• Приглашаем посетить наш сайт
    Лесков (leskov.lit-info.ru)
  • Пришвин.Дневники 1905-1947 гг. (Публикации 1991-2013 гг.)
    1943.

    Пришвин М. М. Дневники. 1942-1943 / Подгот. текста Я. З. Гришиной, А. В. Киселевой, Л. А. Рязановой; статья, коммент. Я. З. Гришиной. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. – 813 с.

    1943

    1 Января. Вчера при встрече Нового года ели превосходного вкуса лосиную печенку и Ляля, радуясь лесному подарку, говорила, что мясная проблема питания решена одним выстрелом и в то же время образовалась какая-то пробка в душе. Стали разбирать, что это за пробка, и оказалось, это «счастье»: вот сколько времени мы напрягали силы, выкраивали из всех возможностей по маленькому кусочку доставать мясо, а теперь больше не надо: у нас лось! И вот от этого, что не надо тревожиться, образуется в душе пробка.

    Ночью проснулся и во тьме увидел, как из-под пепельного нависшего неба на фоне черных елей слетали с неба снежинки. И так, оказалось, оно и было: тепловато и слегка порошит.

    Во время этого общего подъема надежд от побед на Дону1 все-таки сохранялись люди, не верящие в эти победы («что это за победа, если ценою всего!»). Теперь наступает реакция, и эти люди поднимают головы, и мало-помалу уже и все начинают переставать находить в этих победах какое-то решение войны.

    Кто-то видел группу военных, как полагается, с птичками на локтях; а один из них, указав на свою птичку, сказал: скоро птички наши полетят. Это к тому сказано, что будто с Нового года будет введена новая форма на старый лад, с погонами, и что Красная Армия будет просто армия2 и красноармеец – солдатом.

    Свояченица лесничего рассказывала, что сама видала по пути в Ярославль. Старушка одна передала лишнее за билет и разахалась. – А может быть, и не передала, – сказали ей, – сосчитай. – Нечего трудиться считать, - сказал какой-то старичок, -у нее в кармане 153 р. 15 к. Старушка все-таки пересчитала, и оказалось в точности, как сказал старичок. Какой-то военный стал смеяться: - Ты вот не старухам, а мне скажи, сколько у меня? - Пятьсот двадцать рублей 73 коп., - сказал старичок. -Сам не знаю, - смеялся генерал. И сосчитал, и оказалось опять в точности так. Тогда весь вагон заговорил, и, конечно, обращаются сразу же с больным вопросом о том, когда кончится война. - Прямо ответить не могу, - сказал он, - но кончится, как и началась, между двумя большими праздниками. - Тогда все стали угадывать, какие это праздники, и по разным признакам решили, что кончится между Пасхой и Преображеньем.

    2 Января. Продолжается и в январе сиротская зима, только снег не тает, - так тепло! И понемногу, но не сильно подсыпает снежок.

    Делаю, конечно, делаю все, от меня зависящее, но не все от меня зависит. Так и часы я завожу для себя, но время идет само по себе.

    - Некуда идти, не к чему прибегнуть, вот и бросается народ теперь в церковь, - сказал лесничий.

    - Но сущность религии, - ответил я, - не покой, а движенье.

    Завожу часы для своего счета времени, но самое время идет само по себе. Так вот я все теперь делаю: конечно, делаю все, что от меня зависит, но жизнь идет сама по себе.

    3 Января. Вчера весь день валил снег валом, и в лесах было, как во сне, когда снится приятно вечный покой...

    Ляля освободилась от кухни и принялась за дневник нашей любви3. Переписываем, перечитываем и связываем свое тогда и теперь.

    4 Января. Продолжается теплый и ветреный снегопад, леса глубже и глубже погружаются в сон, и сонные лесные видения расстанавливаются везде по сучкам, по веточкам, и часто даже небольшие, в рост человека и выше, ели, сосны и можжевельники в сумерках показываются статуями, и если долго пристально вглядываться - начинают кивать головами.

    Послезавтра, 6-го, будет сочельник. Приехал поп, убирают церковь, чистят пролежавшие без употребления в церковном хламе на холоду в сырости паникадила. Говорят, что будут звонить. Сколько от начала революции люди ожидали конца большевиков, говорили вначале, что через три дня, потом через месяц, потом по Библии и по каким-то еще сомнительным мистическим книгам устанавливали срок конца. И ничего не выходило, и когда отчаялись и бросили ждать, пришел им конец.

    - Погодите еще, - сказал старый воробей, - все еще может быть и мякина4.

    Мы шли вчера вечером к Пашке Журавлеву, постоянно теряя занесенную снегом дорогу, сзади нас по случаю выходного дня орали мелкие червивые ребята дикими хриплыми голосами дикие выкрики, вроде того: «Кто Тартушкиных заденет, тот готовь досок на гроб».

    Совсем приготовились, что в сочельник откроется церковь и раздастся в Усолье благовест. Но сейчас доходят слухи, что предсельсовета Александров против открытия, а предколхоза Кутимов за открытие, мотивируя тем, что без этого колхозницы не станут работать.

    Несмотря на победы наши, открывается безнадежность в отношении полной нашей победы (очень истощены) и растет всеобщая уверенность в близости конца войны (Америка начнет мирную конференцию)5. В перспективе грядущего благополучия Ляля сейчас уже ощетинивается против этого безоглядного потока...

    6 Января. (Сочельник.) В предрассветный час наконец-то встречают меня все звезды разом.

    Будет служба сегодня или нет? Все равно: это касается лишь Усолья, а так служба везде. Это была встреча Церкви с Кино на поле смерти. Но несомненно, что те, кто за Кино, потом сумеют прилепить свое благополучие и к Церкви. Вот почему Ляля сейчас уже встревожена из-за ревности к жертвам этой борьбы Церкви с Кино. (Многие церкви прямо даже переделывались в кино, а кладбища - в гульбища. Гульбища на кладбищах и в церквах кино.)

    Князь Трубецкой, опускаясь по необходимости в своем внешнем положении богатого и знатного человека, никогда на это не злобился и не лишался даже свойственного ему юмора. Так вот однажды он в кабацком оркестре играл на виолончели6. В кармане же у него, как всегда, была тростниковая дудочка, на которой он умел сыграть все, что только захочет. Однажды, играя в оркестре, он получил записку такого содержания: «Ваше сиятельство, сыграйте по желанию начальника милиции на дудочке соло "Не искушай"7». В ответ князь немедленно выступил и сыграл «Не искушай» на тростниковой дудочке.

    Я подтолкнул его для заработка писать рассказы и дал несколько добрых советов по литературной технике. В какой-нибудь месяц он научился писать смешные приключенческие рассказы, имел успех и хорошо зарабатывал в журнале «Вокруг света»8.

    Вспоминаю и записываю, раздумывая о пределах унижения: по существу нет этих пределов для идеального глубокого человека, отвечающего за жизнь свою перед любимыми людьми и перед Богом. Но у каждого человека в отдельности есть потолок личной чести, сквозь который он не может подняться, и его смертельная вспышка за честь - есть удар головой об этот потолок. Наше сочувствие таким выходкам исходит из нравственных требований к росту личности в том смысле, что если не можешь выйти духовно из оскорбленного и униженного твоего тела, то лучше разбей его в его поганости. И может быть, тем самым определи свое лучшее - расти в новом, более счастливом, воплощении.

    Текущее: вчера ходил к директору с Лялей и выпросил 1 ½ кило ниток. Для этого Ляле пришлось поднять ногу и показать свой рваный чулок. Все проходило смехом, и я после показа чулка сказал директору строго: - После такого аргумента, товарищ, нельзя отказать женщине. - Тут директор взял карандаш и, улыбаясь, написал.

    С Кононовым разговор на случай его призыва: отдать мне запчасти и инструменты.

    Поездка Кононова в Москву.

    Солнечный день, в полдень можно было без перчаток снимать: снимал лесной питомник. Пришло в голову иллюстрировать детский рассказ о белке своими снимками9 (ход белки).

    К рассказу прошлого года «Наказанная елка»: нашел, что эта елка была под сосной и, значит, к наказанию ее присоединяется еще, что ель эта разметала под сосной ток. Можно соединить оба рассказа, и этот и тот, где ель и сосна стонут (сплелись корнями).

    К вечеру принесли елочку, принялись искать лампадку, не нашли лампадку, состряпали из моего цветного стакана, но масло подвело, и лампадка наша погасла. Под влиянием Ляли прочитал рождественские тропари. Она искренно жалела, что Рождество в своем глубоком смысле мало коснулось моей души.

    - Ты бы должен понять, что Рождество - это чисто человеческий праздник, это именно праздник человеческой души.

    - Милая, - отвечал я ей, - до нашего быта от Церкви Рождество мало дошло, но о том, что ты говоришь, я всегда чувствую по рождественским звездам, пойдем сейчас посмотрим, какая Медведица раскинулась над нашим домом.

    И мы вышли смотреть рождественскую звезду, и увидели елочные огоньки в окошке лесничего, и зашли к нему. Оказалось, он сделал свечи на елку из медных охотничьих патронов, налил в них керосину, через пробочку в керосин просунул стеклянные трубочки, в трубочки фитили, и зажег таких керосиновых фитилей штук двадцать. Так горит керосиновая елка, - дети, все еще малыши, спят, женщины сидят, как куклы, лесничий скучает без водки. Вяло разговаривали о разгроме немцев под Сталинградом, об общей неудаче немцев, о неминуемом близком конце войны, независимом от наших побед, о том, что сегодня всенощная не удалась: поп здесь, церковь отеплена, но ждут какую-то комиссию из Переславля, что она в ночь должна приехать, а завтра, скорее всего, обедня наладится.

    Службы не было. Все валят на предсельсовета Александрова, но это козел отпущения: службу нельзя было совершить оттого, что не прибыла приемочная комиссия. Настроение, однако, уверенное, и полное сознание совершившегося переворота. Старому воробью, однако, мелькнула мысль о том, что может быть, там думают, будто священники остались старенькие «сергиянцы», и верующие - это бабы, тоскующие по мужьям и сыновьям. Если же там так думают, то надо поостеречься. Вместе с этим второй фактор хорошего праздничного настроения - это наши победы под Сталинградом (говорят, 1,5 мил. немцев разбито), но это именно не первый, а второй фактор. Главное же - это охватывающая всех уверенность в том, что вообще война кончается.

    Искусство с точки зрения поведения (искусство как поведение) есть средство личного спасения (от рабства), ближнего оно спасает лишь косвенно, сам художник не обязан задаваться целью помощи ближнему. Мораль искусства есть верность себе самому, как исполнителю воли Божией.

    Но поведение художника минует непосредственные обязанности к ближнему (между прочим, в обычном слове «человек»,«человеческие отношения» и т. п. понимается человек именно как «ближний»). Говорят: «как художник и как человек», это значит, человек (художник) в отношении к Богу и человек в отношении к ближнему, или человек как личность (художник) и как гражданин, т. е. человек, определяющийся в отношении к другому человеку (гражданин).

    Религиозное движение современности есть освобождение человека от принудительных обязанностей к ближнему (кто этот ближний?) и возвращение к личности человека, ответственной перед Богом.

    Вспомнился А. Толстой со своей новой проповедью «Родины»10 и вместе с этим соединился Сергий с его церковью: что-то общее. Какие-то нужные люди, и в то же время знаешь, что как только все освободятся и будут иметь возможность говорить и по-своему жить, - эти люди, и Сергий, и Толстой, будут ненужными и их время пройдет. Это временные люди, время перейдет, и они пройдут, какие-то необходимые проходимцы.

    8 Января. Мороз, бывший в сочельник, сломился уже в Рождество, а сегодня подсыпает мелкого снежку.

    9 Января. Утром в полной еще темноте вошел я в темный наш бор, и тут мне показалось, будто свет невидимой луны проникает, и деревья на снегу дают легкие тени. На поляне я огляделся по небу и понял, что луны сейчас быть не может: месяц еще не родился. А тени в лесу ложились по снегу от ясного неба: такое ясное, такие звезды, что от деревьев тени ложатся на снег.

    Такое звездно-ясное небо, что в лесу на снег от деревьев ложатся легкие тени.

    И такая тишина, что, как тени без луны, приходят откуда-то звуки и явственно слышится музыка: это, значит, моя музыка, собственная тайная музыка моей души, благодаря которой, может быть, узнаю, как родную, обыкновенную общую музыку.

    Так и мысли, бывает, приходят из неизвестного источника свои собственные мысли, и как будто взамен тех, общих, которыми живут повседневно все умные и разумные люди.

    А жизнь, сама жизнь в своем существе, разве тоже [не] как легкая тень от звезд вместо тени обыкновенной, всем понятной луны?

    Разве тоже не бывает так, что какая-то жизнь легкой звездной тенью проходит взамен утраченной, и человек безутешный хватается за эту призрачную жизнь и углубляется в нее до тех пор, пока вдруг ему не откроется, что жизнь эта новая не взамен пришла жизни настоящей, а есть сама настоящая жизнь, вновь открытая через утрату жизни призрачной, признаваемой всеми за настоящую.

    Тогда человек, собираясь в Боге, утверждает личность свою и на рассвете общей жизни со страхом и трепетом просит у Бога силы обороняться от искусительных призраков.

    И тогда все перевертывается - и то, что считалось раньше призраком, становится жизнью, а действительная раньше жизнь - призрачной.

    Власть: 1) Москва слезам не верит.

    2) Не хвались - «в Москву», а хвались, когда «из Москвы».

    Бюрократия: одна сошка и сто ложек («Площадка»).

    Поп здесь (74 года, но голос замечательный). Службы нет, потому что не собралась комиссия для оформления передачи церкви (отчего люди остались без Рождества).

    В первый раз в жизни благодаря Ляле почувствовал праздник Рождества, как бывает в темном лесу ясной ночью по легким теням деревьев на снегу догадываешься о звездах на небе.

    Это страшное разбойничье лицо я часто вижу среди молящихся в церкви, то лоб утюгом, то один глаз красный в трахоме, другой глядит в сторону, или шею свело, голова на боку и трясется. Проходит мимо такой человек - и невольно отстраняешься и думаешь одно: «Ну, проходи, проходи, не заслоняй мне милый свет. На, что ли, Бог с тобой!»

    У нас сейчас, где я живу, в лесничестве, сторож такой. Разговор у нас шел о церкви, что разрешение получено и остается только оформить и что поп уже приехал, 74-х лет, а голос чудесный.

    - Вредные они люди, - заметил сторож.

    - А сам говорил, что первый пойдешь Богу молиться, когда церковь откроется?

    - И пойду, только пойду, конечно, не на попа смотреть, а к народу.

    - Глядеть на народ?

    - Зачем глядеть - я к людям пойду, люди будут молиться и я буду с ними Богу молиться, а не к попу. Что это поп? Это шофер и пр. (включить рассказ, как в 17 году собрали «митинг - в лесу, и посыпались снаряды в лес, и положили почти всю дивизию. Бросились в церковь, а там под престолом поп по телефону корректирует стрельбу неприятеля).

    10 Января. После одного мороза в Сочельник погода опять стала пасмурная с легким снегом, - слава Богу! зима сиротская, половину почти отмахнули, и горя не видали.

    12 Января. Ветер с морозом. На рассвете показывалась обрывками полоска зари, а ночь была звездная. Месяц вечером увидели новый.

    Текущее: Кононов уезжает в Москву за бензином. По приезде Кононова (если благополучно с бензином) заставить его немедленно ремонтировать машину: к концу января чтобы машина была готова.

    Основная задача учителя в школе состоит в таком преподавании детям достижений человеческого опыта, чтобы эта нагрузка чужого опыта не подавляла собственную душу ученика.

    Рушится брак как форма мужского господства и переходит в брак - форму устроенной души. В современном браке на первом месте не размножение с хозяйственными видами, а сочетание мужской и женской души, определяющей размножение и хозяйство. Мы перебрали в памяти устроенные в этом отношении браки и нашли, что таких истинно счастливых браков много.

    То же делается, что и с браком, - с религией: отношение к Богу становится не традиционным и обязательным, а личным делом, творчеством истинной свободы.

    Текущее: с Ботика телеграмма о близком окончании отопления колонии. Через неделю с чем-нибудь можно рассчитывать на возможность начала намеченной работы с детьми. От журнала «Дружные ребята» просьба11 дать рассказ к моему 70-летнему юбилею. Это напомнило мне о юбилее. В связи с этим намечаю такое письмо:

    В Президиум Союза Писателей. Скосыреву.

    Дорогой Петр Георгиевич, на всех моих юбилеях Вы были первенствующим деятелем, и потому теперь обращаюсь к Вам с просьбой, если Вы найдете удобным на фоне великих исторических событий занимать Президиум фактом моего юбилея (4 февраля 1943 г., родился в 1873 г. - 70 лет), то, между прочим, в конце текущих дел прочитайте им это мое письмо к Вам, как члену Президиума. Я не сомневаюсь нисколько в том, что Президиум и во время войны пожелает отметить мое 70-летие, как в еще более тяжелых условиях был отмечен юбилей Л. Н. Сейфуллиной и несколько ранее С. Н. Сергеева-Ценского. К сожалению, я лично не в состоянии присутствовать на юбилее по следующим причинам: 1) тяжелая дорога, так как моя личная машина поломана, и вследствие метелей часть пути от Усолья до Переславля почти наверно пешком, если бы машина и нашлась. 2) На том самом Ботике, где я написал 20 лет тому назад известную книгу «Родники Берендея» и все охотничьи рассказы, теперь водворилась колония эвакуированных из Ленинграда детей. Под руководством замечательных воспитателей из того же Ленинграда дети быстро оправились от перенесенных ужасов. Я предпринял большую работу с параллельным наблюдением движения солнца и теперь с возрождением детской души. Я очень надеюсь, что эта работа мне создаст юбилей, не этот, обусловленный угрожающей моей жизни датой времени, а настоящий, преодолевающий время. Между тем, если мне теперь оторваться от работы на тот юбилей от этого, - я чувствую, - ну, что это нельзя.

    Вот мне и пришла в голову мысль такая, нельзя ли этот юбилей отложить до того, а теперь Президиум помог бы, облегчил бы мне тяжелую борьбу за существование, уделив мне или Honoris causa {Honoris causa (лат) - чести ради, ради почета.}, или в кредит настоящего юбилея хоть часть того, что расходуется при юбилеях обыкновенных.

    Ну вот и все. А чтобы избавить «юбилейную комиссию» от излишней траты времени на меня, сообщаю, в чем я нуждаюсь.

    1) Чай или кофе, сахар, масло, немного вина.

    3) Содействие Президиума в скорейшем ремонте моей московской квартиры для переезда в Москву.

    Пишу об этих моих нуждах с легким сердцем, потому что совершенно уверен в том, что мой настоящий юбилей не за горами.

    Чагину. Дорогой Петр Иванович, на днях я Вам послал письмо поздравительное с портретом моим на лосе. Вслед за этим письмом посылаю и это, вызванное предложением одного журнала почтить мой юбилей (4 февраля с. г. мне 70 лет). Мне едва ли удастся попасть на свой юбилей в Москву, и в связи с этим я прошу Президиум о помощи мне в некоторых отношениях. Я помню, Вы мне говорили, что в январе 1943 г. с некоторыми хлопотами можно устроить мне получение денег из 40 % за мои книги. Вот я теперь думаю, что факт 70-летнего юбилея облегчит те «хлопоты» и Вы возьмете на себя труд оформления с тем, чтобы не вышло того неприятного промедления в несколько месяцев, как в тот раз.

    13 Января. Зима все та же сиротская, время летит и как-то складывается в душе, что не в зиме и даже не во времени Дело...

    Текущее: 1) Отправить телеграмму в Загорск Ефр. Павл.: Поздравляю Новым годом. Михаил Пришвин. 2) Письма отправить в Союз, юбилейное.

    3) Помнить на 16-е: «Праздник отмороженной ноги» или Встреча наша12.

    Спишь - не спишь, думаешь - не думаешь, а скорее всего, видишь во тьме все, что ни приходит в голову в его сущности. Как жаль, что потом, когда встанешь, не можешь собрать, все рассеивается.

    Вот мне было в этом полусне, что Христос в своем Рождестве есть истинное и единственное дитя любви. Так, что если хочешь понять и определить любовь - думай о Рождестве.

    К этому вспоминается наша Встреча: что наружность Ляли не имела тогда ни малейшего влияния на сближение наше, что телесная встреча приходила мало-помалу в сгущении чисто душевного сближения, как сгущение Духа в души и как необходимость сближения душ.

    А еще мне виделось, что и у всех так жизнь определяется любовью, и не какой-нибудь другой, а именно этой: это у всех, но из всех миллионы падают и единицы остаются.

    Но и всегда падали, во все времена, и всегда оставались единицы, создающие культурные ценности, эти свободные единицы-утешители страдающего в рабской заключенности человечества.

    На себя самого Смотрел в полусне и видел ясно, что я обладаю каким-то неоценимым сокровищем, которое, однако, в существе своем до сих пор от меня скрыто. Чувствую, что с приходом Ляли я приблизился вплотную к этому сокровищу, но еще не вижу его.

    Спящие почки. Путь Алпатова есть путь личности13, заключенной в оболочку рядового массового русского «интеллигента» с наивным материалистическим кругозором («как все»).

    Но личность, происходящая от Слова, противоположна этому наивному материализму, и вот она, эта личность, как спящая почка лесной породы, десятки лет спит и не движется, пока не переменяется среда.

    Тогда спящая почка пробуждается, и растение из него, дерево, поднимается вверх к солнцу.

    Это движение к свету, к солнцу в человеке происходит как «идеализм». Так что все, принятое раньше на веру, через материализм переиначивается (личность, прорастающая через марксизм).

    Маша была вся в красоте, Дуничка в правде14, и не странно ли? Маша умерла с готовым добрым ответом на Страшном Суде, а Дуничка правдой своей не оправдалась и знала это. Маша лежит в цветах как живая, и о ней говорили: как была красавица, так и лежит как живая. А Дуничку принесли в крематорий, там играли ей на плохих скрипках Брамса, и только один правдивый голос такой же служительницы Правды сказал: - Это умер у нас хороший человек. Такие все революционеры, они борются за правду, а сама правда им никогда не дается. Борются за правду, но правды в них нет.

    Если возгорелась такая большая война в человеке всего мира, то, значит, весь мировой человек попал под действие страшной болезни: загорелось все - тело, душа и дух блуждающими огнями нависшего над бездной хаоса.

    К началу 20-го века человек в происхождении своем окончательно осознал себя обезьяной, и в Советском Союзе в Москве, в Зоопарке, из обезьянника была выделена [часть] специально для демонстрации на людях несомненного факта происхождения человека от обезьяны.

    Но еще оставались те, которые видели человека в происхождении своем от Бога.

    Дела ли много у Бога, и человек так мал в этих делах, но только человек на земле часто остается бессмысленно покинутым и не может чувствовать Бога возле себя, и тогда сам встает на место Бога, и эту волю свою быть Богом называет Правдой.

    Лес высокий, сильный и такой частый, что ветер обегает его, не проникая внутрь: внутри леса почти всегда тишина, и в темноте предрассветного часа по своей знакомой, ставшей мне священной тропе, я тихонечко иду, сливаю шаг с ударами моего сердца и в этом ритме твержу одни и те же слова, имеющие направление и вызывающие свет из тьмы. Я вижу, как обозначаются мало-помалу под деревьями на белом легкие тени.

    Это в злой борьбе с Богом человек объявил себя в происхождении своем от обезьяны.

    Дарвин, как прислуга у господ, подсмотрел в делах Божьих обыкновенность Его творчества. Чудесные пироги делаются из обыкновенной муки, так и состав материи тот же самый у человека и обезьяны.

    Природа в понимании Ляли и моем: я с трудом научил ее отличать сороку от галки, а грача от галки отличить она так и не могла научиться. И в охоте тоже: не может понять, почему нельзя стрелять дробью без пороха. Ее сопротивление в понимании техники болезненно-истерического происхождения, но эта болезнь на фоне всеобщего технического безумия, этой слепой веры в слепую материю, является скорее не болезнью, а здоровьем души.

    15 Января. Опять пришли лунные ночи и, наконец-то, настоящий рождественский мороз и такой, что деревья стреляют в лесу.

    Лесничий принес газету с речью Рузвельта15 о том, что немцы должны были победить в 42 году, если же нет - то можно математически рассчитать, что они погибнут. А когда говорил о переустройстве мира на принципе 4-х свобод: религия, слово, нужда и страх, то нам казалось, будто это он прямо о нас говорит.

    Нашим же теперь остается только надеяться на революцию у немцев.

    Тяжело было думать о прошлом, и, может быть, чем больше будет освобождаться душа от неволи, тем все тяжелей и тяжелей будет оглядываться на прошлое.

    Так девочка на Ботике привязалась к воспитательнице и считала ее своей мамой и звала мамой. А когда улучшилось питание, и стало хорошо, и заиграл патефон, она стала плакать: это, когда ей стало хорошо, она вспомнила настоящую маму.

    Так и мы, русские люди, придет время хорошее, и тогда только мы заплачем о потерянной родине.

    Сжимается сердце, когда вспомнишь, что вся интеллигенция русская была уничтожена и заменена евреями...

    Но когда одумаешься и оторвешься от себя, русского, или разберешь «интеллигенцию» по-лично (вспомнишь, например, Бухарина и др.), - мало того! вспомнишь дворянство тоже по-лично при царе, то понимаешь неизбежность совершившегося, и о самих евреях думаешь, что...

    Замечаю: 1) одни евреи, когда думаешь о них, как русский,

    2) другие евреи, когда думаешь о них, как... кто?

    Кто этот, думающий о евреях совсем по-иному, иногда даже, как о подвижном спасительном творческом ферменте человечества. Кто?

    Нат. Арк. однажды до того посочувствовала Наташе, до того это той понравилось, что она спросила: - А как вас зовут? - Нат. Арк. ответила. - Ну, так я и знала, - ответила Наташа, -что вы тоже Наталья. - Почему же ты знала? - Потому что вы так хорошо со мной говорите.

    ей в этом, утешительно сказали: - Скоро кончится.

    Она ничего не ответила, но потом вдруг расплакалась в радость и в ответ на наше «кончится», сказала: «Хозяин мой пришел» и это значило в ее существе, что война кончилась.

    - Кончилась война для нее, - сказал я после ее ухода.

    - Нет, не кончилась, - ответила Нат. Арк., - ей будут завидовать, а кончится, когда обрадуются все.

    Мы немного поспорили, потому что я знаю больше народ: в таком несчастье как это, люди не будут завидовать, напротив, сорадоваться. И тем не менее все-таки война кончилась только для Наташи...

    Я к тому это, что в личном удовлетворении не может быть насыщения, между тем как постоянно чувствуешь так, будто вот «мне бы» - и всё, но это не всё.

    16 Января. (Трехлетие со дня нашей встречи: «Праздник отмороженной ноги».)

    Установились хорошие звездные и лунные рождественские морозы. Ляля переписывает мои дневники. Встретилось, где я записываю о Валерии, что знай я, что есть на свете такая женщина, я бы ни одну не пропустил мимо себя, не спросив, не она ли Валерия? - Видишь, - сказала Ляля, указывая на это место, -ты пишешь, что не знал, но представь себе: я знала. Если ты искал, не зная даже, то как же было не искать мне, если я знала.

    Эта мысль - что искал, не зная (может быть, иначе выразить?), а она искала, зная, может стать одним из важных планов романа. Кстати, народное поверье: если кто найдет крест с лицевой стороны, - тут же есть и Христос, если же с исподней, -то надо искать. И так женщина крест находит с лицевой стороны, а мужчина - с исподней. (Эту мысль развить в Нагорной проповеди на Светлом озере.)

    В постели вспоминали, что было три года назад. И вспомнилось, как я дал ей 500 р. купить мне материю, а она деньги эти потеряла, и как трудно было ей их достать и отдать мне назад. Я, услыхав это, слегка застонал от боли. - Что ты? - спросила она. - Очень больно, - ответил я, - что не могу сейчас тебе их отдать. Она засмеялась и, подумав: - Но ведь и ад на этом построен. - На невозвратности? - Да, и невозможности. - А ты веришь, что есть выход из невозвратности? - Не знаю. А ты? -Я мало знаю, как думали об этом отцы церкви - ведь об этом же много думали. Но если положиться на свое непосредственное чувство и на то, как я понимаю христианство, мне кажется, выход должен быть. - И все из ада уйдут? - Все. - И останется один Сатана? - Я слышал от одного священника (о. Александр Устьинский)16, что и Сатана тоже уйдет.

    Естественная для русского нелюбовь к еврею есть чувство, которое необходимо преодолеть, потому что оно ведет в тот же ад, куда немцы попали. Может быть, евреи для того и существуют, чтобы погубить и уничтожить на земле воинствующий национализм. Ведь они уже это испробовали, и за то были рассеяны, и все будут рассеяны, кто во имя этого поднимал меч. И недаром теперь власть над миром попадает в руки той стороны, которую Гитлер назвал этнографическим винегретом.

    Прошлую кампанию немцы, наступая на Москву, убедились, что прямая не есть кратчайшее расстояние между Москвой и Берлином. В нынешнюю кампанию 42 года они убедились под Сталинградом, что и кривая не есть истинный путь.

    Алпатов по своим рассказам понял природу творчества и в этой природе увидел Бога, и в чувстве Бога познал Христа. Но ведь творчество могло прийти к нему и через Люцифера (ведь Люцифер тоже против ratio)?

    - Надо признать еврея наравне с машиной и Ratio и всеми последствиями, т. е. что машинный век, поработивший человека, был необходим, чтобы создать человеку движение, теперь задача нового века освободиться от этого рабства и подчинить машину себе.

    Евангелие нашего времени должно бы, наконец, людям открыть, что первые христовы ученики не просто рыбаки, а художники и ученые, и вообще это были люди, близкие к Природе и потому способные к творчеству культуры. Эти люди потому избраны Христом, что...

    17 Января. Стоят морозы большие -30, заря на восходе оранжевая в полнеба, лунными ночами каждое дерево в звездах и между кронами как небесные озера...

    По священной тропинке своей иду к своей Троице (три дерева), становлюсь там на молитву, и эта тропа священная по земле уходит в небо, а я все иду, все тружусь...

    И вот я возвращаюсь домой, и со мной пришел мир в себе, как я его обрел на молитве, чистой сердечной мысли и удивления всему внешнему. Вот в эти минуты, когда ты обнимаешь весь внутренний мир, тебе из внешнего мира кто-нибудь, пусть даже по делу, придет из людей, и ты встречаешь его с удивлением, и это есть самая дорогая сила художнику... В такой миг я когда-то начал писать, и я старался довести написанное до того в своей ясности, чтобы и другие, кто-нибудь, меня поняли в утверждении мною виденного и тоже, как я, удивились.

    Я долго думал раньше, что вещи, созданные мною, и есть продолжение творчества, которым создавался весь мир природы и человека. И я старался вникнуть в свое дело, чтобы понять его природу, причины и открыть людям... Но всех я убедил, что творить можно прекрасное одинаково в силе добра и зла. Тогда я стал искать истоков для утверждения не в самом творчестве, а дальше, глубже его. И мне тогда захотелось написать о тех хороших людях, которые были возле меня, когда я рос.

    18 Января. Морозы настоящие стоят, но мы их вовсе не чувствуем - с одной стороны, топим хорошо, с другой - стало так, что внимание обращено не на морозы.

    «хозяин» пришел с войны, и война для нее кончилась, но ведь не по Наташе же нам судить о конце: к ней пришел, а к нам нет. - Погодите, не сразу же всем, Наташа ваша счастливая, потерпите и вы, и к вам тоже придет.

    Молитва моя сегодня оборвалась: я почувствовал в себе раздосадованный голос: «Бездельник и лицемер, чего ты у меня просишь? Тебе все дано, у тебя все есть, немедленно приступай к делу и строй». Это правда, надо кончать это вынашивание и приступать.

    Легенда о конце войны. Предсказатели. В вагоне старичок один, когда женщина при оплате билета спуталась в счете... сказал ей, сколько у нее денег в кармане. Все удивились, один военный засмеялся: - Что ты баб морочишь, ты скажи, сколько у меня денег в кармане. - 550 р. 60 к., - сказал старичок. - Сам не знаю, - смеялся военный, - ну давай вместе считать. Сосчитали и копейка в копейку вышло - 550 р. 60 коп. Тут в вагоне все стали серьезными, замолчали. И через некоторое время кто-то робко спросил старика:

    - Дедушка, скажи, когда война кончится?

    - Не знаю, - ответил дед, - знаю только, что тебе она не кончилась, а вот тебе, - обратился он к другой женщине, - тебя как зовут? - Наталья. - Ну, вот, Наташа, ты теперь празднуешь, тебе война кончилась: к тебе твой хозяин пришел. - Так и есть, - сказала Наташа, - ко мне пришел, без ноги, я рада и праздную. - Ну вот и все, вот и конец, и так будет каждому. -А к кому не придет? - Не придет - утешишься чем-нибудь по вере своей. - Нет, не то, - вмешался военный, - ты прямо скажи, когда всем кончится война. - А всем никогда не кончится на земле война: сделают вид - кончилась, а она еще пуще. На земле война без конца. - Ну, а вид-то когда сделают? - Этого я не знаю... зачем это? Сотвори сам, как тебе нужно - и кончишь войну. - Да я же военный, если я кончу, так меня расстреляют. -Ну, зачем расстреляют, может, ты героем кончишь. У всякого, батюшка, свой конец, ты на то и надейся, а общий конец - это ждут слабые люди и никогда не дождутся.

    Личность человека, конечно, содержит в себе и закон, но попробуйте объявите свободу личности, и массы человеческие эту свободу примут как беззаконие.

    Англичанин умеет открываться, не отдаваясь, а русский, если откроется, то тем самым и отдается, а после будет страдать.

    19 Января. Морозы стоят. У меня хандра третий день. Ляля думает на табак (опять бросаю, и это ломает), я - на застой.

    Сама Ляля признала, что я в отношении тещи преодолел себя. И я думаю, что да: почти преодолел неприязнь к старушке.

    Но я боюсь, что это досталось дорогой ценой, за счет нашего с Лялей полета. Мы, было, как птицы взлетели, но из-за больной и благоразумной старушки сидим. Возможно, что, сидя на месте, мы сохраняемся - это возможно, и с точки зрения всех тещ - похвально даже. Но полет наш задержан, и та струя воздуха, по которой надлежало нам лететь, навсегда улетела, и будет ли другая такая волна воздушная, способная нас уносить. Знаю одно, что старушек устраивать надо, но нельзя из-за этого жертвовать и часом того драгоценного летного времени. И я доволен собой, не будь этой войны, я бы Лялю от старушки умчал.

    У нас в Усолье ликвидируют молочную ферму и коров отправляют на лесозаготовки. Остается колхоз без коров. Злые языки сулят роспуск колхозов: все общее будет отдано государству, а сам спасайся как хочешь. Еще говорят о роспуске бюрократии и возвращении к прежнему дешевому управлению.

    20 Января. (Крещенье.) Мороз. Полнолуние. Ляля [печатает] дневники и часто радуется, и есть чему: сам удивляешься своему чувству.

    - Только мне кажется, - говорит она, - ты теперь привык ко мне, вот как мы к Норке привыкли.

    - Какие глупости.

    - Ну, скажи, когда было лучше тебе: тогда или теперь?

    - Ты в моих глазах осталась такой же, как была, когда я написал тебе первое любовное письмо. Разве этого мало? Найди любовника или поэта, кто мог бы за три года жизни такой суровой, в такой тесноте, да еще с больной тещей на руках, не остудить свое чувство! А я все такой же, ни муж твой, ни поэт, ни любовник, а если хочешь, и муж, и поэт, и любовник, и еще кто-то гораздо больший. И потом я вообще как-то не привыкаю.

    - Это чудо! Я считаю это прямо чудом, как ты в свои годы живешь, повседневно почти меняясь, как будто самая сущность твоя есть перемена в движении.

    - Ну, скажи, странник, вот и все: есть такие люди. И вот теперь я на твой вопрос, что лучше: ты тогда, или теперь, я, пожалуй, так скажу: что тогда было наше творчество: ты истинная, какой мечтала быть, воплощалась во мне, а я тоже такой, каким я лелеял себя с детства, воплотился в тебе. Теперь нам горевать не о чем: мы нашлись.

    21 Января. Страшенный мороз. Огромная утренняя, как солнце, луна и звезды при ней бледные как бисер.

    Пришли газеты от 17/1 с победой под Воронежем и др. Наш политик высказал нам такие свои соображения. Это победа не случайная - о ней если не знали у нас, то надеялись. Так почему же такие уступки Америке, как признание религии и погон (!).

    А еще, помните, как перед Рождеством обрадовались у нас церкви, как заговорили о благовесте. А церковь на деле и теперь не открыта, и разговор об этом снова затих. Не напоминает ли вам это время дружбы с Германией, официальной дружбы, и тоже некоторые тогда этой дружбе, как сейчас церкви, обрадовались, потихоньку же шепотом, с губ передавалось другое.

    22 Января. После ужина ходил на лыжах в тот лес, где сосны лишь немного выше роста высокого человека. В полнолуние из каждой такой в рост человека засыпанной снегом сосны сложился или человек, или зверь, но больше всего сложилось фигур, только чуть чем-то, где-то, в каком-то повороте похожих на человека или зверя, большей частью все было ни на что не похоже. Все эти призрачные фигуры обыкновенно прячутся во тьму, а при дневном свете сливаются с общим фоном леса, и каждая в отдельности большей частью ничего из себя не представляет. Теперь в полнолуние они все вышли и зажили какой-то своей жизнью.

    Когда идешь и лыжи скрипят и шелестят по снегу, и сам думаешь под мерный скрип и шелест о чем-то своем, - все ничего. Но только остановишься, как чувствуешь - все остановилось и смотрит на тебя и ждет. Тогда тишина становится плотной, как вода в океане, и как будто ты опустился на дно тишины, и стало как в воде: там не дышать, тут не слыхать, и там не дышишь -задохнешься, здесь не слышишь - обезумеешь. Ужас стал проникать в меня, и видимые фантастические фигуры в белом начинали кивать мне, кто носом, кто крылом, кто когтем, кто всей головой, и казалось мне, как у Вия17, что вот сорвутся они со своих мест и начнут беситься возле меня.

    Но тогда, спасаясь от ужаса, я поднял голову и увидел очень высоко над собой - полная луна спокойно светит, и возле нее звезды были, как всегда это бывает, и облака пеленой проходили по луне, и все это было там надо и сердцу нашему понятно. И тогда вдруг я понял, что делается тут под луной, просто глух и не слышу симфонии, и только в этих танцующих фигурах вижу последствие музыки: застывший балет.

    Да, в лесу, около Крещенья в полнолуние такая бывает тишина, что догадываешься о неслышной музыке.

    22 Января. Суббота (ошибся, это - пятница, день вышел ни туда ни сюда).

    стало лысым, но солнце, совершая свой низенький зимний путь, так и не вышло из дымки внизу. Зато вечером небо все открылось, и опять там в лесах и болотах, засыпанных снегом, начались лунные гоголевские бесовские действа.

    Прошло три года нашей жизни с Лялей, и наши нынешние отношения любовного сотрудничества можно было бы всем поставить в пример, если бы раньше нас не было таких довольно частых примеров. Мы перебрали своих знакомых - Фаворских, Лосевых, Реформатских, других и нашли, что таких браков на почве любовного сотрудничества много.

    Почему, когда Ляля рассудительна так, что и слова не вставишь, и поучительна до принуждения, - я не любуюсь ей, а только уважаю и слушаюсь, иногда с ворчанием. Что-то похожее на сочувствие читателя Обломову18, когда хорошие люди стараются вытащить его из болота: как-то не видишь этих уважаемых людей, какие они настоящие.

    Так и Ляля бывает очень почтенной, но это не Ляля. Моя Ляля безмолвно глядит в меня, и я от этого загораюсь на какие угодно действия. Пишу это после чтения в дневнике ее письма мне из Москвы во время тяжбы с сыновьями: она действует, и правильно, и с достоинством, и все в словах ее правда. Но... что это «но»? Мне кажется, это «но» в том, что она торопится и говорит, как лично задетая. Торопится обвинить меня в мягкости в то время, как я знаю, что я тверд в себе очень. Не твердости не хватало во мне, а внешнего выражения этой твердости и находчивости. Последующая жизнь показала правду мою и твердость во всей силе, какую можно только женщине желать от своего друга.

    Сколько тогда, три года назад, в этом сосредотачивалось волнения, неуверенности, страха и неожиданных наград, и как теперь это просто выходит и нечаянно, как естественное последствие обычной ласки и нежности. Что же лучше, теперь или тогда? Тогда было, конечно, интересно, зато теперь хорошо: «интерес» теперь сосредотачивается не на этом. Это «хорошо» в том, что мы из нашей борьбы вышли как нераздельные люди и неслиянные; нераздельность в том, что каждый из нас делает для другого, как для себя, и, может быть, больше, а неслиянность в том, что мы люди разные, и каждый из нас живет сам по себе.

    - Не понимаю, как мог ты иметь детей, иметь необразованную жену и не приобщить их к церкви?

    - Я сам от церкви отстал и не мог вернуться: не любил попов, нищих, я думал так, что все лучшее, что в церкви, пребывает во мне, я радостно вставал, принимался за работу, играл с детьми и думал, пример мой воспитает их в добре.

    - Ну, что это за радость, встаешь как жеребец? А где же трагичность жизни, какое же может быть воспитание без страха Божия, без чувства греха?

    Я хотел жить без греха.

    - Ты просто не любил их, и тебя не любили.

    - Зачем это повторять? И то же о церкви: я же не мог войти в церковь без помощи, ты мне помогла.

    - А попы с нищими тебе больше теперь не мешают?

    И кажется - не за что воевать: дома нет ничего своего, за что бы постоять. А между тем там человек преображается и становится героем. Что это, какая сила его поднимает? Боюсь, что по старости лет отстаю от времени и чего-то существенного не понимаю. - Ну, что вы! -ответил лесничий, - вы-то не понимаете, вы не первую войну переживаете и должны все понимать. - Японскую? но там было полное соответствие, - народ не хотел воевать и слушаться и оттого проиграл войну. В первую германскую? То же самое, не захотел народ и бросил. Но почему же в эту войну народ не больше хочет, чем тогда, а воюет и, мало того, побеждает.

    Лесничий растерялся. А я про себя думаю, что в нынешнюю войну совершается нечто небывалое:

    1-е - главное: каждая воюющая сторона борется за господство над всем миром в целях единого управления мировым хозяйством. Может быть, этот мотив был глубочайшим мотивом и всех прежних войн, но теперь мотив обнажается: война идет за единство, и уже победитель, как единый хозяин мира, показывается.

    2-е - вот почему может быть и оказывается, что не в народе дело и не в его правительстве, а в воле сверхнародной, сверхправительственной. И если мы видели так часто человека в одиночку несогласного с общим мнением, а в обществе голосующего за это мнение, то чему же удивляться, если тот же человек геройствует на войне (т. е. тоже голосует) за какую-нибудь «Америку» (прошлый год мечтой была Германия, теперь стала мечтой Америка). Вот, может быть, почему и происходит у меня отставание в понимании современности: я по старинке пытаюсь мерить мировую войну национальными мерками.

    Во время большевизма дело дошло до боязни своего имени.

    то время, помню, вся моя лит. деятельность состояла в том, чтобы схитрить общество и как Вакула-кузнец на черта сел19, так сесть на машину (общество, Левиафан20) и добыть царицыны башмачки.

    Моя борьба за свою личность была не безуспешна, но я, как один, страдал и вызывал из темной бездны себе на помощь друга. И друг мой услышал, и пришел, нас стало двое в одной мысли, и это было Бог. Тогда-то я почувствовал, наконец, что мысль моя, встречаясь с мыслью [другого], не погаснет, как в обществе, а процветет...

    Ну и вот сказалось, что общественная слиянность (социализм, коммунизм), равно как и общественная разделенность (анархизм), происходят из родового источника. (В сердце своем в прошлом я могу нащупать до сих пор точку боли и радости, где социальная вера рождалась взамен разложения семьи. И так у всех.)

    «счастье» заменялось радостью мученичества. (Семейная нравственность заменялась нравственностью общественной, коммунистической.)

    Поэзия всех примитивных народов говорит о борьбе внутри семьи, рода личного и безликого родового (общественного) начала: семья - это поле такой борьбы. Но вот семья разлагается: борьбы больше нет, каждый выбирает себе жену, какую ему захочется, и родовое надо переходит в принудительную общественность.

    «Роман», равно как и религия, становится делом «личным», так материя совершенно отделяется от жизни духа, состояние настолько тяжелое, что крестьянам-колхозникам разрешается для себя лично иметь корову одну и кур, а лошадь не разрешают.

    24 Января. Мороз вернулся и солнце, ночи лунные.

    Так было утром, а когда легли вечером спать в холодной комнате и залезли каждый под свои три одеяла, она сказала: -Ты хочешь ко мне? - Как тебе сказать, - ответил я, - я только что устроился, разве тебе еще холодно? - Нет, я согрелась. И мы помолчали и не тронулись друг ко другу из-под своих трех одеял. - А помнишь, - шепнул я, - три года тому назад мое первое прикосновение к твоему телу? - Помню, еще бы! - Когда-то в газете писали, я читал: ребенку велели пальчиком тронуть пуговку, он тронул, и взлетела на воздух гора. А теперь вот лежим и знаем: тронь - гора не взлетит. - И не нужно, - ответила она, - помнится, гора эта разделяла воду канала - рассыпалась вода от взрыва, и воды слились. Так и у нас. - Да, конечно, нам теперь не нужно взрываться, у нас любовь, как свободная вода, и мы плывем в океан. - А если бы не это, я понимаю так, что надо бы наши отношения кончить и начать другие с другими, и опять прикосновение и опять взлетает гора - как интересно! Ну, вот видишь, теперь понимаешь, почему я злюсь с мамой: она этого ничего не понимает. У нее вместо взрыва, разделяющего горы, теплится в душе «закон», и она его не проверяет, она из него не выходит и еще им, этим каким-то законом, аргументирует, - вот я и злюсь.

    Ляля спросила меня вчера: - А если бы удалось мне когда-нибудь остаться наедине с А[лексеем] Толстым и спросить его напрямик? - Он не дается, Ляля, - ответил я, - он хитрый и увильнет. Он излукавился и еще над тобой посмеется. Вот разве Горький - того можно было спросить, только почему-то никто его не спросил. И я передавал ей рассказ Ценского, как Горький, подъезжая к Севастополю, догадался не доехать одной станции, ускользнул от встречи и потихоньку добрался в Алушту, нашел его. «И тут я ему сказал все», - сказал Ценский. - Но ты помнишь Ценского на его юбилее? - спросил я. - Можешь ли ты представить себе, что он у Горького спросил все? Мало того, как мы с тобой далеко ушли, а между тем я не посмел бы спросить Горького и сейчас, и признаюсь - сам трепещу перед возможностью стать самому под такой вопрос и о добром ответе каждый день молюсь в предрассветный час. - Я понимаю, -ответила Ляля, - твой ответ ведь должен быть в творчестве, и ты стоишь, как всякий артист, в трепете перед своей задачей. Но я знаю, ты можешь ответить в своем романе...

    И мы стали обсуждать вопрос и ответ в романе, что именно для этого кроме двух фигур - он и она, - движущихся к горе, которая должна взорваться, нужно ввести два мужских лица, которые как два противника с заряженными пистолетами направляют друг в друга страшный вопрос о «всем». К этому я предполагаю, что Горький мог бы сделаться этой парой к Алпатову: Алпатов, как наивный [человек], ищет страшной встречи, а Горький, смутно где-то в подсознании знающий, что только Богу в этом можно ответить, боясь, ускользает от прямого вопроса Алпатова (так вроде того и было оно).

    25 Января. День весны света, при сильном морозе солнце затемно грело щеки, сияли голубые снега, и самое главное, - пахло точно так, как пахнет в снежных горах, когда солнце сходится с морозом.

    «страха Божия»21 входит и страх перед Всевидящим Оком, что вот увидит тебя и спросит, и тебе увернуться от прямого ответа будет нельзя. Я этот страх ношу в себе и по сих пор, и он помещается у меня между «ей-ей» и «ни-ни», в таком состоянии, что вот сейчас, вот сию минуту дойдет до тебя, и тебе надо будет сказать твердо или «ей-ей» и «ни-ни», а если промолчишь, то пойдешь к лукавому.

    Из этого невыносимого состояния выходит мое писательство, как особый мой ответ: - Слышу, Господи, Ты спрашиваешь, но дозволь мне подумать немного.

    И Бог разрешил мне подумать, и я стал художником, значит, как бы вольноотпущенным рабом, обязанным в свое время принести Хозяину Его долю.

    Точно то же душевное состояние вызывает во мне и предстоящий ответ на страшном Христовом судьбище: этот вопрос стоит во мне так: - А ну, покажи, что ты сделал? - Страшный вопрос тем, что именно нужно

    Да, я испытываю вечную робость перед страшным вопросом, и у меня мороз подирает по коже, когда слышу или близко вижу людей, что-то без колебаний утверждающих.

    Ценский, который, по его словам, спросил у Горького «все» и ответил на «все», несомненно чует в себе страх Божий, или хотя бы Ляля, которая собирается задать Толстому вопрос, от которого ему не отвертеться.

    знаком внимания моего к жизни.

    26 Января. Из хмари выбился в конце концов такой же морозно-солнечный день, как и раньше.

    Снимал баб и ссорился с Лялей, которая, ничего не понимая в фотоделе, старалась мне помочь. Раздумывая о природе этой въедчивости в дело, я пришел к тому, что эта въедчивость коренится в стремлении к властвованию: мало ли что я знаю, как специалист, но распоряжаться своим знанием или организовывать могу не уметь. Так в наше прежнее время директор завода был непременно инженером, а теперь инженер-специалист и им распоряжается организатор, часто простой рабочий («мы научим кухарку управлять государством»)22

    Сейчас намечаются уже три партии: коммунистическая, национально-поповская и американско-еврейская и существует блок между национальной и американской. И еще четвертая партия погибает: немецко-монархическая. (Иван Кузьмич, Птицын - это уже люди прошлого.) А мы, какой мы с тобой держимся партии?

    27 Января. Морозы, ветрено, солнечно, луна на исходе.

    28 Января. Мороз сломило. Верчусь около философии времени, потому что без этой философии невозможно понять глубоко современность.

    29 Января. Вчера вечерняя заря кремово-розоватая распространилась кольцом вокруг всего горизонта и кончилась на востоке голубым, а на западе розовое оставалось очень долго, так долго, что мы в этом схватили для себя начало весны, а еще по-весеннему опять пахло, по-своему, снегом, и еще сквозь мороз шалил ветерок с юга. И утро вышло такое же предвесеннее, только еще заметней.

    мы это называем, находится за пределами моей темной души. Спрашивать себя о вере было мне незачем: я чувствовал свет в себе, и религия моя являлась мне простым делом охраны источника света, почти таким же простым, как охрана моей темной фотографической комнаты от внешнего света.

    У Ляли есть два душевных порока, происходящие от напуганности жизнью - один порок (не ее собственный, а ее матери) - это «экономия», другой (ее собственный порок) - готовность отступить перед борьбой за настоящее, земную жизнь, и переместиться душой в страну нераскрытых радостей (будущую жизнь).