9 Августа. Жара, насыщенная влагой, как в Приморье. Каждый день гроза, и каждый день на площадке огромит несколько человек, всех закапывают в землю, и один кто-нибудь не приходит в себя.
Какое прекрасное выражение: «Бог вразумил»! так и представляется, как на какой-то день своего миротворчества Бог вразумил всю созданную тварь, а в человека вдунул бессмертную душу.
Бывало, в старое время, до революции, помещица мелкая насидится в своем гнезде, и вдруг вышло поехать куда-нибудь в город вносить деньги в банк по закладной. Проезжая мимо нас в город, редкая выдержит, чтобы не завернуть к матери моей. Гостья является с полной душой, жаждущей перелить избыток свой в душу другую. Мать моя это знает, подставляет свою душу, как таз... - Ну-те! - говорит. Гостья открывает рот, а няня громко шепчет сзади: - Марья Ивановна, беда! - Какая беда? -Бык забрухал. - Кого бык забрухал? - И поднимается кутерьма. Мать убегает, а гостья остается с открытым ртом. Это и понятно, хозяйство - это серьезное дело, этому делу нужно время, а переливание душ - потеха, и потехе нужен час. В таком положении гостьи находится во время войны искусство, и литераторы сидят в глупейшем положении с открытыми ртами и уже не сказать хотят, а только бы дали поесть...
И такое положение испытывает каждый малый и великий творец в своей собственной семье, если он только участвует в семейном строительстве: с какой легкостью обрывается мысль при столкновении ее движения с движением «обстоятельств» и насколько эти обстоятельства важнее всякой мысли, существеннее.
Так вот сегодня бросаю мысль свою, обрываю и бегу за ве-ревками, потому что верю: мысль если пришла, то вернется, а веревки расхватают, и больше их не получишь. Веревки -это моя служба, это мое Надо, а Мысль - это мое Хочется: это жизнь бессмертной души моей. Тут происходит немой разговор хозяина с душой в таком роде: «Душа, ты бессмертна, и для тебя нет времени, а мы все связаны веревочкой времени, пропустишь - и нет! а тебе, Мысль, хоть бы что: отойдешь и придешь гостить, когда у нас будет досуг».
Так что действительно, мы сидим все на веревочке времени, а Мысль бродит свободно, где хочет и когда хочет. Так все мы и живем в двух заветах, в Ветхом - на веревочке времени, а в Новом с Мыслью не от мира сего. А существо церкви и есть соборное усилие людей ввести в границы времени безграничную Мысль и остановить текущее мгновенье.
(Пример: как оставляют сенокос для праздника, для утренней молитвы домашнюю суету и с молитвой входят в суету и ставят все на свои места.) В этом и есть таинственная сущность причастия, претворения вина и хлеба в тело и кровь Христову, или в Мысль, и обратно Мысли в человеческую плоть и кровь, в единство двух заветов.
Трудно выдумать машину, а научить ею действовать можно каждого, и каждый при машине не обязан вести свою мысль, напротив, легче действовать в согласии с машиной безмысленно. Так и весь мир благодаря машине погрузился в безмысленное действие, и это привело к действию совершенно бес-смысленному - к механической войне.
Задача наших союзников создать в Европе мир не тем, чтобы, как немцы хотели, поставить каждого под начало, а вернуть утраченную Мысль в повседневный труд человека. Это именно намеревались сделать коммунисты своим способом, и теперь, при победе, всякий трудящийся смотрит на коммунистов во все глаза. Но капиталисты были хозяевами положения и капитала в Америке, значит, причина войны, вина войны лежит там, а там победители, и победителя не судят - значит, окончательно: насилие в Европе будет необходимо: американцы будут насиловать, а большевики соблазнять свободой. И тут опять два мира и опять в какой-то форме война.
10 Августа. Огонь грозы очистил воздух, и грозовая небесная вода в бору омыла каждый сучок. В утренних проникающих в глубину леса лучах каждая сосна, как свеча, вспыхнула. Я прислонился к такой сосне-свече, выбрав дерево шире моей спины. И когда прислонился, вспомнил (В. Е. Филимонова, Пяста и подобных им) людей до того духовных, что идут они по земле и как бы колышутся на слабых ногах.
Я знаю, и во мне есть такой человек, болтающийся неверно на воздухе, как привязанный на ниточке детский воздушный шар. Но я боюсь и стыжусь перед людьми этого человека в себе и крепко за что-то держусь. И дерево, эта широкая сосна, когда я к ней прислонился, стала мне могучей державой, и я, человек, соединенный с могучим стволом, стал смелым в духе, не боялся больше людей, не стыдился, набрал в душу свою такой тишины, что все в лесу стало мне показываться в вечном согласии покоя и движения.
Я восхищался прежде всего согласию цвета сосновой коры и света, исходящего от солнца, в этом свете неподвижная в цвете своем кора вспыхивала согласно с движением света.
Я видел, как из этого горящего золота отделилась и полетела бабочка такого же цвета и, совершив свой короткий путь между стволами, пропала и исчезла в золоте другого ствола.
Так точно птичка-сосновка, тоже оранжевая, вспыхнула и пропала.
И видел, как на сучке оранжевом определилась форма оранжевой белки и как она прыгнула горящая и тоже скрылась в оранжевом цвете другой сосны.
А потом в совершенной тишине стал подниматься снизу серый пар от земли, охватывать каждое дерево снизу, как дым. А сверху везде, я заметил, в полной тишине стали опускаться светящиеся золотом мельчайшие легкие кусочки от пленочек оранжевой коры. Мне показалось только странным, почему эти крошечные огненные парашютики спускаются не согласно предполагаемой мною их тяжести, а гораздо легче, ближе к тому, как с земли поднимается пар. Их было много везде, и один спускался передо мной, и я рассмотрел, что парашютик оставлял после себя паутинку и выпускал ее маленький паучок, и что так было во всем бору.
А потом я заметил, как вместе с движением солнца стали расти на земле резче черные тени деревьев и к этому темному со всех сторон [стали] ползти, подлетать и подпрыгивать мельчайшие тенелюбивые существа, а светолюбивые удаляться от теней на свет. И так тени двигались, и множество существ двигалось, и так на весь день, пока двигалось солнце. И потом не знаю, не помню, какое-то смутное чувство шевельнулось во мне и тоже заставило двинуться.
114. Подходит время к развязке и нарастает необходимость точного самоопределения.
В этом свете... все посулы Рузвельта кажутся сосульками, которые при встрече с солнечными лучами растают. Но откуда Солнце взойдет? Вот об этом и надо помнить, о Солнце, и не вмешивать это в суету и не делать суетой вечное. Что же касается самоопределения в событиях, то все сводится к выбору того, что делает солнечный луч: выбирай светлое и удирай от темного, а что темное и что светлое, об этом тебя Бог вразумит на всякое время и на всякий час.
После обеда вернулась с Семина наша экспедиция: Лева, Петя, Галина и Левик. Пришла из Переславля радостная весть, что «часть» пришла из Москвы. Завтра Лева уезжает в Петровск фотографировать, Петя с Лялей устраивать дела в Переславле, Галина в Москву.
<На первом развороте новой тетради: Что день грядущий нам готовит?115>
11 Августа. Встали в 5 у. и с 7 у. наши уехали. Ляля при встрече с моими ребятами ужасно волнуется и расстраивается: с одной стороны, ей хочется показать им нашу жизнь как высокий пример, с другой, ее кусает ущемленное в борьбе с ними самолюбие, с третьей, она меня к ним просто ревнует, с четвертой, ей не хочется обойти и мои естественные чувства к сыновьям, в-пятых... всего не перечтешь... - От каких пустяков, -сказала она, - мы с тобою так волнуемся! Нам можно жить только в пустыне. - Напротив, - ответил я, - мы оттого и волнуемся при встрече с людьми, что в пустыне живем.
Вечером Ляля пришла из Переславля, а Петя привел на буксире машину в гараж и начал ремонт.
12 Августа, Сколько я бился, чтобы вдохнуть в Петю ведущую человека Мысль и ничего не мог сделать, потому что некоторое время человек должен сам вести Мысль: и вот это необходимое усилие он не мог сделать. Он очень исполнительный и вообще умный парень, но от себя он ничего не может начать. Это лентяй русский и современный: трудится, делает, но не от себя, и это за труд не считается, потому что самое главное в труде - это своя ведущая Мысль. Оставаясь, однако, в роли исполнителя, Петя предпочитает оставаться исполнителем чужой воли, чем начинать что-нибудь во имя своего личного благополучия, как американцы.
На этом примере легко понять всего русского человека: он хорош в «да будет воля Твоя» (не своя), т. е. он пребывает в состоянии европейского человека до Возрождения (своя воля). И тут-то вот и есть коренная разница с европейцем: тот обрел законным путем свою волю, вроде как Адам, вкусивший от древа познания добра и зла; наш русский ничего этого не знал, и даже ужаснейшая революция не могла взять его душу, и самая «война моторов» (машин) была для него не следствием эпохи Просвещения, как у европейца, а напротив, эпохи новой формы рабства. В этом-то и состоит восточная особенность души русского человека (как и японца, и китайца). Наше Возрождение (если только не быть концу?), как и всех восточных народов, начнется лишь после этой войны...
Наши победы над немцами в малом плане (для всех) объясняются низкими личными потребностями нашего «дикаря», приставленного к истребительной машине, и соответственной современной технике организации террора. В этой машинной организации человек будто бы потерял свою волю. Но мы поправим это тем, что своей воли-то у русского никогда и не было, он этого не вкусил.
13 Августа. Возможно , что Петя сегодня приведет машину, -большое событие! переезд обеспечен.
Тип советского пессимиста накануне победы: он происходит в основе из пережитого ужасного душевного бедствия с утверждением в сознании совершаемой нами какой-то неправды, и что с этой неправдой не может быть никакого честного соглашения других народов, и что «наши» от своего никогда не отступятся.
Через эту бездну не перелетит ни одна райская птица будущего. На этой пустоте невозможно ничего построить.
Всякий лелеющий лучшее думает о себе лично: что он перейдет бездну так, будто бы это хорошо и всем, - и что эти «все» есть Россия будущего. А наплевать мне на такую «Россию».
Оптимистом имеет право быть лишь человек дела: покажи мне, что ты сейчас делаешь.
Мы переплывали реку, я греб, она мне говорила:
- Но ведь и я так всегда спешу везде во всем для тебя, как для себя.
- Нет, это не совсем для себя: это ведь не всегда приятно.
- Разве всегда приятно делать для себя, необходимо - да, но управлять собой не есть удовольствие - это долг. И в этом долге я не знаю, где я, где ты: мне все равно, ты - мое я, и сверх этого, т. е. чтобы соединиться с человеком другим в одно существо, я дать ничего не могу.
- А я хочу видеть в тебе больше, чем хочется для себя.
- Да, хорошо, пусть! но путь-то к этому высшему лежит через себя.
Так мы переплыли реку, она пошла по делам на том берегу, а я улегся в лодку, смотрел в облака, на ласточек и думал о наших словах: для нее это «высшее вне себя» есть некое Данное, из которого она исходит, для меня это Данное неощутимо без себя: я, моя личность есть единственный путь к этому Данному.
Может быть, такой обязательно личный подход к Сверхличному - есть именно путь художника?
Может быть, потому и Гоголь, и Толстой, и другие, искушаемые (через Черткова, о. Матвея и т. п.), покидают свой художнический, личный путь116 именно в соблазне скорейшего соединения со Сверхличным?
Неужели в лице Ляли именно и приближается ко мне подобное искушение?
Я думаю, нет, потому что Ляля по природе своей тоже художница, не умевшая устроиться и раскрыть свой талант, и потому она так особенно и любит меня, что понимает меня как свой талант. Это и спасет меня от искушения.
Но есть другая Ляля, зачеркнуто: моралистка, церковни-ца> которая любовь между людьми хочет сложить не лично-творчески, а как вывод, как вытяжку человеческую из существа Божия. Эта Ляля-моралистка, прямая и настойчивая, как дятел: долбит и долбит.
Личность человека - путь к божеству: не есть ли это формула Возрождения? На этом пути были созданы величайшие творения, вышли величайшие личности, но именно вышли, а массы остались одни на каком-то обезьяньем пути (вроде наших стахановцев). И замечательно в нашей революции, что когда она была искренняя, то была именно против личности (выстрел матроса в актера, произнесшего в стихах слово Христос)117.
«самих», было множество. Вот почему дальнейшее развитие идей Возрождения вплоть до нашей войны представляло такую картину, будто Бог людей покидал, подавая лучшим людям сигналы, и эти люди по этим сигналам уходили за Богом. И когда все ушли, началась казнь: на города сверху посыпались бомбы.
Оставляя людей, Бог послал к ним Сына Своего сказать, что Он землю покидает и кто хочет спастись, пусть уходит к Нему вслед за Сыном. С тех пор лучшие люди и стали уходить к Богу, и когда все ушли и люди остались совсем без Бога, то началась казнь и посыпались над городами бомбы. Это и был конец [света], которого давно уже ждали и...
14 Августа. Вчера я написал о Богом оставленных людях после раздумья о Возрождении и писал в отчаянии горестного выражения христианства. Но Ляля приняла это как выражение истинной сущности христианства. Подумав ночью о написанном и о Ляле, понял, что Ляля права и написанное правильно и не ново. Но моя исходная точка печали, необходимость ухода смутила меня: значит, какой же я христианин...
<На полях: - Бык захворал, коровы без быка спины себе обломали.>
Какой прекрасной показывается земля и люди, когда приходишь к неизбежности расставания (прекрасное видение Коли, одетого в десять пар белья в день разлуки с Хрущевым). Но бывает прекрасна и встреча: у меня была встреча, и я этой встречей живу118, как весенний человек <зачеркнуто: а Ляля видит прекрасное, как человек осенний> Я человек начала, и мое чувство жизни есть поэзия начала, но не конца.
Домовой. Люди нарушают посты, обрывают молитву и всякое высокое творчество, если этого требует какое-нибудь чрезвычайное домашнее обстоятельство: роды жены, несчастье с ребенком, внезапный припадок у стариков. Значит, это текущее домашнее, материальное сильнее и, бывает, нравственнее и всем судьям понятнее и уважительнее величайших устремлений человека к Богу и к творчеству.
С человеческой точки зрения, нельзя понять человека, не оставляющего молитву, когда рядом в комнате, умирая, захрипел близкий человек. - Прости, Господи! - машинально прошепчет молящийся и оставляет Бога ради ближнего, хотя в прошлом имеет пример Авраамова сыновнего жертвоприношения.
И так чем гуще жизнь, чем больше людей, населенней города и сельские местности, тем утвердительней становится мораль человеческая, отрывающая душу от Дальнего ради ближнего, пока наконец вся эта тягота ради ближнего не находит свое обоснование разумное в материализме, социализме. Человек остается сам с собой, а Бог удаляется в пустыню (Ницше: «Бог умер», но это «умер» - стилистический вздор: Он удалился)119.
15 Августа. Ждем не дождемся Петю с машиной, чтобы ехать в Москву. То, что не удалось мне в это лето найти на Ботике с детьми, т. е. возвратить себе пустыню творческую, теперь предстоит сделать через Москву.
Моя задача - это отвести Лялю от стремления посвятить всю себя уходу за мной... Надо ей дать возможность заняться монографией «Михаил Пришвин» (для чего, собственно, она и была приглашена Литературным музеем)120.
Но в общем думать больше об этом всем нечего, за два года жизни в Усолье «ближний» придвинулся ко мне столь близко, я так хорошо понял его, что вопрос о создании новой пустыни стал простым практическим делом.
Раньше, потерпев крушение в попытке воплотить Дальнего в ближнего (первая любовь), я создал себе наивную пустыню (дверь на крючке, примитивная семья, что-то вроде игры, без нравственных обязательств). Это была жизнь поэта в пустыне и без всякого человеческого опыта. В этой жизни...
Приехал Петя. Машина не доделана (без тормозов). Завтра, 16-го ему надо на службу. Выехали, чтобы оставить машину в Загорске и ехать в Москву по ж. д. Встретили доктора Рутков-ского на велосипеде. Выпросили отсрочку Пете до 21.
16 Августа. Вернулись в Усолье. Вечером бродили с Петей по болоту.
17 Августа. С неделю тому назад послышались на полях журавлиные крики и в лесах треск дроздов. Роса холодная, седая.
Происхождение видов. Что можно знать о переселении душ? Но каждый в формах природы может, как в зеркале, увидеть знакомую душу (кто не узнает в сороке или в сосне или...). Мы узнаем душу человека в формах природы.
18 августа. Вчера проводил в лес Петю, вернулся и страдал от невероятной боли (нарыв на боку). От боли в боку и лишних слов я стал капризничать. Ляля на мои капризы отвечала советами о смирении. - Никогда! - ответил я, - никогда я не буду подставлять смирение там, где нужно собрать энергию для перемены условий. Мне нужна, необходима отдельная комната для литературной работы - вот и все! и я буду этого добиваться со всей энергией и ни в коем случае не буду это право мое заменять смирением.
(Поездка в Москву.)
25 Августа. Философия, вмещенная в жизнь, - это и есть «вначале бе Слово и Слово стало плотью». На этой почве под влиянием Церкви <зачеркнуто: и земледельческого труда> у нас и вырастали мудрецы (старцы, братцы и т. п.). Так что Церковь есть школа жизненной мудрости.
Представить себе бесконечность нельзя, но мыслить о ней можно. Всякая вещь на земле конечна и, значит, напр., бесконечно малая величина существовать не может. И вот обыватель говорит: «Нет'» - в то время как мыслитель, оперируя несуществующими величинами бесконечно малыми, взрывает горы. Так точно и с бесконечно большим понятием Бога - один говорит «нет!», другой именем Бога даже смерть покоряет.
- Нет, едва ли в математических исчислениях на что-нибудь годится понятие Бога...
- Есть чувство Бога в единстве всего человека на земле: весь человек в совокупности осуществляет волю Бога, и смерть каждого ручается за бессмертие всех. И есть другое чувство Бога, определяющее лицо человека каждого как единственного.
26 Августа. Вчера мы были на трофейной выставке и дивились технике немцев и спрашивали себя, изумленные, чем же это мы их побеждаем. И, раздумывая, пришли к тому, что ведь выдумать было трудно эти орудия смерти, а какой труд по этим образцам сделать свои, пусть похуже, подешевле, но тоже страшные, да еще в руках человека, которому терять нечего.
Спаситель открыл нам лицо человека, и с тех пор померкдля нас образ Всего-человека, воспроизводимый в Ветхом Завете как родовой тип и у эллинов как божественный.
В наших романах писатели постоянно пользуются этими типовыми и личными силами как изобразительными средствами.
«Типы» у Гоголя - это издевательство величайшего личника над самым существом типа: человек, становящийся типом, тем самым становится «мертвой душой». А у Достоевского? типичны только второстепенные фигуры, все главные роли никем не повторимы.
Вместе с лимитом на продовольствие пришло такое же чувство в отношении к войне, как это бывает в деревне у бабы, когда ее хозяин после ранения получит белый билет и вернется домой: хозяин пришел, и тем самым для бабы война кончилась.
Даже и грустно немного: два года неустанной борьбы за существование, и казалось высшим счастьем достигнуть удовлетворения в повседневном хлебе насущном, казалось., а оказывается, поел - и все кончилось, и нет ничего, и напрасными кажутся истраченные усилия.
Кто не видал, как среди неодетых темных деревьев, стоящих над последним изнывающим снегом, показывается впервые после зимы голубая река. Нам кажется тогда, будто это небо с землей перекликнулось и подарило небо земле, еще темной, свое извечное голубое добро. И вот такая голубая река - это лицо воды: вся вода на земле в небесном своем происхождении с лица голубая. А там, в самой реке, в глубине, там и холод, и скользкие рыбы с неподвижными глазами, и черные раки топырщатся, и мертвецы.
Человека встречаешь и спрашиваешь себя, - на кого он похож? И только уверившись, что существенное в этом человеке не его подобие с другими, а отличие от всех, начинаешь с интересом узнавать его и понимать в своеобразии. При чем же тут «тип»?
27 Августа. Вчера на авторемонтном заводе (ВАРЗ) обещали хвостовик. 28-го жду Петю из Пушкина для ремонта машины. Собираемся съездить на дачу свою в Рузе и Николину гору. Хлопочем у Фадеева о грузовике для перевозки вещей из Усолья. Слухи об американских магазинах. Агаша с козами в Звенигороде и Марья Алексеевна. <Приписка: Викторова (на-шлась!)> Душевная мямля (Коноплянцев) и тяжкое воспоминание о нападении сыновей.
- Но тут уже не философия, а вера121, а вера - это красный цвет. (Достоевский.)
«Жид и Банк господин теперь всему: и Европе, и просвещению, и цивилизации, и социализму, - социализму особенно, ибо им он с корнем вырвет христианство и разрушит его цивилизацию. И когда останется одно лишь безначалие, тут жид и станет во главе всего. Ибо, проповедуя социализм, он останется меж собой в единении, и когда погибнет все богатство Европы, останется банк жида. Антихрист придет и станет на безначалии»122. (Достоевский.)
- Победа началась в России, когда появилась первая банка с американской колбасой. Наелся человек и кого-то разбил...
28 Августа. Успенье. Дела:
1) Звонок и добывание «хвостовика».
2) Поликлиника: мытье и перевязка.
3) В 1 ч. дня Преферансов (о гараже).
4) Ожидание Пети.
5) Отправление Вари в помощь сборам по переезду.
<Приписка: Все сделано. 1-го Сентября машина поступает в ремонт. >
Наука и искусство некогда, не разделяясь, входили в религиозное постижение мира. После падения религиозного опыта наука сохранила из него свою специальную область: единство мира в подобии (законы), а искусство: безграничное многообразие мира (лицо).
С тех пор ученый рассматривает вещи в их соотношении, а художник в от-личиях.
29 Августа. Повесть Достоевского «Белые ночи»123 совсем не содержит описания природы белых ночей, природа их целиком дана через людей, и гораздо сильней, чем если бы в повести шла речь непосредственно о природе белых ночей. На моей памяти это единственная повесть изображения природы исключительно в человеческих переживаниях.
В газетах о войне союзников демонстративно даются самые скудные сведения на последней странице петитом, по радио часто совсем ничего не говорят. Вместе с тем периодически поднимается волнами шушуканье против союзников о возможности мира с немцами. Тут все непонятно, и никакие догадки невозможны. Было бы очень тяжело жить так, если бы не уверенность в близком разрешении загадки.
Петя сказал, что некое обличие общества и государства держится сейчас остатками сил перегруженных работой людей, что как только эти люди после войны станут свободными, вот тогда-то мы и увидим, что у нас действительно нет ничего. -Вот я, - сказал он, - работал по 18 ч. в день, и вдруг ты меня освободил: и вдруг я почувствовал себя никуда не годным, как будто все вокруг меня развалилось и я ничего не могу и ничего не хочу.
Может быть, то непонятное исходит именно из этого «ада»? Может быть, поддержка упрека о 2-м фронте направляется туда в оправдание бедствий?
Наши победы - это сверх сил.
30 Августа. Ляля как только глаза продерет и сейчас же с вопросом: какой у тебя план?
- Идем к Гусакову, - ответил я.
И мы направляемся с утра в район просить материалов для гаража, стекол для квартиры. Всем этим ведает Гусаков.
Живу в Москве уже две недели, не видел ни одного человека, и странно! видеть не хочется. И чувствуешь, что, если и встретишь кого, ничего не узнаешь от него хорошего.
когда с умом вглядываюсь в людей, то в каждом выдающемся человеке вижу такого же шалуна, а те совершенно серьезные люди, перед которыми стыдно за шалуна, решительно все эти хорошие - люди ограниченные какой-нибудь нормой (шалун Гоголя и о. Матвей, Толстого и Чертков). Но больше! и настоящие святые, даже как пр. Серафим, ничем не ограничены и свободны совершенно в Боге.
Взятие Таганрога. Когда стали спускаться вниз, началась пальба, а когда спустились, кончилась: это был салют Москвы124.
У Р-их. Мать игуменья ([подчинение] и сублимация). Результат сублимации: полная связанность нравственная. И Ляля как блудница. Ж. - очень страстная, но не очень умная. И какое положение мужа, когда жена в нравственном подчинении другого...
Я обрисовал необходимость художника быть перед Богом самим собой как единственному (монах).
31 Августа. Приедет в полдень Петя ремонтировать машину. Сходить к Треневу или Никулину по поводу стекла. Вопрос о грузовике. Вопрос о переезде в Москву Нат. Арк. и перевозке вещей.
<Приписка: «Детгиз».>
Вчера, спускаясь с 6-го этажа, мы, не зная о Таганроге, услыхали пушечный выстрел и подумали о нападении, и когда я первый отворил дверь, Ляля удержала меня: «выйдем вместе, пусть вместе убьет». Выйдя на двор, узнали о радости взятия Таганрога и были по-своему тоже несколько обрадованы. Но через несколько шагов по улице увидели бледного молодого человека с повязкой на глазах, его вела девушка.
- И сколько таких! - подумали мы, и наивная радость о победе от нас отошла. И мы стали думать о радости чистой, без лица и изнанки.
В церкви. Под Успенье во всенощной прикладывались люди к большой иконе Успенья Божией Матери. А подальше от этой иконы висела какая-то маленькая, и, приложившись к большой, многие потом прикладывались к маленькой. - Это какая же икона? - спросила Ляля. - Введенье во храм Божией Матери: это Успенье, а то Введенье. - Какая маленькая икона! -сказала Ляля. - Так ведь, - ответила старушка, - ведь и Божия Матерь тогда была маленькая, может быть, всего по третьему годочку. - Рассказав это, Ляля заметила: - Вот вера чистая, как слезинка.
Но... вот вопрос: а если ум у тебя, то ты ведь должен этому уму, данному тебе от Бога, ты должен уплатить по счету. Можешь? плати и береги свою веру, или садись в долговую тюрьму. Вот Ж. и ей подобные и сидят в тюрьме. Для нее Ляля - это блудница. А Ляля о Ж.: «у нее не хватило ума, она ограничена». И тогда все переносится к суду над старцем: какое право имел он связать ум Ж.? поработить.
И дальше все распространяется на личность и массы.
Никто не имеет права вязать волю другого, или, напротив, всякий верующий должен вязать волю маловерного? И единственный ли это путь, быть овцой или пастырем.
Для овцы и пастыря это единственный, но есть, например, такое существо, как козел: овца глупая, а козел умный, овцу надо гнать, а козел идет, не думая ни об овцах, ни о пастыре: он идет сам по себе, и умный пастырь, облегчая себе труд, ставит козла впереди стада: козел идет сам по себе правильно, а за ним идут овцы. Так вот это и есть наше положение в церкви: мы, художники, ни овцы, ни пастыри, мы, как козлы, идем сами по себе, а за нами без всякого нашего старания идут овцы. Мы - козлы... нам нет дела ни до овец, ни до пастырей, а дорога наша одна.
Позавчера весь день шел мелкий дождь. Я ожидал перевязки перед комнатой № 29. В узкое щелевое окно от желтых стен тускло отсвечивало в полутемный коридор.
Меня перенесло в Петербург в осень 1902 года, на Пушкинскую в номер паршивой гостиницы. Я тогда с утра до ночи околачивал пороги Министерства Земледелия, пытаясь достать себе командировку в Данию для изучения молочной кооперации. Я понимал и в кооперации и в коровьем деле столько же, сколько и теперь. А в Данию хотел попасть, потому что узнал, что Она поехала в Данию. Я сходил с ума и напрягал все силы, чтобы это не заметили. И успел: после месячных хлопот я добился командировки в Данию. И когда добился, получил от нее письмо, в котором она намекала, что я с ума сошел и что если я действительно приеду в Данию, то она мне сделает что-то очень скверное. Это письмо сразило меня, я не поехал в Данию, бросил Петербург и... опустился на дно русской жизни. С тех пор так и жил до встречи с Лялей в 1940 г.: жил 41 год, чтобы опять бросить себя на счастье, бросил - и в этот раз все получил.
- Не говори, зачем мучиться, ведь я же с тобой.
И в заключение мы оба сказали вместе, что душевные страдания от любви все-таки труднее всего на свете.
Читаю Бунина и узнаю в тонком письме его тот же самый порок, которым и сам страдал некоторое время: этот порок состоит в особом эстетизме, похожем на любовь, о которой говорят, что если бы он (или она) любил ее меньше, так и она (или он) любили бы: какая-то сверх-любовь и какая-то сверх-поэзия. Эта любовь трудно любится, эта поэзия трудно читается.
Письмо Бунина изящное, но несвободное.
1 Сентября. Вчера опять и дважды праздновали, первый раз еще засветло взятие Ельни, второй в темноте - Глухова и других городов.
Пришел наконец основной московский житель и ввел нас в курс политики. Он говорил, что до зимы мы, вероятно, освободим Донбасс, а зимой пойдем за Днепр, что в случае катастрофы у немцев союзники, конечно, не обрадуются нашим успехам, что после войны наше военное государство станет против Америки в союзе с пораженными странами, с Германией, Францией, Польшей и западными славянами, и будем готовить новую войну лет через 15.
Становятся понятными мрачные народные настроения и неверие в победу в смысле возвращения хорошей жизни. В то же время понятно, почему с этими настроениями внешне смыкается и агитация правительства нашего в народе: правительство агитирует против оптимизма, связанного с победой союзников (Америки), т. е. против благополучия нашего через Америку, а обывателям этого хочется.
Делаю заключение свое. Мне думается, что мы вступаем в то же соотношение с миром, в каком была Германия в начале войны: все возьму (Германия) и все куплю (Америка)125. Теперь же и мы, голодные, побеждая, начинаем этот круг «все возьму» против «все куплю». Естественно, что в этих условиях возникает мысль о смычке с Германией, и значит, германская идея насильной переделки мира приходит к нам, как от нее же пришел нам социализм, и продолжается нами...
N. говорил: - До чего живуче в обывателе умонастроение, связанное с верой в законы морального развития людей к лучшему. Никак не хотят, имея факты перед глазами, думать о том, что законов этих не существует, что мы вовсе не движемся к лучшему, что никакой воли народной не существует, что народы попадают во власть случаев и личностей, что и ты сам живешь нисколько не более обеспеченным, чем любая птичка, вечно вертящая в страхе от нападения головку свою в разные стороны.
В Европе считают, что немцы, если оставаться в пределах разума, разбили Россию и вполне выполнили свою стратегическую задачу, но что Россия им все-таки не далась и что это надо понимать как «чудо». А нам, русским, так понятно это чудо. Оно состоит в том факте, что выдумать машину трудно, а пользоваться ею слишком даже легко.
Пример - фотоаппарат Лейка: нужно было пережить несколько сот лет фотографического опыта, чтобы выдумать Лейку, а у нас сделали Фэд по образцу Лейки в несколько месяцев, и еще наглядней пример ребенка, нажатием кнопки взрывающего гору. А к этому прибавить, [что] «чудо» случилось оттого, что человеческая капля, называемая личностью, в этом механизме под давлением других капель слилась, как вода, и масса человеческая действует покорно и сильно, как в гидравлических сооружениях вода. Коммунизм и есть распространение законов механики на человеческое общество. Немцы эту силу применяют в военном деле, но и то, наверно, с чем-нибудь в человеке считаются. А тут ребенок, взрывающий гору, ни с чем не считается, - вот и все «чудо».
Так является один из планов «Падуна»: река Выг, дикая, порожистая, заключается в машины, и ребенок, поворачивая ручкой, может управлять водопадом. Согласно с этим механизмом и люди организуются, вживаются в создаваемые участки и под предлогом коммунизма становятся механизмом.
2 Сентября. Война стала похожа на весы, одна чаша - мы, другая - союзники наши: чем наше наступление выше, тем ниже чаша союзников. Так что у нас весы, а немцы теперь на стрелку поглядывают.
То, что раньше мы понимали в народе отдаленной причиной, определяющей действия правительств, теперь никто об этом не скажет, что причина эта в народе. Но нельзя тоже назвать, как иные говорят, эту причину «шайкой»: действия «шайки» тоже определяются чем-то, но только не народом.
Определяющая сила этой войны находится в точке встречи всех сил истории народов всего земного шара, начиная от русского чернозема, кончая идеями Платона и т. п. Тут все сошлось в одну точку, и все мы брошены в действие, и никто не знает, к чему это действие выведет.
Но во всех планах жизни, для всех людей частных и общих теперь обязателен закон о том, что зевать нельзя, т. е. что хотя и ничего не узнаешь, но надо узнавать все, надо, определяя свои действия, быть чрезвычайно внимательным к всей современности. Короче сказать, что всякий народ, может быть, и правда достоин своего правительства, но не всякое правительство исходит от народа, и что вообще не в народе тут дело.
Вчитывался в Бунина и вдруг понял его как самого близкого мне из всех русских писателей. Для сравнения меня с Буниным надо взять его «Сон Обломова-внука» и мое «Гусек»126. «Сон» тоньше, нежнее, но «Гусек» звучней и сильней. Бунин культурнее, но Пришвин самостоятельней и смелее. Оба очень русские, но Бунин от дворян, а Пришвин от купцов.
…
«Откровение помыслов»127 - труднейшее и мучительнейшее в системе послушания. Но мы с Лялей с тех пор как встретились, так и живем 4-й год в состоянии полнейшего откровения, и это дается не только без труда, а прямо в охоту. И это потому, что у нас любовь. Ну а без любви какое же послушание, какое же откровение. Значит, потому так и трудно людям откровение, что нет любви.
Вчера я почувствовал крайнее нарастание того роскошного чувства к другу своему, которое в счастливых случаях кончается тем торжеством жизни, жалким подобием которого бывает у людей празднование победы с фейерверками.
Взят г. Сумы. Обычный фейерверк и некоторая степень безотчетного радования и удивления, как у детей. (У Ляли этого чувства нет.)
3 Сентября. Вчера встретился Дмитриев, и я чуть-чуть не бросился с ним на фронт. Удержала болезнь Ляли (ангина или дифтерит?) и некоторая одумка с опасением попасть в сомнительное общество. Сколько, наверно, жулья возле фронта, этих «живцов», не подлежащих военной механизации.
Слушаю по утрам радио о том, что какая-то баба, услыхав о победе, в ответ на это сделала две нормы, что ефрейтор Миллер, перешедший к нам, высказался о неминуемой гибели дела Гитлера, и т. д. Прямо чувствуешь, как все на свете в процессе войны механизируется и как с этим борются люди, выходя в герои и в жулики.
<Приписка: Начало (смутное) попытки понять факт победы>
Всякая власть (одинаково, и злата, и булата) сопровождается обезличением (писатель и читатель, а между ними издатель-властелин, писатель пишет не для читателя, он пишет для друга, это издатель-властелин создает читателя).
Значит, происхождение власти находится в неравенстве людей: более сильный, покоряя слабого, обезличивает его и делает рабом, а средства обезличения в существе своем одинаковы. Неравенство физическое - булат, умственное - злато.
В германском восстании (булата против злата) нас вначале радовало здоровое движение против злата («жида»), но дальше... Исход коммунизма, конечно, это борьба против процесса капиталистического обезличения: это равенство всех в материальном обеспечении: освобождение личности путем уравнения материальных возможностей. Не кажется ли нам это, как казалась кустарю злом каждая машина, вырывающая у него из рук хлеб? Не стоит ли перед каждым нравственная задача овладеть этим механизмом и направить его от злой силы обезличивания к обеспечению материальному личного начала?
Носитель истинного личного начала - христианин: не его ли теперь задача взяться за руль этого механизма и направить его к благу, сделать грядущую войну священной войной. Коммунисты, овладевшие властью, стоят перед этой задачей: вместить в свой механизм власти христианскую мораль без Христа, потому что Церковь христианская везде слилась с обезличивающим началом капитализма...
<Приписка: (Христиане с презрением отвертываются, как от дьявола. Так ли это?)>
Ход мыслей на улице: преподавание «Добродетели» - это шаг к обрастанию скелета коммунизма - результат победы.
Дальше будет замена государственных приживальщиков (стахановец и пр.) личностью.
«чудо»), таилась в отрицательном отношении русского к власти («головешка»).
Русский смотрит трезво на власть государственную, т. е. что [это] необходимость, а не добро (не смешивает, не заменяет, не подставляет). Власть гонит на войну, но «я» тут ни при чем. Отсюда неограниченное послушание.
Смысл современных исторических событий таится в «чуде», т. е. в причине поражения немцев под Москвой. Понять «чудо» -значит понять Европу и Россию. Им (европейцам) непонятна победа из ничего. Наши пытаются назвать это чувством родины, но всякий знает у нас, что дело не в родине.
В деревне я бросаю курить, потому что табак мне <зачеркнуто: мешает думать> сокращает время: скоро устаю и после некуда время девать. В городе я дела делаю, живу накоротке от папироски к папироске, подгоняю себя папироской, как кнутиком. И дела эти все обрываются и не связываются, дробная жизнь.
«совестью».
4 Сентября. Вечер проболтал с Гладковым. Начинаем борьбу за ремонт дома. Кончается ремонт машины. Вникаю в политическую бузу с союзниками. Повторяются те же настроения, как было перед концом дружбы с Германией. Десант в Италии. Доктор В. П. глаза вы[таращил], когда я дал ему «Правду» с разоблачением политики союзников (Баку).
Я сказал ему: - Наши победы там (у них) понимаются как чудо. Но посмотрите на борьбу нашу с Германией с точки зрения Бисмарка, помните? Германия активная, мужская сторона, Россия пассивно-женственная, - очень верно. Только почему же заключать, что муж в борьбе непременно одолеет жену? Не видим ли мы везде наоборот: муж, какой-нибудь дважды герой, возвращается в свой дом, и там герой становится ребенком, а самая обыкновенная баба обходится с ним, героем, голеньким, без орденов, как с младенцем. Так и теперь с немцами-героями вышло: это баба их победила, и не как-нибудь символически, а самая обыкновенная баба, выполняющая в колхозе под управлением пьянчужки-председателя нечеловечески тягостную работу. Тут весь бабий секрет в стихийном терпении. Вот тут-то в дебрях тыла бабьего и таится то «чудо».
(Эта мысль требует большого раздумья с углублением в быт: напр., баба же не пьянствует, не распутничает, ждет, работает, рожает, и у нее дети, и тут открывается NB. Мысль смыкается с наблюдениями детей на Ботике.)
Самое характерное в нашей стране от начала революции, когда начальники (Чапаевы) ходили в калошах на босу ногу, и доныне, когда иной начальник имеет лимит - 1000 р. на себя + на жену 500 р., и он и она в погонах золотых, - это что народ обходится с этим начальником не как с титулованной куклой, а как с живым человеком («Знаем мы, откуда вышел Калинин»).
5 Сентября. Все смертны, а личность бессмертна (потому что бессмертная душа имеет личную форму). Все люди смертны, а я человек. Все умрут, а я как-нибудь проскочу. (М. Пришвин. Родники Берендея.)
Сегодня собираюсь приехать в Пушкино, узнать, нельзя ли устроиться вместо Усолья в зверосовхозе.
«Чудо» (буду называть «Чудом» русский отпор немцам, в этом «Чуде» фокус истории). Для анализа «Чуда» надо (самое главное) понять психологически рабочую ячейку русского народа, т. е. взаимоотношения просто рабочего и его руководителя. Эти взаимоотношения на войне трансформируются в отношения солдата и офицера. Понять это - значит понять «Чудо».
«Приказ» немца своему подчиненному определяется культурной категорией немецкого общества «Pflicht». Как назвать подобное соподчинение у русских?
Из «Колобка»128 молитесь. - И они за мной, как малые дети (пересказ «Колобка»).
Вот соотношение в рабочей ячейке перед грозной опасностью.
И так было в «Чуде»: немец не спасет, надо самим спасаться и слушаться. Вот наш «приказ».
А потому сопротивление отдельностей на словах есть лишь жужжание: а работают, значит, слушаются, потому что вокруг «Божие непомилование».
Итак, грубое, первичное соотношение рабочей ячейки: -
В этой борьбе множеству (не каждому) является путь обмана: улизнуть.
Вот отчего «героическая» борьба происходит в ореоле жульничества, плутовства.
Большая Мысль, дробясь, блестит, как электричество в коротком замыкании. Вот почему являются блестящие хитростью.
Признания А. М. Коноплянцева. (50 лет прожил с женой, не любя ее, но «компенсируя» себя короткой любовью на стороне, слабость свою прикрывая обязательствами к детям.)
Любовь к детям как сублимация большого чувства, потерянного.
Ездил в Пушкино к Пете. С трудом узнал Трубача. Зверосовхоз стал серым, но шкурок на продажу дает больше. Воспоминания о Шмидте: его презрение к русским и предполагаемая его одумка теперь (фашист до Гитлера).
6 Сентября. Русская смекалка и категорический императив. Пришла повестка военной комиссии о докладе на тему «Русская смекалка и война». Я сказал Шурке-хозяйственнику:
- Совершенно верно: во все стороны.
И моргнул.
- Без этого не проживешь! - сказал я.
- Еще бы! пока нет ничего, я - Шурка, а как есть у меня: Александр Алексеевич.
- Какие часы!
- 30 тысяч! А вот ружье: 12 тысяч отдал. И на днях привез коленку.
Я не знал, что это, коленка, и не посмел сознаться в том, что не понимаю.
- Хорошая коленка? - спросил я.
-Ну!!
- С Волги из Горького привез.
«Наверно, - подумал я, - это рыба».
- И много?
- 13 пудов.
- Живую привез, кормить буду, растить.
- Шура, извини, я не знаю, что это такое, коленка, - может быть, жеребенок?
Он опешил и даже отшатнулся, чтобы лучше издали ошарашить меня, и вдруг выпустил слово на «о» по слогам, как из пулемета:
- Ко-ро-ва!
- Известно: коленка, телушка.
- Куда же ты ее дел?
- А на базу отправил.
Тут оказалось, что база его в Орехове-Зуеве, там живет его мать у дочери, а дочь замужем. А муж начальник N-отдела.
- Ну, конечно, муж любит жену здоровую, а брат - сестру богатую.
- Шура, - сказал я, - признаюсь тебе, до сих пор не знаю, что это, N-отдел?
Он опять отшатнулся и ответил изнутри и убежденно:
- N-отдел? - это все!
-А!
Так вот это все и есть «сметка» русская в одну сторону и в другую, в хорошую, как «нет худа без добра», «помирать собирайся - рожь сей» и т. п. народная мудрость. «Сметка» и есть элемент народной мудрости, свойственной земледельческим народам.
Против этой «сметки» женского рода и был направлен европейский категорический императив германского народа, начиная с дубинки Петра. И нас всех теперь изумляет, каким образом «Сметка» одолела «Императив».
Загадка разрешается тем, что для обуздания русской «Сметки» Сталин <приписка: сов. правительство> пользовался чисто немецким категорическим императивом, открыто и грубо его применяя (чего стоит один только штраф за опоздание на службу и т. п.). И все военные орудия и военная техника - это сколок с западных германских орудий и техники <приписка: где выработан категорический императив. К этому надо прибавить, что и царь Петр бил по сметке дубинкой>
Таким образом, немец (европеец) своим категорическим императивом косвенно побеждает русскую сметку. И дай Бог!
7 Сентября. Перечитал «Смекалку» и обрадовался себе: жив, жив Михаил Пришвин и в свои 70 лет.
Вчера была Магницкая, барыня, - как похудела! и отчего? исключительно от «внутреннего сгорания», от невозможности отвечать в духе внешним великим событиям, происходит вместе с утратой благополучия утрата себя: внутреннее сгорание.
Пришел опять Шурка. Ляля завела было речь о своем сочувствии людям, умирающим от голода. - От голода! - возмутился Шурка, - какие же это люди, если умирают от голода: вот я бы никогда не позволил себе умереть от голода. - Мы засмеялись: Шурка от голода! Но он рассказал о себе, когда умирал от болезни и как одумался и в жару своем 40° пришел к начальнику, взял командировку за спиртом в Ярославль, привез спирт и опять слег. - И попользовался? - спросили мы. - Нет, из этого спирта прямо нельзя было попользоваться, но косвенно было: мне кое-что перепало, и я не умер с голоду. - Шура! ну, а если бы силенок не хватило? - А не хватило бы, так туда мне и дорога: я бы умер от болезни, а не от голода.
После ухода Шурки мы спорили с Лялей, она стояла на своей христианской позиции сочувствия умирающим от голода, а я, как Шурка, свое понимание христианства обращал против слабости.
- возражал я, - что именно хорошо воспитывали, но сам такой, слишком здоровый: я [не] по нравственности, я по здоровью своему не заметил, а ты меня подстерегла и теперь торжествуешь. Обрати ты мое внимание на себя простыми словами, я бы рубашку снял с себя для тебя, а ты меня подкараулила и теперь торжествуй. Гнилая это мораль!
В религии тоже есть производители, те, кто не для себя обращается к Богу и через это сам создает для людей образ Божий, и есть потребители, кто этим самым образом Божиим пользуется для себя. Да так, впрочем, и сам Христос подал пример, кровь и тело свое отдав на спасение. И вот так создается промежуточный тип человека: он слишком здоров и слишком жить ему хочется, чтобы отдать кровь и тело свое за ближних, и в то же время не может быть просто потребителем.
Молчаливо появлялся,
Как роса на землю сходит,
Принимающая форму
До травы или деревьев,
Но невидимая смертным
В час прихода и ухода. (Лонгфелло)129
8 Сентября. Разгар борьбы за остекление квартиры.
«четьи-минеи» времени от смерти патр. Тихона до соглашения Сергия130. И новый раскол. И опять антихрист (тогда царь, теперь патриарх).
Сущность православия была в том, что царь почитался как помазанник Божий, и новый раскол стоял за царя (старый против царя).
Так что большевиков никто и не обвиняет, а обвиняют Сергия, соглашателя. Все движение 2-го раскола чистейшая контрреволюция, как и 1-й раскол. (Так быстро движемся, что некогда назад оглянуться.)
Сергия спросили однажды, свободно ли делал он свое соглашательское воззвание или под давлением. «Под ем. - ответил Сергий». Верно ли? Может быть, Сергий не принял жертвенную смерть под тем предлогом, что он хочет спасти живых, что умирать по очереди легче гораздо, чем брать на себя позор выживания.
Есть в «Краю непуганых птиц»131 у меня раскольница старушка, переход которой в православие в книге оправдан:настало время, жертва вышла из времени. Так, может быть, и у Сергия явилось сознание, что жертва его собою уже вышла из времени, что царя не вернуть (как хотели и немцы) и что новая церковь будет жить на тех же основах, как и в Америке и на всем свете. Быть может, это обязательство увязки церкви с царем носило характер раскольничьего упрямства,осложняющего идею соединения церквей. Одним словом,«жизнь за царя» в лице Сергия не удалась не потому, что Сергий есть подлец, а потому, что самая «жизнь за царя» вышла из времени.
Мой современник - это не тот, кто устраивается потребителем всего нового, а кто сам участвует в создании нового времени, кто на это душу свою положил.
Жертва принимается, когда пылает огонь, а если огонь погас, то жертвенный дар остается трупом животного. А пылающий огонь в жизни нашей - это время, нужно, чтобы жертва не вышла из времени...
132. По радио сказали, что этот успех - дело Красной Армии. И по случаю взятия Бахмута -фейерверк133.
Борьба за стекло кончилась: у нас в квартире 19 кв. м стекла. Это большая победа. И еще, Петя почти доделал машину. Значит, за этот раз мы: 1) освободили Петю (спасли машину), 2) устроили жилье в Москве, 3) вылечили мою болезнь, 4) отвоевали лимит, 5) грузовик для перевозки.
10 Сентября. Воины Красной Армии вырастали в бою. Эта армия росла, как ком снега: мальчишки бессмысленные налипали и делались героями. Но так же путем сплющивания личности строились и каналы, и фабрики.
Но «личность» - это европейская личность, сплющивание относилось к такой личности, носительнице разумной формы.
statu nascendi (лат.) - в момент зарождения.}) и есть тот самый чудотворец, сотворивший победу. И вообще этот русский ком (коммунизм в коме) для Европы подобен древнему азиатскому кому кочевников (и души кочевников).
Интеллигент - это прежде всего носитель культурных ценностей, их охранитель, значит, устроенный человек и тем самым обессиленный в сравнении с субъектом in statu nascendi (беспризорник). Так что Европа встретилась с Азией в борьбе интеллигента с беспризорником в самой России. Наша история и есть история этой борьбы, разрешившейся войной против немцев.
Теперь немец кончен, вопрос и для союзников, и для нашего правительства - куда деть и как прибрать к рукам «ком», навернувшийся за время войны.
(Создают под палкой, разрушают свободно: так и рос «ком».)
все ругали девку. Таким образом, начальник поднялся в глазах коллектива, а девка и в морду получила от начальника, и весь коллектив ее ругал. Этот пример мастер привел мне как образец русского «приказа» в сравнении с немецким. У немцев «приказ» действует сам по себе, независимо от личности начальника, у нас письменный приказ есть ничто без личности, проводящей его в жизнь.