ГУСИ С ЛИЛОВЫМИ ШЕЯМИ
Однажды колхозный мальчик Миша прочитал книгу о разных животных; особенно понравился ему рассказ об утятах, и ему самому захотелось написать рассказ о гусях.
Недалеко был один колхоз, где на речке всегда бывает много гусей.
- Попробую! - сказал он.
И отправился по лесной зеленой дорожке к гусям. Скоро нагнал его колхозник Осип.
- Хочу рассказ написать о гусях, - сказал ему Миша, - подвези меня к речке.
- Садись, - ответил Осип, - только не зевай, не забывай рук на грядке: в лесу едем, о дерево можно руку повредить.
И, подумав немного, сказал:
- О гусях написать можно много. Вот я тебе расскажу, случай был на реке.
Пропало у Якова четыре гуся, а были у него гуси меченые, с лиловыми шеями. Яков был нечист на руку: он отбил четырех гусей на реке и загнал к себе на двор. Дома он разломал лиловый чернильный карандаш, сделал краску и намазал шеи гусям. Тогда четыре чужих гуся стали тоже с лиловыми шеями.
Три дня Яков за ними ухаживал, кормил, поил и купал в корыте. Гуси делали вид, что привыкли, а когда Яков их выпустил, они пошли к тетке Анне. Раз и два - все так, гуси идут к тетке Анне.
В третий раз люди заметили и не дали Якову загонять гусей к себе обратно.
- Если гуси идут на двор к тетке Анне, - сказали колхозники, - значит, это гуси ее.
- Добрые люди, - сказал им Яков, - у тетки Анны все гуси белые, немеченые, а мои гуси с лиловыми шеями.
- Разве вот что с лиловыми шеями, - задумались добрые люди. И отпустили Якова.
- Все? - спросил Миша.
- Чего тебе еще? - ответил Осип.
- Так это было - рассказ об умном воре и о недогадливых людях: на то щука в море, чтобы карась не дремал.
- Никуда не годный рассказ! - сказал Миша.
И так возмутился, так взволновался неправдой, что забыл наказ Осипа не класть руку на грядку телеги. Мишин безымянный палец на левой руке попал между грядкой и деревом.
Он вымыл раздавленный палец в ручье, перевязал тряпочкой и велел Мише бежать скорей обратно в колхоз.
Бедная Мишина мать! Как она испугалась, когда увидала Мишу в крови! Но хорошо, что в аптечке колхозной нашлась свинцовая примочка. Она сделала Мише компресс, перевязала палец чистым бинтом и велела ложиться в постель.
- Нет, - ответил Миша, - я буду сейчас писать рассказ о гусях.
- Так это было, - сказал Миша, - но разве можно писать о такой гадости? Я хочу написать, как надо.
- Правда, - ответила мать, - глупого и так у нас довольно, не надо об этом писать. Напиши, если можешь, как надо, я же прилягу сейчас, и ты потом меня разбуди: я сделаю на ночь тебе перевязку.
Миша писал рассказ, не обращая никакого внимания на боль. И когда кончил, то мать не стал будить. Довольный, улыбаясь, он сам перевязал себе очень хорошо палец и крепко уснул.
- Написал? - спросила его утром мать.
"Раз гуси идут к Анне, - значит, это ее гуси", - сказали добрые люди.
"Добрые люди, - ответил им Яков, - у тетки Анны все гуси белые, немеченые, а мои гуси с лиловыми шеями".
"Разве вот что с лиловыми шеями", - сказали добрые люди.
И только хотели было отпустить Якова, вдруг вдали, на реке, показываются какие-то четыре гуся с темными шеями, ближе, ближе плывут, и, наконец, все видят: гуси эти неведомые тоже с лиловыми шеями. И они так важно по-гусиному выходят на берег, стряхивают с себя воду, оправляются и, вытянув вперед лиловые шеи, направляются ко двору Якова. Яков остолбенел и опустил хворостину, и гуси Анны, тоже важно, по-гусиному вытянув вперед лиловые шеи, пошли на двор к своей любимой хозяйке. И все стало ясно.
"Вор! Вор! Вор!" - закричали колхозники. И выгнали вора из колхоза, и с тех пор нет в колхозе воров.
- Вот как надо! - с гордостью сказал Миша.
- А Осип хочет, чтобы у нас в колхозе было, как в море: "На то и щука в море, чтобы карась не дремал".
Но мать не слышала конца рассказа Миши и не могла радоваться. Испуганно, изумленно глядела она на его руку. Совершенно черный, страшный ноготь с сочащейся из-под него кровью был на его безымянном пальце, а указательный хорошо, туго был перевязан бинтом. С таким волнением Миша писал свой рассказ, что боль свою забыл и сгоряча даже палец перевязал не тот. Ничего не помня от радости, он вместо больного, безымянного пальца перевязал указательный.
Так написал Миша свой первый рассказ.