1 Апреля. Прошла светлая лунная ночь, первая без бомбежки. Утром солнце в дымке, легкий морозец. Наконец температура нормальная, сегодня пересижу, а завтра начну сводить дела. Афиногенов имел визу в кармане для поездки в Америку: зашел на минуточку по каким-то делам своим в ЦК и погиб.
Тот сокровенный вопрос, который витает теперь, как птичка над каждой головой, этот вопрос... Будто птичка какая, что-то вроде [летучей мыши] вьется над каждой головой, ожидая возможности присесть, но каждый, зная о ней, отмахивается и все равнодушней и равнодушней становится к смерти, и, погасив огонек у себя в комнате, затаивается и не спускается в бомбоубежище. - Вот еще, - говорит он полусознательно сам себе, - я хоть тут-то отдохну и побуду с собой. - Многим наверно в эту минуту раскрывается... потому что теперь может быть единственно и остается человек разумно мыслящим и свободным существом, когда он отказывается идти в бомбоубежище. Вот стучат, кричат: - Выходите, тревога, выходите! - Не пойду. - Смотрите, заплатите штраф. - Не пойду. И - не идет. И мыслит, и ему открывается далекое прошлое, когда люди избранные тоже так отказывались спасаться от смерти и так шли навстречу смерти и побеждали страданье радостью.
Письмо Хрулеву. Глубокоуважаемый Андрей Васильевич, вы, наверно, меня знаете как писателя-охотника и, может быть, помните как старого члена военно-охотничьего общества во время Вашего председательства. На днях я узнал, что Вы взяли под свою защиту ВООбщ-во, и решаюсь обратиться со следующей просьбой: мой сын Петр Мих. Пришвин, 34-х лет, получил высшее охотничье образование в Салтыковке и лет 10 проработал как научный исследователь в крупнейшей зооферме в Пушкине по разведению диких пушных зверей (соболей и лисиц). Кроме того он под моим руководством прошел всю практику егеря и, следовательно, как высококвалифицированный охотник мог бы быть очень полезным BOO. Считаю недоразумением, что он был взят в Красную Армию рядовым, а после ранения работает на ремонтном заводе в Москве. Не найдете ли Вы возможным, А. В., использовать для BOO напрасно пропадающие знание и опыт, и скажу, как отец, честность и личное бескорыстие молодого человека. Даю Вам слово старого писателя, что сын мой не знает об этой направленной к Вам просьбе: сын мой доволен своим положением. Вместе с тем и я руководствуюсь не благополучием его, а пользой для общ-ва. Я, приехав недавно в Москву, просто был обрадован вестью о том, что Вы снова взялись за Общество и решили ему помочь. Ваше распоряжение о восстановлении Завидовского охотхозяйства приветствую от всей души и в ближайшее время поеду туда от «Известий» или «Правды».
И еще читал Тютчева. Проследил, что в первых стихотворениях у него был параллелизм: природа и вслед затем человеческая душа, а в последних совершенно природа и человек соединяются в единство. Я тоже так шел, достигнув совершенства в детских рассказах. Но это единство не есть уступка природе, а сознание своего родства и высшего руководящего значения в мировом творчестве.
Второе близкое мне в Тютчеве - это борьба с метафизикой за поэтическую свободу, за реальность, родственное внимание к миру.
Третье, в чем ухожу от Тютчева, это сознание личного Бога в себе и узнавание Его в природе творческой силой родственного внимания.
Советские кулаки, всякого рода мошенники, спекулянты, торжествующие теперь всюду после 25 лет борьбы с ними напрямую. Ошибка большевиков в том, что взяли на себя больше, чем вообще может человек: разумными средствами искоренить зло. Вот именно от этого категорического разделения на зло и добро родилось гибельное самомнение, гордость и отвлеченность, вследствие этого «злые кулаки» стали делать добро, а добрые большевики - зло.
2 Апреля. Вторая ночь без бомбежки. Утро серое. Пришел Раттай и сказал, что изменилось питание докторам: едят через день. Мне стало понятно, почему он съел у меня вчера полхлеба. Мне стало стыдно за свое раздражение, и я отдал ему свои 1/2 обеда, полсупа пустых из капусты и полстудня. Узнал, что люди начинают пухнуть от голода, потому что «всё на фронт». Нависла над Москвой туча эпидемии и химической войны. Упаси, Господи!
Общее безоговорочное убеждение в том, что такое состояние...
Вот в чем надо быть осторожным больше всего - это в произнесении имени Бога, это имя должно быть только в себе и только в делах-образах.
... обрушились на мужика и бедный Леонов, ты-то зачем сюда попал. Почитал бы мемуары Вольтера, какие были короли, чего же ждать от мужика. Какая вообще природа животного человека. Писателю надо было из мужика и пролетария разбирать родственным вниманием искры личности, а не строить свой талант на «вообще», как государственника.
И у Тютчева, и у Фета, и у Гоголя, и у Толстого как мертво теперь все взятое ими на «вообще». И даже у Достоевского. Потому что искусство есть свидетельство личности...
Первый раз после заболевания вышел и получил бумажку драгоценную от Военно-охотничьего общ-ва. Ляля поправляется, прибудет в понедельник, а в среду хочет уехать (8 апреля). Были одновременно Раттай, Лева, Александр Михайлович, получено письмо от Ефр. Павл. очень глупое. Раттай потерял патриотизм: через день (доктор) получает обед. Москва близится к катастрофе.
3 Апреля. Небо закрыто, но все мороз не сдает. Бомбежки не было. Ночью думал о бессмертии души, как об эгоистическом чувстве жизни, и представлял себе веру в Бога более сильной и чистой без этого наивного утешения. Человеческой жизни, казалось мне, слишком довольно, чтобы успеть войти в божественную творческую сущность жизни, попросту сделаться Богом и вместе с тем потерять интерес к загробной жизни души, в котором исчезает чувство ее индивидуальной обособленности. Все душевные вопросы сводятся именно к такому устройству души.
Вчера написал половину письма Ефр. Павл. и сегодня закончу его. Ужасно безнадежна она в своей деревенщине. И страшен человек в своем эгоизме.
Вчера Марья Васильевна принесла свечки, Евангелие, поставила икону и предложила почитать 12 евангелий.
Александр Николаевич рассказывал, что какой-то его знакомый неосторожно похвалился: за 200 гр. хлеба купил каракулевое пальто в Ленинграде.
4 Апреля. День начался с открытыми лужами. Вчера С. И. достал лимит, в понедельник, надеюсь, привезем Лялю и в среду выедем.
Александра Николаевича охватила паника: люди пухнут от голода, эпидемия неизбежна.
Людей надо брать такими, какие они есть, а не как человек представляется в будущем. У нас же взяли за образец выдуманного человека и во имя его уничтожили живого.
Бедствие произошло через подчинение нравственного свойства закону причинности.
Ясно, к примеру, что качество обеда наверху и, значит, довольство пирующих зависит от повара, изготовляющего обед в подвальной кухне. Но из этого не следует, что класс поваров выше по своему нравственному и умственному развитию, чем класс пирующих, среди которых может быть и Пушкин.
Или вот в Советской энциклопедии литературной98 важнейшей чертой поэзии Гоголя признается то, что он описывает мелкопоместных дворян и т. д. В этой замене эстетической и нравственной квалификации причинной таится как общая причина всего психологического свойства подростков и полуобразованных людей. Вот почему вместе с ликвидацией неграмотности, заменившей мудрость простака, широко распространяется почемукольство. Стоит вам воскликнуть: «прекрасно», как ваш сосед уже готовит вопрос: «почему?».
Наши классы: 1) энтузиасты коммунизма в процессе перерождения в чиновников, 2) люди компромисса, 3) люди действительно злые.
Весна, ручьи. Вышел в Союз пешком. Встретил Егорова, сулит бензин. В Союзе оформил бумаги.
Встреча с Симоновым («я ваш обед ел»). А он сделал конфузный вид. Я на этом сыграл: попросил табачку. Дал. Попросил водки, сходил и принес 1/2 литра и 1/2 кг селедки. Вот достижение: рад и плюнуть хочется.
Продолжаю думать почему-то о бессмертии души и откуда-то берется, из каких-то источников поднимается свое богословие: мне совсем ясно видится суеверно-обывательская подоплека этих встреч за гробом без всяких усилий со своей стороны.
Мне же думается, что божественная личность, таящаяся в человеке, едина для всех, и высшая цель нашей жизни и состоит в'достижении близости к ней. Мне думается, в этом творческом усилии преодоления своей индивидуальности («души») и состоит дело жизни. Это - встреча с той Личностью и расставание со своей душой частично возможна и при жизни. И «христианская кончина» именно и состоит в радостном освобождении от «себя» и слиянии не временном, а вечном с Личностью Бога.
Вот это чувство и есть самое главное, а церковь нужна лишь постольку, поскольку она помогает идти по этому пути.
Вообще же религиозное чувство - это личное чувство и не менее секретное, интимное, чем наша любовь. (Знай про себя.)
Встретились фольклорист Н. и Новиков-Прибой.
- Нам-то что. Пусть разорят всю страну - Слово останется, и мы из Слова построим вновь всю страну.
5Апреля (23 марта). Св. воскресенье.
Утро серое с морозом. Весна очень затянулась. Благовещение наверно переездим.
Вчера по радио объявили разрешение верующим ходить ночью по улице.
Map. Вас. предложила мне идти, но я не пошел под предлогом своего гриппа.
Между тем грипп не помешал мне утром вчера сходить за водкой и табаком.
Такой я моляка, чуть вышел из-под влияния Ляли, - и никуда.
Между тем Евангелия соответственные прочитал и хорошо думал о воскресении Христа. Я вывел из поля зрения физический факт Воскресения так же, как вывожу уничтожающие Евангелие чудеса.
Христос воскрес для меня - значит, Он стал Богом. И спас нас тем, что указал своим примером для каждого верующего путь воскресения в Боге.
Только путь этот бесконечно трудный, это путь святости.
Едва ли он даже возможен без помощи церкви, потому что церковь является проверкой личной веры, неудержимо влекущей к самообману.
Вот тут-то, в этой проверке и таятся родники правды.
Но эта проверка, разумеется, не есть самая сущность, заключенная в самом чувстве личного Бога. Все мне известные церковники, кроме Ляли, стояли на более легком пути, чем истинный путь - на пути замены веры правдой.
Map. Вас. принадлежит именно к этому типу симпатичных русских людей. С этой своей правдой она легко могла бы сделаться эсеркой. И некоторая неловкость, которую теперь я испытываю перед Map. Вас., до точности совпадает с тем чувством в юности, когда революционеры идут на свои подвиги и зовут меня, а мне как-то не хочется (изображено в «Кащеевой цепи»).
Алекс. Ник. со всей наивностью выступил вчера в присутствии М. В. против церковников: почему он не может молиться без церкви, и почему мы можем делать добро вне церкви, все это он и делает и все раздает и ничего себе не оставляет и даже не заводил никогда сберкнижки. - Появятся деньги - иду, нет ли чего купить для Нат. Арк., а Ляля скупая, т. е. скупая для себя и готова делиться только с верующими. Мне же все равно, я на это не смотрю, где мне совесть подсказывает, туда и несу. Алекс. Ник. признался, что он сменил свои политические взгляды на крайне пессимистические, думает поступать в сторожа, или просто пешком уйти из Москвы.
<Позднейшая приписка: Славянофильство.>
Зовут сказать по радио на Всеславянском митинге99
Идти боюсь, но сказать мог бы приблизительно следующее: С малолетства и до старости во мне, как кровно русском человеке из города Ельца, живет странное чувство, которое не встречал ни у одного народа. При встрече с представителями любой народности, будь то англичанин, или француз, или китаец, познакомившись с каждым из них, я узнаю в них нечто лучшее, чего не знаю в своем народе. Русский человек хуже всех, - вот мое основное чувство, замечательное тем, что оно нисколько меня не угнетает, напротив, я искренно по-детски радуюсь, что где-то на стороне у других так много всего хорошего. С каким восхищением в Уссурийской тайге выискивал китайцев100, давших мне образ Лувена. Какие отрадные минуты я пережил в беседах с англичанами, норвежцами, немцами, лопарями. И я сознаю, что не раз об этих встречах мне хорошо удавалось высказаться. Но как только я хочу сказать хорошее о русских, какой-то тайный голос повелительно запрещает мне: так нельзя.
какой отравой вливался гитлеризм, как чувство превосходства германцев перед всеми народами мира, в это благоговейно чисто детское состояние души русского человека.
Сейчас, однако, мне приходит в голову мысль: - А что если в этом запрете русскому человеку думать и говорить о себе хорошее и есть превосходство его перед всеми народами мира. Что если в этом восторге перед другими народами и умолчании о себе таится путь морального переустройства всего мира? В самом деле, если каждый народ будет о другом народе думать лучше, чем о своем, разве это не станет возрождением мира, не станет истинным путем в интернационал?
Яд отравы вливается в мою душу, и я начинаю думать, не пора ли пересмотреть это завещанное нам дедами и прадедами чувство смирения русского человека перед иностранцами.
Собрались чудаки: Кононов, Раттай, Map. Вас. и Филимонов - чудеса. Map. Вас. рассказывала, что священник на пасхальной заутрене предупредил публику, что приехали иностранцы, которые будут фотографировать заутреню. После того погасли огни, и началась вспышка магния. После этой заутрени священник не вышел с крестом, как обычно, и не приветствовал обычным «Христос воскресе». А в другой церкви повесили маленькие колокола внутри церкви и в них звонили (возможно, для репродукции пасхального звона).
Это значит влияние Америки, а между тем ни одно кощунство наших безбожников не имело такой силы, как это.
Почему то же чувство природы привело Тютчева к буддизму101, а меня ко Христу? Не потому ли, что одно дерево ищет света, а другое прячется в тень? Не потому ли, что жизнь есть борьба и роли борющихся предопределены?
Просматривал остроумие 16-го века у Рабле о том, какая самая приятная подтирка и что самое приятное для человека подтираться гусенком. По свидетельству историков литературы, это остроумие, этот смех свидетельствует о жизнерадостности той эпохи грюндерства. В наше время такой смех мог бы развлечь только раёк {Раёк - театральная галерка.}. И какой ужасный конец пришел этой «жизнерадостности».
<Позднейшая приписка: Автограф Симонову> т. Симонову завет: пишите о войне, только помните, война должна кончиться, а книга должна остаться.
6 Апреля. Ночью два раза бомбили, один раз около двух, при звездах и половине луны, другой - в самом начале рассвета. Раза три слышались взрывы фугасных бомб, и каждый раз я подумывал, что в меня - ничего бы, но Лялю невозможно оставить одну. И я по-детски молился: - Пронеси, Господи, только в эту ночь, только одну, а завтра Ляля приедет, и если вместе, то ничего.
День выкатился открытый, солнечный, но, конечно, с морозом, и дай Бог, чтобы продержало дорогу до нашего возвращения.
В связи с фотографированием верующих в церкви, думал о своей прекрасной «Муравии»102 - как было правда прекрасно и как наше русское православное племя стало теперь похоже на индейцев в Америке. Если немцы победят как цивилизаторы, то большевики тоже отойдут в Муравию. Трудно сейчас это представить себе, но гонения безбожников в сравнении с американским фотографированием заутрени представляется Муравией.
Итак, цивилизаторская «радость жизни» показала нам, чем она кончается. Отсюда простой вывод, что по смыслу такой машинной цивилизации должен пройти варварский социализм. Но претензию на варварство имеют немцы и большевики.
Какое у меня в Усолье было солидное стремление попасть в центр, чтобы «ориентироваться». Вот теперь я выслушал десятки лиц и ничего нового не узнал, разве только, что никто ничего не знает. Но и этого достаточно, я вполне удовлетворен и потерял всякую охоту обсуждать политическое положение.
В беседе с Филимоновым: как выход из состояния универсального субъекта - наука (объект) и Христос, значит, реальность Христа есть божественная личность и «смерть» есть преодоление индивидуальности творчеством. (Есть пример: «Хозяин и работник»)103.
Если я пишу для себя, я еще не писатель, а какой-то универсальный субъект; я писатель, когда я напишу книгу.
Я верующий - что из этого. Я действительно верующий, когда я в церковь иду («верующие едоки»).
Так и если я пищу варю для себя, а когда я для других делаю, тогда я повар (развить эту мысль).
В 4 часа привезли Лялю. И начались разговоры.
В Москве нет бензину, мы остаемся. Елена Ис. устроила нам 10 белых батонов, принесла 1 «трофейную» банку консервов. Все собрались возле постели Ляли, пришел Попов (почему-то неприятно было выслушать его психическую маскировку), Коноплянцев, Власов, Раттай. Ориентация: немцы победят в июне. В заключение Елена Ис. с батонами, тремя селедками, трофейным консервом. Все люди отчетливы, как во сне: гравюры. Ориентация Попова: у нас разруха. На фоне этого неукротимая воля Хрулева. И это понятно, так оно и быть должно.
Ночью объявили тревогу, но не было слышно ничего и через полчаса объявили отбой.
8 Апреля. Весна изморничает, утренники еще крепкие и не очень теплые дни. Я уверен, что вне Москвы дорога вполне зимняя.
На фронте борьбы за бензин у нас «ничего существенного не произошло». С. И. даже и не явился. Был от Литературной газеты Перцов с предложением написать «от души». Я ответил, что с самого начала пробовал: «Голубая стрекоза», но Фадеев отверг, как «не остро-политическое»104.
Ориентация Филимонова: борьба слепых сил, разрушение мира европейского по Шпенглеру105 (Россия - вопрос). «Животный мистицизм». После всего - или конец, или возрождение из духа.
9 Апреля. Серый день, раскисает к полудню. С. И. нашел 25 литров. Но трудности с пропиской. К вечеру Шурка все разрешил: завтра будет бензин, и пойдем к начальнику милиции. Шурка сказал, что если бы за мою жизнь отдать руку - отдал бы. И все наделал рассказ «Ленин на охоте»106 (указал на комнату: получил из-за меня). Не вижу ничего существенного, за что бы можно ухватиться и оставить впрок для себя: все проходит в суете, смысл которой - сохранение своей собственной жизни.
Теперь все видят, все чувствуют, что настала весна, и это чувство является теперь как возможность... счастья, и в то же время каждый знает, что эта весна для него может быть последняя.
От Кирилловой «вечности» к нашей: вечность, когда бывает достигнута, то последующее время теряет злое качество времени, потому что не «времени больше не будет»107, а «время потеряло своей вредный для духа смысл».
10 Апреля. Утром хлынул дождь после ночи без мороза (воду Кононов не спускал из машины). Весна пошла в ход, а мы ни с места. Шурка Егоров осекся на Морозове (нач. 2-го отдела милиции). Отказали в прописке, и Шурка ринулся на Петровку.
Давно уже не хожу в Союз и давно уже кажется все сошлось вокруг одной мысли - выбраться из Москвы на волю.
Из какой-то книжки о Толстом Ляля вычитала, что крестьяне его моральные выходки понимают как остатки крепостного самодурства.
У Джеффериса сегодня меня остановила его мысль о механизмах, что при всем их бездушии нельзя бросить время и вернуться (как Толстой) назад к примитивной жизни. Т. е. что нельзя и невозможно выйти из времени, а также что во всякое время есть своя цельность.
- Что это, прогресс?
- А это уверенность в том, что Бог все делает к лучшему. Вы говорите механизмы? Так и это к лучшему.
Как Морозов оказался во всем замечательным, но в одном сплошал, не понял, что для отдельных людей он должен выходить из закона.
Сколько бумажек, сколько ошибок: напр., «командировка» без понимания, к чему обязывают эти слова, а сколько раз написано и произнесено: «орденоносец». Все эти справки, доверенности, удостоверения забили меня, смирили, я увял, я умедлился, опустел... И в то же время чуть на люди - веселее всех, спокоен, любезен, и кругом говорят: - Вам ничего не делается, все такой молодец, что значит - охотник.
11 Апреля. Легонький утренник, слава Богу. Серо на небе, но с просветами. Сегодня Шурка с Ильей в 10 утра должны сходить в милицию, и если пропишут, мы выедем в полдень. Но мало надежды.
Если бы я был достойно современный человек, то я мог бы угадывать в смысле движения всего мира по внутреннему своему состоянию духа. Вот было вчера. Мне, как всегда, нужно было сделать усилие - сделать запись утреннюю в свою книжку. В это время Ляля открыла глаза, чудесно улыбнулась и сказала: - Милый, напиши справку для Марии Васильевны. - Под влиянием ее улыбки я ей уступил и, отложив трудное, взялся за приятное, легкое - заниматься с ней текущими делами. Но мало-помалу эти дела захватили меня, повлекли в милицию, к Илье Андр., к беседе с Шуркой Кононовым и т. п. К вечеру я был затрепан и пал духом именно потому, что утро свое трудное заменил легким.
Утром во время бритья Ляля напомнила, что надо бы помянуть Куприяныча. - А с губернаторшей, - сказал я, - мы теперь едва ли будем встречаться. - Молока ей я все-таки привезу, -сказала Ляля. - Но скажи мне, почему же этот лесовик вздумал жениться на губернаторше? - Мне это очень понятно, - ответил я, - может быть он любил кого-нибудь, не удалось, стало тяжело: надо было сделать героические усилия, чтобы поднять тяжесть, а он вместо этого соблазнился приятной жизнью с губернаторшей. Я сам помню, когда у меня было с Е. П., то я с каким-то наслаждением покупал столы, стулья, ведра для своего хозяйства. Вещами я спасал себя.
Подумав, я вспомнил о Толстом: - А он, сходясь с Софьей Андр., разве тоже не заменил чего-то очень трудного легким, приятным? Мы все понимали эту уступку, я, сходясь с Е. П., Толстой с графиней, лесовик - с губернаторшей. Наши поступки как возрождение свое - и все несли за это роковое возмездие.
- Это верно, - согласилась Ляля.
- И может быть верно, - сказал я, - эта нынешняя мировая катастрофа есть последствие того состояния, которое когда-то называлось «Возрождением». Не по силам бремя легло на человека, он уступил, воспротивился тяжести и пал.
- Значит, началось паденье в церкви?
- Конечно, в церкви.
- Морозов, - сказал Шурка, - чудный парень только в одном оказался... он постучал косточкой согнутого пальца по столу - ту-ту. - А именно? - Именно, что закон для всех, а есть люди, для которых надо отступать. - Какой же это человек, для которого надо раскрыть ворота закона? - А единственный - ответил Шурка, - есть такой единственный, и это надо уважать.
Я отступился от литерного обеда не совсем из-за брезгливости, а, вероятно, почувствовал свой закон с этим обязательством: ешь, но делай. И мне пришло в голову, что Петя не совсем прав в решительном осуждении разделения жизненных условий командира с рядовым. Рядовой напрягает все усилия, чтобы сохранить свою жизнь, а командир на все идет. Он пьет и жрет без упрека совести, потому что взял власть и тем самым отдал всего себя этому делу. А рядовой метит вернуться домой и зажить счастливо. Но в конце концов, командир, вероятно, выигрывает, потому что риск скорее сохраняет жизнь, чем боязнь за нее.
Шурка с моей большой книгой явился в милицию и сказал: -Ты одного не учитываешь: это единственный. - Егорыч, - ответил милиционер, - да разве я... - И прописал.
Явился Илья с паспортами, Шурка торжествующий, пришел Кононов, Map. Вас., - целая шайка добрых сил: и Александр Николаевич.
Выехали в 3-м часу в Союз, заехали за деньгами, и стал час четвертый: колебанье - не остаться ли. Но небо расчищено, мы вспомнили о возможности бомбежки и сразу: ехать.
Возвращение в природу. Нетронутые снега и апрельский свет. Краснеющие ивы, цветущий вечер. Это первый весенний день, но это все еще весна света.
В 8 ч. приехали прямо к Аникину и мои слова: человек стал лучше, но какой ценой это ему достается!
Ночевали в гостинице. Люди в тюрьме (город стал тюрьмой). Машина стала ковром-самолетом. И понятно: машина -это орудие личности. Значит, дело все в личности, а личность не в возвращении к натуральному хозяйству. Все эти попытки возвращения таят в себе стремление к восстановлению личности. И цена отказу от машины, как и ее возвеличение одинакова: дело в личности.
Выехали из Переславля утром по морозу. Но возле Кривя-ка машина съехала в канаву и началась борьба со стихией до 3 ч. дня. Бросили Кононова. Пешком добрались. Видел грачей, скворцов, массу зябликов, чибиса. Все птицы здесь, но леса завалены снегом. Ляля ушла пешком и прислала двух мужиков. Началась мужская работа по вытаске машины. Каждому по-своему представлялся план, свой план спасенья. И все ругались друг с другом (дрались) за свой план (идею), пуская в ход матерные слова. В сущности это была борьба каждого за правду (спасение личности). Вот почему верно в животном мире происходит вечная борьба самцов за правду - кто сильней, и вечная песнь у них (кто лучше). Я провалился в снегу, вымок, вынужден был убраться в машину и до того утомился, что чувствовал, будто мозги мои сдавлены. Без всякого внутреннего отклика глазами видел только мелькающих зябликов, видел чибиса, летающих зябликов, слышал жалобный стон желны. В 3 дня вышел пешком домой лесом и кое-как добрался.
13 Апреля. Мороза не было. Медленное таяние. Получено известие, что Кононов опять провалился, но по телефону Аникин сказал, что пришлет трактор.
Итак, путешествие из Москвы чудесным вечером, когда в свете апрельском краснели ветви молодого леса, белели березки, светились как свечи оранжевые сосны, у меня шевельнулась радость в душе, знакомая, составляющая существо мое: я Но потом при утомлении с машиной все мое настоящее заволоклось. И хотя я вернулся домой, но должно пройти какое-то время, чтобы я мог прийти в себя.
Мольная бабочка ожила внутри рамы.
Есть поступки и даже мысли, за которые стыдишься не перед соседями по жизни и мысли, а перед тем, кто не сосед, кого вовсе не видно, кто живет незнаем за тридевять земель и все это мое им изжито и сто раз передумано. Я всегда имею в виду, но приходит миг, когда я это забываю и...
Вечером пришла Map. Вас. с вестью, что на трактор не хватило бензина и нужно в колхозе брать лошадей. М. В. дали продовольствия, и она ушла обратно (за 10 км). А я пошел в контору, и все у меня не ладилось в разговоре, пока я не намекнул на вино. Я сказал, что писателей в Москве держат в холоде и голоде и дают только вино и табак. - Вино дают? – воскликнул секретарь. - Дают. - И дело мое пошло. На завтра дадут лошадей, однако с предупреждением, что этот путь до машины в Кривяк, который я прошел в 2 часа, лошади пройдут 4 часа.
Получено известие, что Глеб Удинцев прошел летную школу и теперь весь горит желанием, этот православный мальчик, броситься в бой. - Вполне понятно, - сказал я, - вы, женщины, не понимаете увлекательности той силы, которая заключена в машине. Это чисто мужское чувство. Я пережил этот восторг мощи, который овладевает автомобилем, и револьвер впервые положил в свой карман - тоже умножает чувство мужской самости необычайно. И это хорошо. Понимаю дальнейший путь, рост личности вплоть до отказа от самости. Но я понимаю это как путь жестокой борьбы. Если же мужская самость утрачивается без возмещения продвижением личности, не преобразуется, а гибнет, то мужчина превращается в бабу. Значит, - сказал я, - значит, культура христианской личности должна начинаться борьбой с каким-то нехристианским содержанием личности, она предпочитает преображение какой-то силы, и это преображение исходит не из уничтожения этой силы, а присвоения ее, обращения в сторону души и вовлечения ее внутрь самого человека. Итак, милый Глеб...
14 Апреля. Сильный холодный ветер, небо в тучах, слегка подморозило. Но токуют глухари, к которым невозможно добраться (по пояс снег в лесу). Такой недоброй весны для охотника люди не помнят. Кажется, будто человеческие бедствия вошли внутрь природы и мутят ее оттуда, как у нас в Москве голод, холод, болезни.
Приехала Map. Вас. с вещами: лошаденки машину не взяли. Договорился с Иваном Дм. Седельниковым (зам. директора по торфу) и Александровым (предсельсовета) выслать завтра 15 человек и 4 лошади и вывести машину к поезду.
Вечером охватило убийственное утомление. Но это верно так и надо: не из железа же человек. Пройдет утомление и родится из него же радость с новой прибавкой.
15 Апреля. +4 и ночь без мороза.
В лесу снега на пол-аршина, но можно ходить, конечно, с трудом: снег потерял сложение, стал зернистым. По дороге же ходить невозможно, ноги проваливаются и вытаскивать трудно. На вырубке заливается тетерев - слушал его как будто из ада, как будто с той стороны, райской, и к нам в ад кромешный долетали ликования.
Пришел к лесничему, посидели на завалинке. Он говорит: глухари почему-то не токуют. Я слушал его, областного инспектора охоты, и смотрел на его девочку, которая играла хвостовыми перьями глухаря, убивать которого весной считается преступлением. Лесничему я рассказал о мечте Пети, который после войны собирается сделаться земледельцем. - Он, - сказал я, - ссылается на какую-то колхозницу, которая своим личным трудом заработала 200 мешков картофеля и 50 мешков муки. Она теперь владеет валютой и будет покупать бриллианты: она богаче англ, лорда. Значит, в основе...
- Нет, - ответил лесничий, - это верно для данного момента, а пройдет время, спасибо, помещиком жить я мечтал, но своим трудом - дудки.
Он прав, Петина мечта, как и у Толстого, нереальна (разобрать: я сам когда-то мечтал об этом).
В полдень с трудом предсельсовета выпроводил армаду колхозников (12 человек и 3 лошади) вызволять машину. Часов в 5 вечера доложили, что машина погружена. В10 ч. веч., наконец, явился С. И.: машина поедет на платформе. Наше путешествие кончилось. Каким надо быть великим начальником, чтобы заставить рабов вытаскивать машину и какие это рабы. Между тем, по общему мнению, через это мое положение повышается и никакие мои заслуги книжные не дали бы мне того уважения, как это насилие. Мелькает мысль о природе нашего непротивления народного, и что явление большевиков - это бунт.
С. И. ночует у нас в лодке.
Надпись на книге: «Дарю эту книгу С. И. Кононову в память путешествия в Москву (с 13 марта по 14 апреля 42 г.). В этом путешествии, гораздо более трудном и опасном, чем былые путешествия в центральную Африку, С. И. оказался не только уверенным водителем и знающим дело механиком, но верным товарищем и хорошим человеком. Пусть это мое свидетельство будет основой его успеха в жизни. С уважением и любовью М. Пришвин».
16 Апреля. Ночевали при 0. После до вечера солнце. Разгрузили машину и приехали с Кононовым на машине домой. Машина дома. В четверг выехали, в четверг возвратились. Конец путешествия.
Я сказал Кононову:
- А как же без машины? - спросил он, - лошадей нет.
- Пешком, они говорят, надо ходить, а сами ходить не могут.
<Приписка на полях: А как же я после дифтерита прошла 10 км пешком, это встав с постели, и ничего. В. Пришвина. -Раз прошла 10 верст и хвались. М. М.>
- Нет, - ответила Ляля, - я теперь признаю машину, но при условии, что сама не люблю ее и не занимаюсь ею, как С. И.
- Я люблю ее, - ответил я, - но заниматься ею у меня нет времени: я не шофер и мне помогает С. И., а я в свою очередь ему помогаю. Это получается общество, и я признаю такое общество и машину, и технический прогресс, и главное, чувствую в этом себя человеком современным, а не чудаком, как ты со своим мечтательным одиночеством, или Толстой с его натуральным хозяйством.
- Хорошо, - ответила она, - но ты должен тогда включить в свое «общество» и тех людей, которые выгоняли колхозников, чтобы вытаскивать твою машину, и тех рабов, которые с проклятием повиновались.
- Нет, я не включаю их, потому что мы сели в лужу случайно, и это не правило, а случай со мною в 12 лет первый раз.
18 Апреля. Условная любезность. Даже нежнейшее чувство любви, закрепляясь в форме отношений, умирает в них и остается только формой. Значит, надо бороться с формами...
Правда и обман между собой отличаются только силой: если силы достаточно у человека, творящего правду - удается правда, если не хватает - выходит обман, и утомленный человек говорит: суета сует. Люди рождаются и, набираясь сил, все начинают сначала свою Песнь песней.
Все в силе, разве не говорят: обратил внимание, принял во внимание. У Ляли нет внимания к юмору, у тещи - это главное. -Духовные люди сатиру и юмор заменяют притчами и моралью,-сказал N.
Вечность и мгновение.
Вечность в мгновении.
Вечность не удается: мгновение ускользает.
Вечность, контролирующая мгновение.
Вечность борется с мгновением.
Вспышка вечности в мгновении.
Вечность мертва без жизни.
Подмена жизни вечностью.
- Эта березка теперь не может сказать словами только потому, что не знает греха и вполне целомудренна, - сказал N.
Клавдия Бор. всю жизнь отдавалась собиранию памятников поэзии. Внезапно она попала в сердце действия живой поэзии и, застигнутая врасплох, металась между памятниками своего кладбища, спрашивая: на кого он похож? И не найдя ответа, сказала: - Я его не понимаю, потому что он ни на кого не похож, и пребывала в недоумении, пока он не нашел себе сотрудницу, которая его поняла. А когда это случилось, то и та поняла. И стала звонить ему, но было поздно. Мгновенье ускользнуло, и вечность не удалась. Ей пришлось вернуться к памятникам вечности - мгновеньям проносящейся вечности.
Без праздности не может быть творчества. Празднолюбив побеждает: не работа, а творчество.
Весна опоздала и вдруг принялась догонять. Заблестели клейкие листочки на березах, замолчали песни самцов и самки сели на яйца.
Сосновые побеги растут свечками, их смолистые почки сложены как персты.
Не «теряя присутствия духа», можно браться за всякую работу, тогда всякая работа приводит к празднику.
Чтобы понимать общие истины, надо знать время.
За ночь без меня позеленела лесная дорожка... все без меня, и я рад этому, именно, что все росло само, или что это Бог растил.
А то бывает, радуешься, находя в себе самом свидетельство и даже причину, тут другое.
17 Апреля. Солнечный день. Растут быстро поляны. Снег на глазах оседает. Машины пошли. Значит, день какой-то, один-два были трудные, и как раз мы в этот узкий промежуток попали. Но ездят все еще на санях. Значит, от Благовещения переездили больше, чем неделю. Благословенное мытье, первое после московского путешествия.
Эти дни после Москвы мне все было от крайнего физического и нравственного утомления, будто где-то далеко от меня (я в аду, а там рай) летят весенние птицы и слышатся голоса изо дня в день все ближе. Первое чувство природы (жизни) шевельнулось, когда выехали за Москву, и склоненное к вечеру солнце заиграло краснеющими вершинами неодетого леса (ивы и березы). И когда сели на машине в яму, летели тысячи зябликов, чибисов, скворцов, грачей, все видел, но мало чувствовал. Потом близко к сердцу пришла песнь зяблика и тетерева. Наконец, вчера под вечер весна пришла ко мне в укор, и я почувствовал, что еще поживу. А ночью с любовью думал о Ляле, еще больной, но зато еще более дорогой, чем раньше.
Смысл всего нашего времени мне показался, как распад вчеловеке самого времени.
Я увидел людей от моего Пети до Льва Толстого, бегущих от настоящего к прошлому в натуральное хозяйство примитивных людей. Странным образом эти люди пытались найти себе личную свободу в том, что давалось людям в самой суровой принудительной и слепой борьбе за слепую жизнь.
Видел людей, обрекающих себя на жестокую фанатическую борьбу за общее всем прекрасное будущее (социализм, большевики).
Сам же себя самого понял в настоящем: пришла весна и это все настоящее, этот миг мировой жизни стал мне вечностью в поле борьбы за бессмертие.
И вот, когда я всей душой почувствовал себя наконец-то в настоящем и только в настоящем, сразу же глаз мой сделал радостное открытие: в опушке леса, на обнаженном корне сосны светилось в вечерних лучах ярко-зеленое пятно оживающего моха, и это пятно жизни в хаосе наполняло душу мою радостью, и с этим сошлась песня зяблика и бормотанье тетерева на вырубке.
Так произошла моя встреча с весной, со всем настоящим и подлинным миром природы, обеспеченным суровой борьбой человека за бессмертие всякого мгновения, всякой былинки, всякой стрелки зеленого моха и песенки зяблика, и воркования лесного голубя, и бормотания тетерева, и таинственного ночного пения глухаря. Все это делается вечным, все навсегда оживает и встает навсегда силой, борющейся за бессмертие человеческой личности: все движется, все живет, поет, родится и умирает для вечности.
Особенно трогательно и радостно было мне узнать свою собственную душу в одной еще совсем молоденькой сосне. Снег, изо дня в день оседая, сгибал и увлекал за собой ее ветви, и все деревце стояло кругом от верху до низу стянутое холодными снежными пеленками. Но снег уже стал таким зернистым, что -хотя даже и выше колен, но свободно было идти по земле, раздвигая весь слой ногами. Пришло время, и вдруг напряженные веточки сосны сбросили снег с себя, освободились и прыгнули. Я это видел много раз, каждую весну видел, но никогда эта обычная борьба за жизнь не была так близка моей душе, я чувствовал, что это моя собственная душа жила в сосне, душа личности человека в своей борьбе за бессмертие.
Особенно при этом узнавании своего жизненного дела в природе меня радовало, что и все так и везде, и не надо очень-то носиться с собой: раз уж какая-то сосенка бьется за жизнь, то ведь и люди наверно тоже так, без слов, а самой силой жизни, силой борьбы за свое настоящее стремятся к бессмертию, и вся эта война слепых сил в тайне своей есть война за бессмертие.
и постепенно уходил под землю. Утром наст отлично держал, и дочка лесничего наверно опять будет играть глухариными перышками. К вечеру попробовал пробраться на тягу, но подул северный ветер, стало нехорошо и понятно, что еще рано, слишком много снегу в лесу, тепло бывает только полднями.
Очень устал от недалекой прогулки и после Москвы все есть хочется, животика совсем нет, и ноги стали вполовину тоньше. Приезжала из Переславля старинная знакомая Ляли Татьяна Греч с сыном за картошкой и наменяла только молоко на гвозди. Она передала нам общее мнение о войне весной, что незачем вовсе немцам идти на Москву, им нужно идти на Баку, и что наша война кончится через три месяца.
Несколько странный вывод о конце, очевидно, основан на внутреннем чувстве конца вследствие ужасов наступившей жизни, голода и эпидемии. Это чувство охватывает всех, вернее весь тыл и разрушает все логические построения. Просто выводят, что мы воевать больше не можем, и самый страх смерти перестается: один конец!
Существуют две основы, на которых строится вся жизнь, это радость жизни и страх смерти. Первое - это основа размножения, вторая - основа творческой личности. Радость жизни свойственна всем, каждый через нее проходит, и так нарастает род на род, и народы наполняют землю, и наполнив, вступают в борьбу.
Радость жизни (рождение) сильнее страха смерти тем, что эта радость свойственна всем, а умирают поодиночке. Так что радость жизни демократичнее в существе своем, а страх смерти аристократичнее. Ужас войны состоит в том, что делает смерть массовым явлением, что факт смерти застает врасплох наивных простаков.
Социализм, возникающий на массовом чувстве радости жизни, ставит не личность перед лицом смерти, а массу и страданье распространяется на всех, на народ. Тогда жизнь человеческая возвращается к первоосновам жизни природы, и движение человечества напоминает движение рыбы к верховьям рек на место нереста: миллионы особей бессмысленно гибнут по пути для того, чтобы единицы достигли мест размножения и вновь создали массы, живущие радостью жизни.
19 Апреля. Установилась погода день в день: ночью мороз и тихое солнечное утро с настом, иди во все стороны. Днем разогревает, и снег быстро уходит «под себя». К вечеру разыгрывается губительный для тяги северный ветер, приносит на ночь мороз. Ночью вода в земле замерзает, лед проделывает в земле ходы для стока воды (об этом говорят крестьяне: «мороз выжимает воду»). Весна выходит изморная без паводка.
Эрн выставляет против социализма факт смерти и это у него выходит нехорошая защита христианства. О смерти вообще неприлично говорить в упор и ею аргументировать, как нельзя говорить о покойнике в доме, где он лежит. Нельзя вообще возвращаться к прошлому, в котором открыты пути победы над смертью: эта борьба со смертью дело личное, каждый борется со смертью в меру его личных особенностей. Поэтому не смерть надо противопоставлять социалистическому раю, а творческую личность, одним из свойств которой есть борьба со смертью и ее преодоление. Мы должны жить и мыслить так, будто смерть уже потеряла свое жало над нами, а не упираться в нее и не спугивать ею радость жизни. Социализм в этом отношении со своей жизнерадостностью ближе к христианству чем те, кто страхом и неизбежностью смерти пытается остановить движение человечества к царству личной свободы в духе. Наше время требует проповеди той же радости жизни, как социализм, с той разницей, что носителем этой радости становится не аморфная человечина, а личность, рождаемая Христом в человеке и продолжающая свое развитие в Духе: творческая личность.
- Скажи мне, Ляля, если я вижу сейчас после зимы долгожданный свет, лучами проходящий от солнца в нашу комнату, и радуюсь ему, и прославляю Творца, как ты примешь нашего гостя, который предложит воспользоваться этим светом, чтобы разглядеть при нем «наши прегрешения». Конечно, ты выгонишь вон моралиста и в благодарность за свет, посланный в нашу комнату, поставишь выше углубление в себя с целью расширения своего нравственного сознания. С этим расширением в момент прихода света я должен покончить, я должен быть посредством того готов к радостному восприятию света. Вот почему, я думаю, в наше время старцы, проповедующие грех, как исходный культ сознания и страданье, как очищение души, не могут иметь никакого успеха: время этих пророков прошло.
20 Апреля. Опушками стало можно ходить по земле и проталинкам, так я сегодня прошел довольно много в то время, когда утреннее солнце разогревает лед. На пестром поле всюду под горячими лучами слышался треск льда на лужах. Так дошло и до зайца, возле него треснуло, и он заковылял полем к лесу.
Но я все еще не мог прийти в себя, все еще после страшной Москвы чувствую радость жизни как бы по привычке, как бы где-то на стороне...
Среди дня ветер обернулся на южный и к вечеру стих. Выходил к питомнику послушать токованье тетерева, в болотце возле меня перекликались журавли, в лужице уркнула и затихла несвоевременно лягушка. За соснами сквозь ветви горела заря и бесчисленные красные лужицы на поле отсвечивали красным.
Ночью ковал весенний слабый мороз. Я просыпался и думал об Анне Дмитр., что она превратилась в ворону и, крылатая, вороньим носом своим таскает огромные дрова на гнездо. Ясно видел соблазненного Федора Куприяновича в его дикой родне и проводил параллель между ним и собой: он с губернаторшей, я с деревенской женщиной (бабой). Я думаю в пользу себя: через деревенскую женщину я входил в природу, в народ, в русский родной язык, в слово, а он через губернаторшу уходил из природы, и природа родная при поездках на дачу наделяла его образами, искаженными всякой нежитью.
Что же из этого? А то, что сколько ни рассуждай, ни загадывай, а придет час, если только не случится худшего - свой час совсем не придет! - придет час и бросишься непременно вслепую и тут тебе будет суд почти что Страшный, потому что судиться будешь не ты один лично, а с тобой родители, деды, прадеды твои, весь корень твой будет вывернут из земли, и ты лично будешь за всех отвечать и будешь оправдан и признан, или же отвергнут и разделен с целым и отлучен.
Тогда похоже бывает, что душа при жизни, здесь у нас на земле попадает в чистилище и для этих отлученных опять расходятся пути: один путь прозрения в грехи свои - я виноват! и преодоления смерти, другой путь самообмана и подмены себя самого - это путь гордости и насилия прежде всего над самим собой. Такой человек в бездне души таит себя самого: образ этому состоянию - дно горящего ада, а поверх ада господствует злая воля непокорного демона.
Все эти образы взяты и вписаны мудрецами в священные книги и все совершается не сразу и где-то, а наполняет нашу повсеминутную жизнь.
- Как пороки, - возмущается дочь, - я не из пороков исхожу: у меня есть недостатки, но пороков нет, я дневная женщина!
Разве это она сама говорит, лично за себя? Нет, это слышится голос, полученный уже после суда над собой, или же еще суда до себя, с получением наследственной грамоты непорочной природы.
Есть, наверно, такая грамота, и борьба таких обладателей состоит в отстаивании своей чистой природы, в отклонении от себя пути греховного самоистязания, в отстаивании бытия чистой природы - плоти, единой с телом.
Вчера еще ветер начал меняться и сегодня дует знойный с юга. Лучи добивают остатки снега. Река продвинулась, и лед собрался, сдвинутый у мельницы. Рыбаки сказали, что щука вот-вот. И все готовятся к бою. Вальдшнепов не слышно, возможно, был не на месте. Слышал перекличку сов, журавлей, куропаток, видел... летящих уток и выпрямился весь изнутри, сбросив московский грипп.
и после этого года. Посмотрел на Лялю, а она лежит и улыбается. - Чему ты улыбаешься? -Довольна, что у нас довольно запасов. - Общее мнение, что Москву хотя и будут бомбить, но это будет лишь маскировкой, а что немцы готовят главный удар через Турцию.
21 Апреля. Благословенная определяется погода. Я не записал в этот день ничего и теперь, в четверг, ничего не могу вспомнить.
22 Апреля. Опять ясно, тепло и тихо. Снег кое-где лишь белеет. Все прибирается, и хоть с каждой чистой горушки яички катай (это из детства вспомнилось, так мы понимали «красную горку»). Кононов не приехал, и решили собрать на завтра Map. Вас. в Москву. А тут Ляля опять прихворнула горлом. Произошло большое расстройство.
Отправили Перцову «Голубую стрекозу» и «Город света».
Второй вещью она долго восхищалась, говорила, что так о Петербурге никто не писал108«Я» понял себя, то она вдруг переменила мнение о вещи и упрекнула меня в двух неприятностях, которые причиняют ей мои писания: 1) что я не считаюсь со средним интеллигентом и пишу непонятно, 2) что я пишу о себе и это нехорошо - писать о себе.
Принципиально я отверг ее обвинения и сказал, что я всегда пишу только другу и не считаюсь с «читателем»109 (хоть пропади он), второе, что я не о себе пишу, а о том своем «я», которое живет в моем друге.
Но ввиду правдивости Ляли я признаю теперь, что, наверное, в этом «я» у меня бывают провалы и я, желая писать с точки зрения «я» объективного, пишу о «я» индивидуальном.
Это может происходить от следующего:
2) от подмены большого «Я» своим маленьким, индивидуальным110.
В том и другом случае происходит паденье, от которого, конечно, нельзя избавиться внешними приемами, т. е. заменой этого маленького «я» каким-нибудь «он» или «она», Иваном Ивановичем или Анной Ивановной, как делают завзятые беллетристы. Нечего уж и говорить о замене друга читателем.
Я удивляюсь, как Ляля не может понять это паденье и разбирает с внешней стороны. Я думаю, что ей просто «не хочется думать», как, например, вдруг не захочется читать Достоевского или позаботливей, почище переписать рукопись. Ей вообще не хватает трудовой дисциплины, а силы ее обычного вдохновения иногда изменяют. Возможно, и мое это паденье происходит от тех же причин.
23 Апреля. Весь горизонт по утрам в баюкающих звуках тетеревов, которые разрываются журавлиными криками и солнечными лучами. И понял я, что как теща - это весь женский мир, что теще так и надо быть такой, а Ляля унижается и ее надо спасать, и как только будет возможно, так и вытащу, а то постепенно вся наша любовь зарастет тьмой горьких истин и станет обманом. Так и сорвалось у Ляли с языка в отношении меня: - Я бы могла наговорить много горьких истин. - А я в этот миг с ужасом подумал о приближении обмана. А в лесу вечером прямо решил, что только сила (усилие) выводит любовь из обмана. Я думал о творческом усилии для избранных и о палке мужа для всех.
24 Апреля. Солнце смотрело сквозь облака темные, влажные. К вечеру собрались облака, затянули все небо. Певчие дрозды и разные птички по-весеннему распевали в ожидании дождика. И стоило только какой-нибудь птичке тронуть веточку березы коготком, на этом месте из сучка выкатывалась белая блестящая капля сладкого душистого березового сока. Бывали такие березы, на которых капель много блестело, как будто после дождя, - и так много пело на них зябликов. К вечеру же и вправду пошел ровный теплый весенний дождь, и все березки покрылись крупными светлыми бусинами, и сквозь каждую капельку виднелась набухающая почка. Несмотря на дождь, всюду старались скворцы, и прорывались песенки то певчего дрозда, то зяблика.
В 12 дня мы выехали с Кононовым в Слободку. Заехали в Городок попытать счастья на бензин у «майора». Ничего не добыли. И с продуктами в РИКе {РИК - районный исполнительный комитет.} плохо было. В Слободке зверем встретил Жарич, и как певчий дрозд распевал Кирсан свою старинную вечную песенку о натаске собак. Жарич живой пример ущемленного человека, Кирсан - широкой охотничьей души. Только опять-таки тут дело не в охоте, конечно, а в самой душе: немцы ведь тоже по-немецки охотятся - без всякой души, ради спорта, здоровья.
25 Апреля. Охотхозяйство на озере Ватутинском.
Утро началось сплошным туманом, сквозь который слышалось пенье скворцов и дроздов. Потом пошел дождь до вечера. Теперь стоит весна как весна. Планы на Слободку рушились в самой основе своей, первое в том, чтобы закрепиться в положении на случай эвакуации: у них две хороших лошади и разбитый грузовик; второе же, переехать сюда, чтобы спастись от малярийных комаров, это оказалось в связи с трудностями отрыва от очагов продовольственного блата прямо нелепостью. Так мы ни с чем и уехали, и в Переславле пока ничего не достали и вернулись домой несолоно хлебавши.
потому что были воинственным народом и благодаря школе терпенья заменили войну господством интеллекта (та же война).
26 Апреля. -6°. Капли вчерашнего дождя на березках превратились в прозрачные, «чистейшей воды» стеклышки.
Отправил Кононова на своей машине добывать масло, сыр, патоку и картоф. муку и творог. Хорошо, если хоть творожку привезет.
Продолжаю думать о еврейском положении господства над миром нечистыми средствами людей, познавших зло мира. Вот в том-то и дело, что из тяжелых испытаний народы, как и личности, выходят по-разному.
27 Апреля. Утром из желтой зари встало солнце, частые тени сосен пробежали к окну. И скоро между тенями на солнечном луче блеснул изумрудный свет, - это был свет от первой капли тающих кристаллов мороза золотого утра, это была первая роса на первой зеленой травинке зачеркнуто: этого нашего страшного года.
Map. Вас. послали в Москву по своим делам, Кононова на масляный завод, Алексей Мих-ча - за картошкой и т. д. Одним словом, я распоряжаюсь, и люди мне делают. Я же как писатель, своего рода кустарь, до того привык делать все сам для себя и не пользоваться услугами людей, что чувствую теперь удовольствие от легкости жизни. И догадываюсь, что может быть в этом-то чувстве облегчения, освобождения от прямого труда и заключается мотив погони за властью.
Точно так же на другой стороне, у непосредственных работников земли, крестьян намечается всеобщая тяга ухода от этой работы, как самой тяжелой.
Вот отчего все советское время России можно понять, как уход от земли к власти.
Два полюса было в советское время: власть и земля.
Мой друг всего боится и находится в вечной борьбе со своими страхами, начиная от страха смерти, кончая страхом перед возможностью, что Нора задавит соседскую курицу. Я чувствую в себе три возможности борьбы с этими страхами: 1) это борьба душевно здорового человека, как делают все в частных случаях, 2) прекращение страха путем равнодушия к самой жизни (буддизм), У) борьба с помощью Божьей.
Зеленая весна начинается зеленением моха от света: этот мох является гранью между весной света и весной зеленой.
Человеческая любовь начинается всегда в Духе, если это только не любовь чисто животная. Потому влюбленный видит не то, что все видят: он видит только свое. Это состояние его похоже на «Дух Божий» носился над бездной. Только мало-помалу хаос возлюбленной устраивается и появляется ее образ - более понятный для всех... Это к тому, что я почти совсем даже не помню, какая была Ляля вначале и как постепенно начал складываться ее образ (обличив).
Внимание само по себе есть пассивное состояние? Нет! именно активное, и это подчеркивают, когда говорят: он обратил внимание, или он принял во внимание. Вот почему внимание есть основная сила творчества.
Теперь только это понял вполне, и как делали все хорошие предки его, просто стал, сложил руки (по совету Ляли тут надо изобразить первый лепет детской молитвы «Отче наш», воспоминание детских слов молитвы с открывающимся смыслом: а какая же еще есть молитва? Вспомнилась «Богородица», и тут в глазах опять блеснула изумрудная росинка на первой траве).
Прочитал свои детские молитвы и поблагодарил Бога от всей души за данное счастье жизни, за посланных ему чудесных людей. После того он просил дать всем этим людям такой же утренней радости, которая дана ему, и здоровья. А потом он вспоминал милых умерших, собрал возле себя всех родственников и не-родственников, православных и не-православных христиан. Тогда было ему так, будто он остановился на какой-то вечной минуте, как на высоком холме, откуда сама смерть прикрылась туманом в нижней долине - и хотелось удержаться так навсегда. - Спасибо тебе, Господи, за все, - закончил он так эту свою утреннюю молитву, и, взяв ведра, пошел за водой.
Дорогой Александр Михайлович! Мы получили Ваше письмо, и я очень обрадовался, что у Вас все вышло легко и просто, как и у меня. Вспомнилось, как трудно и невозможно было нашим ученым современникам совершить этот необычайно простой поступок, разрешающий все сомнения. Все сводится, конечно, к форме, отвечающей живому чувству жизни: нас пугала традиционная форма, спугивающая живое чувство. «Не в том дело» - была у меня первая мысль, когда живое чувство было поставлено перед необходимостью своего закрепления в вечном (форме). Влияние Валерии Дм. в этом отношении было мне, как откровение, и потому-то и вышло все так просто. Мне было радостно узнать из Вашего письма, что тем же путем и вы разрешили свои сомнения и колебания. Только мы должны знать, что в этом влиянии свободном, как Дух, скрывается страданье личности, именно тем и действительное, что скрывается, благодаря чему все у нас и выходит так просто и «само собою». А может быть, на этом сказывается и время новое с новой формой наших сокровенных чувств современного человека, заслужившего своими неизбывными страданиями оправдания естественной радости жизни.
28 Апреля. -5. Сев. ветер.
к берегам, птица в лесу не поет, действует на душу так, что становится хуже, чем осенью. Там, осенью, самое умирание принимается в гармонии с вечностью. Здесь насильно, нелепо, бессмысленно остановленная жизнь преграждает путь к вечности.
- Давай обнимемся покрепче, - просит Ляля, - возьмись за большой свой труд, в котором исчезнет твоя печаль, стань на этот твердый путь.
- Я бы стал, моя дорогая, но там исчезает интерес ко всему земному, а я художник, моя задача земное мгновенье сделать вечным. Мне нужен этот мост к вечному.
Бедная Ляля, смешалась, потому что это правда: на том пути не нужны художники. И осталось одно утешенье, надеяться, верить, как все живут теперь надеждой и верой.
Вспоминается разговор мой недавний в Переславле с майором, возможно, это был сам начальник НКВД. - Вы что теперь пишете? - спрашивает он. - Я пишу, - ответил я, - только не удивляйтесь, не для войны, а для мира. Война пройдет: я не могу писать для преходящего. После войны будет мир. Так вот я для того мира пишу111
На Кривяке (из поездки на Слободку) С. И. вышел подправить дорогу. Шел дождь. Мокрый сарыч сел на телеграфный столб. К нему подлетела ворона и начала его сверху пугать. Он подымал голову, чтобы она, если захочет его клюнуть, встретила его клюв, а не череп. Ворона, это понимая, залетела с другой стороны, и он все вертел головой, не желая слететь. Наконец, это ему надоело, и он поднялся, и она полетела за ним, то паря над ним сверху, то вздымаясь снизу. Проводив почти до незаметной точки, она вернулась к лесу, куда-то к гнезду. Это время такое. Каждый день, выходя из дому, видишь, какая-нибудь мирная птичка, иногда совсем маленькая, и гонит огромного хищника.
Вот время какое бывает весной - когда же, наконец, такое время настанет и у нас, людей?
У Достоевского герои не «типы», а личности. Что есть тип и кто создавал в литературе типы? И что есть личность?
Из Достоевского. Из «Бесов» Достоевского, из Кириллова112
- Извините, - сказал я им, - табак не захватил, отвыкаю. Чувствую вред оттого, что трудно удерживаться в мере: закуриваюсь. Теперь курю только после еды, в день пять раз и табак отдаю жене.
- А если жена умрет? - спросил N.
- Другую возьмет.
- Другую, а другая та может быть сама будет курить.
С этим согласился N и раздумчиво закончил разговор:
- Конечно, не курица, той отрубишь голову - воскреснет другая. А человека так нельзя, люди есть незаменимые.
29 Апреля. Пасмурно. Температура под нулем. Порошит. Но ветер переменился.
Можно ли спрашивать Кармен113«настоящим». Сама Кармен -это свидетельство настоящего в его вечности, и ты, герой, потому только ты и герой, что, разбивая самую текучесть времени, останавливаешь и уводишь в бессмертие священное мгновенье жизни. И Хозе потому не герой, что требовал брачной верности от Кармен и тем самым делал ее собственностью, и священное мгновенье свое вводил в счет бытового времени и через это сам себе строил смерть.
Кармен понятна всем и священна именно тем, что составляет святое святых мелькающей жизни, вызывающей героя. Возьмите почти любую проститутку, и вы найдете в душе ее любовь к единственному, вызывающую из толпы потребителей ее тела героя. Не она виновата в том, что избранник ее превращается в «кота». Вот именно она «падает» не тогда, когда отдает свое тело за деньги прохожему, а когда, поняв в своем герое «кота», закрепляется в тирании его, а может быть и формально делается его женой и восстанавливает буржуазную честь женщины.
Человек из подполья тем именно и противен нам, тем именно он и есть чертенок, что не хочет двигаться вперед в творчестве священного мгновенья, а требует от возлюбленной подчинения своим претензиям на признание своего места в бытовой жизни. Человек из подполья означает сопротивление материи преображающей силе духа. А бесы Достоевского вышли, конечно, из этого подполья.
30 Апреля. За ночь навалило снегу, все бело. Только с полдня стало таять и к вечеру все растаяло и потекло. Есть надежда, что совершился переворот на тепло.
Пробовал записать в подробностях «ночь и утро» писателя-орденоносца накануне 1-го мая и не мог: подробностей этих -одних бумажек о масле, твороге, о болезни жены, об акрихине, о лимите на бензин и пр. и пр. такое множество' как будто жизнь, ее великая мысль распылилась на тысячу бумажных бесов, и все они в суете закружились. Так было в голове, а на улице носились снежные вихри и засыпали по-зимнему землю. Я не мог записать, это незаписуемо, как сновиденье.
невозможно.
Вечер перед маем вышел очень тихий, но морозный, птицы молчали. Холодно, торжественно и пусто.
1 Мая. Морозное ясное утро. Тени сосен прибежали по морозу к окошку. Через форточку проникает пенье тетеревов. Я представил себе Лялю у себя на родине среди всех этих людей, описанных в «Кащеевой цепи». Вот бы поднялась кутерьма'
Утро ясное, тихое, звонкое. В лучах солнечных сверкали прозрачные, как слезы, замерзшие капли на березах; эти капли были от растаявшего снега, выпавшего прошлой ночью. Сквозь эти капли виднелись уже зеленеющие, но пока еще не раскрытые шильца почек. На моих глазах капли таяли и падали.
После того я пришел домой, все еще спали, и я потихоньку взял бидон и пошел за молоком. После этого пойду на площадку по все тем же житейским делам, и так до обеда. А между тем все это, противное моей натуре, выходит просто и естественно: так надо.
Именно же за этим, за исканием себя в себе, того себя, которое у всех есть - у крестьян, которым так хотелось подражать Толстому, у рабочих, в семьях дворян, у купцов в их быту.
Свое же «я», определенное делом и естественной необходимостью, было предметом исканий, и жизнь такая на стороне была предметом соблазна, преломляясь в лучах будущего, необходимого и должного.
Все эти возникающие идеи, образы, правила, стремления были неоспоримо верны и в то же время бесспорно неверны только потому, что отсутствовало это «я в себе», свойственное всякому живому существу.
Моя поэзия пришла мне, как утешение, и была в какой-то мере началом удовлетворения этого «я в себе». Но именно удовлетворяла не сама по себе поэзия, а поскольку она соприкасалась с какой-то подпочвой, питающей это всеобщее «я в себе». Не то удовлетворяло, что я занимаюсь поэзией, а то, что поэзия ведет к этому «я в себе», сосредоточенному во всех областях человеческой деятельности.
114 и заняться сельским хозяйством: наверно он и в хозяйстве удовлетворялся этим «я в себе», представляющим жизнь во всех ее формах.
Вечером ходил на Красный луг, болото, типа «чистиков», в круглой березовой приболотице. Везде мокрота по колено, посидеть можно лишь на стожарах115. Утки парами поднимаются, кружатся, опускаются и скрываются в рыжем. Много чибисов, летают, токуют «у-у-у» и пищат «чьи вы?». Непрерывно в воздухе белеет «божий баран» (бекас), часто, сложив крылышки ижицей, садится на глазах. На высокий шест стожарины сел канюк. Слетелись семейные вороны, пять штук, уселись внизу на стожарине, обдумывая военные действия против хищников. Он сообразил это и улетел. А вороны зачем-то все пять, одна за другой пошли, удивляя тем, что, значит, можно ходить по мокрому, где человек влезает по пояс. Они довольно прошли, пока не поняли, что идти бессмысленно. Тогда две сцепились с криком и после драки улетели, и все разлетелись по гнездам. Перед закатом прилетел косач-токовик, долго сидел, оглядывался, собирался и, наконец, забормотал. Трубили журавли. Вышел огромный красный месяц.
Я вошел в привычный, близкий и вечный круг, как мне казалось, круг природы, доступный только охотникам. На минуту опечалился, что, может быть, с этим придется расстаться и уехать на Кавказ, но, подумав о Ляле, решил, что ничего: в моем чувстве к ней все это содержится и никогда и нигде не умрет. Когда на обратном пути вышел из лесу, схватил на поляне какое-то движение, быстро наклонился к земле и вывел на фон огромного красного месяца бегущего зайца.
ясное понимание «большой» войны.
Раздумывая о революции и порядке в истории, я почему-то вспомнил «Горе от ума»116, где схематически обе идеи представлены в «типах», явно пристрастных в пользу революции. Подумалось, что может быть и все эти схематизированные фигуры комедии, их неподвижность, мертвенность были следствием революционной преднамеренности, точно так же, как все образы, выношенные в советское время, начиная с непостижимого для художника «пролетария».
В результате же рационализирования жизни, свойственного всякой революции, порождается бюрократизм, бумажное рабство и все прочие прелести. Наша революция, не в пример французской, все это довела до конца. Самое же главное, что мы узнали, это внутренне присущий революции соблазн и обман простолюдина возможностью всеобщего счастья на земле.
И самое отвратительное - это сознательная переварка доверия в господство одного человека над другим во имя будущего. Может быть, так и всегда было и так вообще создается в обществе «порядок», но...
в народе считается недобрым знаком, если кукушка прилетела на голый лес. Это потому, что неодетая весна вся наполнена надеждами на радость, а прилет кукушки означает конец неодетой весны: не успела начаться и уже кончилась.
Глубокая, схороненная в любви к Ляле тоска проникла в меня, и так без сна в горьком раздумье о пустяках жизни я встретил зарю следующего дня.
3 Мая. 4 градуса. Восход солнца был розовеющим и краснеющим пятном сквозь голубое. Я смотрел на него, и трепет радости пробегал у меня по жилам, и я был уверен, что выбьюсь скоро из мелких забот и на все буду улыбаться с большой высоты.
«Поэт в душе». Раттай - это карикатура на Дон-Кихота, как Дон-Кихот был карикатурой рыцарства. В свое время Раттай сообразил, или живой опыт научил дурака уму: что гораздо легче, удобнее, приятнее служить образу женщины, чем ей самой. Живая женщина болеет, стареет, капризничает, за ней надо ухаживать не когда хочется, а когда надо. А за образом всегда можно ходить по желанию и в благородстве.
К вечеру наклюнулся теплый дождик в редких капельках.
везде земля зеленеет.
В бору все еще видна целая сеть нападавших за зиму на снег и теперь осевших старых игл, множество мелких опустошенных шишек, сучков, заячьих шариков, но и мох и трава зеленеют, и скоро все прошлое этой зимы будет закрыто зеленой травой. Так и у нас, у людей. Теперь даже и не ждут конца, а просто уверены в нем, значит, что больше нечего дать на войну: все! и дальше некуда.
Когда теряется в жизни подсознательно живущее в нас чувство смысла и уважения к ней, то выступают подробности, которые невозможно связать. Мало того! может быть дело не в смысле даже, а в «тайне», окружающей этот смысл, потому что обнаженный смысл времени теперь всеми сознается: борются между собой идея желанного нового порядка и какого-то немедленного, и темное чувство разрушения, заключенного в формулы марксизма, в конечном далеком разрешении которого, приводящего, впрочем, тоже к порядку. Если же перевести это на язык исторической церкви, то одна партия, фашистская, «новым порядком» своим стремится устроить лучшую жизнь немедленно здесь, на земле, другая партия, большевики, лучшую жизнь откладывает в будущее, но только уж эта будущая жизнь представляется им, как земной рай.
Только к самому вечеру дождь прекратился. На ночь, как обыкновенно, мы улеглись. Ляля начиталась моего дневника тяжинской эпохи и уверяла меня, что эта, записанная мною наша жизнь по содержанию своему превосходит все поэтические и психологические догадки Гамсуна и Достоевского. Я верю в какой-то верный Лялин критерий и думаю, что она права, но только это «превосходство» отношу не к таланту своему, а к особой моей вере в жизнь, вере может быть простака в то, что в жизни содержится «всё». Если бы не эта вера, я бы мог сделаться замечательным поэтом и романистом, но эта вера приковала меня исключительно к своим личным переживаниям: я работал по своему дарованию, как художник, а по вере и честности - как ученый. Очень возможно, что эти записи в том виде, как они есть, ценнее, чем если бы взять их как материал для поэмы: никто не может создать такой поэмы, которая могла бы лучше убедить в ценности жизни человеческой, чем эти записи.
Думая об этом, я обратил внимание на то, что мы лежали в объятьях при полном единстве души и тела, исключающем всякий обычный разлад мужчины и женщины, в полном единстве, без малейшего чувства греха и стыда. - Вот наше достижение, -сказал я. - Как будто все пережитое скоплялось, сводилось к достижению этого единства человека, - ответила она. - Наверно мы не одни так, - ответила она. - Наверно мы не одни так, - сказал я, - есть и другие, достигающие этого. - Конечно, есть! - сказала она, - только на это не обращают а именно в этом и есть Песнь Песней.
В чертах Ляли иногда складывается детски чистая и полная доброта, которую в это время постигаешь неистощимым источником верной мысли. Это, вероятно, и есть та самая «любовь», о которой все говорят без понимания, определяющая качество мысли. Вот это-то и надо было в ней понять, чтобы с ней соединиться (Олег это понимал один), понять сущность самого брака, как путь любовного единомыслия, в котором рождаемое третье <зачеркнуто: именно и рождается от Духа Свята и Девы, все равно>, пусть это будет дитя человеческое или мысль (образ). И это общий закон жизни, а то почему бы по всеобщему признанию именно в младенцах виден бывает лучший образ человека. Именно этим образом и должно определяться направление нашей человеческой культуры.
Бывает, мелькнет в душе, как при вспышках цвета какого-нибудь, на свету в алмазе: мелькнет, и душу свою повертываешь разными гранями к свету, чтобы увидеть на мгновенье мелькнувший цвет. Это грань души дает уверенность в том, что если удастся установить эту грань, то на всякий страх, на всякую возможность тревоги, на всякий ужасный случай можно ответить из себя совершенным спокойствием вплоть до встречи со смертью. Поиски этой грани таят опасность развития неверия и равнодушия к жизни (буддизм).