Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "S"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 2. Размер: 78кб.
Часть текста: нимбе. Не захотелось дожидаться полночи и «праздновать». В печали и раздумье, каждый прочитав про себя молитву, легли в 10 вечера. И мне снилось, будто я, лежа на спине, ногами бился с каким-то хулиганом всю ночь... Ну вот, здравствуй, Новый год, – хочу сказать, и не говорится, и приходит на ум, что Бог времени и числа, и счета никакого не знает, и что, значит, и нам, если серьезно на вещи поглядеть, можно не считать годы, не в этом дело. Русские типы в диккенсовскую повесть 1 . Сегодня я по манере своей говорить с заминками, не помню, что-то тоже сказал. - Как же вы в своих выступлениях тоже так говорите с заминками? - Всегда: речь с заминками кажется всегда искренней. Терпеть не могу так называемых блестящих ораторов. - А я люблю, чтобы речь была компактная и слова в ней были правильно расставлены. - Не слова, - перебил я, -главное, а мысли. Если мысли новые и чувства свежие, публика забывает о словах и заминках. - Нет, я думаю, публика любит и порядок в словах. - Какая публика. Мещанская публика не думает о новых мыслях и гонится за словами, и так возникают блестящие ораторы. - Мещанская публика это значит -обыкновенная, а вы говорите об избранной: не всегда ее найдешь, эту избранную. - Самая простая публика: красноармейцы, ученики, рабочие тоже не гонятся за порядком в словах. Вы говорите о специфически мещанской публике. - Не знаю, не знаю, но мне кажется, порядок должен быть везде, во всем, и в словах тоже, и ничего нет хорошего, если оратор мыкает 2 . Одна оценка брака бытовая - во времени: как серебряная и золотая свадьба. Другая - как священное мгновенье, остановленное усилием любящих. (Дон Жуан и Командор.) 3 А в сущности любовь к «ближнему» есть счастье, и нужно быть неудачником в этой ...
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Часть текста: Петя поздравил из Эстонии. Панферов звонил, что «Мирскую чашу» готовит к печати. 2 Января. Грипп дал мне возможность перечитать Некрасова: «Кому на Руси жить хорошо». Вот было же время, когда поэты шли впереди революции, и в свете их творчества наши политики являются просто дельцами. В этой поэме вся русская революция 1917 года. По этой поэме теперь можно видеть, насколько же подготовлено было сознание народа, прежде чем в борьбу вступили дельцы-большевики. Удинцев вчера сказал по поводу наступающего цензурного облегчения: – Но писателей-то совсем нет. – А маршалов, – ответил я, – вспомните: Ворошилов, Буденный, Тимошенко – какие это маршалы! Но пришла война – пришли маршалы. Так будет и с литературой: начнется истинно мирное строительство, откроется внимание к жизни народа, явятся писатели. Писатели тоже как грибы растут при подходящей погоде, но грибы нельзя выдумать, а писателей сколько угодно. Дай только тему с оплатой труда – и их явится сколько угодно. И кто даже совсем неспособен к такому труду – выучатся и будут писать. Панферов вчера сказал, что перелом в литературной политике уже совершился: – Вот я беру «Октябрь» на себя, и мне дали без оговорок: мне гарантировали свободу от чиновников. Приятно было слушать, но кто же это Панферов-то сам, почему его личный успех у властей является успехом русской литературы? Панферов наивный дикарь, но он русский и, кажется, дерзкий. Возможно, что его успех явится и началом нашего, тем более что он печатает «Мирскую чашу». Собачки, конечно, не могут между...
Входимость: 1. Размер: 57кб.
Часть текста: обезьяний» оказался не повестью, а частью повести из середины. Нужно ее написать так, что герой ее, Алпатов, исповедует веру в пролетариат, но вдруг в душе его происходит катастрофа на почве любви к женщине, и он как бы против себя бежит с пролетарского фронта: революция идет вперед, контрреволюция стоит на месте (она во имя застоя, но никогда во имя прошлого), а его тянет в прошлое. В Маркса поверил Алпатов когда-то до того сильно, что знал будущее, и если кто-нибудь говорил о своей вере, то он боролся с этой верой и вообще с верой и на ее место ставил знание. Он знал, что пролетариат непременно разрушит этот мир, совершенно прогнивший, а после того все будет новое (и жил так, как на станции в ожидании поезда), главное, женщина: сладковлекущее чувство, какое вспыхивает теперь иногда к женщине,– теперь оно враждебно, и этому нельзя теперь отдаваться, это надо отсечь: а тогда это будет святое чувство, и женщина будущего станет царицей мира, а не проституткой, в угоду которой работает весь капиталистический строй. Потому Алпатов избегал и таился общения с женщинами: мужчина – брат, друг, товарищ, отец – старый...
Входимость: 1. Размер: 91кб.
Часть текста: У Дуни улица. У Лахина – край. Оба они в первооснове своей суеверны до крайности, держатся «Бога», ругают Советскую власть, но как-то легко все выгодное стараются использовать для себя без благодарности, и настоящего религиозного человека готовы за рубль продать в Чеку. Иногда долго живешь рядом с человеком и не знаешь, кто он, потом как-нибудь, где-нибудь встретишь подобного, и вдруг тот первый человек встает ярко во всей своей значительности, притом не только в своем кругу, а в совершенно другом, при других достатках, при другом воспитании, образовании, но точно такой же. И какую ни вспомнишь среду, низкую, среднюю, высшую, в настоящем, в прошлом, – везде такой человек, и когда представишь себе в будущем возможность иной счастливой жизни человечества, каким-то пресным, скучным, несправедливым кажется это счастье без такого человека: он везде, всегда при всяких условиях был, есть и будет существовать. При самой первой встрече с тобой, когда всякий человек несколько смущается, робеет нового, ожидает от него чего-то особенного, перед чем неловко за свой хлам и скарб, а хочется скорее показать себя по-возможному лучшему, – эти...
Входимость: 1. Размер: 57кб.
Часть текста: мне о книге так, чтоб мне что-нибудь осталось для себя. И тут мы разговорились вообще о том, остается ли что-нибудь для себя от критики. У него, признался он, остается только несколько слов, остальное мимо. Но кто критикует? И так мы подошли опять к вопросу об интеллигенции и народе, о расколе интеллигенции, о том, куда легче предаться – Леониду Галичу или мужику. Он мне рассказал любопытное: есть в нем такое чувство к Венере Милосской, что хотелось бы разбить ее, чтобы остались только геометрические формы. То же чувствует и Бенуа... Наш разговор остался неоконченным, но он и не может кончиться... 9 января. Были у меня опять хлысты . Подготовлял их к выступлению на р. -ф. собрании. Если бы пробить их схоластическую мудрость, то внутри оказалось бы поразительное явление: в XX веке – начало христианства, «начало века» (...) Как они хорошо угадали Мережковского... Вслед за ними и я думаю: он иностранец, ему не понять русского народа, он только словесник... нет... он словесник, который искренно хочет отказаться от словесности, то есть от самого себя... Блок и Мейер по мнению хлыстов, обладают «пророческим» даром. Просто, по-моему, они искренние люди. Но ведь Мережковский тоже искренний, почему же он все же кажется неискренним... Нет, это не религия... Но что же это такое?.. Если рассуждать, то это настоящая религия, если чувствовать – нет. Что это такое. – Хорошо,– сказали хлысты,– отвергнете церковь, но что вы поставите на место ее? – Что вы поставите? – спросил я. – Жизнь,– ответил он просто. Интересно это их перемещение бога с неба на землю. Хорошо это когда-нибудь изобразить на фоне петербургской жизни. И говорят, что христианство умерло... Или это его смерть... Иногда я вспоминаю Руссо и его ипохондрические жалобы, а между тем для меня понятно, как такая прекрасная натура могла свихнуться. Если бы я не чувствовал такого...