1 Декабря. Опять потекло. Ермилов звонил, что «Сельская учительница» чудесна.
Жажда читателей увидеть писателя глазами в лицо того же порядка, как и в религии жажда увидеть Бога и сделать его своим кумиром.
Написать: Голос Москвы.
У нас был разговор.
– Вот, Ляля, сейчас у меня ветер в зад.
– Тьфу, тьфу, – перебила она меня, – не надо говорить.
– Глупости! буду говорить: когда мне становится хорошо, то я в таком счастье немного тупею и думаю теперь, что настоящие богатые и удачливые люди тоже чувствуют в этом состоянии отупение и помогают себе благотворительностью.
– А у меня, – ответила Ляля, – когда становится лучше, я принимаю как свою заслугу: я заслужила.
– Но если ты видишь, что другой в бедности?
– Я не тревожусь за себя и ему говорю: пойди, тоже потрудись и заслужи.
– А если он не может?
– Не может – я помогу, но только не потому, что робею своего богатства.
– Ну, а если талант у меня, вроде Шаляпина.
– Тогда и будь Шаляпиным, а он пусть тебе помогает.
Теща в очередном умирании. Привели старого священника на всякий случай, причастить. А у священника самого еще хуже, чем у Ляли. У него жена попадья лежит в параличе и в полном сознании, но только веру в Бога потеряла и все говорит, что хочет покончить с собой (семьдесят лет!). Конечно, только говорит, пугает и целый день к нему придирается и уверяет его, что Бога нет, что он и сам в него не верит и людей обманывает. Вот это крест!
Спор ученых биологов о внутривидовой конкуренции.
Те, кто утверждают видовую борьбу, тем самым находят в природе оправдание такой борьбы в капиталистическом обществе, как путь совершенствования вида «homo».
Наоборот, отрицающие внутривидовую борьбу, как средство подбора, тем самым уничтожают оправдание конкуренции.
2 Декабря. Ночью все текло...
Зеркало. Автор великого произведения, кажется, любит всех нас, но каждого больше, и потому каждый находит в нем свой план, и нам всем его открывает, и тем самым произведение великого художника, распространяясь во времени и пространстве, живет. Оно похоже на зеркало, в котором каждый находит отражение своего собственного смысла, который, в свою очередь, делается зеркалом самоузнавания многих. Новые люди, рождаясь и определяясь в обществе как личности, узнают свой новый смысл и привносят его обществу до тех пор, пока великое произведение не окончится в своей отражательной деятельности: зеркало мутнеет.
В природе люди, как и в художественном произведении, видят тоже себя, и это зеркало человеческого смысла только тем и отлично от художественного произведения, что необъятно велико для человека во времени и пространстве.
NB. Спор ученых о внутривидовой конкуренции в этом свете понятен: каждая группа ученых – дарвинисты, марксисты, мальтузианцы – находит в природе свой смысл и выдает его за смысл природы, в которой нет никакого смысла, кроме собственно показывать в своем зеркале смысл человека.
Глупый Нарцисс, увидев свое отражение в природе, залюбовался самим собой.
Но человек достаточно одаренный, увидев свое отражение, узнает в нем смысл всего человека и спешит поделиться этим с другими людьми, и в таком отражении другие видят свое отражение.
Природу надо изучить, как человека, поскольку он в ней отражен, и так это все и делают бессознательно.
И Дарвин, наблюдая в природе происхождение видов, тем самым узнавал движение и развитие самого человека.
Царь природы или смысл ее есть сам человек – творец.
Сохраняя свое прошлое, он отражается в нем и узнает себя самого. Созидая будущее...
Подготовить к юбилею своему мысль об искусстве как поведении и о поведении как борьбе за бессмертие (борьбе за первенство). Борьба за существование есть грубая форма борьбы за бессмертие («вся тварь стенает и мучится, ожидая откровения сынов человеческих»).
Моя политика. Держава (Надо). Из «Сельской учительницы» (очерк)... Ввести в «Канал» обмен Надо и Хочется между Зуйком и Марьей Моревной, «надо» Улановой и «хочется» Зуйка.
<7строк вымарано.>
И потому надо дать новое понимание свободы, демократии, выборов и всей идеологии прежней.
Итак, «Держава». Необходимое Надо подчиняется еще большей необходимости, чем само. Свобода есть отношение каждого ко всем: каждому что-нибудь хочется и он его выполняет в пределах необходимости быть как все. Свобода есть дробь, числителем которой являются все, а знаменателем каждый.
Искусство как поведение.
Между собой в окончательном истинном суде своем над поэтами мы спрашиваем, разбирая работу такого-то писателя: есть ли у него что-нибудь И это, конечно, не территориально за душой, а в смысле, как говорят: есть что-нибудь за невестой? Там понимали за невестой приданое, а за душой мы понимаем поведение.
Поэзия тоже как невеста и, принимая ее из рук поэта, мы спрашиваем: а что у него за душой?
Все знают отлично теперь, что за душой у Пушкина, Лермонтова, Фета, Блока, и все мы знаем тоже поэта, стоит его назвать сейчас, и все скажут в один голос: пишет очень легко и понятливо, и забавно, только у него нет ничего за душой.
Можно самому быть пьяницей и вообще с собой можно делать что только заблагорассудится, но если рядом с этим рождается поэзия, мы прощаем поэту его поведение.
Есть поведение, невозможное для поэзии, и есть поведение как путь в поэзию.
3 Декабря. Природа – раскрытая могила, туда в тумане стекает вода, и все туда валится, и все обращается в помойную яму.
Вчера был на юбилее Ник. Дм. Телешева. Не бог весть какой писатель, но почет заслужил и ему 80 лет, а он служит, работает в созданном им музее МХАТа. Юбилей был настоящий, каким он должен быть, почти семейным домашним торжеством. Я отказался от председательства в пользу Маршака, но пришлось выступить.
И я говорил о реке, которая в истоках питается скрытыми родниками. Река – видимая, все ею пользуются, а за рекой родники. Так у писателя пишется-пишется! А питается писатель тем, что у него за душой. И мы все говорим потихоньку, спрашиваем: а что у него за душой? Иногда и очень часто: писатель блестящий, а за душой ничего. И еще я сравниваю поэзию с невестой, у которой бывало раньше приданое: что за невестой, что за поэзией, что у писателя за душой? У Николая Дмитриевича за душой большое приданое. Речь моя, видимо, понравилась, и за спиной говорили: «Не шаблонная речь, хорошо'»
Ляля мне поставила вопрос, почему все эти милые женщины – Женя, Зина, Катя – делят свою жизнь надвое: одна половина – холодная – отдается повседневному делу, другая – горячая лучшая – приносится Богу в церковь. Особенно тяжело сказывается это раздвоение на деятельности художницы Жени: душой отдается в церковь, а искусство делается без души.
Разве нельзя эту лучшую часть души отдавать своему делу и в этом деле служить Богу, и только в часы отдыха ходить в церковь и советоваться там с Богом о своих делах. Нет ли в том вредной гордости, если человек, вынимая свою душу из обыкновенного дела, относит ее в высшую сферу духа и потом свысока смотрит на свой повседневный труд.
Ляля задала мне этот вопрос, а я себе вопрос задаю, почему Ляля приходит к этому вопросу и когда он возник у нее, теперь в понимании моего дела или он жил в ее душе постоянно?
– А как же молитва, – спросил я, – и слезный дар?
– Слезный дар, – ответила она, – можно легко достигнуть технически: побольше устать, помучить себя, меньше есть. А что касается молитвы, то я об этом и спрашиваю. Они этой молитвой утешаются, потребляют ею Бога и этим отделываются от жизненного дела: жизнь у них остается без души, а душа без жизни.
4 Декабря. Поздней осенью в декабре пришла весна и вот мы сейчас это видим на улицах Москвы, что получается в природе, если весеннее тепло приходит вместо зимнего холода: дождик идет.
Люди выбирают последние товары из магазинов. Там где было мясо – продается только майонез в баночках, а где рыба – мандариновый ликер.
Вчера вышла «Дунечка». Написал главу о власти.
Из «Нового мира» добиваются от меня хоть чего-нибудь. Заключил с ними договор на продолжение «Лесной капели». Так строю свой юбилей, совершенно так же, как дом: в доме жить и в обществе выставить себя как писателя живого, работающего, а то ведь чуть остановился – и не простят, глаза выклюют.
День Конституции.
Читаю книгу Феофана «Письма монаха к женщине» и начинаю понимать только теперь, что у монаха конечное счастье – покой, т. е. монах является тончайшим эгоистом, враждебным нашему миру, в котором конечной высочайшей любовью считается погубить душу за людей. Надо понять, где и когда возникло такое пагубное учение, заменившее учение Христа. Последствие такого учения есть разделение мира, тогда как по нашей вере мир единится и все люди становятся братьями, и животные постепенно приручаются человеком и входят с человеком в единство.
«Ангельский чин», по-видимому, является трещиной в христианской церкви, и когда интеллигенция стала входить в церковь, тут-то вот и могли вырасти такие цветы, как Ляля и Олег. Я хотел бы, чтобы они стали цветами возрождения.
Выясняется, что нынешняя кутерьма предшествует не девальвации, а перемене денежных знаков для того, чтобы изъять фальшивые деньги и накопления путем спекуляции. Вероятно, обмен будет затруднен и ограничен. <Зачеркнуто 4строки.> Все будто бы отменяется – и карточки и книжки.
Во Франции продолжается забастовочное движение, очень похожее на наш 17-й год. В США высказано, что помощь Европе по плану Маршалла будет прекращена для тех стран, где власть возьмут коммунисты. Значит, эту мысль все-таки и там допускают. Вот какие дела! Но «Тихий человек» (крадется в тревоге сзади, стараясь не попасть в гущу) куда-то ушел или, может быть, перестал бояться гущи и смешался с нею.
Самолюбие.
Я ли не самолюбив! Но когда Сережа, младший брат, догнал меня в третьем классе, я этим не был задет и сидел с ним на одной скамейке. Меня даже не задевало, что учитель математики неизменно ставил Сереже четверки, а мне тройки. Это спокойствие в отношении самолюбия объяснялось тем, что оно было помещено в геройские дела. Но случилось однажды – нам выдали кондуит, и по математике стояло мне «четыре», а Сереже – «три». Это было поразительно – дома все ахнули, и я, охваченный новым неведомым чувством, схватился за математику и со страстью выучил урок. В классе я ждал с восторгом, что меня вызовут. Но учитель, когда вошел в класс и развернул журнал с тем, чтобы вызвать – кого ему вызвать, вдруг смешался и чуть слышно сказал: «Не может быть!» После того он стал что-то подчищать в журнале резинкой и ножичком. А после того вызвал меня с братом и переправил у нас в книжках: брату «три» на «четыре», мне «четыре» на «три». Тут мое самолюбие снова кончилось, и я поместил его в героическую жизнь сидящих на задней скамейке.
6 Декабря. Продолжается теплая погода в Москве. Слякоть черная с отражением огней.
Письмо от Серовой: Ляля в кривом зеркале.
Материнство как величайшая творческая сила на земле (цепь догадок во сне). «Старец» как блюститель девства.
Сегодня у нас выпивает юбилейная комиссия во главе с Чагиным.
Состоялся вечер – двое Чагиных, Кассиль, Замошкин: состав юбилейной комиссии. Узнал о «падении» Фадеева, Симонова и Александрова и что это делает «сам».
Решаю твердо, что как только закончу юбилей, т. е. будет создана определенная база для уединенной работы, я примусь устраивать в Дунине дом для постоянной жизни и зимой.
7 Декабря. Холодный студящий ветер. Ездили в Дунино на машине Павла Семеновича и Веры Павловны Оршанко – новых друзей. Нашли, что все в порядке, и начался роман с Иваном Федоровичем и Полей, чтобы они переехали к нам.
Сюжет для раздумья: министры, следуя за академиками, вздумали устроить себе дачи в запретной зоне на Москве-реке, под Звенигородом. По закону только Совет Министров мог бы разрешить постройку дач в запретной зоне, как он это разрешил академикам. Но в этом случае Совет Министров не разрешил министрам строить себе дачи (для этого запрета достаточно было одного голоса) потому, что Совет Министров создал запрет и довольно одному только напомнить об этом, чтобы вся затея рушилась.
времени, из-под обломков погребенного прорастающие. И люди есть, подверженные влиянию этих встающих мыслей и чувств. Люди эти слепо идут и попадают в нелепое положение и по- разному разрешают трагедию Дон Кихота. Я разрешаю ее на пути поэтическом, Ляля – религиозном, Серова...
8 Декабря. Вчера в деревне девочка сказала, что передавали по радио о конце теплого времени. С завтрашнего дня наступает зима и пойдут морозы до -20°. Это в деревне! И так оно было. Сегодня, кажется, мороз. А земля талая и над землей ледяной снег, и над этим снегом еще слой и на самом верху корка.
Вечером я лежу иногда у Ляли до ее засыпания, когда я чувствую, что она начинает желать моего ухода.
– Ухожу! – шепчу я. – Уходи, – отвечает она в полусне, – но к утру придешь? – Постараюсь прийти.
Ей хочется, чтобы я ушел, но она боится выдать себя и обидеть меня. Вот почему она говорит на прощанье: – Дай слово, что придешь. – Обещаю. После того я переношу свои подушки на диван и засыпаю. Бывает, однако, после полуночи я просыпаюсь от налетающих бурей мыслей, умиряю их всякими средствами: счетом, путешествием по родным местам и т. п. Последним средством пользуюсь – это походом к Ляле в постель. Ложусь возле нее, она бормочет в полусне: – Пришел? – Не спится, Ляля, пришел. – Ну, хорошо, ложись. Только ты ведь уйдешь? – Конечно, уйду. – Дай слово, что уйдешь. Я даю слово, ложусь и обыкновенно засыпаю.
8 оценке французской забастовки я применял свой ошибочный метод веры в стихию как в судьбу, в то время как забастовкой управляли мастера этого дела. Так точно и в литературе пора бросить этот метод самотека.
9 Декабря. Вчера и сегодня метели с морозом -5°. Приезжал Дроздов с предложением денег за сотрудничество в «Новом мире». Хорошо бы заключить договор на новую «Лесную капель», но боюсь, что при «Канале» не справиться мне.
10 Декабря. «Царь природы» или «Глазами человека»? А может быть «глазами» будет не название, а тема романа или один из планов: природа глазами человека. И отсюда «Царь природы» – это сам человек, вытекающий из глубочайших родников самопознания в том смысле, что самопознание приводит к познанию всего человека, царя природы.
Достижение славы похоже на достижение смерти, только в могиле покойники просто лежат и лежат, а в славе люди лежат беспокойно, потому что у славного покойника остается одна беспокойная мысль: а что, как слава сойдет?
– Ты говоришь, что слава тебя не интересует? – спрашивает Ляля. – Но твоя победа над обстоятельствами, сделавшая тебя относительно свободным и независимым, – это ты ценишь?
– Это для меня главный план моей жизни: это победа в борьбе за первенство. (Не себя, а человека в себе, царя природы.)
Был на совещании о книге в «Литературной газете». Полный хаос и «донкихотство». (Так называл это Федорович, но только с поправкой, что Дон Кихот знает, что он Дон Кихот, и все-таки <зачеркнуто. представляется> Я сказал глупость о том, что покупатель в отношении книги должен оставаться индивидуалистом, и почему, если я хочу купить икры, я иду в коммерческий магазин и куплю, а книгу ни по какой цене купить нельзя. На это мне сказали, что через три дня коммерческих магазинов не будет – раз, а второе (это Лидии сказал) – что книга должна быть не икрой, а воблой.
Вечером у нас сидел несчастный Шильдкрет и говорил о своих злоключениях и смертных врагах (Фадееве, Замошкине, Бородине).
На мои слова о преодолении врагов, что вот какие враги были у меня в «Новом мире», а теперь они сами едут приглашать меня, он взвился как конь на дыбы и срамил меня моей победой: «Эка невидаль, Дроздов приехал. Да с вашим талантом раньше писатель имел бы два дома в Москве, виллу в Италии и т. п.». Для себя Ш. в этих словах был неправ: именно ему-то бы и надо было унимать врагов: найти в себе противоядие своему самолюбию, потому что самолюбие есть себялюбие плюс сила какая-то «икс». Или так: самолюбие минус «икс» равняется себялюбие.
Этот «икс» надо бы ему найти, а он его не нашел. Я же нашел его в ревнивой охране своего таланта, в отказе от всяких претензий на внешние блага – дома, дачи в Италии и т. п. Я горжусь только внутренней своей свободой, каким-то дурачком в себе. И вот этого никто не понимает, кроме Ляли.
«дурачка».
11 Декабря. Все распустилось, и Москва опять черная. Переживаем время с пустыми магазинами. Принимали Вождаева (хочет о мне писать, выспрашивает) и мужа Серовой. Выправляю «Падун» для «Огонька».
12 Декабря. Крыши побелели и, говорят, подморозило, вот, наверно, каток!
Весь хаос нашей жизни предшествует формированию нового быта (NB тема).
Прекрасное мгновение.
Прекрасное мгновение нельзя остановить, как Фауст хотел, но бедному человеку можно послать ему приветствие. И <зачеркнуто: там если заметят> бывает, ответят оттуда, и этот ответ прекрасного мгновения мы, художники, и пытаемся сделать понятным.
Искусство для искусства при поправке на время.
Поведение стариков: нельзя огрызаться.
Жду эксплуататора (вопросы).
13 Декабря. Вчера весь день была метель и не таяло. Со всех сторон сходятся литераторы: кто пронюхал что-то там, другой тут, третий, прочитав какую-то статью, сделал вывод: все сходятся в том, что становится легче и впереди будет лучше.
«Искусство для искусства» у нас осуждено, поскольку такое искусство является побегом от обязанностей автора в отношении своего времени. Но если автор <зачеркнуто: добровольно> находится в своем времени, если он современный во всех отношениях человек, то почему ему не стоять за доктрину «искусство для искусства»?
И тоже еще надо помнить при этом, что спор об искусстве для искусства возникает в среде критиков, которые могут ошибаться в оценке художественного произведения. Если бы они не ошибались и не выставляли свое ошибочное мнение за истину, то никогда бы и не поднялся спор «об искусстве для искусства». Сам художник отлично знает, что без чувства времени невозможно никакое искусство.
Вождаев собирал с меня материал для юбилейной статьи.
– Задавайте вопросы! – сказал я. – Без ваших вопросов рта не открою. Я всю жизнь жду себе эксплуататора и не могу найти достаточно умного: будьте же умником, эксплуатируйте меня для себя. Вот тоже теперь обрушиваются на писателей: тот не так, другой не так, там будто Симонов смухлевал, там Фадеев плохо понял. Уверяю, никто из нас не виноват, а виноваты те, кто задают литературе вопросы.
Теща выждала момент, когда Ляли не было дома, а я раскладывал в столовой пасьянс. Она подсела ко мне в намерении явном разжалобить меня собой, чтобы я стал с ней рассуждать и утешать. Нет сейчас, я думаю, старухи в Москве, у которой было бы такое благополучие в жизни: и квартира, и стол, и утешители, и больницы, и доктора всех пород. Но ей этого мало. Она хочет утешения от писателя и спрашивает меня:
– Михаил Михайлович, меня хотят загипнотизировать. Как вы думаете, позволить им это делать или воздержаться?
Я пересилил свое отвращение и сказал:
– Пусть гипнотизируют, но только вместе с Марией Васильевной. Она опешила:
– Зачем же Марью Васильевну?
– Видите ли, она слишком много бегает, как Жулька, и пусть ее загипнотизируют Жулькой, а вы лежите, как кот, и вас загипнотизируют котом, вот будет жизнь!
Теща вовсе опешила и пыталась защищать человека в том смысле, что нельзя же человеку спускаться до животного.
– А почему? – спросил я.
И так теща ушла от меня с принужденно веселым видом.
Вот все бы так с ней, а то наши тужилки жуют для нее христианство и она это кушает: в этом отношении она их гораздо умнее.
Юмор тут единственное спасение, а они смеяться не умеют.
Игра и юмор – это две формы или два вида чего-то одного, как живопись, архитектура, скульптура, разные виды изобразительного искусства. Пришло в голову от воспоминания игры трясогузки с котенком и юмора той же птички в отношении Жульки.
Хорошая тема о поведении стариков, например, что нельзя старику: когда сердится – зубы показывать, нельзя огрызаться – зубы плохие, нельзя подглядывать – глаза плохи, но зато можно пронюхать и т. п.
Вчера был в «Новом мире». Заместитель Симонова Александр Юльевич Кривицкий, Александр Михайлович Дроздов, очевидно, по поручению Симонова, зазывали меня в «Новый мир» и просили подписать соглашение. Хорошо, что не подписал. Отвечу им в следующий раз, что благодаря помощи правительства (издание сочинений) могу работать над своими архивами и не участвовать в текущей прессе.
Ляля вчера была у Михайлова и выпрашивала юбилейных благ, обещали подвал в «Комсомолке», орден, книгу «Избранное» в «Молодой гвардии» и забор на даче. Посмотрим! Но, во всяком случае, мы идем к намеченной цели – после юбилея начать пустынную жизнь.
14 Декабря. Уолтер Сиккерт – английский художник.
Вчера весь день и ночью потом летела метель и весь город стал белым, и черный дым нашей бани господствовал над всеми белыми крышами. Когда-то успело отеплиться и подморозить, повисли большие, сильные, частые сосульки с балкона к моему окну. Сейчас на рассвете все эти сосульки закапали.
Вчера читал Ляле «Царя» (от проволоки и ухода Мироновны до ночлега Зуйка в лагере). Все развивается стройно и, если иметь в виду будущую картину, блестяще. Только надо с самого выступления Куприяныча сделать его втайне злым соблазнителем. Вообще, поправки, доработку сделаю потом: оно и виднее будет. А сейчас буду развертывать большую картину непринужденно и в радостном подъеме.
теща должна быть от нас отдельно в Пушкине, и ни в коем случае не в Дунине. (Главное, самому твердо на этом стоять, и не для себя, а для Ляли: тещу в Дунино не пускать.)
Есть книги для всех и есть книги для каждого, для всех – учебники, хрестоматии и т. п., для каждого книга – это зеркало, в которое он смотрится и сам себя узнает в истине и познает.
Книга для всех учит нас, как нам за правду стоять.
Книга для каждого освещает наше личное движение к истине.
Правда требует стойкости: за правду надо стоять или висеть на кресте.
К истине человек движется.
Правды надо держаться, истину надо искать.
Быт есть взаимодействие того, что для всех обязательно и что мы называем правдой, и того, что каждый из нас достигает в поисках истины. Это есть дробь, числителем которой является правда, знаменателем – истина.
Остается один только день до огромной перемены нашего быта, а мы ничего не знаем. Только чувствуем, что все идет к лучшему, и в очередях уже боятся лучшего и говорят, что большевики нарочно хотят дать народу лучшую жизнь перед войной: пусть, мол, остается так, что началась, было, хорошая жизнь, но капиталисты убили ее.
Всякий быт включает в свое понятие и время: современный быт.
Обязанность каждого быть современным и в этом определяется его Надо.
Несовременный человек – значит отсталый. И фанатик – это кто стремится забежать вперед.
Мудрый – это кто яснее других чувствует обязанность свою в отношении настоящего времени, кто наиболее современный человек.
Природа – это материал для хозяйства всего человека и зеркало пути каждого из нас к истине. Стоит только хорошо задуматься о своем пути и потом из себя поглядеть на природу, как там непременно увидишь переживание своих собственных мыслей и чувств.
Вот как просто, кажется, бегут, догоняя друг друга, по проволоке две капельки воды дождевой: одна задержалась, другая нагнала ее, обе слились в одну и вместе упали на землю.
Так просто! а если задуматься о себе, что переживают люди в одиночку, пока не найдут друг друга и не сольются. И с этими мыслями станешь исследовать капли в их слиянии и окажется, и у них тоже не так просто капли сливаются.
И если посвятить [время] изучению слияния двух капель, то в этом исследовании откроется, как в зеркале, жизнь человека и что вся природа есть зеркальный свидетель жизни всего человека – царя.
15 Декабря. Еще темно, и знаю только, что вчера капало днем и ночью не развезло. Снегу нанесло много, Москва белая, но это все еще контрасты декабря, но не зима.
Опубликовали по радио декрет о карточках и деньгах.
свою книгу.
В хаосе жизни должна мало-помалу определиться собственность, как законное материальное выражение деятельной личности, т. е. самого человека, души его, и не смешиваться, как теперь, с собственностью, как следствием бездушного накопления.
Горячо взялся за «Осудареву дорогу» и хочу ее кончить до весны.
В переломной главе «Бросить всех на скалу» – выставить старика Волкова главой подрывников, а в главе «Аврал» выставить его как себя (в своих достижениях и победах: мое сознаваемое лучшее). Переворот в душе старухи подскажет нам то, чем силен и чем побеждает Волков. В этой главе легонечко повторить всех своих героев.
Все эти люди в аврале не просто сливались друг с другом для общего дела. Два человека сходились не как две капли дождевые на телеграфной проволоке скатываются, сливаются и падают для общей работы воды на земле. Каждый жизнью своей, цепью сложной личных поступков своих, ошибок, блужданий [невольно] был приведен к общему делу.
Но мальчик Зуек, обманутый своим соблазнителем, должен был умереть или выдержать всю борьбу за существование, пока она не подведет его к борьбе за свое место, за первенство свое в общем деле, потому что свое место у каждого и есть первенство его в творчестве.
Помнить, держать в голове во все время наступления воды, что вода была колыбелью человека и всей жизни, и человек вынес мысль из нее о единстве... Пусть и старуха-сектантка поймет через воду это единство, и солнечный разум даст крысе и Зуйку одинаково силу догадки, т. е. управления жизнью (царь природы).
16 Декабря. Все эти дни подтаивает, сосульки днем сбегают капельками и ночью, наверное, там, на крыше под снегом, сохраняется талая вода. На воздухе возле сосулек температура, наверное, бывает ночью ниже нуля, и сбегающая с крыши из-под снега вода замерзает и сосулька нарастает. Сейчас у нас над окнами целое войско великолепных сосулек.
Аврал. Это была борьба каждого с самим собой и с людьми за единство всего человека.
Был на президиуме, слушал надменный суд деловых и спорых Ярцева и Резника над текущей русской литературой.
Сговорился с Савинковым, зам. Панферова в «Октябре», о печатании в нем «Царя».
Будет звонить поэтесса Ксения Некрасова.
Приглашает на новоселье Яшин.
Выразительное лицо Ивича. (Помнить – критик.)
17 Декабря. Валом валил суточный снег. Кончил с ремонтом машины и ввел ее с большим трудом в гараж (снег).
Денежная реформа без всяких слов, в полном молчании разделила весь народ на людей, служащих советской власти, и мужиков-спекулянтов, и не материально, а нравственно разделила. Конечно, жаль какую-нибудь Пашу: семейная женщина из картофельных очистков делала котлеты и сама продавала их на базаре. Но Паша – единица. Важно, что в этой реформе каждый получил надежду оправиться вообще, как член своего общества и государства, – вот что важно. Сам наш прежний мужик разделился на колхозника и спекулянта.
«амурскими сказками», умный человек, коммунист, дальневосточный патриот.
Враги, как и любовники, парны. Один враг тенью крадется за другим, а тот глядит на него презрительно через плечо, один – слабая тень человека, другой – могучий, но неизвестно, кто кого убьет в этой вражде: сам человек или тень его.
Честно трудился (Замошкин), приобрел всюду известность в Москве, как работник, и теперь всякое издательство и редакция зазывают его к себе, чтобы надеть хомут. Так мирился человек с жизнью в труде, и жизнь его сделала своей лошадью.
Вот почему мы сразу и отдаемся во власть моральных правил: все они к тому, чтобы сделала жизнь нас своей лошадью. Есть еще таинственный неморальный фактор, свое личное Хочется в постоянной борьбе с общественным Надо.
В субботу в университете географическое выступление о «Моей стране». Все надвое, ночь и день и прочее, и у меня: люди-вопросы и люди-ответы. Себя – к ответчикам: меня спрашивают – я отвечаю, не спрашивают – молчу.
18 Декабря. Каждый день сосульки скапывают, каждую ночь нарастают больше или меньше, длиннеют, толстеют, снежок днем подтаивает, ночью подсыпает, крыши днем чернеют, ночью, к утру, белеют. И так проходит декабрь.
Вся природа содержится в душе человека, но в природе не весь человек. Какая-то ведущая часть человека, владеющая словом, вышла за пределы природы и теперь больше и дальше ее. Только оглянувшись назад в свое прошлое, человек может теперь видеть природу, вернее зеркало, в котором он видит свою собственную природу.
19 Декабря. Тоже сиротская погода и движение природы видно только по сосулькам – длиннее и короче.
Очень разболелась спина, иду лечиться в Кремлевку.
Вчера открылась борьба с Головенченко за собрание сочинений: он уже не говорит, а отправляет Лялю к управиздательством, а тот ничего не знает и отвечает, что никаких договоров не будет, а пришлют прямо верстку. Нашли старого воробья на мякине!
Вчера был на Детской книге. Дети измучили, требуя автограф, едва удалось убежать.
Был у Федина: 1) взял инициативу строить гараж. 2) отменил благополучно вечер.
В субботу выступление на географическом факультете.
Охотничий сборник.
Позировал Раисе.
Ермилов в отчете о деятельности «Литгазеты» сказал, что «мы привлекли даже Пришвина» (между тем как Пришвин писал только чтобы напомнить о своем юбилее).
Начал читать Федина «Первые радости» и сразу же уловил его конструкцию в расстановке образов по теме.
Мысли и слова человеческого нет в природе, но человек, обернувшись назад в природу, может понять каждую тварь в ее напряженном движении к слову. И когда всякая тварь на этом пути займет свое место, человек радуется, понимая во всяком звуке природы свое же усилие на пути борьбы своей за слово.
– выросла мысль.
Умысел.
Чтобы понимать природу, надо быть очень близким к человеку, и тогда природа будет зеркалом. Тогда без Дарвина и новейших споров о внутривидовой борьбе все будет понятно, потому что человек содержит в себе всю природу. Но если нарочно из природы прийти к человеку, то он предстанет как бог и ничего в нем не поймешь, потому что человек давно ушел от общего пути и, оглянувшись, он видит природу в лицо, а природа видит его только в спину, он идет впереди.
Друг мой, не бойся ночной сверлящей мысли, не дающей тебе спать. Не спи! И пусть эта мысль сверлит твою душу до конца! Терпи! есть конец этому сверлению. Ты скоро почувствуешь, что из твоей души есть выход в душу другого человека, и то, что делается с твоей душой в эту ночь – это делается ход из тебя к другому, чтобы вы были вместе.
Наша идея, наше государство живет и держится личной энергией, которая содержится в каждом из нас как сокровенное достояние каждого. Моя маленькая обида является ключом к чувству обиды множества людей, слеза моя падает в море слез, несущее на себе корабль нашего будущего.
20 Декабря. Хорошо подморозило, на окнах легкие узоры, сосульки висят и не действуют. Вчера было у меня заседание редакции Охотничьего сборника – Ларский, Пермитин, Яковлев. Вчера начал процедуры глубокого прогревания спины, и когда пришел домой, нашел извещение, что мой пропуск в Кремлевку аннулирован. Этот укол помог мне соединиться с обиженными людьми в отношении денег.
Наша идея, наше государство держится силой той личной энергии, которая содержится в каждом из нас как запас, как сокровенное достояние каждого. Наше дело в том, чтобы использовать для всех эту личную энергию, и политика в отношении каждого похожа на расщепление атомного ядра. Политика в отношении всех понятна, но как ведет себя каждый (персонально)? Пример: 1) Замошкин, смиряясь, лезет в хомут, 2) Яковлев, гордясь, строит себе глупую и смешную пустыню (персоналист), 3) Пришвин отдает свою внутриатомную энергию сам своей волей, оберегая свое атомное ядро от расщепления.
Служение общему делу путем своей цельной личности требует подвига не так в отношении самого служения, как в охране своего внутреннего ядра от расщепления, так что эта задача требует одновременно и смирения, и борьбы за себя внутреннего с отмежеванием от гордости, охраняющей лишь внешнего человека.
Персоналисты находятся где-то там, за границей нашей родины – необходимости, и там, где возможно утверждение мысли без дела, идеализм осуществляется утверждением того, что вера без дел мертва. Идеализм в состоянии борьбы с материализмом у нас называют романтизмом.
В Поречье, наконец-то, убрали нашего врага Шахновского.
Работа над «Царем» движется, когда внешние обстоятельства поддерживают мою веру, что я могу служить обществу нашему всей своей личностью, без расщепления внутреннего ядра. Но как только внешние обстоятельства ставят под угрозу самую возможность борьбы за общее дело (коммунизм), так и работа моя останавливается.
Приемы тоталитарного добротолюбия последних времен дают страшное оружие в руки наших врагов.
Трумэн сказал, что современная борьба с тоталитарной системой разрешится не политическим путем, а климатическим, т. е. что природа одолеет науку. Эти слова больше относятся к Европе, чем к нам: голода во всей стране быть не может, а голод частный не решает у нас судьбы страны, как не решает это он и в Китае.
Дело тоже и в том, что расщепление ядра человеческой личности не является целью коммунизма: напротив, цельная личность есть идеал коммуниста. Это расщепление является лишь средством борьбы совершенно в том же смысле, как на войне.
Сегодня лекция «Моя страна». Всякая вещь и всякая организация содержит в себе вопрос зачинателя и ответ исполнителя. Вот и вы здесь собрались с каким-то вопросом ко мне, и я пришел сюда, чтобы дать вам ответ. Какой же вопрос содержится в вас, собравшихся? Если позволят вам высказать, то окажется, что вопрос этот у одних более ясен, у других менее ясен, и чтобы не произошло хаоса, каждый должен стать на свое место, и кто-то один может поставить ясный и точный вопрос ко мне от всей организации – аудитории географического факультета.
В отношении писателя обыкновенно само время расставляет в порядке вопрошающих. Вот я помню, в прошлый раз вы меня спрашивали хаотически, но просто в какое-то время Юлиан Глебович Саушкин поставил мне ясный вопрос и дал тему: моя страна. И на этот вопрос я ответил ему книгой. В настоящее время эта книга уже сдана в географическое изд-во и скоро будет печататься.
Так все благополучно разрешилось весной в лице Са-ушкина Юлиана Глебовича, который поставил вопрос и я дал посильный ответ'. Теперь я расскажу всем о содержании моей книги «Моя страна».
Родина, моя страна – что тут я сделал.
Родился... предки. Родина – звезда.
«Адам и Ева», «Черный араб».
21 Декабря. Никола подмостил и вчера и сегодня -10°. Вчера читал в университете. Студентов пришло мало, из профессоров только Саушкин. Объясняется тем, что денежная реформа расстроила личную жизнь, думает человек – как бы только ему не повеситься. Куда уж тут мечтать вместе с Пришвиным о «моей стране».
Конечно, и мои делишки расстроились, но не в этом печаль моя. Конечно, тяжело переносить, например, что тебя, старика в 75 лет, вдруг без всякого повода с твоей стороны выгоняют из поликлиники, обрывают лечение, расстраивают твой рабочий день. И так легко можно бы было предупредить, написать, не убирайся немедленно вон, а хотя бы к Новому году. А то вот празднуй Новый год, когда спину разогнуть не можешь.
«Литературная газета» пять раз в день звонит – написать радостную статью к Новому году «только вы можете». Но все не в том дело, а в том, что слепнет душа на общее дело и не утешает – «не знают, что творят». Нет! Они должны знать, а если не знают, то... ведь, если я даже и просто машина, то надо же за ней ходить, крепить, смазывать. А то вся страна, каждый в страхе плачет о себе и...
Сегодня выборы, которые у нас считаются праздником – радуйтесь, плачущие! Какой-то садизм, чем больше страдают теперь живые люди, тем больше официальной радости о счастье будущего человека.
Письмо Семашке.
Дорогой Николай Александрович! Я не для дела пишу, а чтобы душу свою «отвести», т. е. спустить свою прудовую, зацветшую воду. На этих днях я начал в Кремлевке процедуры по лечению радикулита. Вдруг получаю решение лечебной комиссии – убираться вон немедленно и что даже пропуск мой аннулирован. Как уберешься в другое место, если едва мог найти час для лечения, как доберешься подальше в Гагаринский, если и сюда едва добирался. Но все это лично для меня пустяки. (То ли мы с Вами переносили!) Меня беспокоит тотальность «решения» – почему не поберечь человека в 75 лет, в расцвете творческой деятельности, накануне юбилея пятидесятилетней полезной работы. И, наконец, если признать такую тотальность необходимой (некогда о старике думать), то почему не предупредить недели за две.
Нет, не пошлю! Все гораздо глубже. Печаль моя не тут. Я должен стать на новое место, найти новую точку зрения и так вернуться к радости...
Печаль моя временная, я свою точку найду.
А если нельзя утолить боль души своей в противной стороне (как-то чувствуется, что там неправда), то почему бы не замкнуть себя в каменной верности и преданности этой стороне, в которой тоже неправда, но которая ближе и сколько-то позволяет жить и творить самому.
Вчера муж Раисы сказал, думая о миллионах обиженных людей: почему писатели о миллионах не пишут?
Да! Сидящий за общим делом имеет какое-то чувство в отношении к общему (всем миллионам). Он, может быть, и любит по-своему общего человека, и на личность смотрит как на пример общего (всех).
и что эти деньги теперь превратились в пятую часть. С точки зрения творца декрета, этот лауреат должен радостно пожертвовать счастьем своей внучки.
22 Декабря. Эти дни держится мороз около – 10° и не растепляется, как раньше. Теща пребывает в состоянии величайшего оптимизма, доходящего до пророчества о том, что все будет хорошо. Так точно она периодически впадает в состояние пессимизма с пророчеством нашей погибели. Это настроение сменяется в зависимости от наших переживаний: нам плохо – ей хорошо, нам хорошо – ей плохо. Но так как нам больше бывает хорошо, мы любим друг друга, нам радостно, то ей большей частью худо. Сейчас время подошло нам очень трудное, и она в восторге. Она живет и дышит противоречием и за столом всегда ведет разговор от противного, и у них с Лялей вечный спор с утра до ночи. Впрочем, Ляля теперь часто уклоняется, и я молчу месяцами, взрываясь иногда на минуту совершенно бесполезно, потому что теща только и ждет этого.
Вчера пришла Зина сытая: благодаря денежной реформе, она могла купить себе вдоволь хлеба. Ей реформа – спасение. И вообще все бедные выгадали – как истинные христиане вроде Зины, так и разного рода «пролетарии». Реформа – страшный удар по всем собственникам. Трудно только понять, за что бьют по трудовым договорам. Вот я своего «Царя» писал 14 лет. «Новый мир» накануне реформы предлагал мне сделать на «Царя» договор. К счастью, я не заключил договор, потому что «Октябрь» мне симпатичнее «Нового мира», а если бы я заключил договор, то мой 14-летний труд не был бы оплачен. Политика пауперизма, направленная против персонализма.
Говорят, что у Симонова на книжке 11 миллионов! А Зина торжествует, что может теперь себе хлеба купить. Не отсюда ли, не от Симонова ли начались гонения на трудовые договора?
– терпением, выносливостью. И не это ли смирение, внутреннее состояние извне, возбуждаемое большевиками, ведет нас теперь на путь спасения?
Я с этими мыслями вчера смотрел на Зину и мало-помалу забывал свои личные обиды и претензии и – мало того! пытался найти в себе доброе сочувствие правительству в его идеализме и донкихотстве, приводящим к политике пауперизма. В сущности, мы с Лялей разделяем эту политику, поскольку она пугает богатого Симонова и гарантирует Михаилу минимум материальных средств для его труда. Научить бы только это глупое правительство вниманию к личности человека. Тут все дело в этом внимании, тогда как в странах персонализма не хватает узды на персону. Только русский может выдумать персонализм как систему, и, говорят, это сделал... <Последнее слово вымарано.>
Это творческое внимание расстанавливает предметы в природе на определенные места, где они в своем взаимодействии принимают личный характер, отвечающий мысли их творца – человека.
Нет, правительство глупо не тем, что у него отсутствует внимание к персоне, а тем, что оно в положении правительства имеет претензию на это внимание. Невозможно, выпуская декрет для всех, угодить каждому. По-видимому, при диктатуре каждый закон должен корректироваться особой палатой жалоб, вроде канцелярии Калинина, задачей которой было спасать человека (персону).
– это он под предлогом для всех просит для себя.
Песнь Песней.
Что это за чистота – белое полотно, снег или сахар? Полотно загрязнится – снег разбежится от солнца, сахар растает от воды. Что это за чистота, если, сохраняя ее, самому можно и стареть. Вот чистота, когда сам от нее молодеешь. Я знаю ее, но не смею сказать сам, вспоминая, как сказано о ней в «Песне Песней» царя Соломона.
Приступая к мысли о чем-нибудь, всегда надо помнить, что о том же самом мыслило множество умнейших людей до тебя. Невозможно на каждую эту мысль так подготовить себя в познании сказанного до тебя, и, тем не менее, высказывая свою мысль, человек знает, что мысль эта новая, потому что она исходит от себя самого, существа еще на земле небывалого.
Значит – для того, чтобы высказывать новые мысли и не открывать Америки, и нужно не искать для проверки себя прежние мысли о том же в архивах, а познать самого себя, как существо небывалое, и высказать эту мысль от небывалого человека.
что эта мысль новая и еще ни у кого не была? Для этого надо понять себя самого, как существо еще небывалое, и когда это поймешь, то среди мыслей чужих узнаешь свои, небывалые.
23 Декабря. Вчера весь день метель. Посмотрим, как будет сегодня. А день по календарю остановился на 7 ч. 2 минуты и больше не уменьшается. Через несколько дней солнцеворот и жизнь пойдет в зиму, а душа на весну.
О нашем <вымарано несколько слов>.
<Вымарано несколько слов> академики и виднейшие писатели будут просить сами о снижении гонорара.
<3ачеркнуто: Возмущение сменилось глубоким молчанием, и лица мучеников остановились на выражении: «Воля Божья!» >
И начинается борьба правды (Wahrheit1) с «ложью» личности (Dichtung), разрешаемая в Истине.
Две системы теперь господствуют в мире (как я понимаю): одна – персонализм, утверждающая личность, другая – пауперизм с ее оружием раскулачивания.
И вся революция наша за 30 лет в одном своем плане – есть процесс раскулачивания в пользу бедных (пауперизм). Ляля, поняв, что бедным стало хорошо (баба идет по улице, и другой говорит: белый хлеб есть и сахар, чего тебе надо еще!), примирилась с тем, что мы по трем договорам потеряли minimum 70 тыс., т. е. целый год возможности работать, не думая о борьбе за существование.
Вчера опять висело рыжее небо низко и падал снег.
Был у Чагина по поводу юбилея и заметил в нем оторопь. Что-то произошло наверху в отношении писателей, вроде как в прошлый год с Зощенко, и теперь распространяется на всех.
Жулька спала крепко и, наверно, видела добрый сон. Жулька крепко спала, но хвостом водила и мела пол возле себя как веником – видно, видела добрый сон. И мы, ее боги в электрическом свете за столом красного дерева, улыбаясь смотрели сверху на хвост и говорили:
– Значит, видят же они сны?
– А почему же им не видеть?
Листья на дереве все разные и в точности ни один не может сложиться с другим. И они все работают, но мы редко замечаем напряженную работу их зеленого вещества хлорофилла под действием солнечных лучей и только любуемся и наслаждаемся красотой дерева. Но придет время – листики пожелтеют, опадут, потемнеют, потеряют форму и станут сплошной удобрительной массой, и тогда мы говорим не о красоте, а только о пользе удобрения.
Так и мысли человеческие рождаются в голове непременно отдельного человека, живут, восхищают, а потом растворяются в человечестве, как удобрение.
У нас теперь добиваются, чтобы наше творчество давало бы прямо навоз для будущего, а мы всеми силами тайно боремся за свою жизнь, чтобы жить и работать, как зеленые листики дерева работают в солнечном свете.
– Увидим ли мы когда-нибудь нашего друга Разумника Васильевича?
– Едва ли.
– А ведь он живет где-то и не так далеко.
– Да, живет! И вот некоторые удивляются, почему души умерших не являются к нам. Как они могут явиться к нам с того света, если мы и на этом свете так живем, что люди с одной зоны земли не могут видеться с людьми другой зоны.
Вчера пришла хаотическая женщина Тарасова и за столом подняла разговор о талантах. Мы с Лялей раскрывали свою общую мысль о том, что у каждого человека есть свой талант и долг раскрыть его действие на материю в возможно высшей силе «изо всех сил!».
– Да, – ответила Тарасова, – но люди не могут раскрыться, они блуждают.
– Сами виноваты, – сказала Ляля.
– Не про вину я говорю: блуждают без вины и без таланта.
– Пусть не то, что мы называем талантом – искусство, наука – их личность должна проявиться в поведении.
– Какое тут поведение можно спрашивать у человека, блуждающего в лесу.
– А как же! – сказал я, – в обществе принято сморкаться в платок, и то осторожно, а в лесу тоже общество и тоже спрашивают поведение. Вот я раз замечтался и заблудился. И когда проблуждал весь день, они мне говорят...
– Кто они?
– Лешие там или кто там говорят: вы виноваты.
– На «вы» в лесу говорят?
– На «вы». Чем же, спрашиваю, я виноват, я только по-человечески замечтался.
– Вот, видите, – отвечают, – у вас в человеческом обществе нельзя сморкаться без платка, а у нас – нельзя мечтать, вы замечтались – значит, ушли от нас, заблудились.
– С колыбели и до сих пор чувствую в себе устремление в какую-то простую жизнь, чтобы обходиться без прислуги во всем, самому.
– Это толстовство?
– Не совсем. Это устремление куда-то в поисках себя самого, к своим собственным мыслям, как устремляется свежий бледно-зеленый росток сквозь опавшие листья вверх, к солнцу.
– Это стремление к независимости?
– Да, но независимость есть только одно из средств. Я бы сказал, что в основе своей это есть устремление к истине.
– А в чем истина?
– Она в себе самом, но для истины мало, чтобы познать себя, ее, истину, нам надо увидеть в вещах, как в зеркале, как я вижу теперь своего человека в зеркале природы. Вот откуда это движение к упрощению жизни: хочется сначала найти свою независимость, ощутить себя самого, а потом выйти из себя и отразиться в вещах и природе. И это отражение себя нужно людям: они смотрят на это отражение и себя самих узнают, и не всех сразу, а каждый себя отдельно видит, как в зеркале.
«Царь природы». Второстепенные лица (масса) показываются: 1) при регистрации Улановой, 2) ночь в бараках, 3) все на скалу, 4) все на борьбу с водой, 5) аврал, 6) финал.
Значит, надо собрать больше людей. П. Усилить мотивы побега Зуйка в главе «Все на скалу». Почему бы тоже не провести уход Зуйка в «я» (обиду) как у урок и всех красноармейцев? NB. Не углубить ли роль Падуна и не связать ли побег с потерей Падуна? Основная же мысль, что устремление в край непуганых птиц есть устремленность к себе самому и что на этом пути каждый так проходит свой путь через Надо. NB. III. Преобразовать и реализовать Волкова. IV. Дать образ канала.
25 Декабря. – солнцеворот. Морозило с метелью вчера.
Вот вопрос – обнажить «путь к истине» (как рассказано в диалоге 24 декабря) – путь в себя и к вещам.
Или продолжать показывать вещи, как будто они такие и есть, и я не художник-творец, а ребенок, открывающий испорченным или незрячим людям мир как он есть.
Или может быть третье решение, я сам в себе по завету «будьте как дети» нахожу (доискиваюсь) то радостное дитя, которое наивно радуется жизни.
А из этого является поведение каждому: устранить с пути роста людей помехи естественной радости жизни.
«экстерриториален».
Итак, положительные элементы веры большевиков: все сходятся в идее священного материнства. Отрицательные элементы – это аксессуары всякой религии, распространяемой насилием, войной против войны («последней войной»). NB. Замечательно, что в декрет о финансах, сказанный по радио, нечаянно и удивительно вкрались слова о «последней жертве», хотя прямо после этого был объявлен новый заем.
Би-би-си сообщает, что повстанцы в Греции объявили свое правительство и что это будто бы сделано через Коминтерн, равно как он же, Коминтерн, руководил парижской забастовкой.
Солнцеворот. Сегодня хороший мороз, чистое небо, тело просит шубы, душа ждет весны.
Есть в незримой среде, окружающей каждого, тон времени, и кто слышит его, как будто получает крылья и может лететь... и летят... но это не все, что нужно человеку: человеку нужно слышать тон времени и идти по своей тропе.
«Литературную газету». Посмотрим.
26 Декабря. День мягкий, к вечеру на улицах при электричестве блестели проталины. Вчера написал и отправил в «Литгазету» новогоднюю статью – тем и заполнился день.
27Декабря. Рано. Еще не знаю, что на дворе. А денек на одну минуту прибавился. Опять сосульки закапали.
другим только потому, что она ему отдана, как Татьяна своему генералу.
Подбор таких собак, по-моему, происходит неслучайно, сужу по себе: все мои собаки были «глупые» не случайно, а потому что я таких предпочитаю, как Цезарь предпочитал возле себя только воинов.
И у меня есть основание, почему я предпочитаю собаку, любящую не одного меня, а всего человека: я сам тоже точно так веду себя в отношении моих близких – глупо – и требую то же от них: чтобы моя персона не заслоняла им собой всего человека и они бы тоже не застили мне собой свет солнца.
Мало того, только в таких отношениях я понимаю свободу и эгоистов с их злыми собаками считаю убийцами творческого духа.
Вот почему я бессознательно подбираю себе собак благороднейших, способных возвышаться над собачьими инстинктами и не обращать никакого внимания на то, что их считают шалавами. И наша дружба с такими собаками, вообще, является как бы следствием общего великого душевного переживания, радости не дома, а в полях и лесах.
бывали у меня и со злыми собаками (Осман и Никишин).
Какая-то мушка невидимая летает во мраке над спящими людьми и проникает в их души и ранит. Иной спящий, чувствуя боль, ищет во сне, ищет врага и с размаху ударяет кулаком по краю скамейки. Тогда оказывается, что и врага нет, и даже не мушка невидимая укусила, а обида жалом своим колет душу, и проснувшийся долго лежит и в полусне сам с собою говорит. – Знаю тебя, матушка, – говорит своей мушке Волков, – было время твое, теперь уходи, не укусишь, вся моя душа бетоном залита. И сделав усилие, отгоняет свою обиду и вспоминает, как он сам, когда бедным был, научился делать бетон и сам своими руками сделал себе кладовую. – Это мне тут пригодится, – сказал он. И так, проводив обиду бетоном, заснул. Иван Дешевый видит... Иван Дешевый встретил быка и тут обида укусила, а он подумал – это блоха, снял рубаху и подавил, стряхнул рубаху, надел и уснул. Зуек впервые почувствовал укус и, еще не открывая глаз, стал обживать эту первую боль. Он не виноватый ни в чем, а все говорят и ведут себя будто он виноват. Вспомнилось, как Сутулов сказал: убирайся! как Уланова ему раз сказала: ты чего уши развесил? Так вот оно что! – они все о чем-то своем думают, каждый свое. И у меня тоже свое! Мушка обиды продолжала раскрывать Умысел у каждого против него и тайный Сговор против него. Вот в чем дело. Больше всего укололо, что тайно, – такая боль. И тут картина: молящиеся и Куприяныч. Сон Рудольфа: голод и дикое болото – не убежать. Тропинку не найдешь. Дунет ветер и унесет. И так малиновые петлицы войдут в сюжет первой книги.
Многие меня любят как собаку, и считают меня собакой, и не представляют себе, какое жало таит эта собака в себе.
28 Декабря. Вчера с утра лил дождь. Сегодня с утра только что не капает. Крыши не белые, не черные, а серые, а сосульки растут.
В наше время каждый писатель в какой-то мере хочет угодить собою и раскланяться, как будто он входит в незнакомое общество и старается в нем определиться в приемлемой форме. Очень похоже, когда новичок входит в общую камеру... и все стараются сделать ему какую-то гадость за то, что он новичок. У нас еще к этому бывает так, что за отсутствием новичка берут кого-нибудь из засидевшихся в камере и его разоблачают.
Вчера мы съездили с Оршанко вдвоем в Дунино. Погода была мягкая (плюс 2°), таяние снега было малозаметно. Видел своих коз – толстых, белых, распушенных. Видел у т. Дуняши мать ее 85 лет, у нее 28 внуков и 12 правнуков. По годовым праздникам собираются вместе. Мечта о золотой полосе – как работали для себя и как работают в колхозе.
– Какая была полоса! сколько людей вырастили на своей полосе!
– Бабушка, никто не виноват, что время переходит: весь мир сейчас голодный. И везде наступают коммунисты. Видно, нельзя больше так жить, чтобы думать только о своей полосе. Вам полоса, другому миллион – все о себе. Нужно служить не себе, а собой служить, и не своей семье, а всему обществу.
Ей 85 лет, но она из Введенского сама пришла и теперь слушала внимательно, стараясь вникнуть в смысл слов. И вникла, но чем больше вникала, тем ярче выступала прежняя счастливая жизнь.
– это средство существования в руке властного человека, идеализм – это слова. А в общем, в точности искушение в пустыне. И с этой точки зрения каждый, изменивший Слову, – изменяет Христу.
Так ясно было вчера в разговоре со старухой, что это мы спорили с Библией, что в этом спор времени: служение роду (своему) сменяется служением обществу, что коммунисты держатся, сами того не зная, за чисто христианскую идею универсализма и борются с родовым эгоизмом, что сами христиане исторически уступили христианство свое роду.
30 Декабря. Сиротская зима продолжается. Вчера был у меня Шахов с хвалебным рассказом обо мне.
Он – самовлюбленный Нарцисс, глядится в природу и это свое обезьянье отображение противопоставляет идеям коммунизма. Конечно, он и глуп, но раздражает меня тем, что я в нем, как в обезьяне, вижу себя: ведь я тоже и такой как он, тоже что-то такое самобытное, личное хотел противопоставить советской власти и тоже так ходил петушком, пожиная похвалы подобных себе.
написать. Так и в природе, в уединении, как в зеркале, я благодаря этой способности вижу не себя, а того большого человека и, может быть, всего человека, идущего все вперед и вперед.
Впрочем, все поэты содержат в себе глупого Нарцисса, он почти обязателен для каждого, но талант, наверно, и содержит в себе непременно то самое поведение, которое спасает нас от Нарцисса, и, может быть, именно это поведение мы и называем талантом: талант остается при себе, но людям показывается в лицах, какие только ему ни вздумаются.
Вот эти лица сотворенные называются образами и отвлеченно формой, а тот сам, остающийся при себе, творец, представляется нам как «содержание» вещи.
Итак, почему Нарцисс обязателен для каждого? Потому что нельзя догадаться о другом, не поглядев на себя: по себе люди спервоначалу судят другого, мерят на свой собственный аршин. Только потом, меряя, в долгом опыте научаются прикидывать к своему аршину или отбавлять, те, кто больше меры – умнее, кто меньше – дураки.
Нарциссы – это глупые, ограниченные собой, своей мерой, люди, вот и теща моя такая, а Ляля, меряя людей, как и все, сломала давно свой аршин и куски зашвырнула. Сущность таланта, его «поведение» именно и заключается в отстранении и утрате своей меры, в выходе из этого времени и пространства и замене их новыми мерами сказочными: в некотором царстве, в некотором государстве, при царе Горохе.
– это промежуточные люди, которые недалеко отходят от себя и возвращаются с ношей к себе, и у себя дома все поедают.
В понятие поведения, исходящего из таланта, включена воля, отличная от обычной разумной, логической воли.
В Моцарте и Сальери и показано столкновение этих двух поведений: обычного логического у Сальери и поведения из таланта – сверхлогического.
31 Декабря. Вчера весь день лило с крыш и все сосульки сорвались и погибли. Сегодня морозно. Две неприятности: 1) выход сборника «Охота в Подмосковье» без меня; 2) провал новогоднего фельетона «Хитрый пятачок».
«Пятачке» хороший урок: я начал зазнаваться в мечте, что будто бы могу силой своего таланта, индивидуальности обороть силу условий обезлички. Мне удавалось это делать в маленьких скромных вещицах, но в этом случае я размахнулся пошире и мне сейчас же утерли нос. А если бы не утерли и напечатали, то, может быть, для меня было бы хуже: соблазн вырастания из обыденщины увлек бы меня и, может быть, потом утерли бы нос, и публично, как непременно утирают всем, и Фадееву, и Симонову.
Остается мне отступить и писать роман, и добиваться издания книг. Помнить, что «Кладовая солнца», крупнейшая вещь, могла появиться, никого не раздражая яркостью индивидуальности, и что, значит, индивидуальность свою можно укрыть в позволительной форме, и что нечего винить большевиков, если сам сплошал.
Итак, будущий год должен начаться договором на собрание в трех-четырех томах на 120 листов и кончиться созданием «Царя природы». И этого пока довольно, выполнить при строжайшем усвоении правила: внутренне расти при сохранении защитной окраски среды.
Наши старые опрощенцы с толстовством и проч. происходят от заповеди: «Раздай все бедным и иди за Мной».
Когда написано что-нибудь хорошо, то потом, когда остынешь, диву даешься, как это я, вот такой-сякой, мог написать так хорошо, и кажется тогда, что во мне живут два человека, такие же разные душой и близкие к жизни, как Дон Кихот и Санчо, хозяин и работник, Мария и Марфа. И еще вот тоже написанное и напечатанное, когда напечатается, то к написанному что-то прибавляется. Написанное как бы колеблется в битве неравной и страшной. Машинопись проясняет, печать утверждает.
1) Приглашаю на юбилей. 2) Прошу помочь. Содержание помощи в Новом году: а) начать подписанием договора; б) кончить роман. Отстоять свое право на государственную поддержку.
Тезис «Да» и антитезис «Нет». Без этого ничего нельзя разобрать и невозможна никакая общественность, кроме деспотической: «Да'» и пусть все остальное будет по-моему.
Но под старость у тещи все тезисы совпали. «Да» атрофировалось и остался один настоящий антитезис «Нет». И так, за что бы мы ни взялись, она говорит нам свое «нет» – и все и во всем «нет» и «нет».
И вся наша жизнь в настоящем все «нет», во всем отрицание, кроме своего стародавнего, почти мифического «да», когда горячие калачи были по 3 копейки и 20 копеек стоил фунт масла.
«Да», а мы бы все слушались и работали. А то «Нет», оторванное от своего старопрежнего «Да» и обращенное на современность, не дает возможности даже просто работать.
В 8 часов вечера с Лялей ходили в ЦК, к Еголину, арестованному человеку-чиновнику. Обещал крепко издать сочинения.
Новый год встречали с новыми друзьями – Оршанки Павел Семенович и Вера Павловна (дочка Наташа).
Примечание
1 Wahrheit - правда, Dichtung – поэзия, творчество.