• Приглашаем посетить наш сайт
    Литература (lit-info.ru)
  • Господа умилились.

    Пришвин М. М. Господа умилились // Собр. соч.: В 8 т. – М.: Художественная литература, 1982. – Т. 1. – С. 572-574.

    Если идти у нас осенью по краю поля по склону, то, не зная вперед расстояния, можно сильно ошибиться. Кажется, до зеленого островка на безграничном безлесном пространстве – помещичьей усадьбы – рукой подать. Но вот под ногами глубокая промоина. Только обойдешь,– снова ров, словно пасть из красной глины на черной земле. И так поля, склоны с пожелтевшей травой и рвы; ни деревца, ни кустика. И людей не видно. Спутанная лошадь с угнутой к тощей траве шеей, ворон да стая табунящихся, готовых к отлету грачей – вот, кажется, и все живое. Между тем вся эта земля разбита на бесчисленное количество полос, и в этом месте, как нигде, идет борьба за клочок земли. Люди живут в огромных селах, оттого и не видно далеко жилья. Эти места были описаны Тургеневым, но теперь леса вырублены, мужик измельчал, помещик разорился или превратился в кулака… Теперь великий художник не стал бы писать о наших местах.

    Вот Дубровка – роща из вековых дубов. Кто-то из хозяев ее говорил: «Эта роща при нашей жизни никогда не будет продана». Но теперь ее рубят. Чем дальше в глубину рощи, тем глуше и глуше удары топора. Показывается группа золотисто-желтых кленов, ясеней и лип, а среди них дом-вилла, весь обвитый покрасневшими уже листьями дикого винограда. В окнах тяжелые рубчатые ставни, двери заколочены. В доме никого нет. Тишина. Только звенит осенняя птичка, чуть шелестят листья и слетают один за другим с высоких лип на крышу покинутого дома.

    Я был в этом доме лет пять-шесть тому назад. Тогда хозяин – самый либеральный из крупных владельцев нашего уезда – увлекался биметаллизмом. Он ходил в кабинете из угла в угол и говорил, говорил без конца. Время от времени он подходил к столу, брал иностранный журнал, читал выдержку и снова ходил и говорил. Молодой студент – только что выпущенный из тюрьмы марксист – опровергал его:

    – Экономическая необходимость, борьба классов, революция...

    – Неизбежная революция?! Что вы, что вы, молодой человек?! Наши мужики и революция!.. Разве это возможно? Посмотрите...

    И хозяин широким жестом указывал на вид из окна.

    С горы вниз к реке расстилались сады. По левую сторону реки на безграничном пространстве желтела спелая рожь помещика. А по правую сторону к самой воде ползли избы деревни, словно кучка потемневшей прошлогодней соломы. За избами – узенькие полоски крестьянских полей.

    Теперь я почти на том же самом месте. Выходит старик сторож.

    – Господа уехали за границу. Мужики выгнали... Вон пашут!

    И на правом и на левом берегу копошатся черные точки. Это мужики запахивают посеянный ими на помещичьей земле хлеб.

    Почти прямо после 17 октября крестьяне явились к владельцу с требованием земли. Они указывали на несправедливость: у них по семи сажен на душу, у владельца многие тысячи десятин. Говорили о каких-то правах на землю, о каких-то старинных документах. Во что бы то ни стало они хотели «столбить» землю, то есть ставить столбы на «справедливых» границах. Помещик убедил их ехать с собой в губернский город «искать нравов», как говорили мужики. Он обещал их даже содержать на свой счет. Поехали. Ходили, ходили по разным местам, никаких нравов не нашли и вернулись ни с чем.

    В следующий раз мужики явились с дубинками и топорами. Их встретили казаки и разогнали. Мужики принялись за работу; казаков отпустили. Но когда поспели хлеба, то от уборки хлеба мужики отказались и явились с требованиями в дом помещика. Сыновей – октябриста и кадета – не было дома. Старик не занимался хозяйством и ничего в нем не понимал. (Не так давно я где-то читал его воспоминания о славянофилах.)

    – Попляши, попляши! – громко сказал кто-то из мужиков.

    – Я прошу тебя снять шапку, видишь, я постарше тебя, а стою без шапки,– сказал всегда неизменно вежливый аристократ.

    – Нет уж... Довольно мы настоялись перед тобой без шапки, теперь постой и ты перед нами...

    – Как тебя зовут?

    – Зовут?.. А зимой зовут Кузьмой, а летом зовут Филаретом.

    – Го-го-го-го...

    Кончилось тем, что землю отдали по дешевой цене в аренду. Нельзя было ничего сделать, все отказались работать, и даже домашняя прислуга ушла...

    Я спускаюсь с горы по краю поля из помещичьей усадьбы к мужикам, сеющим хлеб. Сеют и запахивают привычно, обыкновенно, весело, совершенно так, как на своей земле, как будто ничего не случилось.

    – Ну, как дела?

    – Слава богу! Благодать. По десятинке на душу прибавилось землицы, а у кого есть скотинки побольше – и по две взяли.

    – Да как это так вышло?

    – А так... умилились господа и отдали.

    Разделы сайта: