снежных кристаллов образуются и скатываются с ледяной сосульки круглые капли и падают, круглые, на ветку березы и сбегают на конец ветки, где почки, и вот-вот упадет большая блестящая на землю. Ну, ведь это же великая тайна совершается: прямая линия кристалла превращается в шар: тайна, потому что в этот момент превращения чувствуешь, что через какую-то пленку забвения ты можешь проникнуть в усилии ума, чуть бы - и станет ясным образование мира.

    12 Марта. -15. Солнечно. Ветрено. Поземица занесла все дорожки, все тропинки. У Захарова кончилась подписка на газету. Погрузились во мрак, но из мрака показываются предчувствия. Ляля говорит, что все должно скоро кончиться и для всех неожиданно.

    - Мы-то все понимаем и даже бога вашего видим, которого сами вы не сознаете и отвергаете, а вы нас не понимаете и ничего в нас не видите. Представьте себе какой-нибудь чудесный продукт вроде чая, и вот явились люди, которые разбирают чай, как сено, с точки зрения корма животных. Все верно, и спорить нельзя: чай очень плохое сено.

    Но все эти критические стрелы летят мимо сущности чая, как вкусового вещества. Точно так же вся антирелигиозная пропаганда направлена не на существо религии, а в политику, складывающуюся вокруг религии, похожую на осуждение чая, как сена: религия - опиум для народа. В этом ваша слабость перед нами: вы нас не понимаете и в этом ваш временный успех. Но мы вас видим насквозь и знаем вперед, что без лица жить на земле человеку нельзя, и неминуемо массы людей без «во имя» истребят друг друга, а остальные начнут новую жизнь во имя Божие.

    Имя Бога сейчас не произносимо, скажи только «Бог» и сейчас же встает Рузвельт, закончивший речь свою ссылкой на Бога.

    Два современных миропонимания:

    Материя Дух

    Человек Бог

    Дело Слово

    Труд Праздность

    Массы («все») Личность

    Коммуна Церковь

    13 Марта. Кончается 4-я неделя поста.

    Великая метель. Даже паровичок перестал ходить в Переславль. Мы отрезаны от города. Начиная с мальчишек, у всех складывается, что весной все будет выдвинуто против нас, и мы все свое выставим против немцев, чтобы сразу покончить с войной в ту или другую сторону. Так возвращается сказка древняя о великанах, борющихся перед фронтом. - И если уж, - говорит Валя, - наши дрогнут, то сразу все побросают и побегут. И если немцы дрогнут, то им конец, и войне всей конец будет в мае месяце.

    14 Марта. Евдокия вышла худая. Мороз -19, ветер северный, метель, сквозь метель солнце. Если такая погода на Евдокию, такая будет вся весна, затяжная, холодная.

    Метель вышла небывалая.

    Поиски мысли, мелькнувшей сегодня во время похода моего утреннего за молоком... мелькнуло мне, что люди умнеют все на один лад, а сходят с ума все по-разному. Влюбленный - это всегда сумасшедший, именно потому сумасшедший, что он сошел с общего ума и должен найти свой собственный, не такой, как у всех.

    В этом и есть вся болезнь любви, что перед человеком становится задача выйти из общего ума и стать на свой собственный, значит, сделаться личностью, определиться как существо не-бывалое и человек единственный в своем роде.

    В этом состоянии «ненормальности», совершенной отде-ленности от «всех» (я и все) пребывает некоторое время каждый из нас, после чего и делается «как все», или деятельной творческой личностью, или сумасшедшим, т. е. единственным в своем роде, сосредоточенным навсегда на одной мысли (idee fixe).

    То или другое, или третье состояние [зависит] от того отношения, в которое станет его «я» к «ты», т. е. к Богу.

    15 Марта. Человек вызывает в памяти другого человека бывает по сходству, а бывает по контрасту: по сходству вызывает на любовь, по контрасту на войну. Так вспомнился мне сегодня Ф. Я. Черемхин, сектант-апостол «Нового Израиля»88 и вслед за ним сергиянец89 художник А. А. Рыбников.

    Приехал Кононов. Машина готова. В среду или четверг едем на лошади в Переславль и оттуда на машине своей в Москву.

    Путешествие в Москву (15 марта - воскресенье по 12 апреля - воскресенье).

    Собираемся в Москву. Метель. Кононов пешком пришел из Переславля сказать, что машина готова. Уговорились в среду или четверг выехать в Переславль на лошади колхозной и в субботу на своей машине в Москву. Кононов ушел к себе в Желтиково.

    16 Марта. Ясно. Сев. ветер. Даже и на солнце -6.

    Образ человека в литературе недаром называется «героем»: в жизни героя именно и отличает его идея. А чтобы как-нибудь отметить и тех людей, которые не имеют никаких идей, но все-таки совершают героически подвиги, их называют «незаметными героями» (капитан Тушин, Максим Максимыч)90.

    17 Марта. Тихо, солнце, мороз -33. К полудню солнце разогрело, и день просверкал чудесным кристаллом.

    Читал Розанова, у которого было взято все, на чем он стоял: его семья, Россия, церковь, все, все это ушло в его книжечки. Вдруг стал понятен загадочный смысл еврея Вальбе, который назвал еврейскую жадность героизмом, и что евреи «спасут Россию». Он хотел этим сказать, что лучшие русские живут только в духе и им не хватает костяка, крепости, чувства привязанности к земным вещам.

    Узнал от Ляли, что Новоселов ушел от Толстого, потому что тот был весь в душевной жизни, но не в духовной91 своей семьи всем обезьянником: этот обезьянник и был той лесенкой, по которой он восходил к своим мыслям о семье.) Все это верно, только и Толстой, как художник, пользовался лесенкой и достигал тоже этим способом состояния духовной жизни. И всякий художник...

    Ляля еще говорила, что мой путь будто бы противоположен розановскому. И напомнила мне, с чего мы начали (Олег) и на чем мы сошлись (чего я искал).

    Вечером приходила докторша и высказалась о возможности победы Гитлера. Этот пессимизм происходит от угнетенности набором: берут туберкулезников, калек, белобилетников.

    18 Марта. -38. Солнце, тихо. На восходе то ли сел дым (Каинов дым), то ли облака сели, несколько минут невозможно было узнать встречного человека.

    Приехал Кононов. Картошка для Москвы уложена. Нам дали лошадь в колхозе. Завтра на рассвете едем в Переславль и в субботу на машине в Москву.

    - Ты мне сказала недавно: вспомни, на чем мы сошлись. Я не совсем ясно теперь представляю себе, напомни яснее.

    - А как же, вспомни, тебе хотелось войти в духовный мир, ты даже делал неловкие опыты. И когда тебе стало очень это нужно, я пришла, и мы сошлись.

    - Удивляюсь себе, - сказал я, - перебираю в памяти постоянную смену несчастий моих с успехами, преодолевающими беду и обновляющими...

    В 10 утра приехали на паровичке в Переславль. Сначала все не ладилось: у Листова нет продуктов, в гостинице места нет. Но скоро все наладилось, и еврей с бельмом на глазу рассказывал нам о Москве, о немцах и «зверствах» с еврейской иронией, с расчетом на два лица: на тех, кому зверства нужны, и на тех, кто им не верит.

    Политическое настроение Аникина переменилось, в последний раз он был уверен в «23 Ф» (день Красной Армии), уверял нас тогда, что в Усолье сидеть нам остается не больше месяца. Теперь говорит, что надо сидеть мне в Усолье, потому что война затягивается.

    - Но, конечно, - сказал он, - кто знает, может кончиться все в пятидневку.

    (Впоследствии в Москве этот расчет на «чудо» или на что-то оказался одним из современных мотивов).

    - Впрочем, - сказал Аникин, - есть кое-что и утешительное, о чем вслух нельзя говорить. - «Катюша»? - Конечно, и «Катюша». - А главное, - сказал я, - горели не робели, а сгорели, тужить нечего.

    воюет. В России же все плохо, но люди не унывают, ходят в кино, песни поют, радио слушают. -Ах, мать их так-то, - сказал бог, - все на бога надеются.

    - А как в Москве, - спросили мы, - собак меньше стало на улицах? - Не знаю, - ответил он, - не замечал, но только раньше породистые собаки, вроде немецких овчарок, ходили по улицам непременно с хозяевами, а теперь часто видишь, одни бегают.

    Еще рассказывал, что в Ленинграде кошка стоит 400-500 рублей.

    20 Марта. Мороз, ясно, к вечеру потеплело. Еврей ходил по деревням за картошкой и был очень счастлив, что удалось ему достать по 10 рублей за кило (в Москве по 20). День провели в поисках бензина (с трудом достали 50 л).

    21 Марта. Ясно, морозно, -30.

    94, как вступление к рассказам года 42-го. Свое собственное «я» в плохом сне этой ночи представлялось как средоточие борьбы за «собственность», как силы центростремительной и силы центробежной («не от мира сего»).

    Еврей с бельмом рассказывал, что однажды в Москве он собрал свой хлам, сжег его в плите, и другие жильцы воспользовались его теплом и сварили себе обеды. На другой день его примеру последовал другой жилец, да так и пошло, а когда свое сожгли, стали разбирать заборы, воровать, добывать всякими способами и за этим делом сдружились, и всю зиму было неплохо.

    Приехали в Москву в 2 дня. Остановились у матери Кононова Марии Дмитриевны, на Мещанской, сложили вещи у нее и поехали в Хлебный к Раттаю и потом в Союз [писателей].

    Раттай, увидев нас, не выразил на своем бритом лице ни печали, ни радости. Это объясняется тем, что он был взволнован внутри какими-то переживаемыми им событиями и держал себя изнутри... После оказалось, что под влиянием расстройства транспорта, голода в Москве, начала эпидемии сыпняка он начинал менять свои патриотические советские убеждения. Но это мы после узнали...

    Но тут подошла к нам некрасивая блондинка с мелкими чертами лица, неправильными и запутанными. Это была Елена Исааковна Уфлянд. Она быстро ориентировала нас, как нам устроиться в столовой, как вообще раздобыть себе продовольствие, посоветовала пробиться к литерным обедам, предоставляемым 35-ти счастливцам, называемым «тридцатипятника-ми» (урки). Она обещала достать нам постного масла и т. п. «Рука дающего не оскудевает»95, - сказала она и тут же вспомнила отца своего (наверно раввина), который завещал ей непременно десятую часть своего дохода отдавать бедным. - Рука дающего не оскудевает, - повторяла Елена Исааковна. И приводила в пример наше время. У нее небольшая квартирка, но она всем дает приют у себя. Однажды жили у нее фронтовики, и она с ними делилась своими достатками. Потом они уехали на фронт, и прошло много времени, они не давали о себе знать. Странно ей это было, потому что теперь каждый же знает, что именно фронт кормит тыл, а не как раньше было, тыл - фронт. Прошло длительное время, посылочки с фронта, очевидно, скоплялись на почте, и вдруг сразу пришло десятки посылок с маслом, с сахаром и крупой. Вот то-то радость была. - Да, воистину, - сказала Е. И., - это золотое правило: рука дающего не оскудевает. После того Е. И. многому нас и научила и повела к Скосыреву, который работал за больного Фадеева. Мы спросили его о ночлеге, он ответил, что никаких ночлегов, ни гостиниц и т. п., но в конце концов все как-то устраиваются, и мы тоже устроимся хотя бы на тех же диванах в Союзе, но в первую очередь надо устроить вот тех. И он указал на двух мертвенного вида людей, профессоров из Ленинграда. Потом под водительством Е. мы перешли в клуб и часа два сидели в ожидании жалкого обеда. Тут встретили Кожевникова, который, оказалось, работал все лето в колхозе и наработал себе много муки. Он высказал нам свое соображение о том, что едва ли немцы пойдут на Москву, а скорее всего через Турцию в расчете, что Ирак дешевле Ростова. В толпе промелькнул Новиков-Прибой с ведерочкой: так он потихонечку через поваров получает литерный обед. Я догнал его. Он меня ввел в какую-то клетушку и там дал выпить водочки: до чего ж человек приспособился.

    Мы долго сидели среди этой толкучки, часа два: очевидно, кухня слабо работала. Однажды раздалось: - Четыре вторых и пирожки Симонову. И официант над головами нашими понес куда-то наверх в «литерную» обед Симонову. - А кто это Симонов? - Как же вы не знаете: это новая знаменитость в стихах и прозе.

    Ночевать пришлось у Кононовых.

    Марья Дмитриевна, старушка, приветствовала мое раннее вставанье словами: - Ранняя птичка нос прочищает, а поздняя только глаза продирает.

    Вчера мы узнали о смерти Чувиляева и решили с утра навестить Анну Дмитриевну. Жизнь губернаторши и костромского лесовика с его «чувилями» {Чувиль - жаворонок; этнографы связывают «чувиль» с весенними заклинками на прилет птиц, в это время пекут из теста «жаворонков» («чувильки»).}. Смерть их разлучила: в морге, увидев мужа, она вскрикнула: - Не он, не он! - Служащий подошел к ней с запиской и, показав, сказал: - Нет, это в точности он. И когда последний долг выполнила, стала спокойной, сделалась губернаторшей, решила собрать сестер, словом, возвратиться к себе, в своей род, к своим привычкам. Смерть исправила ошибку. Мы поцеловались с губернаторшей, по-видимому, в последний раз.

    Подняли вопрос о прописке в Лаврушинском (во время паники нас выписали) у Ильи Андреича, похожего теперь на позднеосенний, хваченный морозами, серый гриб. Замошкина не застали.

    Вечером у Барютиных. Мы поделились картошкой с милыми людьми, и трудно описать, чего стоило им устроить нам спокойный вечер с чаем и музыкой. Эта попытка создать старинный русский уют семейный в такое окаянное время трогательна и чудесна.

    ворона проснулась! - Все засмеялись, все оглянулись по направлению вороньего крика и заговорили о весне, понимая, что пусть у людей нет ничего, а в природе весна, та самая весна, которую когда-то любили, когда-то ждали...

    Узнали, что в Ленинграде умирало людей до 12 тыс. в день, и их складывали штабелями на кладбищах.

    На Лаврушинском вокруг нашего дома все разрушено. Флигель, в который еще при нас тогда бомба попала, когда-то так трогательно чинился под новыми ежедневно падающими бомбами, теперь стоит недоделанный: видно бились, бились за жизнь и бросили. Так и человек, очевидно, бросается...

    Снег толстыми слоями лежит на крышах. Но коты от голода, страшного холода этой зимы куда-то исчезли. Видел одного кота, живущего в печке, исхудалого, а люди в той же холодной квартире жили и не очень ежились. Вот и говорят в благополучии: живуч как кошка. Наверно теперь у кошек в неблагополучии говорят: живуч, как человек.

    Принуждены ночевать опять у Кононовых. Старушкин старший сын, инженер, неглупый, умеючи рассказал нам о германских «зверствах». Это было началом утоления нашего голода по правде: собственно нового мы ничего не узнавали, но только получали подтверждение нашим догадкам. Страшный рассказ о поле, усеянном тысячами трупов за один день. А ночью валом валил снег, и утром под глубоким снегом было все скрыто, только кое-где торчали человеческие руки и ноги. И вот теперь подходит весна.

    Вчера без света (нет маскировки).

    Ляля только тем и замечательна, что в чувстве своей женственности никому не поддавалась и умела отстоять свои права на материнство, не отдаваясь свойственному всем женщинам обману и поглощаемым обманом. С этой только точки зрения становится понятным ее дикая выходка в избрании себе мужем Ал. Вас.

    Мне думается теперь, что самое чувство собственности, столь губительно распространенное в мире, источником своим имеет падение женщины, которая в обмане своем не возвышает мужчину, а складывается с его слепой волей в слепое размножение. Если же при этом обмане оказывается, что и мужчина-то сдал, то она обращает мужа в бабу.

    Лялина жизнь есть борьба за женщину в ее сокровенном значении, как материнство личности <приписка: духовное материнство>

    96 и понимаю все больше и больше, почему Хаксли поднял вопрос о родстве его со мной. Мы с ним тем родственны, что понимаем природу вроде как бы отражение «я» человеческого Духа: смотришь в природу и видишь вечность своего «я», своей души. И тогда является мысль об источнике могущества человека, если он слепую силу свою, направленную целиком на борьбу с природой в достижении господства над ней переносит на собственную душу.

    При этом является вопрос: - А разве не о том же самом говорят индусы и отцы нашей церкви?

    Первый ответ на этот вопрос заключается в том, что, конечно, в том опыте есть все, заключенное в книгах Ницше, Метерлинка, Джеффериса и, конечно, меня, их соратника.

    Но церковь, почему-то падая в влиянии, не могла воспользоваться ценным опытом отцов и забросила этот опыт, и веяние подвига духа заросло, как могила, сорной травой. Однако, сквозь мусор, и пепел, и грязь цивилизации из-под низу по-своему, минуя прямое влияние церкви и в ней погребенных отцов, начинает в поэзии пробиваться зеленая трава новой жизни. Эти первые ростки выбиваются независимо и они говорят, конечно, о том же самом, о чем говорили давно, только говорят по-своему, своими словами, в своем завете без ссылок на старый. И может быть так и нужно забыть старое, чтобы древние достижения человека показались с новой силой. Джефферис указывает на эти три древние откровения человека: 1) Существование души, 2) Бессмертие, 3) Божественность. К этим трем он присоединяет свое четвертое: 4) Возможность усилием воли расширять человеку свою душу до беспредельного могущества.

    в «бабу»... Значит, «бабу»-то и надо преодолеть и «порядок» подчинить: т. е. к ребенку плюс мужская деятельная сила.

    Литерный обед (35-пятники): возмутительно и самому отказали: нельзя.

    24 Марта. Метель, ветер, снег.

    У Зины какая-то птичка запела, ужас кругом, а она поет и поет. В «птичке»-то и есть все дело: сохранить птичку. Щегол цел у Анны Дм. Кошка - есть захочется и дичает. Как бросается на кусок мяса: орет, требовательна. А собака смиряется, ластится. Кот в печке. Бывало, на крышах жил весной света.

    <Приписка: Рассказ о немцах>. Самовар восстанавливают и вокруг него греются. Немцы: фотографии. Общая черта рассказов: и так - и так. «Приказ» - обливают керосином, и старушка просит, а он «приказ». Не дают доедать с тарелок. Забывают закрывать двери: пружина (посылки, угощают). Не могут ходить, не привыкли: ездят. Грязная свинья (мужик обманул - дегтем). Офицера нет - ломали ружье: не хотим воевать. За печкой спрятался, хотел в плен, а выбежал и его убили.

    Н. В. Власов столько набрал картошки, что не мог нести, а когда спустил с плеч и пришла машина, не мог поднять.

    Силыч с ведерком и водочкой.

    Светило Симонов и все вокруг неколебимой фигуры все вращается. Магазин 24 на ул. Горького и в нем Чхеидзе: вино и охрана и трепет, как перед властью: именно власть и свои люди, как мыши - царь момента. Елена Исааковна выдвинулась. Спасение Кононова: писатель-фронтовик, собиратель фольклора.

    Вечер Сейфуллиной: доход с покойника - Пришвин спас Афиногенова {По-видимому, речь идет об объединенном съезде ЦК и ЦКК в январе 1933 г., где Пришвин выступил против критиков Афиногенова.}.

    Ярославский: - Если бы я не был председателем Союза безбожников, я бы сказал: дай Бог каждому такого юбилея.

    Сейфуллина и Ярославский последние обломки безбожников и лучшее в Ленине и Сталине - это.

    Появление Акимыча: феникс с огородничеством и животноводством. Перспектива переезда на дачу. «Сочувствующие» те, которые грабят соседей ушедших, а потом ссылаются на немцев. Сейфуллина на «огневых точках». Феникс Дмитриев. Маршак тоже, как феникс («нам нужна встреча»).

    Вожди и слуги (богоборцы и фениксы), а такие как Симонов -это синтез. Каждый день 2 бутылки водки и корзину фруктов («целое большое состояние!» - восклицает Елена).

    Две линии: 1) Проповедь Христа, т. е. строительство церкви и 2) богоборчество.

    человек, а мне нужно или физический, или духовный. - Вот, вот, и я тоже.

    25 Марта. Ветра нет. Тихо тает в тумане. Прошлое отрывается без боли, а будущее - думать нечего: довлеет дневи97.

    Лялино горло подвело: царапало еще в Переславле, а сегодня разыгралась ангина, темп. 40 с обмороком. Посещение Галины с просьбой за внуков. Вечером Лева. В «Новом мире». Лидии. На границе катастрофы с машиной и Кононовым (завтра комиссия, призыв). Арамилев - дочь в туберкулезе.

    26 Марта. Ночью проснулись от грохота: это снег обрушился с крыши.

    - Не бойся, Ляля, это не бомба. - А что же это? - Весна. -И новое утро и опять белая муть и ничего впереди не видно. Какая-то птичка в тумане вытягивает, вытягивает, и вдруг поняли: это ворона сидит на невидимом дереве и кланяется, токует (вороны проснулись).

    убило, а коза пошла за стариками. Так они вышли из-под обстрела в лес. И коза за ними, и так жили в лесу. А когда вернулись, домик их простреленный оказался цел. Но все было разграблено, и осталась им только картошка, зарытая в землю, да коза. - И живут. - Хорошо живут, да еще и люди завидуют: и коза, и картошка. А дыру в доме заделали.

    Марья Вас. рассказывала, что немцы заняли одну деревню и порезали коров. А одна корова убежала в лес и, когда немцы ушли, вернулась. Это корова - так поняли - оставалась им на племя.

    Вчера Арамилев сказал: настроение унылое, потому что зима не оправдала: немцы под Гжатском. Все совпадает с тем, о чем предупреждал Аникин подождать в Усолье.

    Мало радости для себя, нужен предмет внимания, на который направляется радость. Есть люди, которые от радости и ничего не видят.

    Среди дня началось в Москве таяние снега. В одном дворе «эмка» поломанная стояла всю зиму и на ней полуметровый слоистый снег. И вот что значит все-таки город: падай в лесу на такую же площадь - край получился бы белый, ровный, а тут слоистый: один снегопад и над ним пыль, другой отделяет пятно от тряпки, и так весь зимний слой снега и крыша «эмки» будто геологический срез. (Понаблюдать другие залежи снега, напр., заборы разрушенные..) А в Ленинграде и трупы вытаивают и [много] разрушенных зданий в причудливых формах: скелет домов. По рекам поплывут скоро Фрицы и Гансы.

    27 Марта. Злой ветер с морозом, метель страшная. У Ляли оказалась ангина - дифтерит. Идиот Раттай в момент моего отсутствия оповестил заразную болезнь, и Лялю увезли так скоро, что не успел опомниться. Одновременно явление Пети.

    От Ляли осталось: 1500 плюс 300.

    Какая страшная погода, злейший ветер, буря, как будто русский черт взял власть и над весной, последняя берет, но погоди, черт, мы еще тебя скрутим.

    Ныряя в поисках литера, вижу Силыча с ведерочкой, к своей норке бежит. Хотел совета спросить, но догадался, как он ответит: у всякого зверя своя норка.

    Исповедь Пети на тему, почему он не командир и не интендант. Никогда и нигде в мире не было такой пропасти между командиром и солдатом, как у нас: лейтенант ест ветчину, курицу, а солдат 200 гр. колбасы. - Нет, лучше жизнь рядового, а то очень противно. - Я помню в себе это чувство: эту застенчивость (что это?).

    Причина немецких зверств: «партизаны».

    Это против командиров, власти - это народное.

    28 Марта. Итак, 18-го мы выехали в Переславль, в субботу 21 в Москве. Следовательно, прошло уже 10 дней. Вчера вечером увезли Лялю в больницу (дифтерит): все наделал педант Раттай. Одновременно явился Петя и на сегодня назначено в 5 в. свиданье.

    Исповедь советского человека (Баранцевич), получающего генеральский паек. В параллель исповедь рабочего (Пети): не встречал ни одного, [кто в деле] является бойцом. Борьба за литерный обед. С сегодня начинаю борьбу полную за жизнь, чтобы сохранить то, что не нужно врагам.

    На сегодня: уборка жилья, 2) посылка Ляле, 3) бензин, 4) обед и Раттай, 5) Петя. Письмо Ляле: крестьяне живут, имея в виду раздел и потому всё в вещах. Второе у них: консультация с миром.

    Спросить Петю: природа и война.

    прекрасно. А на это он мне сказал: - У всякого зверя своя норка.

    29 Марта. Мечта о свободе на земле (огромная).

    Мороз. Злой ветер. У меня начался грипп. Приезжала Ел. Исаак, с ее «рука дающего не оскудеет». Охота за продуктами. Думал о Петином рассказе о колхознице, у которой 200 мешков картофеля и 50 муки, заработанных в колхозе, что она богаче лондонского лорда. И отсюда...

    30 Марта. -16, но тихо на солнце, среди дня золотая капель.

    Появление Катынского и новая перспектива. Зампред Моссовета обещал лимит. Карьера одного большого человека: власть и любовь.

    штору, в окно и мне казалось -поднимается дым пожаров. А когда совсем рассвело, это был не дым, а деревья.

    Утром наверно был порядочный мороз, но когда обеднялось, началась частая золотая капель и начались обвалы с крыш. Господи, как хочется жить и как все живое на волоске. И когда люди обвыклись с возможностью смерти - и как в то же время борются за существование. Но ничего героического, все само собой выходит из потребности есть.

    Об этом вслух не говорят и, может быть, не доводят и до своего ясного сознания, но в поведении своем ясно выражают: это что смерть теперь менее страшна.

    Читал Тютчева и Фета весь день, сожалел этих пленников Шеллинга и Шопенгауэра. Для чего нужно было путаться десяток лет в метафизике? Для поэта довольно чувства личного Бога.

    Еще я думаю о системе путем 1) расчета на массы, 2) господства над массами путем голода.

    Катынский (очевидно очень наслышанный) сказал, что от войны пострадают два народа: русские и немцы, а на востоке надолго затянется. Общее мнение, что летом война с Германией будет закончена.

    От Ляли хорошие вести: можно собираться.

    Раздел сайта: