Д. В. Углов
Пришвин – Хайдеггер:
дискурс на дороге бытия
У человека на свете есть две радости:
одна – в молодости выйти из дома,
другая – в старости вернуться домой.
М. Пришвин
Просёлок столь же близок шагам мыслящего,
что и шагам поселянина, ранним утром
идущего на покос.
М. Хайдеггер
Русский писатель и мыслитель М. М. Пришвин (1873 – 1954) и немецкий философ М. Хайдеггер (1889 – 1976), несмотря на более чем десятилетнюю разницу в возрасте, принадлежат к одному поколению европейской интеллигенции и с полным основанием могут считаться современниками не столько в историческом, сколько в мировоззренческом и общекультурном значении этого слова. Оба пережили две мировые войны и революционные катаклизмы, потрясшие как Россию, так и Германию; оба вынуждены были сложно и неоднозначно строить личные и профессиональные отношения с тоталитарными режимами своих государств; оба, достигнув творческих вершин, тяготились общественной значимостью, стремясь к уединённой жизни среди не искалеченной человеком природы [2, 6]. Поэтому, на наш взгляд, вполне естественно, что круг философских вопросов, которые волновали М. Пришвина и М. Хайдеггера, во многом схож.
Однако уместно отметить следующее. Если Хайдеггер как философ с мировым именем «состоялся» уже при жизни, то истинное значение творчества Пришвина-мыслителя стало открываться для нас совсем недавно, благодаря исследованию материала его дневников, которые являлись для писателя единственно возможной формой философского опыта [1].
Тема идеи-метафоры дороги как объект философской рефлексии особенно глубоко была проработана у позднего Хайдеггера, присутствует она также и в размышлениях Пришвина. Попытка осмысления экзистенциальной и метафизической многоплановости феномена пути-дороги (прежде всего, дороги просёлочной, пересекающей природный ландшафт Отечества человека) как средоточия жизни этнического сообщества, родовой памяти каждого отдельного индивидуума объединяет двух оригинальных мыслителей.
Современный философ А. В. Михайлов, анализируя работу М. Хайдеггера «Просёлок», отмечает: «Просёлочная дорога, о которой говорится в тексте, – это средоточие всякой жизни в этой местности. В большей степени даже, чем луг или поле, на котором люди работают. Всё, в чём заключается жизнь людей, не минует этой дороги. Однако дорога – не просто средство связи. Уже потому не средство, что она совсем особого рода самостоятельное сущее, существует сама по себе и ради себя, а не ради чего-то иного, она не используется для чего-то постореннего ей, а собирает в себе всё, что только ни есть в жизни живущих тут людей. Такая дорога действительно находится в самом центре всей местности, в центре целого обжитого, но и более того – живого пространства» [3, с. 17].
М. М. Пришвин в дневнике за 1921 год, излагая философскую мысль в художественно-поэтической форме, размышляя над темой дороги бытия, дороги, подобной живой реке человеческих судеб, текущей из прошлого в будущее, создаёт следующий образ: «Дорога поднимается в гору пыльная, на ней следы прошедших людей и домашних животных.
Где они, прошедшие, теперь? Лист обрывается неслышно и жёлтый слетает к моим ногам. Лист окончился в своей жизни, поспел. Но ведь люди, которых я знал, многие из них оборвались на половине затеянного, кто с протянутой для дружбы рукой, кто с оружием, кто с идеей, кто с желанием; их идеи, желания – я понимаю, между нами, мы их наследники, но…
Да! Я живой наследник их, они все во мне, и за них отвечаю!
А дорога всё выше, и следы продолжаются.
<…> Старики – это память о прошлом, верстовые столбы на дороге, люди, обращённые, как жена Лота, в соляные столбы, за то, что оглянулись назад. Нельзя назад оглядываться, назади по дороге только следы прошедших, а решение впереди, за горою…» [4, с. 137-138].
М. Хайдеггер, словно продолжая и развивая мысль Пришвина, сформулирует эту идею на страницах философско-биографического эссе «Просёлок» в 1949 году: «Однако зов просёлка, утешающий и увещевающий, слышится лишь до тех пор, пока живы люди, которые родились и дышали его воздухом, которые могут слышать его. Эти люди послушествуют своему истоку <…>. Если человек не подчинился ладу зова, исходящего от дороги, он напрасно тщится наладить порядок на земном шаре, планомерно рассчитывая его. Велика опасность, что в наши дни люди глухи к речам просёлка. Шум и грохот аппаратов полонили их слух, и они едва ли не признают его гласом божиим. Так человек рассеивается и лишается путей» [5, с. 240].
Тема ухода, отрыва человека от основ прежнего бытия, традиционных ценностей и ориентиров, а затем попытка вернуться, вновь обрести оставленный дом, восстанавливая тем самым целостность и гармонию собственной личности, характерна для философской проблематики Пришвина – Хайдеггера. Оба мыслителя независимо друг от друга приходят к выводу о том, что человек, лишённый своей земли, своих корней, своей просёлочной дороги домой, не способен к творчеству и созидательному труду.
Но в качестве антипода человека «безместного» оба мыслителя утверждают личность истинного художника и созидателя, верного сына земли и разумного преобразователя природы. «Вероятно, быстро уменьшается число тех, кому ещё доступна простота – благоприобретённое достояние. Однако те немногие – они останутся; и так везде. Питаясь кроткой мощью просёлочной дороги, они перестроят гигантские силы атомной энергии, искусно рассчитанные человеком и обратившиеся в узы, сковавшие его собственную деятельность» [5, с. 240].
Созвучен этой мысли М. М. Пришвин, описывая собственный жизненный путь, свою дорогу домой: «Нет, я не на корабле плыву в океан. Там на кораблях есть и компас и руль, и на всяком месте определяются с помощью звёзд. Здесь же на моём пути только тропа, по которой шли люди один за другим. Не в океан я плыву, а лесною тропою иду в своё отечество, в строгом согласии с теми, кто выбил своими босыми ногами эту извилистую тропинку. За то я так и люблю эти лесные тропы, что они отвечают внутреннему и непостижимому для полного сознания согласию с какими-то настоящими, определяющими движение людьми. Это чувство было у меня с колыбели, и мой бунт и мои открытия имели значение не больше тех исканий, на которые обречён путник, потерявший тропу» [4, с. 382].
Поэтому, по нашему мнению, при анализе философских текстов Пришвина – Хайдеггера явственно проступает общность гуманистическо-экзистенциальной парадигмы двух мыслителей. В центре философской рефлексии каждого из них стоит бытие человека, и не случайно идея, образ дороги как квинтэссенции человеческого существования, экзистенциального маршрута от начала жизни к её завершению занимает столь важное место в творчестве М. М. Пришвина и М. Хайдеггера.
Список литературы
– Тюмень, 1998. – С. 41 – 63.
2. Кожинов В. В. «Мирская чаша». Книга М. М. Пришвина не о природе, а о революции // Кожинов В. В. Победы и беды России. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. – С. 252 – 266.
3. Михайлов А. В. Философия просёлка // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. Пер. с нем. / Сост., переводы, вступ. статья, примеч. А. В. Михайлова. – М.: Издательство «Гнозис», 1993.
4. Пришвин М. М. Собр. соч.: В 8 т. – Т. 8. Дневники. 1905- 1954 / Сост., подгот. текста и коммент. Т. Бедняковой, Я. Гришиной, Л. Рязановой. – М.: Худ. лит., 1986.
– М.: Издательство «Гнозис», 1993.
– СПб.: РХГИ, 2004. – С. 25-55.