СТАНОК СОГЛАШЕНИЙ
(Письмо узникам)
(Впервые: Воля страны. 1918. № 7. 23 янв. С. 2.)
Друзья мои, заключенные литераторы, археологи, музыканты, адвокаты и всякого рода другие контрреволюционеры и саботажники, вы, конечно, в тысячу раз больше меня, читая газеты в тюрьме, понимаете в политике, чем я. Но все-таки, сколько бы вы ни мудрили в тюрьме, я на воле вижу яснее. Великий переворот произошел 5-го января, гораздо больше, чем вы думали, сидя в тюрьме. Вот хотя бы для примера расскажу вам, что случилось за время нашего сидения с дьячком, снимавшим комнату в квартире моего приятеля Микитова.
– только что повенчались.
– Ну, как? – спрашивает дьячок жену.
– Тесновато, – отвечает, – а жить можно: тут будет столик, тут этажерка, а тут...
«Кровать» – не выговорила, сконфузилась.
Назарыч продолжал:
– Тут мы станок поставим.
Сошлись в цене, переехали, поставили станок и зажили. По праздникам Назарыч ходит в церковь, по будням служит в конторе. Вдруг в конторе разгром, Назарыч ходит без дела, орудует против большевиков, отбирает большевистские избирательные бюллетени. Набрал он этих бумажек такое число, что хозяин Микитов до сих пор ими пользуется. Саботажники за эти дела выбрали его своим кассиром. Явился Назарыч в банк, назвался комиссаром, прикрикнул на маленьких комиссаров, подписался и получил тысяч тридцать. Большевики с револьверами вызывают хозяина вежливо: извиняются.
– Не пугайтесь, пожалуйста, мы сейчас вашего квартиранта застрелим.
Хвать, а Назарыча и след простыл. Потужили красногвардейцы и запечатали комнату, хотя в комнате всего только три вещи: столик, и этажерка, и «станок». Конечно, объявили дьячка вне закона и разослали его фотографии: пять тысяч по Финляндии и тридцать тысяч по России. На дворе постоянный вооруженный филер.
В таком положении и оставалось это дело до моего заключения, до второго переворота. Не раз мы с Микитовым вспоминали про Назарыча, что вот какие есть у нас монархисты, твердые, боевые, крепь и соль старой Руси и что как это неправильно думать, будто монархисты и большевики имеют какие-то общие корни.
– Как дьячок?
– Тише! – говорит – Он тут.
Выходит дьячок, представляется, комиссар такого-то дворца и большевик.
– Раз, – говорит, – Учредилка фукнула и в Германии революция...
– Нет, нет, – перебил я, – Назарыч, в политике я ничего не понимаю, давайте по-душевному, попросту.
– По-душевному, – улыбнулся Назарыч, – вышло все из-за соломинки. Бегали мы с женой, как зайцы от гончих, нынче там ночуем, завтра там, беда! измаялись, дошли до последнего. «Доколе же, – спрашивает, – дьячок, мы будем терпеть?» Хотел ей ответить: «Потерпим еще!» Вдруг остановилась у меня в горле соломинка от мякинного хлеба. Дьячиха стучит по шее, дня три билась, ничего не выходит: колом стоит в горле соломинка, ничего есть не могу. За эти три дня фукнула Учредилка. «Из-за чего, – говорю, – терпеть, пойдем в Смольный!» Пошли в Смольный, закурил я там папиросу, кашлянул, и вдруг соломинка вышла. А тут еще в Германии началась революция, так все одно к одному и сошлось, вот я и вернулся к своему станку.
Так-то, друзья мои, заключенные, не ломайте головы, сидя в тюрьме, не ищите мистики в переворотах и переходах от черносотенцев к большевикам. Если даже и сатана явится к нам из ада, мы уживемся и с сатаной. А когда выпустят вас и всюду на улицах, в лавочках, всяких хвостах и процессиях услышите вы, как русские люди ругают правительство – то что в этом нового? Такой всегда была наша земля, ты – Русь моя, великая и бедная, простого народа своего жертва несладкая, ученых людей соль несоленая, и вас, заключенных, воля в неволе.