С. А. Ломакина
М. ПРИШВИН И Г. УСПЕНСКИЙ:
К ПРОБЛЕМЕ НРАВСТВЕННО-ЭТИЧЕСКИХ ИСКАНИЙ
Тема человека, его духовно-нравственной сущности и исторических перспектив становится центральной в творчестве писателей разных идейных и эстетических течений первой половины XX века. Обостряется интерес к проблеме национального характера, специфике национальной жизни, природы человека. В творчестве писателей разных художественных методов они решаются неодинаково: в социальном, конкретно-историческом плане реалистами, последователями и продолжателями традиций критического реализма XIX века (В. Вересаев, А. Куприн, Н. Гарин-Михайловский, И. Шмелев, И. Бунин, М. Пришвин и др.). В метафизическом плане, с использованием элементов условности, фантастики, уходя от принципов жизнеподобия – писателями модернистами (Ф. Сологубом, А. Белым, Л. Андреевым и др.).
В. В. Шахов отмечал: «Здесь мы можем опереться на неоднократные, имеющие принципиальное значение суждения М. Горького, заявлявшего о том, что он много и охотно учился у предшественников, включая таких мастеров слова, как Слепцов, Г. Успенский, Помяловский, Левитов» [1, 6]. Названные писатели – «прямые наследники натуральной школы» – создали свои жанры, от которых тянутся основные линии к художественно-документальным и очерково-публицистическим жанрам первой половины XX века.
Традиции народнической литературы (Ф. Решетников, В. Слепцов, Г. Успенский), как и философско-религиозные искания петербургского общества (Д. Мережковский, А. Блок, Вяч. Иванов, В. Розанов, А. Ремизов), оказали большое влияние на поэтику М. М. Пришвина.
Творческие принципы Г. Успенского и М. Пришвина во многом различны. Но, исследуя мировоззренческие позиции двух писателей, можно отметить целый ряд аспектов, объединяющих их нравственно-этические искания. Основным стержнем единения этих художников слова является человеческая личность с ее сложным, нередко противоречивым, внутренним миром и неотделимая от нее проблема осознания прожитой жизни. Писатели проявляют интерес как к вечным вопросам: смысл жизни отдельного человека и человечества; загадка национального характера и истории России; мирское и духовное; человек и природа, – так и к способам изображения этих вопросов: новое в жанре, новые художественные средства выразительности и т. д.
Для Г. Успенского самый мелкий, повседневный случай, виденный, слышанный или просто вычитанный из газет, случай, мимо которого большинство проходит совершенно равнодушно, ничего не замечая, ни о чем не думая, получает серьезное обобщенное значение, глубоко западает в его ум и душу и «сверлит» их до тех пор, пока не найдет себе исхода в простом, безыскусственном, но проникнутом страстной силой очерке, где каждое слово пережито писателем. Повествуя о том, как общественное движение конца XIX века отозвалось в разных слоях населения, куда постепенно стали проникать новые мысли, разъедающие прежний строй жизни и, по-видимому, прочно установившихся понятий, Успенский характеризует этот процесс названием «болезни совести» или стремления к «сущей правде». Правда настойчиво предъявляет свои права среди насыщенной всевозможной тяготой действительности: «никогда еще так не болели сердцем, как теперь», – говорит Успенский. Эта болезнь наблюдается им повсюду: и среди людей темных, инстинктивно порывающихся осмыслить свое существование, и среди «интеллигентных неплательщиков», – всех гложет тот же «червяк», у всех «душа не на месте» и тревожно ищет равновесия, утраченной цельности. Всего сильнее и мучительнее болел сердцем сам писатель, чутко подмечавший и отражавший в своих произведениях это общее беспокойное состояние.
М. Пришвин, размышляя о прожитых годах в сборнике «Глаза земли», отмечает: «По себе я знаю совесть, как особое, шестое, скажем, чувство, и назовем его чувством мысли. Сама мысль, ощущаемая в этом чувстве, не может быть выражена из-за препятствий жизни: мысль находится за этими барьерами, как у животных: чутье указывает место пребывания дичи, и видеть ее невозможно. Человек приближается к этой мысли двумя путями: коротким, путем катастрофы, или путем длительного долголетия. А пока не пришли к человеку катастрофы или же он еще просто не дожил и малоопытен, он постигает истину особым чувством мысли, называемой совестью» [2, 81].
– это самые обычные и бесхитростные люди, ищущие простого человеческого счастья, на пути к обретению которого они должны понять, что такое жизнь, что они значат в этой жизни, как достичь гармонии.
О повседневной жизни человека, о постепенном ее постижении писатель постоянно говорит и в Дневнике, и в художественных, и в публицистических произведениях. «Как подумаешь иногда, усталый, каких маленьких людей собираюсь я описывать, - оторопь берет: зачем, кому это нужно, и бросишь, - отмечает в 1922 году Пришвин. - А потом соберешься <…> и думаешь: а вот нет же, не дам я тебе от нас исчезнуть. Живи, любимый человек, живи!» [3, 238]. Поэтому свое самоутверждение и спасение как писателя Пришвин видит в служении всем людям, а не какому-либо классу. Пришвин тревожит читателя вопросами: зачем живешь, что оставишь после себя? Чтобы ответить на эти вопросы, надо пройти вместе с писателем долгий путь нравственных исканий через понимание общечеловеческой правды и совести, через определение собственного жизненного кредо, найти «ключ к собственной душе» через познание природы.
Детально исследуя жизнь простого крестьянина, Г. Успенский подчёркивал, что все существование «мужика» всегда всецело определялось властью природы. Природа «вкореняет в сознание крестьянина идею о необходимости безусловного повиновения», повиновения богу, земле, а потом царю, попу, становому. В цикле очерков «Власть земли» Успенский замечает, что крестьянин не только «сродняется» с природой от колыбели, но и покоряется без размышления ее законам. Русский мужик живет жизнью земли/природы, так как в ее руках его судьба, радости и горести. А природа принимает крестьянина как своего ребенка и помогает ему познать себя и мир через повторяющиеся приметы, через ветер, полет птиц и другие детали, которые не понятны горожанам. Успенский считает, что природа учит крестьянина «признавать власть, и притом власть бесконтрольную, своеобразную, капризно-прихотливую и бездушно-жестокую» [4, 392]. Природа, властвуя над человеком, вкореняет в его сознание идею необходимости «безусловного повиновения». Но в то же время природа знакомит Ивана Ермолаевича (очерк «Не суйся!») с «удовольствиями власти». Итогом этой «непосредственной, постоянной связи с природой, от которой он единственно почерпает все свои сведения» стал жизненный девиз: «повинуйся и повелевай (пользуйся)» [4, 396], прочно вошедший как в общественные отношения крестьян, так и в семейные. И если спросить у Ивана Ермолаевича, получающего знания непосредственно от природы, почему она его гнетет засухами, морозами, подтоплениями, «почему она его мучает, разоряет, почему она ему благодетельствует» дождиком, теплом, урожаем, то ответ будет только один: «“Без этого нельзя”, но это “только” имеет за себя “вековечность и прочность самой природы”» [4, 396]. Этому закону поклонялись деды и прадеды, на этом строилась вся жизнь мужика.
Успенский становится решительным защитником крестьянского «мира», основанного на единении с природой, как единственно нормальной для деревни формы выживания; в установившемся веками общинном укладе сельской жизни он видит корень всей народной нравственности, а вторжение в устоявшийся быт индивидуализма признает гибельным и разрушительным. В таком духе написаны им «Власть земли» и другие позднейшие очерки из народного быта.
М. М. Пришвин также обращается к этому вопросу. Через все творчество писателя сквозной нитью проходит тема природы и человека. В своей миниатюре «Моя рабочая гипотеза» писатель отмечает: «Природа для меня, огонь, вода, ветер, камни, растения, животные – все это части разбитого единого существа. А человек в природе – это разум великого существа, накопляющий силу, чтобы собрать всю природу в единство» [2, 86]. Каждая фраза, даже каждое слово у Пришвина несет большую смысловую нагрузку.
– от нее. Таким способом писатель старается донести идею равноценности, а не господства над природой. Только такое восприятие будет помогать разумному использованию «сил материи для нужд человека». Пришвин, как и Успенский, отмечает в природе неприкосновенный запас для узнавания, открытия. Человеку всегда особенно дорого то, что добыто, узнано, преодолено путем собственных наблюдений, что явилось результатом труда, желания.
В основе его очерковых миниатюр – взаимообусловленность, взаимозависимость человека и природы, поэтому человеку Пришвин вменяет душевную потребность «глядеться в зеркало своей природы», потому что «чувство природы есть чувство жизни личной, отражаемое в природе: природа – это я». Любое природное действо можно легко перенести на человеческое существование и наоборот: «по жизни одной любимой березки поймешь жизнь всей весны и всего человека в его первой любви, определившей всю его жизнь». Но человек по своей сути привык торопить события, и в спешке он пропускает то важное, что позволило бы ему избежать многих ошибок, неясностей. «Поезд нашей человеческой жизни движется много быстрее, чем природа, и вот почему получилось у меня, что, записывая мои наблюдения в природе, я записываю о жизни самого человека.
Так часто бывает, что сам едешь в поезде и из окна кажется, будто мчится природа. Когда же разберешься хорошенько, то оказывается – природа стоит, а мчимся мы сами в своем поезде» [2, 107]. В природе Пришвина нет назиданий, но есть родственное, целомудренное внимание ко всему, и к человеку прежде всего. Общение человека с природой – значимое событие для обеих сторон. Природа, «место встречи с творчеством, самой жизни и всего вашего поведения», вызывает ответное движение в душе человека с непреложностью естественного закона. Соприкасаясь с землей, человек освобождается от суеты, от эгоистического практицизма, от всего узколичного, мелочного. В то же время природа открывает в человеке творческие возможности и дает необходимый ориентир истины для его дел и поступков.
Для Глеба Успенского, глубоко связанного с деревней, основной темой творчества стало крестьянство и проблема земли. Обратившись к изображению деревенской жизни, он попытался понять основу крестьянской души: кто же крестьянин – «мужик-поэт» или «мужик-разрушитель»? С одной стороны, это сильный, незаурядный человек, «истинный хозяин», который среди суеты и безнравственности, царящей в деревне, среди пьянства и разгула ведет хозяйство, основываясь на духовной связи с предками. Веками вбивалось в сознание мужика представление о созданной прародителями внутренней стройности жизни, которую он не имеет права нарушить. Любовь к земле является всеопределяющим фактором, который устанавливает гармонию в народной жизни, до которой, по мнению Успенского, простому обывателю, разрываемому на части и собственной совестью и внешними условиями своего существования, «как до звезды небесной». С другой стороны, это расчетливый мужичок-собственник, думающий прежде всего о личном земельном наделе и замечающий в бедноте что-то чуждое и враждебное крестьянскому миру. В очерке «Крестьянин и крестьянский труд» автор обращает внимание на то, что победа вторых качеств должна привести к рождению «злого мужика», который в итоге не только разрушит устоявшийся деревенский уклад жизни, но и приведет деревню к полному уничтожению.
По мнению Успенского, будущее России за «истинным крестьянином». Именно он может сохранить традиции и нравственные устои общества, потому что мужика выделяет еще и глубокая Вера, без которой немыслима жизнь во всех ее проявлениях, так как согласно древним законам семьи Вера наполняет жизнь радостью, уверенностью и руководит всеми добрыми делами от колыбели до могилы.
«мужике», который любит трудиться на земле и видит красоту этого труда, чувствует свое единение с землей. Писатель пытался понять его состояние души и верил, что будущее страны связано с теми корнями, которые тянутся от этого темного, забитого, но настоящего. И даже в последние дни жизни, находясь почти в бреду, он говорил В. Г. Короленко: «Смотрите на мужика… Все-таки надо … надо смотреть на мужика…» [5, 209].
Вера, народ и природа в творчестве Пришвина, как и Успенского, сливались в одном всеобъемлющем образе. «Я ведь, друзья мои, пишу о природе, сам же только о людях и думаю», – признавался Пришвин, а в миниатюре «Кредо» он формулирует цель своего творчества: «Итак, я нашел себе любимое дело: искать и открывать в природе прекрасные стороны души человеческой» [2, 69].
Природа – символ и выражение народного духа и одновременно его основа и прототип. Пришвин ощутил нравственный потенциал народа, проявление народной силы, способной преодолеть слабость и трагедию отдельной личности. «Помню, тем и привлекательны были нам наши мужики, что у них почти у всех были души неспелые, и все грехи их: воровство, пьянство, грязь и пр. были такого характера, что спроса за эти грехи не было, и это действительно были не грехи. А что, если я не один, а вся основная мужицкая масса русского народа состоит из неспелых душ, и этой же неспелостью души строится и вырастает будущее?
Чехов, любя, как русский человек, неспелые души мужиков, изображал их на фоне уныния интеллигентного человека, тогда как я очищаю их от грязи и сливаю в одно с природой, как все мы делаем то же с самой природой ранней весной: природа лежит вся в грязи, а мы уже чуем запах молодой коры и сквозь ветви неодетого леса видим небесную бирюзу» [2, 75]. Пришвин изображал человека неспокойным, думающим, с открытой и смелой душой. Писатель стремился раскрыть нравственный потенциал народного сознания, свойственное ему особое видение смысла жизни и назначения человека, показать, что формирование человека происходит не «через отсечение того или иного этического полюса», а в процессе сложного взаимодействия разных нравственных принципов.
«к дурному»: «Любоваться человеком, думать о нём я учился у многих, и мне кажется, что знакомство с Вами, художником, тоже научило меня думать о человеке – не умею сказать, как именно, но – лучше, чем я думал.
И особенно русский человек после того, что пережито, и при том, что переживается им, заслуживает какого-то иного, более повышенного отношения к нему, более внимательного и почтительного. Разумеется, я очень хорошо вижу, что он всё ещё не ангел, но – мне и не хочется, чтоб он был ангелом, я хотел бы только видеть его работником, влюблённым в свою работу и понимающим её огромное значение» [6, 266].
Человек и природа являются органическими составляющими национального мирообраза. Поведение человека, его отношение к окружающему миру, как правило, выражает его душу и нравственно-этическую сущность. И Г. Успенский, и М. Пришвин не просто раскрывают внутренний мир персонажей, а пытаются постичь человеческую реальность, которая глубинно связана с жизненными установками и ценностными ориентирами: с тем, как подает себя человек, каким сам себя ощущает и как строит свой облик. Одной из главных характеристик человека, по мнению писателей, является прикрепленность, приращенность жизни к родной стороне, к родному дому, к родной природе. Именно это единение, несмотря на тяжелейшие исторические и жизненные испытания, помогает человеку сохранить твердую духовную опору внутри себя, четкие нравственные ориентиры, то, что способно возродить русский народ.
1. Шахов В. В. Традиции демократических писателей 1860-х годов (Г. и Н. Успенские, В. Слепцов, Н. Помяловский, Ф. Решетников, А. Левитов) в реалистической прозе конца XIX – начала XX веков: Дис. ... д-ра филол. наук. Рязань, 1983.
3. Пришвин М. М. Дневники. 1920-1922. М., 1995.
«Русское богатство». Сентябрь. 1909.
6. Горький М. Собр. соч.: В 30 т. Т. 24. М., 1953.