• Приглашаем посетить наш сайт
    Ахматова (ahmatova.niv.ru)
  • Пришвин.Дневники 1905-1947 гг. (Публикации 1991-2013 гг.)
    1943. Страница 10

    21 Ноября. Весь день провел на охоте.

    22 Ноября. Не учитывая Лялиного душевного состояния, брякнул: - После этой охоты чувствую себя впервые после долгого времени совершенно здоровым. Она подумала, что я это не просто сказал, обрадовался охоте и сказал, а что я в ее огород в присутствии Пети пустил камень. Она что-то мне сказала, а мне и тут невдомек, и я ответил: - А твои близкие люди все герои Достоевского, все вы разве здоровые, все - продукт разложения. Я это и раньше не раз говорил, но тогда она не придавала значения, теперь же слова мои были как нож в открытую рану...

    Когда у нас разгорелась семейная сцена (все, я думаю, из-за ревности ее к Пете), я ей сказал, что мое положение сейчас похоже на положение Вронского в «Анне Карениной»: тот думает о скачках, а она к нему со своей душой пристает, и оба друг друга не понимают. Так вот и я сейчас радостно говорил об охоте, а она ко мне со своей ущемленностью (через Петю). -Этого, - ответила она, - я всегда и боялась, что ты не тот в действительности, каким я тебя полюбила. После этого мы каким-то образом подошли к Олегу и она мне сказала: - Олег был гений, а ты кто? Разве ты гений? И сделала мне ту женскую улыбку презрения, ранящую душу больно-пребольно. Я, однако, за время занятий своих литературой приучил себя к этому удару. Я ей спокойно ответил, что у нас, служителей искусства перед Богом у всех равенство: пусть Пушкин велик, но то, что я делаю, он не мог сделать. И он, если бы встретил меня, обнял бы меня как равного, и мы перед Богом нашим чувствуем себя в равенстве. Но, конечно, если бы пришла женщина, и у нас начался бы из-за нее спор, то эта женщина могла бы уколоть меня: «Ты не Пушкин, и не Толстой, и не Тургенев».

    Ничего этого я не сказал ей, вернее, не сумел сказать, и сейчас сказать не могу, потому что мне жалко ее, очень хорошая она, но измученная. Надо взять понимание из самого себя. В душе моей, верю я, таятся слова неисчерпаемые и, сжигая мысленно все свои книги прошлые, я держусь за веру свою в то, что напишу, наконец, книгу несгораемых слов. Эта вера, однако, держится вся на какой-то вечно дрожащей струне и - такое дело художника - на открытой струне: каждый может махнуть по ней кулаком. Так я и живу вечно под грозящим кулаком. (- Разве, - говорит она, - ты-то сам не чувствуешь, что есть кто-то выше тебя, придет и поведет тебя? - Бог, - ответил я, -да, но человека такого не чувствую, потому что перед Богом я в смирении, а перед человеком я считаю себя не идущим за кем-нибудь, а ведущим. Это женщина ждет высшего, кто ее поведет, а мы сами ведущие.) И так через самопонимание к ней: на мою струну нельзя наступить, и у нее такая же и еще более чувствительная: она сама царица, женщина-царица, Дева любви, и вот я прихожу к ней и говорю: это Ты! У меня почитатели, я их верой живу. Они мне говорят: это ты! а у нее только я, единственный ее «читатель» и поклонник. Михаил! пойми, как же серьезно положение и с кем ты играешь? Помни всегда, что с царицей спорить нельзя, как с простым человеком: ты споришь, значит, ты отрицаешь, что она царица, и она тогда неминуемо говорит нелепости, как будешь и ты говорить, если на твою струну будут наступать сапогами и говорить, что ты просто говенный поэт. Будь серьезным человеком, Михаил, брось этот спор навсегда: не спорь никогда, и Золотая Рыбка, Царица морей, будет служить тебе, как никакая женщина, ни простая, ни знатная не будет служить.

    Только не спорь. Кончи это и относись к ней, как к царице. Заруби себе это на носу: ни-ко-гда! - Но позволь, Михаил, если тебе в твоих повседневных отношениях будет нашептывать голос тайный: «какая она царица!» - как ты будешь с этим бороться? Избавь меня от лукавого, буду я отвечать на этот шепот. Да разве, когда я Богу молюсь, не слышу я голос: нет Бога, ты сам Его делаешь. И я отвечаю на это: да, делаю, творю Бога, прибавляю что-то свое новое, но от кого это во мне - от Бога же? Так и тут: живет Царица Небесная в душе моей слабенькой Ляли, и я буду к этой Царице что-то свое прибавлять.

    24 Ноября. Летит снег. Отправили вещи с Петей и Варей в Москву. Петя выедет из Москвы или в четверг на ночь, или в пятницу. Значит, в субботу или в воскресение будем охотиться на лося. А Иван Трофимович начал.

    Наконец-то мы опять в деревне вдвоем, как было в Тяжине. Ляля счастлива.

    Наполеон был гений, но не святой. Чудо есть свидетельство гениальности святого, и мощи... Кто в истории был святым гением? Или гений и святой исключают друг друга?

    25 Ноября. Сегодня выдержал искушение мелочью и сумел воздержаться от спора, но понял, этого мало, воздержаться от спора: нужно еще самому в себе преодолеть возникающую при споре неприязнь: что это, если воздержаться от слова резкого, а в себе сохранить отравляющую душу неприязнь к другу. Значит, надо что-то делать с собой раньше, чем на языке появляется бранное слово (спор это - брань или война). Словом, воздержание от спора должно исходить из миротворчества.

    В наше время люди получали образование или в университете, или в церкви, и все образование получалось через уважительный страх к стоящему выше тебя: в церкви - священник, в университете - авторитетный профессор. А сектанты, все, групповые или единичные, лишены образа, определяющего образование. Это происходит у них от гордости, прерывающей свободу потока любви. Самомнение человеческое порочит у них образ Божий, и потому они необразованные.

    Жил один отец, как достойнейший пример двум своим сыновьям, и они видели ежедневно достойный образ, чтобы сделаться людьми образованными. Но они жизнь отца не сделали себе примером. Теперь этот отец спрашивает: - Они смотрели и не видели, почему же они не видели, разве мало было им для воспитания моего личного примера? - Мало, отец, - ответили ему, - для образования поведения твоих сыновей мало твоего личного примера, нужно еще слово, а ты, показывая пример, не принуждал себя внедрять в них через этот пример слово. Мимо чудеснейших примеров добра и красоты люди постоянно проходят, не обращая никакого внимания. А в слове есть сила, принуждающая к этому, и вот почему мало того, чтобы жить достойно и служить примером: нужно еще и что-то сказать. Так что не всегда бывает правильно «меньше слов, больше дела», бывает наоборот: «довольно дела, нам нужен смысл, нужно Слово».

    К собачьим рассказам: Норка беременна. Капитан не отходит от моего крыльца. Этот Капитан кроме своей хозяйки ни к одному человеку не подходит. Я много раз соблазнял его даже говядиной - нет! Теперь гоню его от дома поленьями каждое утро. И вдруг в это утро он, не обращая внимания на полено, подходит ко мне. Я тронут, ласкаю. Он идет со мной на прогулку в поле, в лес. День, два. Я ослабляю бдительность. Капитан улучает минуту и кроет Норку. После того больше ко мне не подходит.

    _Ангел-хранитель. Случалось так наверно не со мной одним, а почти с каждым работником, что в трудный час придет кто-нибудь к тебе и подскажет: вот то-то ты можешь сделать, и ты сделаешь, а не подскажи он, этот друг, ты и не знал бы того, что можешь. Есть он почти у каждого, такой друг-советчик, <зачеркнуто: или по-древнему Ангел-хранитель... уходит, приходит, откуда знает о тебе>, и не знаешь только, где он живет, куда обратиться, на восток или запад, чтобы позвать его; на север, на юг кличешь - и не приходит, а умолк и опустил руки в изнеможении, - он тут, работает за тебя. Увидишь и опять обрадуешься и опять забудешь спросить, где он живет, <зачеркнуто: твой Ангел-хранитель и после так и не знаешь> даже потом с недоверием к себе самому после спрашиваешь: не во сне ли это так все мне показалось?

    Можно жить, можно плыть в потоке любви, но разве можно увидеть, обнять, представить себе самый образ Потока? Так и нельзя увидеть любовь как Бога: никто нигде и никогда любовь как Бога не видел, а только веровали люди в разных богов любви, и мы веруем во Христа, как в источник самой любви.

    27 Ноября. Снизили хлебные пайки на 100 гр., и цены на хлеб и на все сразу вскочили, и с ними высоко поднял голову Змей (который в избы по трубам влетает). Этот удар пришел так незаметно и так ужасно, как ужасно незаметно весной в половодье приходит в береговые норки вода, и зверушки в ужасе, не помня себя, бегут куда-то, неизвестно куда.

    И мы, конечно, тоже сразу же взяли под сомнение прочность нашей жизни в Москве и закрепили за собой жилище в Усолье. Но возможно, эта деревенская осторожность преувеличена.

    Надо... Во всяком случае мне так выгодно: Усолье остается за мной.

    дни заседания конференции, но взятие Киева и речь Сталина рассеяли все сомнения, и опять стало радостно ждать конца, почти так же, как в старину раскольники ждали конца света, чтобы начать новую жизнь. И вдруг после всей этой подготовки в собирании всего народа для последнего удара по врагу - этот страшный удар по себе!.. И все в одну мысль сошлись, что это Америка ударила по нам, что на конференции произошла скрытая от нас катастрофа. Впрочем, все эти переживания проходят как волны. Пройдем, хуже было.

    28 Ноября. Снег тает, на обдувах не видно следов. Гоняли русака - не вышло. Тропили беляка - не подняли. Петя стрелял в лисицу, она, сильно раненая, потерялась в Блудовом болоте. Не скажу, силенок не хватает физических, а скорее нет уже прежнего девственного духа, чтобы выносить скуку охоты.

    29 Ноября. Легенькую порошку скрепил легенький морозец, и тишина была прекрасная и свежесть. Гоняли зайцев. Завтра справимся в Купани о лосе и на днях в Москву.

    30 Ноября. И еще день на полградуса мороза, и совсем тихо. До обеда Петя подготовляет машину. После обеда на ночь идем в Купань и день 1 декабря охотимся на лося. 2 декабря поедем на Ботик с ночевкой и 3 рано утром едем в Москву. Так рассчитываем, а там, как выйдет.

    1 Декабря. Вчера весь день валил снег. Ночь прошла без снежинки. Классическая пороша должна быть. Петя с вечера ушел на Купань бить лося.

    Читаю «Типикон», и вся служба церковная является,мне диалектическим раскрытием словесных судорог царя Давида и молчания рождающей Девы (Слово стало плотью).

    И все пришло от евреев: вся духовная культура! И сейчас с материальной стороны кто побеждает мир? Америка, а в Америке евреи. Мир-то человеческий оказывается какой маленький!

    Скоро будет (январь 1944) четвертая годовщина жизни нашей с Лялей: четыре года каких! За эти четыре года она, как охотник на зайцев, обошла меня со всех сторон, и я, как зайчик, лежу где-то во мху под елочкой и наблюдаю удивленно, как она меня кругом со всех сторон вкладывает. Впрочем, мне это только приятно, потому что чувствую в себе какое-то «я-сам», свободное от оклада. Мало того! Я и в ней это же самое чувствую, и мы с ней в этом равные, и еще больше: не будь этого «я сам» во мне, она не стала бы меня складывать, а я ее.

    Клубок. Валил снег вчера, валил сегодня весь день, и лес наш совсем завалило, лес стал глухой.

    - Какое это счастье, - сказала Ляля, - сидеть в тепле одним и смотреть, как падает снег! Тебе это вышла награда за твою мучительную борьбу.

    - Мне моя борьба, - ответил я, - была в охоту, а вот тебе, да, за твое страданье, правда, это счастье.

    - Да, я совсем счастлива! Давай шерсть разматывать, - предложила она.

    И мы стали, глядя на падающий снег, распускать кофточку, она распускала и связывала нитки, я наматывал. Снег падал, клубок мой рос и рос, время незаметно проходило, как будто время, грызущее сердце, покинуло нас и сматывалось на клубок. Стало темнеть.

    - Я как-то не чувствую времени, - сказал я.

    - А это же и есть счастье - не чувствовать времени: мы наше время сматываем на клубок.

    Мы зажгли лампу и продолжали наматывать, и время шло, и мы его не чувствовали. Потом стало клонить ко сну. Мы уснули, а клубок вырос до огромных размеров. И спали мы долго, может быть, мы столетья спали блаженные, а наше злое время отдельно от нас все моталось и моталось в огромный клубок.

    И сколько снегу нападало. И весь лес стал глухой.

    2 Декабря. Теплый снег в такой массе испугал зайцев, и ночью, хотя снега и не было, но они не вышли. И зайцы даже лежали, когда еще в полной темноте и тишине этот человек вышел из дома в лес и прислонился к дереву. То, что он делал в этот заутренний час было, с точки зрения «всех», бесполезно и бессмысленно. Именно, что он шептал какие-то слова с верой, будто эти слова, произносимые им в этой лесной тайне, войдут в жизнь, воплотятся и будут двигать людьми.

    Военный рассказ: шофер так относился к своей жене и ребенку, что заглядывал домой, чтобы стянуть что-нибудь. Дома почти и не жил, и домашние даже не знали, как и когда он попал на войну. И вот он приходит на побывку и так переделался, что не наглядится на жену и носит ребенка по улице и просит прощения. Оказалось, что он в отпуск ушел незаконно, его назначили в штрафную роту, и он скоро был убит.

    3 Декабря. Сильнейшая метель с утра. Свету не видно. Рассветало в лесу не как всегда, через светлые небеса за лесом, а прямо внутри леса само от себя. Через это стволы сосен, наполовину опушенные белым, казались гигантскими.

    Но забыли мы, что осияно

    Только слово средь земных тревог,

    И в Евангелии от Иоанна

    Сказано, что Слово это - Бог.

    Мы ему поставили пределом

    Скудные пределы естества.

    И, как пчелы в улье опустелом,

    Дурно пахнут мертвые слова.

    (Гумилев)186

    Из вечера стихов, прочитанных Лялей 4-го декабря, когда оказалось, что из Усолья в такую метель нельзя выбраться.,

    Петя клеит резиновые сапоги, Ляля читает стихи Гумилева и, прочитав одно стихотворение, спрашивает меня:

    - Ты, наверно, видел Гумилева, скажи, какой Гумилев?

    - Я видел его раз...

    - Валерия Дмитриевна, - полушепотом спрашивает Петя, -мне нужно гвоздиков, где у вас гвоздики?

    - Сейчас, - отвечает она ему.

    И мне:

    - Где ты его видел?

    - Видел я его у Манасеиной, редактора детского журнала «Тропинка»187, за столом сидела, разливая чай, Манасеина и рядом с ней Поликсена Соловьева.

    - Поищите, Петя, гвоздики, на столе в той комнате, в баночке от американского консерва. - Поликсена - это сестра Владимира Соловьева. Какая она?

    - Валерия Дмитриевна, - шепчет Петя из другой комнаты, -баночка от консерва пустая.

    - Ах, я забыла, Петя, гвоздики я уложила. Сейчас приду. И оставляет меня. От нечего делать я беру корочку хлеба, жую.

    - Ну, так что же, Поликсена, а что дальше?

    - Дальше раздается звонок. Это, наверно, Гумилев, сказала Манасеина. Вошел Толстой. И т. д.

    (Записываю на память о мелькнувшем плане изображения домашней застольной беседы в двух, трех или больше планах. Мысль, перебиваемая необходимой хозяйственной суетой. Специальная дама-хозяйка, задающая формальные вопросы, на которые отвечать надо ловко, на лету. Чуть серьезно - и попадешься. Типичная Нат. Арк. - губернская светская дама.)

    4 Декабря. Метель на вторые сутки ослабела. Берем с собой лопату и постараемся пробиться через сугробы. В последний час перед отъездом пришли девки и принесли нам за фотографии, сделанные в августе, хлеб и деньги. Это подстегнуло меня, чтобы не бросать фотографию, а зимой этой подготовиться к весне. (Значит, по приезде в Москву помнить о трех вещах: 1) избегать спора с Лялей. 2) Не соблазняться ни в каких случаях даже на одну папироску. 3) Наладить фотографию в Москве.)

    Когда принесли хлеб и деньги, Ляля сказала:

    - Вот, Бог послал!

    А Петя, укладываясь, пробурчал:

    - Послал фотоаппарат.

    - Ляля, - поднял я Петино ворчанье, - ты слышала? Петя сейчас сказал, что не Бог послал, а фотоаппарат.

    - Ну что же: это два понимания, одно через мотивы, другое через вещи. Сейчас, может быть, вся война проходит как спор культуры с цивилизацией.

    И пошло, и пошло... Петя уперся, было, в природу, как в средство спасения культуры.

    - А все равно и природа не спасет, если делать ее фетишем, не все ли равно, летать на самолете по чужому велению или землю пахать без Бога, как и снимать фотокарточки, а с Богом везде и всюду, чем бы ни занялся - все будет культура, значит -связь между людьми и любовь, вот почему мы говорим: Бог послал нам хлеб и деньги.

    После рассвета началась опять снежная вьюга. Пробовали уехать и не могли выбраться даже из Усолья. Ляля вечером читала стихи.

    Говорили об устройстве на Торговище возле Хмельников.

    (Подготовить фототехнику, спиннинг, пчелиные отводки и пр.)

    5 Декабря. Снежная метель продолжается на третьи сутки. Мы попали в мышеловку и сидим, готовые к отъезду. Необходимы два условия для выезда: 1) прекращение снега, 2) проход грузовой машины.

    К вечеру прошло сразу 6 машин. Мы быстро уложились и распростились с Усольем. Около 12 ночи приехали в совхоз Пушкино.

    У Пети в семье скарлатина: Ия с Сережей в больнице. Ввиду Лялиного горла, ночевали у Портновой. Эта умная Нина выросла из беспризорства и так, хлебнув в жизни всего горького, с подозрением относится ко всему «сладкому» в жизни. Из этого чувства подозрения всей жизни в обмане, вырастает тот путь общественного долга, которым жили наши старые революционеры до самого Ленина и его комсомола.

    земной в том виде, как она дана, и неизбежная необходимость личного воздействия на нее.

    Вся моя жизнь как художника была вечной борьбой с этой моралью, точно так же, как было у Пушкина, Толстого, Гоголя (Декабристы, Чертков, о. Матвей).

    Каким-то чудесным образом так сошлось, что у Ляли в душе не заглох живой родник радости жизни - безотносительный, и в то же время она обладает полнотой морали в смысле контроля поведения. К сожалению, Ляля, сама лично не связанная с искусством, выключается из этой неслиянности ликов искусства и морали - и становится обычной моралисткой.

    Обе женщины, Ляля и Нина, напали на меня за Петю. Нина сказала, что я испортил Петю своими приманками к охоте и жизни вольной и независимой.

    - Вы-то сами, - говорила она, - я понимаю, имели право на охоту, поэзию, свободу: вы подошли к этому... Но зачем вы сманивали сына своего на этот путь жизни без страдания? Сын ваш должен был пострадать лично, как все мы: у нас не на кого было надеяться.

    - Кроме как на себя, - подсказал я.

    - Зачем именно на себя, - сказала Ляля.

    - Ты хочешь сказать, на Бога, но ведь Нина комсомолка.

    - Все равно, и комсомолка. Не на Бога, так на любовь.

    - На ближнего, - ответила Нина.

    - А кто ваш ближний? - спросил я.

    - Всякий хороший человек.

    - Правильный ответ, - подхватила Ляля, - может быть, « именно в простоте такого ответа и заключается правда.

    Так обе соединились против меня: беспризорница Нина - за то, что я не бросил сына своего на самоопределение. Ляля - за то, что я был ему в своей личности образцом поведения, но не учил словом, обращенным к нему самому.

    И я оставался [виноватым], как всегда с такими хорошими людьми, что не могу, как они, определить свои отношения к ближнему непосредственно - из-за каких-то смутных обязательств к Дальнему. Знаю, что не могу оправдаться перед ними «художником» (какой я художник), но в то же время знаю, что если не оправдывает меня сделанное, то, кажется, в будущем оправдает, и нельзя это будущее бросить. А в этой мечте о Дальнем забота о ближнем проваливается, как в решето.

    Конечно, все-таки очень-очень хорошо, что Нина и Ляля судят меня с точки зрения морали ближнего, что бы это было, если бы все прощали мне, как художнику. Теперь я слышу их голос: сотням тысяч тебе далеких людей ты, как близкий друг, показал радостные огни впереди, но единственному твоему ближнему ты не мог сказать властного слова, чтобы он мог устроить жизнь свою по правде.

    6 Декабря. Проснулись в 6 утра под хрип радио. Так вышло, что когда приехали в глушь, так огорошили вестью об урезке хлеба и через это спустили настроение донизу, а приблизились к столице - узнали о конференции в Тегеране188 - и опять ничего, хорошо и можно жить.

    Часов в 11 утра приехали, поели, отдохнули, и я думал спокойно о нашем разговоре в Пушкине о том, что в мечте моей о Дальнем ближний проскочил, как в решето. Пусть проскакивает ближний, сказал я себе, пусть даже и все ближние проскочат к чертям: нет во Христе ни Дальнего, ни ближнего, и никакой ближний не соберет на мою голову упрека, если моя мысль о Дальнем лежит во Христе.

    7 Декабря. От пустынного аскетизма через церковь, преломившись в толстовстве, пришло к русской интеллигенции стремление к спасению себя через отъединение от общества путем опрощения. Я был всю свою жизнь невольником этого чувства, и вся моя жизнь усеяна смешными и горькими попытками сделать что-то необыкновенное через такое опрощение в деревне у земли.

    Однако душа моя была настолько здорова, что всякая ошибка шла ей на пользу: вот именно такое отъединение и опрощение воспитало во мне слово, как средство общения и выражения обретенного в одиночестве чувства природы.

    «после войны».

    Так эволюционировал древний аскетизм от дела личного подвига в Боге в средство личного спасения в жизни земной; то, что древнему пустынному аскету было сладостным страданьем, то его нынешнему последователю является как счастье потребителя.

    У нас есть средство верное: мы-то можем раскаяться в своих грехах, сознать свои ошибки и их исправить. Но как снять с себя грех вины на Духа Святого во имя блага своего ближнего? Ведь грех угашения Духа во имя блага своего ближнего наказывается тем, что личность человека превращается в полезную деталь механизма, потому что в сущности своей ведь каждая машина есть организация убиенных на пользу живых.

    И в Дантовом Аду не представлено такое наказание189, чтобы личность человека под предлогом пользы своему ближнему превращалась в какой-нибудь рычаг или шестерню, винт, вечно винтящийся, крючок, вечно перебегающий от петельки к петельке, или в фонарик с красной или зеленой щекой: красная щека запрещает, зеленая пропускает. Да, в то время, когда писался этот Ад, не мог еще Вергилий сесть за руль автомобиля и перед красной щекой фонарика в ожидании, когда фонарик повернется зеленой щекой, сказать своему пассажиру:

    - Этот фонарик с красной и зеленой щекой был когда-то человек, преисполненный добрыми намерениями на пользу ближнего, это была премилая женщина Нина Портнова, выпившая всю долю человеческих страданий на пользу ближнего, но лишенная зрения в сторону источника Света. Так, не видя Дальнего в своей ограниченности, она выдержала слепую Голгофу на пользу ближнего и после смерти превратилась в сигнальный фонарик с красной и зеленой щекой.

    Но самое важное, что нынешнему Данте вовсе и не надо бы было куда-то спускаться далеко в Ад подземный. Он бы все мог видеть, проезжая на автомобиле, не где-то там за роковой чертой, а прямо же на земле на улице большого города. Проехав немного дальше по зеленому сигналу фонарика, Данте увидел бы человека, стоящего на невысокой тумбе с палочкой в руке. Этот человек повертывается к экипажам то одной щекой, то всем лицом: когда лицом - все экипажи стоят, когда щекой -движутся.

    - Но ведь это же человек еще живой, - спрашивает Данте, -это не как фонарик после смерти живого?

    - Нет, - отвечает Вергилий, - это человек живой, но он имел несчастье родиться прямо в аду и стал исполнять свое адское представление за грехи своих предков. Ты, Данте, имел счастье жить и творить на небольшом острове счастливых, ты не замечал, что ад давно уже вышел из подземных своих недр и распространился на поверхность всей земли. Вот смотри, идут процессии с красными флагами и портретами вождей, идут и поют. Ты, поэт, думаешь, будто они сами радостно покинули свои жилища и вышли на улицу и поют: только позволь им всем - и они бросят флаги и разбегутся по домам к себе. Нет, они идут не сами: точно так же, как тот фонарик и тот человек на тумбе, они обречены быть деталями общественного механизма. Оглянись вокруг себя, и ты увидишь, что ад распространился на живых, что граница между живыми и мертвыми исчезла.

    А впрочем, я это лучше могу показывать тебе на войне.

    В следующей главе Вергилий показывает войну, как механизм, как организацию убиенных, т. е. машин, и на организацию живых существ по подобию машин. Особенность психологии этих людей, заключенных в механизмы: будущее им представляется не как движение к лучшему, а как страшный суд.

    После которого одни умирают в смысле исчезновения сознания, другие возвращаются в рай, как им представляется их прошлая жизнь со своими семьями в родной природе.

    Есть еще особые грешники, которые, распространив свое страдание до Христова, упились им, как пьяницы упиваются горьким вином, и оно становится им сладким. Эта сладость страданья, доведенная до пьянства во Христе, в противоположность угашения духа приводит к издевательству над телом и гнушению браком.

    А то есть грешники, создающие на причастии кровью Христа свое умеренное благополучие: это как бы воришки крови и плоти Христовой, принимающие вид особых церковных животных. На том свете у них вовсе отнимается разум, и человеческие черты остаются лишь поскольку мы узнаем их в чертах некоторых животных, например, у собак, обезьян, хотя у некоторых даже и такие черты вовсе стираются и психика выражается бесформенной живой плазмой, даваемой в ощущении холодной слизи...

    8 Декабря. Гололедица.

    За вчерашний день и ночь в Москве слетел весь снег.

    И также в городе в один день слетели с нас деревенские настроения под влиянием тамошних толков по поводу урезки хлеба (что будто бы у нас нелады с союзниками). Москва слезам не верит! Радио передает о народном энтузиазме по поводу встречи в Тегеране и что там и тут колхозники на радостях жертвовали свои избытки хлеба. А мы-то ведь знаем, мы их видели, эти слезы колхозников по поводу лишения этих избытков. Но... что эти слова, что эти слезы искренние - из города, [где] основное материальное самоопределение строится все-таки на лимитном магазине и прочих приметах. Основное самоопределение в это время исходит от невозможности нравственно, т. е. лично определиться в этом всеобщем бедствии: ты ничего с этим поделать не можешь и благодари Бога, если тебе дают хлеб «днесь», завтра, может быть, и ты сам станешь жертвой времени. Вот почему все вздохи в сторону «бедных людей» фальшивы.

    Тегеранская конференция временно заделывает всеми ощущаемую тревогу по поводу прочности союза капиталистов с коммунистами. Тревога эта откладывается на будущее, а на сегодня всем радостно объявление начала конца войны. Сила конференции в том, что открывается всё больше и больше бессмыслица сопротивления немцев: когда и для немца потеряется весь смысл их войны, то все у них, конечно, и развалится.

    У Пети и у Левы ошибка в том, что они погнались за мной и не могли совершить, как я. Значит, ошибка моего приема - действовать примером, - в том, что я дал им непосильную задачу, т. е. думал о себе, о своей цели, но не о «ближнем». Так что на своем пути я был лишен внимания к ближнему. А чтобы на большом пути сохранить внимание к ближнему, нужно определиться во Христе, соединяющем в себе и бесконечное движение вдаль, и особенное внимание к ближнему190.

    Слышал я, конечно, как все, что был Христос и пострадал и тем спас людей, но сами люди плохо понимают это и пользуются дарованным благом очень редко. Вот и все существенное, что мне осталось от домашнего воспитания и школьных посещений церковной службы. Прошло много, много лет, и вот я стал замечать, что когда мне удается что-нибудь в работе моей, то кажется, будто кто-то был со мной, помог и ушел. В особенности мне это стало ясно, когда пришла ко мне Ляля, мне стало с ней точно так же, как с тем, кто, казалось мне, являлся помогать и уходил: теперь, когда Ляля пришла, то и Он пришел с ней и остался, и я узнал Его и назвал.

    Бывают у меня изредка ссоры с Лялей, я выхожу из себя и забываю о том, Кто с нами. Но после некоторого времени я чувствую ужасную пустоту, прихожу к Ляле, мирюсь с ней, и тогда Христос опять к нам возвращается и с нами постоянно живет и работает.

    Так годы и десятки лет проходят в труде, и это уже станет в привычку ждать помощи от неведомого друга. Не все в этом разбираются, не все замечают, но у всех он есть такой друг-советчик, и наверно, поэты его-то и называют музой своей, а простые верующие люди ангелом-хранителем.

    Иногда до того близко чувствуешь, бывало, возле своего труда этого Друга, что кажется, вспомнить бы в то время, спросить бы Его, где Он живет, как его вызвать в трудную минуту, и Он бы ответил, и ты бы знал и был бы в жизни самым счастливым.

    Но счастливое мгновенье проходит, и ты не спросил, а когда станет опять очень трудно, то опять мучишься и не знаешь, куда обратиться - на восток или на запад, чтобы позвать Его. Кличешь на север, на юг - и не приходит, а умолк и опустил руки в изнеможении - глядишь, Он тут и работает за тебя. Увидишь, обрадуешься и, конечно, опять забудешь спросить, где Он живет.

    Когда пришла ко мне Ляля, то и Он тоже пришел с ней, мой неведомый друг, и остался. Я теперь больше не спрашиваю, где Он живет, на востоке, на западе, на юге или на севере. Теперь я знаю: Он живет в сердце моей возлюбленной.

    9 Декабря. Гололедица.

    С того самого дня, как прибыл в Надвоицы...191 (начал писать «Былину»).

    Вечером был Попов и рассказал нам, что началась по распоряжению правительства чистка Союза писателей и других учреждений искусства, чистка от избытка евреев, что С. П. Бородин попал в Киностудию и там чистит. Обсуждение конкордата с папой. Если это правда, то страшное в фашизме есть то, что злоба на евреев распространяется и на Св. Писание, и даже на Христа: страшно, потому что бессмысленно.

    - Америка победит мир, но сама-то Америка, т. е. Американские варвары от встречи с европейской культурой переменятся.

    После того, как брат Саша отдал любовь свою другой женщине192 и умирающий вернулся к старой жене - что она получила, старая жена.

    - Могилу, - сказал я.

    А Ефр. Павл. ответила: - И то хорошо. Сядет на могилу она и будет говорить: мой, все-таки мой!

    Ляля сказала: - Чудовищное выражение собственности.

    - А вместе с тем, - ответил я, - и утверждение постоянства: на трупе я утверждаю неизменное, а та другая - миг пролетающий. В этом, наверно, и есть трагедия собственности: в попытке тленное сделать вечным.

    Ближний Дальний

    в каменном веке:

    жена занимается ближним муж на охоте дальней

    центростремительная сила центробежная [сила]

    (ближний) Дальний (дух)

    10 Декабря. На спектакле «Щелкунчик» в Большом театре Ляля открылась, что она нездорова и пришла, пересилив себя. Дома поднялась высокая температура, я встревожился, представляя себе, что останусь без нее жить. Она это поняла и сказала: - Ты единственный человек в мире, перед которым я не виновата. - Мне кажется, - ответил я, - что и я так себя чувствую перед тобой, а что это значит? - Это значит, что мы с тобой пришли к единству и грехи наши, если есть такие, не могут относиться отдельно ко мне или к тебе.

    Ночью она бредила, я просыпался и слушал и опять возвращался к тому, что, а вдруг я останусь один. - И что ж такое, -говорил я себе, - буду жить один (монах) во свидетельство возможности и на земле любви и счастья: такая Ляля бессмертна и всегда будет со мной. Ляля умершая, мне кажется, даже как-то реальней, чем живая: я всю жизнь желал ее, но не верил, что она такая может быть на земле. Я шел, отдавая себя ей, на риск великий, шел через себя, и когда после все осталось таким, как я мечтал о ней, то нужно было прожить четыре года, чтобы увериться в ней, как живой, что не я ее выдумал, а она есть.

    11 Декабря. По всей Москве грипп. Ляля вчера слегла. Зима продолжает быть сиротской. Приходил наездник покупать мой дом в Старой Рузе. Немедленно заказать газеты (и через Шверника).

    - А позвольте, перед кем стесняться-то? Не перед кем, я чувствую себя везде, как дома, но отнюдь не нахалом держусь: я просто не стесняюсь и живу, как дома.

    Доброта Ляли видна в облезлых бровях, а когда она их подведет, то это исчезает, и она делается просто более или менее интересной женщиной. Между тем редкое сочетание доброты и ума создают весь ее облик внутренний.

    Цветок и сено. Дальний - Цветок (бесполезное). Ближний -Сено (полезное).

    - Книги гибнут в Книжной палате, надо спасать.

    - Людей надо спасать, а не книги (точка зрения «ближнего»).

    - Книги больше людей (точка зрения «дальнего»).

    12 Декабря. Предлагаю гостям своим для ориентации моральной в понимании войны свое толкование и вижу, оно имеет успех.

    Маркс и Ницше - вот два бога современной войны, вокруг Маркса извертелась вся наша русская революционная философия Ближнего: ради идола Ближнего мы, русские, систематически стараемся уничтожить все, стремящееся к Дальнему (личность). У немцев, напротив, война ведется именем сверхчеловека (Дальнего) с крестовым походом против Ближнего.

    Оба эти бога - Маркс и Ницше, с религией Ближнего и Дальнего являются от распада в сердцах людей единого истинного Бога Иисуса Христа: Христос содержит в себе и борьбу и мир двух этих враждебных начал - Ближнего и Дальнего.

    Повседневно ведется у нас борьба с Дальним, вот хотя бы это спасение книгохранилища (Книжная палата) упирается в возражение: «людей сейчас надо спасать, а не книги».

    (NB. Собирать примеры и читать Евангелие с вопросом плодотворной борьбы этих начал.)

    Например, еще: любимый цветок, как «бесполезность» коса срезает для сена. - Если будем стремиться только к полезному (Ближнему), то у людей будет сено, но не будет цветов.

    Причина распада существа Христова на культ Дальнего и Ближнего заключается, по-видимому, в самой церкви: так разлагается церковь. Выступая против Христа, Ницше ли, Розанов и каждый такой (неудачник быта) по существу выступает против церкви (Розанов в своем протесте начинается в своей биографии неудачного семьянина с обвинения церкви в том, что не давали ему развода)193. Ницше, как я слышал от Мережковского, на пути своего безумия узнал в своем Сверхчеловеке Христа194. А наши революционеры, человекобоги (Дост.) тоже питаются ненавистью к церкви195. Итак, вся наша современная война в корне своем исходит из распада основ христианства: в разделении церквей и разложении в дальнейшем каждой из них.

    Грибок разложения содержится в рационалистической закваске: человек рассуждает о цветке с точки зрения полезности для сена и лишен непосредственного чувства цветка.

    удивления и благодарности196.

    Наконец явился Рыбников, переживший неведомую нам нравственную катастрофу. Он говорил, что пережитая нами за время коммунизма «грязь» в Тегеранской конференции превратилась в доблесть, и переживания наши стали понятны, если иметь в виду нашу победу. И сам Сталин был сосудом Божьим, и т. п. что-то вроде «ныне отпущаеши» (дожить, понять и простить).

    Ну, а те, кто не дожил до конференции в Тегеране, или, что все равно, кто не дожил до окончания строительства канала и умер без этого объяснения цели воли Божией?

    Философия Рыбникова тоже есть философия «Чана», т. е. определение личности на пользу ближнего...

    Канал («Былина») есть Чан, и путь строительства канала, с личной точки зрения, есть путь святости (освобождения от Чана). Так, может быть, и все служение Ближнему (канал) есть с личной точки зрения служение Богу и тем самым через службу ближнему освобождение себя.

    - Почему же ты протестуешь, когда я указываю на Ближнего, определенного старцем на служение своей семье? Так вот ты мне говоришь, что невольник канала или невольник победы не в канале и не в победе находят оправдание себе, а на пути святости, по которому они идут лично, гонимые по пути неволи. Но почему же ты отвергаешь путь Ближнего?

    - Потому что в этом случае личная святость достигается ценой нравственного разложения лиц, которым служишь. И тут ты можешь сам изменить условия неволи (бежать), а там - нет: ты не отвечаешь за свою неволю.

    Значит, цель не в том, чтобы построить канал или создать победу, а в том, чтобы этот путь неволи сделать путем своего освобождения.

    Итак, «дедок» и будет образом этой свободы (взять с себя, когда, делая агрономию, стал писать про себя197). Мудрость именно в том и состоит, чтобы выделить из общественно-вещественного комплекса личность: мудрец сосредотачивает свое внимание исключительно на самой личности конкретного живого человека, т. е. на душе его.

    Но надо быть святым, чтобы видеть души людей.

    13 Декабря. Что за ужас, когда соберется перед эскалатором в подземелье огромная толпа, и каждый в толпе нажимает на другого, своего ближнего, чтобы самому скорей попасть в выводящий поток. Люди кричат, крутятся, их отбрасывает в сторону, и [идут] непрерывной массой, как ледоход (мысли о том, что все в размножении, и вот два пути выхода: перемена нравственности через культуру отталкивает от рода и рационализация размножения по-немецки.

    Дорогой А. А. {По-видимому, имеется в виду Фадеев. Речь идет о «Рассказах о прекрасной маме», которые, за исключением нескольких газетных публикаций, так и не удалось опубликовать при жизни писателя.}, я не мог Вас добиться по телефону и потому оставляю Вам письмо с просьбой о следующем. Не найдется ли у Вас времени заехать ко мне, хотя бы на один час, чтобы обсудить вместе замысел мой обратиться в ЦК к Александрову с вопросом требований, предъявляемых к нашей литературе, с целью помочь мне преодолеть нелепые рогатки на пути оачер-кнуто: распространения моих произведений. Я потому к Вам обращаюсь, что к кому же мне, с кем же мне посоветоваться попросту перед тем... А может и не следует мне> с вопросом о расхождении требований, предъявляемых к нашей литературе, и состоянием наших редакций.

    Названный вопрос хочу проиллюстрировать на одном произведении, которое Вы еще не знаете, и хотел бы, чтобы Вы первый его прослушали. Чтение отнимет времени меньше часа и скучно Вам не будет. Зачеркнуто: Если Вам невозможно приехать.> Придете - не придете, позвоните В-1-44-30. (Не пошлю.)

    14 Декабря. Буря. Тает. Грипп везде нарастает. Ляля все лежит.

    15 Декабря. Ветер злой с морозом при солнце. Сильнейшая гололедица.

    - Обижен явно человек, а пожаловаться некому и взыскать не с кого.

    - Неправильное положение, избалованность! А сколько есть виновных только за то, что родился не так, от пьяницы ли, от больного или в беспризорстве человеческом от какой-нибудь нищенки и горбуна, природой обиженного человека.

    16 Декабря. Хороший, градусов в 10 первый настоящий мороз. 4-я процедура дионина. Полугрипп. Не хочется писать, не пишу и томлюсь.

    Если понимать «перековку» на Беломорстрое как наиболее яркое пятно всего опыта коммунизма в стране, то явно, что человек в этом опыте не исправился и, если это был, напр., вор, то ворами сделались более или менее все. Раньше торговля, т. е. распределение товаром, была частным делом и воровство частностью торговли. Теперь все стали торговцами и все ворами. Не воруют только привилегированные, получающие продукты питания «по блату». Впечатление стороннего человека такое, будто самая идея коммунизма была уворована, и в коммунизме каждый материально обеспеченный деятель является примером государственного воровства: этот обеспечен, а другой изыскивай свои средства спасения, т. е. воруй. Социальными идеями люди себе только зубы заговаривали, оправдывая тем свое право насиловать людей, попавших в «такое положение». Это были люди, «взявшие меч» и все от меча погибли: были расстреляны.

    «в такое положение» (на канал) и должен сам определиться.

    17 Декабря. И опять после единственного мороза в 10 гр. погода смиренная: гололедица и только-только не тает.

    Получил свою книгу «Лесная капель», в ней столько мудрости, что читать можно лишь, выхватывая места, как мы читаем Св. Писание. Вообще, наверно, неплохо, но, конечно, лучше бы скреплять группы летучих записей легким сюжетом вроде того, как сделана «поэма» Фацелия.

    Проституции больше нет, каждая женщина поняла это и... вопрос о границе порядочной женщины и проститутки исчез: все это приняли, как явление природы, естественное отправление. И так же воры: все причастились воровству.

    Вопросы к Шкловскому: 1) перековка: полезное создать (канал) или нравственность...

    а) судьба героев канала, б) чекист, в) советская нравственность.

    18 Декабря. Шкловский сразил меня известием о канале: канал разорен и Повенчанка бежит прежним руслом. А я пишу о строительстве канала!

    Генерал назначил выдать всем новые сапоги, но только после боя (половина будет убита).

    - Как вы себя чувствуете на строительстве (Беломорканала)? - Шкловский: - Как чернобурая лисица в меховом магазине (какой еврейский ответ!). А между тем Шкловский чуть ли не отрицает свое еврейство.

    морщатся, грязнеют и вместе с тем мелют всякий вздор.

    Вечером был в Президиуме ССП, докладывал узбекский ССП очень важно, и по мелочам складывалась картина нищеты...

    Пригласил Фадеева на чтение «Мамы», которая должна меня оправдать. (Говорят, после речи Сталина 6 ноября в бомбежку может попасть и «Фацелия».) А впрочем... какой с меня (в 71 год) спрос и кому спрашивать?

    Полоснуло по сердцу собственное благополучие при виде писателей.. Что-то вроде дистрофии Слова: как при физической дистрофии все хочется есть и, значит, жить, так и при запрещении слова все хочется-хочется до без конца сказать, и надежда на то, что скажешь новое, не покидает. Там есть и жить, тут сказать и тоже значит жить: и так жить хочется и в хлебе, и в слове. Вот откуда бессмертие и вся тайна.

    Ночью после Союза на улице было скользко, и ветер дул теплый, как весной, и напоминал мне, каким щенком я по жизни прошел: щенок и щенок! А теперь так стало нельзя и стыдно так себя чувствовать перед людьми.

    19 Декабря. Николин день. Гололедица. Подтаивает. Грипп резко снизился. В Харькове повесили немцев. Леонов написал...198 для изображения родов не обязательно присутствовать на них поэту. Так точно война и казни.

    Всякий неудачник, впадающий в уныние, есть эгоист. Если я нахожусь в церкви (церкви в широком смысле слова), то неудачи у меня быть не может: ничего не умеешь, ходи с тарелочкой, и оправдаешься. Не можешь быть Пушкиным - любя его, чисть ему сапоги.

    Нечего жалеть неудачников, они эгоисты... человек, который не в состоянии выйти за пределы своей индивидуальности, сделать что-либо сверх себя (ни Богу свечка, ни черту кочерга).

    Он говорил нам о мотивах речи Сталина 6 ноября, о колхозах и последующем «полевении»: причина всему та, что надо же американцам противопоставить нечто свое (некапиталистическое), т. е. необходима «идея». Так и остается на будущее «идея», т. е. «за что мы боролись», как нечто национальное, свойственное в своем происхождении только России, т. е. некий «чан», противопоставленный личности: «чан» как сокровенная сущность всякого государства и личность (с бессмертием) - сущность церкви.

    Чан против личности, действует необходимость полезности ее, т. е. чтобы цветок был сеном, т. е. чтобы цветок доказал право на свое существование своей полезностью, как сено.

    Казнь гитлеровцев: добрались до личности, и это впервые «реально».

    Кто-то разрешил спор сена с цветком таким соображением:

    - Подождите, пока не кончится война: тогда увидите. И так все ждут..

    - А фронт сказать ничего не может, в нем нет лица, сегодня одни, завтра их перебьют, будут другие, и время другое...

    21 Декабря. Сиротская зима продолжается так ровно, будто время остановилось и так останется, и вся зима пройдет незаметно.

    Пишу новый рассказ «Победа? 199.

    народа (!)

    Гимн, сочиненный Михалковым и Эль-Регистаном, произвел тяжелое впечатление: столь великие дела на фронте нашли столь жалкое выражение в поэзии!200

    22 Декабря. Продолжаю писать рассказ.

    Исторические перспективы России, см. у Мамина, рассказ «Бойцы»201 (это к спору с Птицыным по поводу борьбы разума немецкого с русским безобразием).

    подати и разбойные люди, которые заставляли «брести врозь» целые области.

    23 Декабря. Очерк Мамина «Бойцы» является ключом к социальным вопросам России. Понять эту войну - надо понять сущность отношений солдат и начальников.

    24 Декабря. Продолжаю писать «Победу» (откуда что взялось!).

    25Декабря. (Спиридон-солнцеворот). Начался мой Новый год прибавкою света.

    Были у всенощной на Крымской площади. Диакон Румянцев (Успенский собор) великолепно пел. Впереди стояли генералы. Чудеса! Пришло в голову: на войне люди себе дом рубят (этому общему делу противопоставить частный дом и в этом свете дать личность Аггея Никитича).

    «неудачник» есть эгоист, пришло в голову, что и каждый старик и старуха перед лицом жизни должны бы стать неудачниками, но на деле не все (пример И. П. Павлов и всякий, заслуживший христианскую кончину живота и добрый ответ на страшном судьбище, а еще старые девы...). Идеал неудачника всегда есть благополучие. Неудачники мне, как и Ляле, всегда были органически ненавистны.

    26 Декабря. Приехал Замошкин с печальным известием, что совершается погром литературы202 и что в спешке зарезали и мои ни в чем не повинные «Рассказы о прекрасной маме». Зарезал их Александров, а официально редактор «Нового мира». Мне советуют теперь написать жалобу на «Новый мир» этому самому Александрову.

    В 1941 г. редакция «Нового мира», начав печатание моей вещи «Лесная капель», резко оборвала печатание, мотивируя это моим уклоном в тему о природе, минуя гражданскую современность. Однако в процессе войны родная природа стала весьма актуальной темой, и «Лесная капель» была напечатана в срочном порядке. Происшедшее недоразумение вполне понятно: художественная мысль автора выходит за рамки общего политического кругозора, редакция не могла предусмотреть мировые события, вследствие которых чувства природы и родины заняли первое место в грядущей современности. Изложенный инцидент, казалось бы, должен был редакции «Нового мира» послужить уроком впредь относиться с большей осторожностью к политическому чутью признанных крупных художников слова. Не тут-то было! К сожалению, только урок, полученный «Новым миром», не стал ему уроком: «Новый мир», приняв серию новых моих рассказов для напечатания в декабре 1943 г., внезапно, как и в 41 г., отверг их, на этот раз уже без всякого объяснения причин. Вследствие вышесказанного обращаюсь к Вам, т. Александров, с жалобой на редакцию журнала «Новый мир» и прошу Вас лично перечитать мою вещь, имея в виду следующие мои соображения:

    Серия этих рассказов, предложенная «Новому миру», имеет внешний вид чрезвычайно простых очерковых миниатюр, лишь тематически связанных между собою. На самом деле «простота» эта и есть труднейшее достижение и содержит в себе огромную работу автора, прошедшего школу фольклора. Если всмотреться в вещь, то каждая миниатюра является одной из необходимых граней, создающих цельное впечатление у бойца на фронте о любовном отношении к детям, оставленным им в глубоком тылу.

    Имея в виду эту цель, я поселился вблизи Детдома возле Переславля-Залесского и с перерывами наблюдал работу детдома около года. Все рассказы целиком пересажены мною из жизни на бумагу, о чем могут засвидетельствовать известные педагоги А. Е. Андрианова (Переславль-Залесский, детдом № 96) и ее сестра М. Е. Андрианова. Имея в виду цель написать рассказы на современную тему, совершенные по форме и в то же время доходчивые до всех, как фольклор, я, естественно, робел перед задачей, и прежде чем предоставить на Ваше рассмотрение для самого широкого распространения, я решил проверить их посредством чтения в собрании, по радио и печатанием частями в газете и в Информбюро. Все это я теперь сделал, везде получил большое одобрение, но особенно сильно было впечатление на читателей газеты «Красная звезда», где частично печатались рассказы этой серии. Из лично полученных мною с фронта писем привожу здесь одно следующее...

    Мне думается, что в редакции «Красная звезда», наверно, имеется и еще много отзывов читателей. Но самый важный отклик на мой рассказ о сироте Марии-Терезе (дочь испанской комсомолки, умершей в Ленинграде), напечатанный в «Красной звезде», был получен в Детдом № 96, откуда я черпал свои наблюдения. Подруга умершей в Ленинграде испанки, два года живущая в боевой обстановке, имеющая не одну награду за боевые заслуги, [прислала] письмо, которым [уведомила] Детдом, что она оставляет Марию-Терезу за собой и после войны будет ей матерью.

    «Рассказов о прекрасной маме» направить Вам, как проверенные мною образцовые рассказы для распространения и как пример для молодежи, ищущей художественные формы своим переживаниям. К сожалению, мне пришла погибельная мысль проверить их напечатанием всей серии в «Новом мире».

    Обращаясь к Вам с этой жалобой, прошу рассказы эти взять из «Нового мира» и прочитать их внимательно, и может быть, как мы делаем всегда, не доверяя себе, выслушать суждения других, равно как и проверить сообщенные Вам факты о впечатлении на читателей. Я Вам буду очень благодарен, если Вы своим особенным вниманием восстановите мое несколько охладевшее вследствие грубости «Нового мира» рвение к труду и допустите возможность распространить мои рассказы и написать новые в этом роде. Но еще более мне будет дорого, если Вы своей проникновенной критикой убедите меня в неверности моего гражданско-художественного пути и укажете конкретно, взвесив все мои пожелания, что же мне нужно делать, как мне действовать лучше, чтобы не получить впредь таких изощренных ударов, как я получил их в 1941 и 1943 гг.

    В Совнарком Генерал-майору...

    Обращаюсь к Вам с просьбой помочь мне в ремонте моей персональной машины Ml или заменить мою машину другой, более хорошей. Ремонт сводится, главным образом, к замене поршней, покрышек и, конечно, также к смене некоторых мелких деталей - подшипников, хвостовика и др. Машину свою я использую для собирания материалов народного творчества в отношении войны. Езжу на ней большей частью сам, без шофера. В мои годы мне трудно бывает возиться с машиной в пути при авариях, которые вследствие износа частей невозможно предусмотреть. Вот почему обращаюсь к Вам с просьбой ремонта или замены машины, на которую получаю из СНК бензин.

    27 Декабря. Ляля под влиянием удара, нанесенного погромной цензурой, сказала, что не понимает, как я, нервный человек, мог заниматься литературой в современных условиях и что-то делать. - Ты герой, - сказала она. - Такой же герой, -ответил я, - как огромное большинство людей у нас в советское время: кому же сладко жилось, все двигалось слепыми жертвами, кто знал и понимал, когда и за что на него обрушится беда. И если мне удалось что-то сделать, несмотря ни на что, и выпала доля более героическая, чем жертвенная, то это счастье: так мне вышло, такая счастливая выпала доля.

    На таком подъеме писал повесть, и оставалось день-два, и была бы создана вещь одним духом. Но вот вздумалось этому Александрову полыхнуть писателей, попало нечаянно в меня,и повесть брошена, и я третий день ничего не делаю и набираюсь духа.

    «Набираться духа» в писательстве - это значит, удерживаясь от дела, испытать скуку, [лень] по делу: скука по делу приводит к потребности заменить чем-нибудь дело, и вот когда эта потребность дойдет до крайности, то является соответствующая Муза. Что бы там ни говорили Маяковский и Шкловский о работоспособности, без этой Музы ничего не сработаешь. А Муза появляется - именно взамен дела. Нигде, кроме искусства, непонятна эта рабочая ценность лени. И вот, когда из-под государственной машины вырвется камень и попадет прямо в Музу, то нужно сидеть и ждать, пока не оправится от удара Муза и не придет снова. Так вот сиди и жди.

    Сегодня в английских газетах (сообщают в «Известиях») была заметка об опасности фашистского яда после войны, и приводятся примеры того, как в самой Англии всюду назревают признаки диктатуры. Одним словом, Германия всем оставит большое наследство.

    Узнал, что Ставский перед тем, как быть застреленным, сам застрелил немца. Ввиду того, что Ставский был на положении писателя, у него была своя машина, он мог всегда уехать, то стрельба его из окна в немца исходила не из необходимости, а из любопытства, как на охоте. Но и охота его была не как наша, поэтическая: в этом отношении он был очень плохим охотником. Но, рассказывая мне однажды о своей охоте на джейранов из автомобиля, я помню, он упивался сладострастием самого убийства: джейран его был весь в крови, а он все стрелял, и он все кровянел и все бежал. Помню, мне было очень противно. Возможно, он таким способом, убийством, добывал себе и материал для описания войны: при бездарности в области воображения, искал материал в жизненном опыте...

    203 Суета сует.

    как смерть личности, и что средство против этого есть... Ляля это выражает так: - Ты при всякой беде помни, что я с тобой, и пусть у тебя отнимут творчество, я-то ведь с тобой, а неужели же я, твой друг, не больше твоей литературы. (За обедом она сказала, что ее-то, может быть, вовсе и нет, и что она сама по себе ни на что не нужна, но что единственное и несомненное в ней - это Христос.)

    Мое счастье, что я мало знаю ту среду, откуда посылаются бомбы, а то бы при каждом несчастье показывались бы люди и принимались бы люди, как причина зла. Вот сейчас вижу только Бахметьева (Иудушку), а во время РАППа меня преследовал некий Ефремин, бывало, никого не знаешь, не видишь из рапповцев, а как что случается, валишь все на Ефремина204.

    Не дает покоя заметка в газете о фашистском яде, что этим ядом после войны отравятся и победители, и что не только рая, но и отдыха «после войны» не будет, и что не будет даже и времени такого «после войны», и так все пойдет до конца столетия.

    «после войны» не будет, что если есть, то это есть сейчас и что Ляля права: сейчас, на это мгновенье, единственно реальное, ценное только наши с ней отношения: в этом мгновении вечность, и вся эта вечность в единственном слове: Христос.

    «Живцы» кончились, и церковь их в Сокольниках перешла к сергиянцам. Плененная Иверская (к живцам народ не ходил) теперь освободилась, и народ повалил к Иверской в Сокольники. В тех кругах не чувствуют нажима, как у писателей, и наверно эти бомбы направлены на еврейскую интеллигенцию и только нечаянно попадают в нас.

    Самое вредное дело - это отравляться своими неудачами: надо разобраться, почему же именно «Рассказы о прекрасной маме» были отвергнуты и в «Правде», и в Информационном бюро, и радио, и в «Новом мире». Скорее всего они отвергнуты, потому что в доме покойника поднимается разговор о покойнике: они очень чувствительны и на время войны, возможно, и вредны. Вообще вопрос о жертвах войны теперь поднимается лишь в отделе информации о зверствах.

    Всех представителей нашей власти, от Сталина до председателя колхоза, нельзя упрекнуть, как в других странах, в присвоении власти. Кажется, на каждом из них власть держится, как одежда с чужого плеча и во временном пользовании и под непосредственным контролем бесчисленных глаз...

    Никто на свете не может позавидовать нашему властелину с точки зрения личного бытия. Каждый из властелинов этих обречен, и наследникам своим ему нечего оставить.

    власти? Не происходит ли сейчас чистка литературы именно из самых чистых побуждений очистки от озлобляющих и разлагающих государственную власть элементов205.


    Раздел сайта: