Чу Юань
Циндао (Китай)
ЗНАЧЕНИЕ "СВИДЕТЕЛЬСТВ ВРЕМЕНИ"
М. Пришвин принадлежит к числу писателей-философов, которые придают важное значение "свидетельствам времени". Его дневниковые записи, содержащие описания тех или иных исторических событий, рассказы очевидцев, нередко включаются в художественный текст, придавая ему глубину и достоверность.
В. Максимов выражает идейно-эстетическую оценку исторической действительности (сущность исторической эпохи и ее подлинного героя) через целую систему носителей жанра, среди которых документализация повествования. Например, в его романе "Заглянуть в бездну" "звучат голоса" множества свидетелей, очевидцев, участников тех или иных исторических событий, объединенных центральной фигурой адмирала Колчака.
"Заглянуть в бездну" отмечается повышенный уровень философского осмысления истории на основе документальных источников. Произведение делится на две части: собственно текст романа и выделенное мелким шрифтом "описание" сына адмирала Ростислава Александровича Колчака "Вместо послесловия". Из семейной хроники" (1, т. 7, c. 211).
По объему эта последняя часть романа, представляющая собой выписки из родословной книги дворян Херсонской губернии, составляет одну четвертую от текста романа, то есть от первой его части (соответственно 209 страниц и 54 страницы). Такая обширная историческая справка о славном роде Колчаков, несомненно, преследует важные цели: кроме подтверждения достоверности, необходимой в историческом жанре, этой целью является обнаружение закономерностей исторического процесса, осмысление повторов, неожиданных сцеплений, которые делает история, выведение из нее уроков.
"Вместо послесловия" В. Максимов сопрягает авторское "слово" со "словом потомка", уже удаленного от описываемого времени; а также со "словом" исторических хроник, с рассказами родственников и с семейными "преданиями". Все эти источники комментируются сыном Колчака, который или подтверждает свою уверенность в их подлинности, или выражает сомнение в их правдивости.
Ростислава интересуют личности, характерные для своей эпохи. Он отмечает, что "история любой семьи имеет свой социологический и исторический интерес", что на примере своей семьи он хочет увидеть, "как достигалось дворянское сословие, как подымались и опускались отдельные семьи на ступенях социальной пирамиды Русского государства" (1, т. 7, c. 231). Для сына очень важно, что "Александр Васильевич был очень верующий, православный человек; его характер был живой и веселый (во всяком случае, до революции в Сибири), но с довольно строгим, даже аскетически-монашеским мировоззрением. У него были духовники монахи, и я слышал, как он, будучи Командующим Черноморским флотом, навещал одного старца в Георгиевском монастыре в Крыму. Вероятно, эти черты были в нем заложены матерью" (1, т. 7, c. 234). Другая очень важная деталь судьбы адмирала - это повторяемость в его роду "войны и плена" из поколения в поколение: "Какой-то рок приводит старших сыновей его ветви быть вовлеченными в большие военные катастрофы… Из рода в род повторяются нашествия иноплеменников, из рода в род жены должны спасать детей из горящих городов, от бомбардировок, голода, грабежей, расстрелов… По-видимому, разорение, бегство в чужие страны, изгнание, перемены подданства, языка и даже веры - явления нормальные", - делает вывод Ростислав Колчак (1, т. 7, c. 235 – 236).
"Заглянуть в бездну" завершается обширным, основанным на достоверных исторических источниках, комментарием автора-повествователя, ведущегося от третьего лица. Автору, очевидно, важно досказать то, что не вошло в художественное повествование. Это прежде всего сведения о жене адмирала Колчака Софье Федоровне, которая самоотверженно спасала сына и дочь Колчака во время войны 1914 года. О благородном происхождении, прекрасном образовании и независимости и волевом характере жены Колчака, которая прожила большую часть своей жизни во Франции с сыном Ростиславом Вл. Максимов рассказывает в самом конце своего произведения, тем самым ставя последнюю точку в повествовании об исторических личностях одной из самых трагических эпох существования России. Если вторая часть "Вместо послесловия" вся складывается из скомпонованных особым образом документальных свидетельств, то собственно художественный текст, состоящий из десяти глав, включает в себя множество документов: протоколы допросов, телефонограммы и телеграммы, отчеты, письма, записки, воспоминания и другие. Роман "Заглянуть в бездну" типологически относится к историософскому жанру. Скорбный пафос произведения, сложные философские искания автора, многомерная система его концептуальных исканий направлены не столько в прошлое, сколько в настоящее и будущее России".
Документы выполняют не только роль комментария, но и подтверждения правильности авторских оценок. Читатель получает возможность самостоятельно проанализировать и осмыслить изображенную автором-повествователем ту или иную историческую ситуацию, оценить действия того или иного исторического лица. А поскольку авторское присутствие в современной исторической романистике всегда выражается во множестве форм, то "разговор с документами", отбор их и введение в художественный текст также отражает авторское видение события, поступка, факта. Например, когда после сцены расстрела адмирала Колчака большевиками следует документальная главка, представляющая собой свод различных документов, запечатлевших это трагическое событие или причастных к нему, то становится очевидной вся подноготная революционной верхушки, творившей в растерзанной стране "большой террор".
Посмотрим, как выстраивает документы В. Максимов, чтобы они "заговорили". Сначала идет телеграмма Ленина Склянскому: "Пошлите Смирнову (РВС 5) шифровку: (шифром). Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснениями, что местные власти до нашего прихода поступили так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром. Беретесь ли сделать архинадежно?" (1, т. 7, c. 16 – 17).
"революционной идеи".
"выл" от ужаса, предчувствуя свою смерть: "…тоненько-тоненько так вой доносится, аж дрожь по коже…" (1, т. 7, c. 17). Автору романа "Заглянуть в бездну" важно показать расплату, "божью кару" за все содеянное, поэтому далее следует документальная выдержка о судьбе "исполнителя приговора" - Э. М. Склянском: "В 1924 году снят с поста заместителя председателя Реввоенсовета республики, отправлен в США и уже там, спустя год, согласно достаточно надежным свидетельствам, утоплен чекистами в одном из многочисленных американских озер" (1, т. 7, c. 17).
Только после этого Владимир Максимов помещает документы, говорящие о том, как был убит адмирал Колчак. Среди них телеграмма-отчет Смирнова, направленный Ленину и Троцкому, а затем исполкому Иркутского совета. После лаконичного языка телеграмм следует цитата из книги Роберта Конквеста "Большой террор", где говорится об ужасной судьбе жены и дочери Смирнова, измученных и расстрелянных в лагерях в марте-апреле 1938 года. Приводятся последние слова Ивана Смирнова перед казнью в 1936 году: "Мы заслуживаем этого за наше недостойное поведение на суде" (1, т. 7, c. 18). И завершается главка сообщением о судьбе Троцкого, о его бесславной гибели от "смертельного удара по голове скрытым под плащом альпинистским ледорубом, который нанес ему советский агент Рамон Меркадер 20 августа 1940 года.
Все зло, вся пролитая невинно кровь вернулась к тем, кто злобствовал и убивал. Круги истории замыкаются. Чтобы показать "уроки" истории, В. Максимов заключает главку прямым авторским словом: "Вот так, господа хорошие, вот так!" (1, т. 7, c. 18). Таким образом, за документальными источниками "оживают" новые и новые исторические личности, очевидцы, свидетели, участники. В. Максимов во всей полноте использует "субъектное слово" для усиления объективированной передачи событий благодаря "взгляду со стороны".
"Свидетельства времени" создают впечатление полного отождествления с авторским видением мира. Иногда это только художественная иллюзия, выполняющая эстетические функции, так как за монологической речью документального свидетельства скрывается внутренняя диалогичность отношения автора географического к автору-повествователю.