• Приглашаем посетить наш сайт
    Языков (yazykov.lit-info.ru)
  • Бочаева Н. Г.: "Кащеева цепь" М. М. Пришвина в контексте автобиографической повести о детстве (к вопросу о традициях и новаторстве)

    Н. Г. Бочаева

    «КАЩЕЕВА ЦЕПЬ» М. М. ПРИШВИНА В КОНТЕКСТЕ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ПОВЕСТИ О ДЕТСТВЕ

    (К ВОПРОСУ О ТРАДИЦИЯХ И НОВАТОРСТВЕ)

    Талант М. М. Пришвина формировался на рубеже столетий, когда особенно вырос интерес к судьбе человека, личности, роковым образом зависимой от бытия в целом. Нравственно-философские основы творчества писателя естественно и органически связаны с традициями народной культуры, духовности, с особым пониманием и выражением Добра, Красоты, Природы, Истории, смысла жизни.

    Единство онтологически-генетической связи с народными традициями и нравственной философией русского интеллигента XX в. составляет ту основу, на которой рождаются неповторимые произведения Пришвина. Эпоха рубежа веков обострила вопрос о Человеке. Концепция личности определяла различие подходов разных художников: к герою времени, к герою литературы, к возможностям человеческого разума. Творчество Пришвина органически вплеталось в проблематику литературы его времени. Детство стало одной из ведущих тем литературы. Русские писатели чутко уловили, что русский человек в глубине души до конца своих дней остается ребенком, и поэтому детские воспоминания, казалось бы, затерявшиеся в потемках памяти, способны перевернуть и его душу, и его жизнь.

    В русской литературе создано большое количество художественных автобиографий, повестей и рассказов о детстве. Эта тема, традиционная для литературы конца XIX-начала XX веков, соединяет в себе философские, эстетические и этические проблемы. В разное время к ней обращались такие русские писатели, как Л. Н. Толстой, С. Т. Аксаков, В. Г. Короленко, Н. Г. Гарин-Михайловский, М. Горький, А. Н. Толстой, А. П. Чехов, А. И. Куприн, Л. Н. Андреев, И. А. Бунин. Пришвин, для которого познание человека является ведущим направлением творчества, продолжает художественные размышления своих предшественников и делает свои творческие открытия.

    Русские писатели-классики явили пример высшей степени бережного отношения к миру ребенка. Следует сказать, что в детях их привлекало прежде всего то, что восприятие ребенка, который, по словам Ивана Карамазова, «еще не съел яблока», отличается специфическим единством и нераздвоенностью. Ребенок улавливает более сходство, родственность вещей, чем их различие, разделенность и чуждость друг другу, и все вещи с высоты его малого роста предстают как нечто большое и обязательно живое. Классики литературы раскрывают особенности сокровенного детства. Чем духовно выше восходят они, создавая cвои произведения, тем зорче видят в жизни то нескончаемое, подлинно абсолютное, то «вечное детство», которое и есть залог истинного человеческого бытия.

    Выдающийся мыслитель и педагог начала XX века Б. В. Зеньковский считает, что в мире людей «... этот период занимает необычно большое место по времени. Очевидно, что продолжительность детства может быть понята лишь в том случае, если детство, как таковое, имеет какую-то особую функцию… Чисто биологическое понимание детства, видящее в нем лишь раннюю стацию в развитии человека, не может объяснить нам его своеобразие» [2]. Именно детство имеет такое огромное значение в том, как разовьется в будущем данная личность. В этом смысле роман Пришвина «Кащеева цепь» трудно переоценить.

    В первом десятилетии развития прозы XX века исследователь К. Д. Гордович справедливо выделяет две тенденции в изображении детства. Одна нашла отражение в автобиографических повестях М. Горького, другая - в повести А. Белого «Котик Летаев» [1, с. 85].

    В повести М. Горького «Детство» прослеживается процесс формирования личности, становление характера в детские годы. На примере своей собственной жизни писатель создал образ героя своего времени и вместе с тем народный характер. Для Горького было важным показать тенденцию развития личности в ее сопротивлении окружающей среде.

    «Котик Летаев» А. Белого - это реконструкция детских ощущений. А. Белый опирается на философские идеи Р. Штайнера, пытается представить не только младенческий возраст героя, но и «до-темную» жизнь. По Р. Штайнеру, человек в детстве более всего ощущает свою связь с космосом. Память о детстве раскрывается в подсознании. Опыт А. Белого развит в «Других берегах» В. Набокова, в «Возвращенной молодости» М. Зощенко.

    Особый интерес представляют произведения, в которых подчеркивалось в рёбенке творческое начало, прослеживался путь писателя. К таким произведениям относятся автобиографические произведения М. Пришвина, И. Бунина, В. Набокова.

    Пришвин возвращался к «Кащеевой цепи» много раз, работал над книгой почти до самой смерти. Первая ее часть была завершена в 1923 году, вторая - в 1954 г. В записках 1953 года писатель подтвердил свою внутреннюю связь с юным Алпатовым и свой изначальный патриотизм: «И понял я, что “Кащеева цепь” есть песня мальчика о своей родине» [4, с. 262]. Пришвин здесь сам раскрыл тайну создания своего автобиографического произведения.

    Творчество Пришвина находилось в русле одного из плодотворных течений русской литературы. Это течение можно определить как «опыт освоения сказочной семантики, как выразителя нравственно-философского идеала автора» (М. Н. Липовепкий) [3, с. 15] Сказочные принципы и способы повествования действительности лежат в основе «Кащеевой цепи» М. Пришвина.

    определила общую идейно-композиционную структуру романа.

    Пришвин охотно делился с читателями тайнами своей «домашней теории творчества». В 1925 году в дневнике появляется такая запись: «Не до сказок теперь! - Не до сказок, я знаю, но она явится, как след на земле... Люди живут не по сказкам, но непременно у живого человека из жизни складывается сказка, и если, пережив, оглянуться на прошлое, то покажется, будто жизнь складывается сказкою. Вот и я свою сказку уже начинаю замечать...» [4, с. 218]. Так, во вводной главе «Зайчик» к роману «Кащеева цепь» он рассказывает о том, как задумал сделать эту сказку, «и очень близкую к моей собственной жизни, и очень далекую» [4, с. 193]. Поэтому можно считать, что перед нами «сказка жизни писателя». В основе романа - идея пути человека к счастью, к открытию себя, мира и правды, которая соотносима с путешествием в неведомую страну, в «иное царство». Сверхзадача романа - утверждение силы добра: «Вот факт моего самоутверждения в настоящем, который поможет мне в настоящем, который поможет мне не раскиснуть в романе: после революции я решил во время ненависти, злобы, лжи против этого выступить не с обличением, а с очень скромным рассказом о хороших людях - так возникла “Кащеева цепь”: и начался победный ход моего писательства. Как бы все принимаю; пусть господствует зло, но утверждаю неприкосновенную силу добра как силу творческого труда и прежде вcero: “хлеб наш насущный”» [4, с. 115].

    Волшебно-сказочные традиции повествования просматриваются и в структуре романа.

    Так, в начале повествования описано раннее детство героя и особо запомнившийся странный дар умирающего отца младшему сыну (нарисованные голубые бобры). Над бесполезным «даром» смеются взрослые, называя покойника фантазером, с горечью вспоминая, что семья разорена. Подобным образом начинаются волшебные сказки о младших детях, обделенных при разделе имущества, но добивающихся счастья и богатства.

    Сказочное начало ощутимо и в том, что главный герой, повзрослев, стремится помочь людям и одновременно найти себя, разорвав таинственную Кащееву цепь. Вся жизнь героя укладывается в сказочные схемы, понимается через призму сказок, благодаря своеобразному «переложению» реальной действительности на язык собственного сердца, т. е. на язык сказки.

    цепь, которой сковал всех Кащей Бессмертный), а также впервые появляется «перетолкование» происходящего, собственный «образ» жизни в виде сказки.

    Автобиографическая сказка детства предполагает соединение наивно-романтического и доверчивого взгляда на жизнь ребенка и мудрости взрослого, но Пришвину удается «раствориться» в детском восприятии: Курымушка видит себя Иваном-царевичем, который должен разбудить, спасти Марью Моревну. Детское чувство сказки соединяется с вечными идеями христианской мудрости и милосердия. Курымушке снится: «Тихий гость вошел с голубых полей. Несет по облакам светлого мальчика Сикстинская прекрасная дама. Гость пришел не один, с ним вместе с голубых полей смотрят все отцы от Адама с новой и вечной надеждой: “Не он ли тот мальчик, победитель всех страхов, снимет с них Кащееву цепь”» [4, с. 84].

    Следующий этап жизни Курымушки - учеба в гимназии. Пришвин воссоздает сказочно-приключенческое отношение к жизни - это мечта и стремление мальчика-гимназиста в неведомое, в забытую и желанную страну «без имени и без территории», обернувшуюся реальным побегом из гимназии, «сказкой странствий».

    Любого встреченного на жизненном пути человека, каждое событие герой «Кащеевой цепи» стремится «вписать» в свою сказку. Так, о директоре гимназии Алпатов говорит: «Вот он, страшный Черномор, поймал человека и потянул, потянул к себе» [4, с. 193].

    Финал романа можно назвать антисказочным (нет традиционной свадьбы), но достигнута более важная цель: уничтожено Зло, разбиты звенья Кащеевой цепи. Сказка не покидала героя на протяжении жизни. Отдельные ее мотивы стали «сквозными»: «голубые бобры» из завещания умирающего отца, возможно, обитают в неведомой стране, которую Алпатов ищет всю жизнь; таинственный гость с волшебной палочкой, «великий художник», служащий красоте мира, появившийся в детстве, завершает сюжетную часть романа. Эти внутренние «связи» романа позволяют считать его автобиографической сказкой и источником многих художественных находок писателя.

    Список литературы

    1. Гордович К. Д. История русской литературы. – М., 1998.

    2. Зеньковский В. В. Психология детства. – М., 1996.

    – Свердловск, 1992.

    – Т. 1. – М., 1956-1957.

    Раздел сайта: